Глава 6
— Денек сегодня нервный, — сказала Вера Васильевна, возвращаясь в комнату, — надо его подсластить.
Никитина открыла свой стол и вытащила коробку конфет.
— Давайте чайку, что ли, попьем.
— С удовольствием, — улыбнулась я.
Ира наклонилась над коробкой.
— Можно взять одну штучку?
Заведующая пододвинула к ней поближе конфеты.
— Конечно. Самые вкусные, на мой взгляд, круглые, они с шоколадной начинкой.
— Я люблю белую, — призналась Бородулина, — но с ней теперь редко ассорти делают. Во времена моего детства наоборот было — шоколадного наполнителя кот наплакал, зато варенья и помадки много. Виола, а когда вы маленькой были, какие вам больше всего конфеты нравились? Меня мама вечно укоряла. Поднимет крышку, а в ячейках штук пять-шесть надкушенных бонбошек — это я постаралась, искала ту, что с жидкой помадкой.
— Я обожала карамельки, ягодные, — честно ответила я, не упомянув, что тетке Раисе, которая меня воспитывала, «Белочка» и «Мишка на Севере» были просто не по карману. Да и карамельками она меня не часто угощала, их я получала, как правило, на Новый год. Дед Мороз приносил малышке Виоле картонную упаковку, в которой были пачка печенья, несколько мандаринок, штуки три «Кара-Кум», соевый батончик, вафли… Восторг, который я испытывала, открыв подарок, не сравним ни с чем.
Но самый роскошный презент — здоровенную дорогую коробку — мне вручил на день рождения Степан Дмитриев, главный хулиган нашего района, шестнадцатилетний парень, которого побаивались даже взрослые мужики. Один раз мы со Степой утром видели, что тетя Люся со второго этажа вышла во двор с подбитым глазом, а во рту у нее вместо двух передних зубов зияла дыра. Бабы на лавочке сочувственно зацокали языками.
— Люська, опять Колька руки распустил? Гони его взашей!
— Детей без отца не хочу оставлять, — грустно сказала избитая соседка. — Коля вообще-то хороший, просто у него работа нервная. Он начальника возит, а тот к нему вечно придирается. Муж боится без работы остаться, а тут я с просьбой Ленке ботинки купить не вовремя подоспела.
Вечером того же дня я, девятилетняя, шла домой с пакетом картошки и увидела, как в арке нашего дома Степан держит за шиворот Николая, мужа Люси. Здоровенный Дмитриев энергично встряхивал тщедушного мужика и говорил:
— Ну давай стукни меня… Трусишь? На жене кулаки тренируешь? Если еще раз Людмила Ивановна с бланшем появится, я тебя урою. И ни одна собака не найдет, куда ты подевался. Тимирязевский лес большой, закопаю, и привет!
Больше тетю Люсю фингалами не украшали, зубы у нее оставались на месте, и она хвасталась соседкам:
— Мой-то прям шелковый стал. За котлеты хвалит, Люсенькой называет. Начальник у него женился, наверное, перестал на мужа орать.
Люся так никогда и не узнала, что за нее заступился местный хулиган. А со Степаном Дмитриевым мы случайно встретились, когда стали совсем взрослыми, и я скоро выхожу за него замуж. Вот такой зигзаг. Ну да я уже один раз историю нашего второго знакомства рассказывала, повторяться не стоит…
Дверь приоткрылась, в комнату вошла Лена.
— Чай пьете? Мне тоже охота.
— Садись, — предложила Вера Васильевна, — конфеты очень вкусные.
— Восторг! — похвалила угощение Лена, засовывая себе в рот сначала одну, потом вторую, затем третью шоколадку.
— Не мое дело, конечно, но тебе станет плохо, — заметила Бородулина.
— Обожаю сладкое, — призналась Лена и опять запустила руку в коробку.
— Если столько жрать, зачем сидеть на диете? — хмыкнула Ирина.
— Обойдусь без советов, — огрызнулась Рябцева.
— Просто странно мне, — не утихла Ира. — Ты постоянно стонешь про лишние килограммы, всем надоела рассказами о том, как годами одной капустой питаешься, а сейчас пылесосом втягиваешь шоколадное ассорти. Где логика? Вон уже девятую по счету конфету в рот запихнула. Опять растолстеешь и прыщами покроешься.
Елена покраснела.
— Отвали!
В комнату вошла Наталья Владимировна.
— О, чаек! И конфеты! Верочка, с прошедшим днем рождения. Тебе понравилась вазочка, которую мы тебе вчера подарили?
— Она великолепна, — закатила глаза Никитина. — Наверное, ты сама ее в магазине выбирала?
— Нет, Ириша купила, — возразила Наталья, — я лишь идею подала.
— А-а-а, — протянула заведующая.
Ира мигом переключилась с Лены на начальницу.
— Вера Васильевна, вы недовольны, что подарок от коллектива приобрела я?
— Ваза очаровательна, спасибо вам, — вежливо поблагодарила Никитина.
Но Ира не успокоилась.
— К чему тогда ваше «а-а-а» относилось? Только не изображайте сейчас любовь ко мне. Отлично знаю, вы меня ненавидите и сдержаться от злобы при виде меня не можете. Дурацкая ваза вам нравилась, пока вы думали, что ее Калинина выбрала. А раз я постаралась, то «а-а-а». Вы правы, дешевку вам вручили, стыдно ее дома ставить. Но в комнате нашей одни жлобы сидят. Уж как Ленка ныла: «Зачем Верке подарок покупать? Деньги на него надо сдавать, а я больше двухсот рублей не найду». Зато сейчас она ваши конфеты хавает, вон сколько уже сожрала. Эй, не стоит сладкое так уминать! И вам, Вера Васильевна, тоже лучше четвертую шоколадку выплюнуть, вы же и без нее прямо куча сала.
Я с изумлением слушала Бородулину. Кто бы мог подумать, что в милой с виду, дорого и модно одетой девушке столько злости?
Дверь библиотеки открылась, появился подросток.
— Здрассти, — промямлил он.
— Вадик? — удивилась Вера Васильевна. — Вот сюрприз.
— Офигеть можно от радости, — скривилась Ира.
— Ой, а кто это к нам пришел? — решила затоптать огонек скандала Лена.
— Меня зовут Вадим Никитин, — представился мальчик, — я зашел к маме, потому что она забыла мне деньги на экскурсию дать. А мы завтра идем в планетарий. Мам, дай две тысячи. Если сегодня их не внесу, меня завтра не возьмут.
— Дорого-то как, — возмутилась Никитина.
— Мы потом двинем в кино и кафе с ребятами, — объяснил сын, — у нас день рождения гимназии, его каждый класс весело отмечает.
— А взрослым еще на две тысячи раскошеливаться, — вздохнула Вера Васильевна. — Во времена моего детства в день именин школы устраивали субботник. И детей к труду приучали, и родителей не разоряли.
— Во времена твоего детства еще электричество не придумали, люди на лошадях ездили, — буркнул Вадим. — Если дорого, я могу не идти. Мам, откуда эти конфеты?
— Я из дома принесла, девочек решила угостить в связи с моим прошедшим праздником, — объяснила мать.
Вадим нахмурился.
— «Ассорти» я тебе подарил. А ты посторонним его отволокла. Не ешьте конфеты, я их маме на свои сбережения купил.
— Какой жадный мальчик! — ехидно заметила Ира. — Сразу видно, как он прекрасно воспитан, весь в мать.
— Ты сын Веры Васильевны? — защебетала Леночка, которая, похоже, опять решила заглушить скандал. — Ой, совсем на мамочку не похож. Наверное, ты в папу, мальчик, да?
— Никогда не видел своего отца, — парировал подросток, — у меня его нет.
— И не было, — процедила Ирина, — непорочное зачатие.
— Что вы имеете в виду? — взвизгнула Вера Васильевна. — На что намекаете?
Ирина встала.
— Мне не свойственно намекать, я всегда говорю прямо. Вам на вид шестьдесят пять. Неухоженная кожа, морщины, волосы всегда сальные, фигура — как автобусная остановка. А мальчику, похоже, четырнадцать.
— Пятнадцать, — уточнил Вадим.
— Без разницы, — отмахнулась Ира. — И когда взрослые разговаривают, дети молчат. Маловероятно, что на госпожу Никитину какой-то мужчина в такие ее годы польстился. Но сын есть. Либо он приемный, либо имело место непорочное зачатие. Лучше первый вариант. Потому что я слышала лишь об одном опыте беременности от голубя, и плод той любви погиб на кресте. Правда, говорят, он воскрес, да я в это не верю. Вы, госпожа Никитина, злая и завистливая, поэтому меня гнобите. Вам поперек горла красивая одежда, дорогая машина, молодость и моя красота, у вас-то ничего подобного не было и не будет. Никогда. Ваш поезд ушел и в овраг свалился.
— Шлюха! — выкрикнула Вера Васильевна. — Ходит тут, задом вертит…
Ира рассмеялась.
— Вот она, аптекарски чистая зависть в концентрированном виде! Да, есть мужчина, который за мою молодость и красоту делает мне подарки. Да, я не нуждаюсь. Да, Андрей Николаевич Шлыков тоже не прочь меня к себе в постель уложить, но я с нищими не связываюсь. И да, я останусь до ста лет красивой, модно одетой, а вам остается дерьмовый шоколад жрать да задницу растить.
Последние слова Бородулина договорила, уже выходя в коридор. Пару секунд после ее ухода в кабинете стояла тишина, потом Вера Васильевна схватила со своего стола ножницы и бросилась за Ириной.
— Мама! Она ее убьет! — напряженно прошептала Елена и кинулась за заведующей.
Наталья Владимировна поспешила за Рябцевой.
Вадим стоял молча. Я не понимала, как лучше поступить: сделать вид, будто ничего не случилось? Сесть за стол и начать изучать материал об образовании девочек на Руси в прошлые века? Или попытаться поговорить с мальчиком? Сказать ему: «Неприятная история случилась, но ведь у каждого могут сдать нервы»?
— Маме сорок пять, — неожиданно произнес Вадим.
— Правда? — поразилась я. Тут же опомнилась и воскликнула: — Я думала, ей сорок один, она молодо выглядит.
Вадик сел за стол заведующей.
— Можете не стараться, мать похожа на древнюю бабку.
И тут в моем кармане запел телефон. Никогда еще я так не радовалась звонку, даже не посмотрев на экран, быстро сказала в трубку:
— Слушаю.
— Госпожа Тараканова? — спросил звонкий мальчишеский голос. — Игорь Сергеевич Рукавкин. Можете прямо сейчас сюда подойти?
— Кто вы и куда меня зовете? — поинтересовалась я.
— Убойный отдел. Владелец кафе сообщил, что вы находились около трупа, когда он перестал дышать. Жду вас на месте преступления.
— Через пять минут прибегу, — пообещала я и поспешила в заведение, где не так давно пила чай и беседовала с хозяином.
А там увидела за столиком какого-то парнишку, с виду восьмиклассника.
— Имя, отчество, фамилия, — сурово скомандовал он.
Я села напротив юноши, который изо всех сил пытался выглядеть опытным следователем, раскрывшим тысячу дел.
— Виола Ленинидовна Тараканова.
— Хозяин слепой, — продолжал юнец, — а вы нет.
— С этим не поспоришь, — согласилась я, — у меня хорошее зрение.
— Опишите мужчину!
— Кого вы имеете в виду? — удивилась я. — Покойника?
— Нет, того, кто на него напал.
Меня охватило изумление.
— Несчастного лишили жизни?
— Угу, — кивнул полицейский. — Это был мужчина в черном пальто. Так медик со «Скорой» сказал.
Я растерялась.
— Я выбежала на улицу, потому что услышала женский крик: «Помогите!» Посетитель кафе в тот момент уже лежал на тротуаре. Больше никаких мужчин в поле моего зрения не наблюдалось. Улица тихая, ни одного пешехода на тот момент не было.
— Значит, мужика в пальто вы не заметили? — прищурился «Шерлок Холмс».
— Нет, — решительно ответила я. — Если врач вам про него сообщил, то он что-то напутал. Я ушла до того, как приехала «Скорая», медик никак не мог видеть момент нападения.
— Да господин следователь это придумал, — вдруг сказал хозяин кафе, который стоял за стойкой. — Мне ту же чушь гнал. Проверяет таким образом свидетеля на вранье — солжем, что видели мужика, или нет?
— Интересная методика опроса, — хмыкнула я, — оригинальная.
— У каждого свой стиль работы, — гордо заявил Рукавкин. — Мой богатый личный опыт подсказывает, как с кем говорить. И вообще, отвечайте на вопросы. Коротко и по существу. Ваше ФИО! Полное! И адрес по прописке!
— Виола Ленинидовна Тараканова, — повторила я.
Парень закатил глаза.
— Со свидетелями бочка терпения требуется! Не ваше. Его.
— Чье? — окончательно растерялась я. — Владельца кафе? Он сам может представиться. И мне неизвестно, где Кирилл живет.
— Да нет, другого надо, — поморщился Игорь Сергеевич, — мертвяка.
Капотов закашлялся, я же ответила:
— Понятия не имею, что значится в паспортных данных умершего.
— Почему? — задал гениальный вопрос Рукавкин.
Кирилл издал стон.
— Мы с ним не знакомы, — пояснила я.
Игорь почесал переносицу.
— Не верю. Вы сидели рядом.
— За разными столиками, — уточнила я.
— И не общались?
— Нет.
— Почему?
Ну как ответить на этот вопрос?
— Я не знакомлюсь со всеми, с кем оказываюсь в одном кафе.
Рукавкин сделал пометку в своем блокноте.
— Странно, однако.
Похоже, парень собрался продолжить допрос, но ему помешал телефонный звонок.
— Вечно меня прям на части рвут… — пробормотал «опытный» полицейский. — Алле! Здрассти. Сколько раз просил — не мешай! Дело веду. Ох, простите, Анна Сергеевна, у вас голос, как у моей матери. Свидетеля опрашиваю. Все понял. Бегу.
Игорь положил трубку на стол, схватил блокнот, диктофон…
— Вилка, хотите кофе? — спросил Кирилл.
Я подошла к стойке и села на высокую табуретку.
— Лучше марокканский чай. Он у вас есть?
— Конечно, — улыбнулся Капотов и взял стакан, — пара минут, и все будет готово. Слава богу, дурачок ушел. Бьюсь об заклад, он в отделении первый час работает.
Я обернулась и увидела пустой столик.
— Ну и слух у вас — я не уловила звука шагов. «Великий сыщик» как кошка ходит, бесшумно. Ой!
Я схватилась за край стойки.
— Чуть не упала.
— К сожалению, все высокие табуреты неустойчивы, — испугался Капотов, — с непривычки можно свалиться. Лучше за столиком устройтесь, а я сейчас.
Кирилл взял телефон и нажал на экран.
— Алло! Приветик. Слушай, что там у тебя в отделении творится? Ко мне приходил некто Рукавкин… Да, у меня. Нет, уже удрал. А-а-а… Ага, ясно. Так я и подумал.
Я не стала спрашивать, каким образом слепой Кирилл может за считаные секунды найти нужную информацию в контактах. Капотов же отложил трубку и пояснил:
— Начальник местного отделения полиции — мой сосед по дому, постоянный клиент и товарищ. Досточтимый и только что покинувший нас Игорь Сергеевич принят на работу три недели назад. Его пока посылают на задания в паре с опытным коллегой. Но позавчера почти весь состав отделения подкосила желудочно-кишечная инфекция, народ слег: тошнота, понос, температура под сорок. На службе осталось несколько человек. А поскольку «Скорая» не заметила при осмотре тела ничего криминального и предварительная причина смерти — инсульт, то в кафе отправили Рукавкина. Одного. Задачу ему поставили простую — выяснить, является ли покойный постоянным клиентом кафе или зашел случайно, платил кредиткой или наличкой. Понимаете, да?
— Конечно, — ответила я, принимая из рук Капотова стакан с чаем, — нужно установить личность умершего. Но вы помочь не смогли.
— Увы, нет, — печально согласился хозяин. — Наша жизнь такова, что лучше иметь при себе документы. Ведь всякое может случиться.
— У посетителя не было паспорта? — уточнила я.
— Ни прав, ни служебного пропуска, ни визиток, — перечислил Кирилл, — ничего, что могло бы помочь идентифицировать его личность.
— Вроде я видела у него мобильный, — пробормотала я, — в его контактах надо порыться.
— Сотовый не нашли, — пояснил Капотов.
— Одна надежда, что родственники всполошатся, когда он вечером домой не вернется, — вздохнула я. — Бедные жена и дети, если они есть, конечно. Проводили здорового главу семьи на работу, а тот вдруг умер. Очень тяжело, когда человек долго болеет, но в этом случае родные успевают морально подготовиться к его уходу. А когда вот так, как кирпич на голову, ужасная весть падает…
— Думаю, он холостяк, — заметил Капотов.
— Вы по-прежнему уверены, что отсутствие бесконечных звонков от жены является свидетельством того, что мужчина живет один? — спросила я. — Вот лично я никогда не дергаю близкого мне человека по пустякам. И многие женщины именно так себя ведут.
— Почему-то мне кажется, что мой посетитель не женат, — упорствовал Капотов, — но по какой причине я так считаю, объяснить не могу.
С улицы понесся протяжный вой сирены.
— «Скорая» мчится, — встрепенулся Капотов, — кому-то плохо стало.
Меня отчего-то охватило странное беспокойство.
— Пойду уже, пожалуй, в архив.
— Заглядывайте почаще, — предложил Кирилл, — десять процентов скидки вам за любой чек.
— Спасибо, — поблагодарила я, — но пока я не заслужила столь щедрого предложения. Всего-то один раз к вам зашла.
— Два, — поправил Кирилл. — Но сейчас марокканский чай за счет заведения. Да, госпожа Тараканова — не постоянный клиент, но мы с вами пережили сегодня стресс. Это сплачивает.
