Глава четырнадцатая

Поленьев оказался прав. При работе со стандартным армейским планшетником глаза уставали меньше, потому что объекты наблюдения находились ближе один к другому, и пятнадцать экранов были как раз такого размера, чтобы все видеть без напряжения и легко прицеливаться. Следовательно, и головная боль не давила, не мешала работать. Во время испытания у Руса Григорьевича мелькнула в голове новая задача для сотрудников лаборатории профессора – а нельзя ли сделать так, чтобы компьютер сам прицеливался, тогда скорость работы значительно увеличилась бы. Но он не стал давать советы профессору, хотя как человек, не совсем далекий от программирования, видел варианты такого действия. Ведь действующие лица компьютерных игр умеют прицеливаться, почему не научить тому же роботов! Единственное, что невозможно было бы доверить роботам, это принятие решения на открытие стрельбы. Иначе они будут в состоянии уничтожать не только противника, но и своих союзников, и своих операторов, и своих создателей. В этот раз старший лейтенант отстрелялся несравненно быстрее, чем в предыдущий, чем профессор остался доволен, если судить по его лицу. Даже беспокойство за жену и сына не помешало Поленьеву выполнить все действия точно и четко. И дело было не в том, что он не беспокоился за своих близких. Конечно, беспокоился. Но, как офицер спецназа ГРУ, был обучен отгонять от себя мысли, которые мешают действовать продуктивно. Это было совсем несложно и достигалось постоянными тренировками. Вариантов для тренировок существует множество, а тренажером может служить все, от карандаша до собственного пальца. И сейчас концентрация на мониторе и на выполнении задачи позволила ему отгонять мысли о жене и сыне.

Генерал сидел за своим монитором и, как обычно, просматривал данные самописцев, вычерчивающих кривые импульсов мозга старшего лейтенанта. Полковник стоял у него за спиной и с умным лицом, словно что-то понимал в вычерченных графиках, тоже смотрел в монитор.

Рус Григорьевич снял «шлем».

– У вас хорошая способность к концентрации, старший лейтенант – отметил профессор, снова переходя на более привычное ему «вы». – Наверное, еще немного позаниматься, и сможете мыслью горы сдвигать. Я как-то входил, помнится, в комиссию по экстрасенсорике, проводил свои исследования. И ни у кого из действительных экстрасенсов не видел такой силы концентрации мысли.

– Вы бы, товарищ генерал, занялись плотно офицерами нашей бригады и вообще спецназом ГРУ. По моему мнению, мои способности среди других достаточно средние. Они только помогают мне исполнять непосредственные обязанности, и больше я их никак не использую. Но и это все – только результат тренировки.

– Я опасался, что сообщение о взрыве самолета вообще выбьет вас из колеи, – признался генерал. – Но вы отвлеклись на постороннюю мысль только в самом начале, да и то ненадолго. Это был эпизод, с которым вы легко справились.

– Это был другой эпизод, товарищ генерал. Просто в голову мысль пришла, что можно обучить компьютер-робот прицеливаться. Тогда процесс стрельбы значительно ускорился бы. С точки зрения программирования это сделать возможно. А прицеливаться компьютер будет намного быстрее человека.

– Вам кто-то говорил об этом? – в удивлении поднял брови Безбородов.

– Никак нет, товарищ генерал.

– Дело в том, что в конечном варианте программы эта функция будет присутствовать, – переглянувшись с Самородниковым, сказал профессор. – Программа написана, и сейчас ее уже ставят на роботы. На вашем тренажере, с которым вы работаете, этой функции пока нет, но позже она и здесь появится. Все усовершенствования мы ставим сразу, что называется, «с колес», чтобы вы могли опробовать все в деле. Теперь ждем только команды от полковника Растопчина. Оперативное управление ГРУ готовит для вашей группы полную и тщательную проработку операции. Хотя сам полковник говорит, что не помнит случая, когда операция шла бы точно по расписанному. Всегда возникают какие-то обстоятельства, которые заставляют командира срочно принимать свое решение. Здесь боевой опыт требуется. Тот опыт, который есть у вас, но отсутствует у офицеров вашей группы. И слава богу, что отсутствует. Боевой опыт представителей всех родов войск говорил бы о том, что страна вступила в какую-то большую войну. А стране это совершенно ни к чему, как я полагаю. Но вашего боевого опыта должно хватить на всех. Так что будьте готовы. Полковник Растопчин должен прибыть к началу рабочего дня и сообщит, когда ваша группа вылетает…

– Мы летим самолетом?

– Да, вместе с роботами. Пять транспортников полетят через Иран и Ирак проверенным защищенным маршрутом. Впрочем, на всякий случай вас будут сопровождать истребители. Обеспечат безопасность полета.

– Я готов хоть немедленно. Не знаю только, как офицеры моей группы…

– Они предупреждены и тоже готовятся…

– В Сирии, как мне сказали, уже заждались. Торопят нас… – добавил полковник.

До приезда полковника Растопчина Руса Григорьевича отпустили отдыхать, пообещав позвонить, если будут новые данные о взорвавшемся в Греции самолете, что его, конечно, не могло не волновать, и это прекрасно понимали генерал с полковником. Но он сам, зная, что лишние часы, проведенные в постели, сделают его, наоборот, вялым и уставшим, вместо отдыха направился в компьютерный класс, чтобы самостоятельно поискать в Интернете данные о взрыве самолета. К его удивлению, дежурный старший прапорщик на посту уже не дремал, а на требование выдать старшему лейтенанту ключ махнул рукой:

– Открыто. Занимаются там люди. С половины ночи, считай, засели. Сразу после того как вас к генералу вызвали, ключ потребовали…

Недовольство в голосе старшего прапорщика слышалось отчетливо. Можно было бы и поставить его на место, но старший лейтенант ничего не сказал, только посмотрел строго и жестко, и этого хватило, чтобы старший прапорщик прикусил язык и понял неуместность своего тона. А Рус Григорьевич прошел на первый этаж корпуса. Заниматься в компьютерном классе могли только члены его группы, и командиру требовалось посмотреть, как идут занятия. Оказалось, он не ошибся. За компьютерами сидели все три офицера его группы – два старших лейтенанта и капитан-лейтенант флота. При входе Поленьева они встали, даже капитан-лейтенант, хотя он и был старшим и по званию, и по возрасту, тем не менее, похоже, уже принял как состоявшийся факт своего нового командира.

– Продолжайте занятия, – спокойно предложил Рус Григорьевич.

Старший лейтенант Рапсодин и капитан-лейтенант Солнцехранов тренировались с танками. Старший лейтенант Воропаев, как сначала показалось Поленьеву, рассматривал на мониторе какие-то карты, и, только остановившись у него за спиной, Рус Григорьевич понял, что тот рассматривает изображения, полученные с камеры беспилотника. Задания своим офицерам Поленьев не давал, значит, они получили задания от генерала Безбородова, индивидуальные, и не командиру группы менять эти задания. Но сам факт отработки навыков управления беспилотником уже говорил о том, что в группе будут и такие летательные аппараты…

В своей боевой практике, несколько раз столкнувшись с разведданными, которые позволяли получать дроны, старший лейтенант Поленьев уже успел привыкнуть к использованию такой техники. Работа с тепловизорными камерами, установленными на беспилотниках, позволяла, как самое простое, определить место устроенной бандитами засады и провести контрмероприятия, то есть попросту обойти засаду, окружить и уничтожить ударом с тыла или с флангов. Изображение, как правило, передавалось напрямую на монитор командирского планшетника, который пришел в спецназ ГРУ вместе с комплектом одежды и боевой оснастки «Ратник». Однако, еще толком не зная, что за действия предстоят группе в Сирии, Рус Григорьевич пока даже не задавал вопроса о возможности использования беспилотников. Но теперь сам понял, что такие роботы у группы будут обязательно. Это не могло не радовать.

Он прошел к тому компьютеру, за которым уже работал раньше, мимоходом заглянув в монитор Солнцехранова, разделенный на четыре экрана. Георгий Валентинович «играл» с заметным увлечением, и отрывать его от этого занятия не хотелось, тем более серьезного вопроса, который следовало бы задать, у Поленьева не было. А общаться с человеком просто так, ради только самого общения, было не в привычках старшего лейтенанта.

Загрузив свой компьютер и сразу открыв браузер, Поленьев ввел в строку поиска вопрос об аварии самолета в Греции. Выбор статей был обширным. Неплохо владея английским языком, он стал читать англоязычные сайты, которые не всегда, правда, доносят честную трактовку информации, подменяя даже простейшие бытовые события политическими понятиями, тем не менее обычно дают ее более подробно, чем сайты российские. Просмотрев бегло англоязычные сообщения, где все в один голос сходились на мнении о террористическом акте, но не найдя и там поименного списка погибших, Рус Григорьевич стал более внимательно изучать греческие материалы. Там не было такого однозначного принятия версии о террористическом акте. Эти выводы должна будет сделать международная комиссия. Но появились очевидцы самого взрыва. Несколько человек видели самолет, который летел, но они обратили на него внимание только после взрыва. И лишь один человек утверждал, что видел сам момент взрыва, произошедшего в хвостовой части самолета. Это был пенсионер, который смотрел за самолетом с балкона своего дома, когда грелся на весеннем солнышке в шезлонге.

Российские сайты Поленьев просматривал в последнюю очередь. Они давали практически одинаковое сообщение, малоинформативное по своей сути и предельно осторожное. Но нигде не было списка погибших. Обычно эти списки появляются достаточно быстро, однако в этот раз, видимо, произошла какая-то задержка в аэропорту Афин.

– Андрей Ильич, – не оборачиваясь, обратился Поленьев к старшему лейтенанту Воропаеву. – Сколько у тебя будет беспилотников в командировке?

– Пока выделили два. Вертолетного типа – квадрокоптеры. Они в полете устойчивы и на помехи мало реагируют. Обещают еще один передать на месте. Первые два мы с собой возьмем, – ответил старший лейтенант.

– Ты с ними давно работаешь?

– С вертолетными – еще только учусь. С самолетами уже работал многократно. И с разведчиками, и со штурмовиками. Но в Сирии будут только вертолеты.

– Освоил?

– Там и ребенок освоит. Никаких сложностей, командир, нужен только небольшой навык. Но это приобретается в процессе работы. Тренажер – хорошо, но одного тренажера недостаточно. Там основное – работа видеокамер. Соображать надо, когда простой режим, когда инфракрасный, а когда и тепловизор включать. Там очень важно правильно использовать аккумулятор. Иначе, пока посадишь дрон, пока аккумулятор сменишь, вся диспозиция может измениться…

Тут в компьютерный зал неожиданно вошел полковник Самородников. Осмотрел с порога все компьютеры и сразу двинулся к Русу Григорьевичу.

– Поступило сообщение, – сказал он. – Греческое отделение «Аль-Каиды» взяло на себя ответственность за взрыв самолета. Хотя это еще не факт. Террористы любят себе приписывать даже природные катаклизмы. Но возможно, версия теракта подтверждается.

– Я понял, товарищ полковник.

– Что ты понял?

– Что «Аль-Каида», вероятно, замешана.

– А больше ничего не понял?

– А что я еще должен понять?

– «Джабхат-ан-Нусра», согласно международной классификации, утвержденной Советом Безопасности ООН, – это подразделение «Аль-Каиды». А ты готовишься для операции против «Джабхат-ан-Нусры». Я склонен думать, что взрыв самолета – событие из того же ряда, что и попытка обвинить тебя в убийстве майора Осинцева.

– Не слишком ли много для меня? Взрыв целого самолета…

– А им какая разница, куда послать смертника – в самолет, или на службу в мечеть, или на крыльцо отделения полиции… Жертв много – это для них главное. А тут еще попутно можно отстранить от задания человека, против которого они уже пытались принять определенные меры и которого сильно опасаются. Кстати, та Алевтина Поленьева, что летела в самолете, на два года старше твоей жены, жительница Новосибирска. Там родилась, там и жила постоянно.

– Моя родом из-под Самары. Проживает, понятно, в Зареченске.

– А что случилось, товарищ полковник? – задал вопрос внимательно прислушивавшийся к разговору капитан-лейтенант Солнцехранов.

– Для тебя, капитан-лейтенант, ничего не случилось. Мы надеемся, что и для вашего командира группы ничего не случилось. Но могло бы случиться. А случилось для многих наших соотечественников, чьи родственники отдыхали в Греции. Террористы взорвали в воздухе самолет, которым возвращались наши туристы.

– Кто-то спасся? – поинтересовался старший лейтенант Воропаев.

– А что, бывают случаи, когда после взрыва в воздухе кто-то спасается? – вопросом на вопрос ответил полковник, не стал больше ничего объяснять, поморщился, повернулся и вышел.

– Я так понял, что у тебя, командир, жена сейчас в Греции? – напрямую спросил капитан-лейтенант у Поленьева.

– Вместе с сыном… – ответил старший лейтенант, поворачиваясь к своему монитору.

Больше у него ничего не спросили…

Через пять минут после ухода полковника Самородникова Русу Григорьевичу позвонил генерал Безбородов и вызвал к себе. Это автоматически значило, что прибыл полковник Растопчин. Наверное, и Самородников уже успел добраться до генеральского кабинета.

– Продолжайте занятия! – предложил старший лейтенант офицерам своей группы.

– К генералу, командир? – снова поинтересовался капитан-лейтенант. Желание все знать, похоже, жило в Солнцехранове постоянно.

– Да. Вызывает. Наверное, полковник Растопчин приехал. Должен был приехать с заданием для всех нас. Сообщит, когда вылетаем…

– А этот Растопчин, случаем, не потомок того, про которого Толстой в «Войне и мире» писал? Который Москву под носом у Наполеона сжег… – нашел повод для нового вопроса капитан-лейтенант.

– Тот только у Толстого Растопчин. В действительности он был граф Ростопчин, – уточнил Воропаев.

– А я и не знаю, наш полковник Растопчин или Ростопчин, – честно признался Поленьев, уже положив руку на дверную ручку. – И спрашивать как-то неудобно. Меня самого как-то раз пытались обвинить в том, что я потомок знаменитого художника. Хотя я лично вижу разницу между Поленовым и Поленьевым.

Солнцехранов желал еще что-то спросить, и Рус Григорьевич поспешил выйти, чтобы не отвечать.

До штабного корпуса он дошел быстро. Остановился только перед входной дверью, вытащил старую свою трубку, нашел в «телефонной книге» номер жены и нажал кнопку вызова. Равнодушный голос компьютерного робота сообщил, что вызываемый абонент или выключил трубку, или находится вне досягаемости связи. Убрав трубку в карман, старший лейтенант вошел в корпус. Там уже сменился дежурный по части.

– Товарищ генерал вызвал… – пришлось объяснить новому дежурному подполковнику.

– Старший лейтенант Поленьев?

– Так точно.

– Идите. Генерал ждет…

Дежурный сделал какую-то отметку в журнале регистрации на своем столе и уткнулся взглядом в монитор камер внешнего наблюдения, не обращая больше внимания на старшего лейтенанта.

В кабинете генерала Безбородова, в самом деле, уже собрались и сам хозяин кабинета, и полковники Растопчин с Самородниковым.

Безбородов молча показал старшему лейтенанту на кресло, к которому за сутки своего пребывания в этой воинской части Поленьев уже успел привыкнуть. Правда, в этот раз ему никто не предложил надеть на голову «шлем» с многочисленными контактами, чтобы исследовать способности его мозга.

– Ну что, ваша группа готова вылететь? – спросил полковник Растопчин.

– Я готов… – неопределенно пожал плечами Рус Григорьевич. – Относительно всей группы ничего конкретного сказать не могу, поскольку меня группе еще официально не представили как командира, и я не имел возможности определять степень готовности каждого.

– Да, это мое упущение, – согласился профессор. – Какое время обычно выделяется группе спецназа ГРУ на подготовку к заданию?

– Есть стандартные командировки. Плановые, так сказать. Для плановых командировок, как правило, на подготовку и притирку выделяется две недели. За эти две недели бойцы подгоняют боевую форму, командир изучает, кто в чем особенно силен, кто в какой дисциплине отстает и кого куда следует ставить в боевой обстановке.

– Прозвучала фраза: «есть стандартные командировки», – заметил профессор. – Подразумевается, что есть и нестандартные?

– Естественно. Бывают выступления по боевой тревоге. Хотя, как правило, по боевой тревоге поднимаются подразделения, уже давно готовые к выполнению любой задачи, например, взвод в полном или в неполном составе или рота. В этом случае солдаты и их командиры уже хорошо знают друг друга, известны возможности каждого бойца и каждого подразделения, так что никаких неприятных сюрпризов ожидать не приходится.

– Получается, что у нас обстановка несравненно более сложная, чем в частях спецназа ГРУ, – констатировал генерал. – Вас никто не пытался «притереть» друг к другу. Это недостаток начальной рабочей фазы нашей воинской части. Мы еще не успели создать и отладить систему подготовки испытателей, отсюда и накладки. Признаю, что, сам не имея опыта в подготовке испытательных групп в боевых условиях, я опирался на опыт полигонных испытаний. Это было моей ошибкой…

– Тем не менее, старший лейтенант, ты же в данном конкретном случае представляешь спецназ ГРУ, – вмешался в разговор Растопчин. А наш спецназ чем славится в первую очередь? Своей адаптацией, умением, грубо говоря, мимикрировать под ситуацию. Если бы ситуация зависела от нашей армии, мы могли бы себе позволить достаточную по времени подготовку. Но сейчас здесь влияют сразу несколько серьезных и значимых факторов. Приходится принимать во внимание не только возможности лаборатории профессора Безбородова, но и положение в сирийской армии, положение в армии «Джабхат-ан-Нусры» и даже международное положение. В самой Сирии пока идет перемирие между отдельными сторонами конфликта, и армии правительства Сирии необходимо продемонстрировать свою силу перед очередным раундом переговоров. Это даст право и возможность правительству и президенту страны разговаривать с точки зрения силы. И противоположная сторона в переговорах после удачной операции будет настроена более миролюбиво. Главное же, поднимется авторитет президента и его правительства среди простого народа, которого пока катастрофически не хватает. Страна разрывается в противоречиях. Все это требует немедленного нашего вмешательства. Это первое… Второе… Я не знаю, следовало ли тебе это говорить или лучше было бы придержать это до окончания операции, но, в конце концов, я взял на себя смелость сообщить тебе. У нас есть практически точные данные, что взрыв самолета с туристами, летящими из Греции, – дело рук людей из «Джабхат-ан-Нусры». И производился этот взрыв, вероятно, исключительно с целью остановить тебя, не допустить твою группу в Сирию. Террористы не знают, что вы должны там сделать, но понимают важность твоей миссии и не нашли никакого другого способа, чтобы тебя остановить. Пытались найти, но не получилось. Я признаюсь, что у нас нет точных данных, летели ли этим самолетом твои жена и сын. Мы знаем только, что они должны были вылететь в этот день. А в этот день отправлялись целых три самолета. Если они погибли, что очень вероятно, ты в состоянии отомстить за них террористам. И потому обязан провести эту операцию так, как это может сделать только спецназ ГРУ, хотя у тебя в подчинении будут не спецназовцы. Ты звонил жене?

Поленьев слушал молча и играл желваками, отчего его лицо выглядело суше, строже и жестче, чем обычно.

– Несколько раз. Трубка не отвечает…

– Я опасаюсь, что террористы какого-то успеха добились, – заметил полковник Самородников.

– А я хочу верить, – возразил ему Растопчин, – что ты, старлей, сумеешь справиться со своими чувствами. Я понимаю их. Мы все понимаем их. И все тебе сочувствуем. Но ждем от тебя проявления твоих лучших качеств офицера спецназа военной разведки. Я не утверждаю точно, что беда тебя коснулась, хотя вероятность высокая. Но хочу спросить, ты готов к выполнению задания?

Рус Григорьевич слушал и скрипел при этом зубами. Но на прямой вопрос старшего по званию следовало дать прямой ответ. И он его дал:

– Я готов, товарищ полковник.

– Тогда я буду рассказывать тебе план операции. Итак…