Эпилог

Когда старший лейтенант вышел из кабинета, профессор не сумел подавить весомый вздох. И сказал так тихо, что его не было бы слышно, даже остановись Поленьев за дверью и приложи к ней ухо:

– Бедный парень. Как жестоко мы с ним поступаем…

– Он не парень, он – офицер спецназа ГРУ, товарищ генерал, – поправил профессора полковник Растопчин. – Хотя мне тоже его по-человечески жаль.

– У каждого офицера спецназа, точно так же, как у самого распоследнего бомжа, есть или были родители и дети. А это значит, что он такой же человек. Кстати, а если он все же сможет дозвониться жене… – предположил профессор.

– С ней разговаривал консул. Предупредил, чтобы контактов с мужем не поддерживала, – объяснил полковник Самородников. – Ни сама не звонила, ни на его звонки не отвечала. Кроме того, мы подстраховались и попросили оператора связи заблокировать номер. Поскольку это вопрос государственной важности, просьба нашей службы не оставлена без ответа.

– Ладно… – развел руками Безбородов. – Это все на вашу ответственность. Мое дело – техническая сторона мозгового вопроса. Она, кажется, имеет только одно нарекание – недостаток времени на подготовку. Частично я попытался решить вопрос, и, кажется, получилось….

– Каким образом? – поинтересовался полковник Самородников.

– Всем членам группы выделено по ноутбуку с установленной программой-тренажером. Пусть занимаются все свободное время, пусть занимаются в полете, во время промежуточной посадки самолета для дозаправки. Если не будет возможности подзарядить аккумуляторные батареи, я приказал выдать каждому по два запасных комплекта. В принципе, наши специалисты говорят, что примерно за шесть часов даже новичку можно довести все действия до полного автоматизма. Вот пусть и доводят. В пути им все равно заняться будет нечем. Ноутбуки не имеют выхода в Интернет. Самолету в полете они помешать не смогут.

– Это дело, – согласился полковник Растопчин. – Не знаю, как будет обстоять дело с автоматизмом, но устойчивые навыки они получат в любом случае. Поддерживаю ваше решение, товарищ генерал.

– А пока передадим нашего командира группы с рук на руки нашему главному программисту. Они почти коллеги и найдут общий язык.

Генерал снял трубку, набрал трехзначный номер и сказал:

– Дмитрий Алексеевич, Поленьев к себе пошел. Там, в его комнате, все и обговорите. Отправляйтесь…

Выезд группы на аэродром Жуковский мало походил на выезд по тревоге в понимании офицера спецназа ГРУ. Тревога в бригаде спецназа – дело обычное и многократно отработанное, когда времени на подготовку отводится по минимуму. Здесь все происходило неспешно, хотя и деловито. На складе получали сначала обмундирование, непривычное своим песочным цветом, но пошитое по обыкновенным российским лекалам, следовательно, вполне удобоносимое. Погоны у всех были без звездочек. После этого получали документы, согласно которым, например, старший лейтенант Поленьев стал вдруг специалистом по колесным тракторам, хотя он только по внешнему виду и мог отличить колесный трактор от гусеничного. Но если имел понятие, что такое гусеница, хотя бы на примере танка-робота, то этого, кажется, хватало. Какими специалистами вдруг стали его подчиненные бойцы, старший лейтенант не знал, только догадался о чем-то, когда капитан-лейтенант Солнцехранов после получения своих документов спросил его, чем полимерные трубы лучше металлических.

В ответ командир пожал плечами и неопределенно ответил:

– Думаю, тем, что не так быстро ржавеют…

Больше он не мог объяснить ничего толкового.

Вот за получением оружия Рус Григорьевич смотрел более внимательно.

– Я такого оружия не только в руках не держал, – сказал старший лейтенант Рапсодин, – но даже не представлял, что оно есть у нас на вооружении.

Поленьеву с таким оружием уже и повоевать довелось. И он охотно объяснил, что группа получила автоматы от комплекта экипировки «Ратник», и оружие это позволяет стрелять из-за угла, не высовываясь, чтобы не угодить под встречную очередь. Автомат «АЕК-971» был снабжен установленным над ствольной коробкой монитором, показывающим и прицельную «мушку», и прицельную планку, и вообще все, что находится в той стороне, куда смотрит ствол. В цевье интегрирована миниатюрная видеокамера, синхронизированная с прицелами. Синхронизация производится оружейным баллистическим калькулятором при выставлении точной дистанции стрельбы на прицельной пленке. Сама видеокамера снабжена стандартным армейским лазерным дальномером, но конструкторы не стали утяжелять оружие электроприводом прицельной планки, хотя на некоторых образцах автомата такой электропривод стоит, как помнил Поленьев, но самостоятельно, только нажатием одной кнопки, выставляет на планке нужную дистанцию от стрелка до цели.

– На месте покажу, как лучше пользоваться в боевой обстановке. Например, когда сидишь в окопе, противник наступает, а пулемет не дает тебе возможности стрелять навстречу. Голову над бруствером не поднимешь… Но ствол поднять можно и без проблем прицелиться в пулеметчика через монитор.

В дополнение каждому из офицеров выдали на складе еще два маленьких чемоданчика с оснасткой для автомата. В оснастку входили тактический глушитель и различные прицелы – от коллиматорного и тепловизионного до простого оптического. Все это требовалось взять с собой, хотя что-то могло и не пригодиться. На другом складе бойцы и их командир получили свои планшетники. Причем старшему лейтенанту Рапсодину досталось целых два планшетника, один с танковой программой, второй с программой управления беспилотниками. А Русу Григорьевичу вручили упаковку с персональным «шлемом».

Все это, включая еще множество мелочей типа получения сухого пайка, шанцевого инструмента и прочего, заняло время практически до вечера. И только под конец рабочего дня ворота части открылись и на территорию въехал автобус. Салон его был забит коробками, которые старший лейтенант Рапсодин проверял по своему персональному списку. Поленьев догадался, что это какая-то аппаратура РЭБ. И только после этого группа получила приказ загружаться в автобус, чтобы отправиться в Жуковский, где бойцов уже ждали самолеты военно-транспортной авиации.

Проводить их вышли полковники Самородников и Растопчин и генерал Безбородов, для такого торжественного случая надевший свой мундир. Как-никак, это была первая пробная группа, которую он отправлял. Когда автобус уже тронулся и делал круг по площадке перед штабным корпусом, Поленьев увидел, как генерал крестит автобус, благословляя группу на удачную работу…

Каждый из бойцов по дороге до аэропорта, а дорога эта был неблизкой, уже достал свой планшетник и начал тренировку. Командир группы, хотя до этого показывал результаты, которыми остался доволен даже генерал, тем не менее тоже тренировался, правда, пока без своего персонального «шлема». Хотелось выйти в Интернет, может, список пассажиров все же появился. Но выхода в Интернет не было. Не было пока даже возможности воспользоваться комплексом управления «Андромеда-Д» и спросить генерала о новостях относительно теракта.

На аэродроме их уже ждали. Автобус беспрепятственно пропустили прямо на летное поле, и он высадил группу рядом с большим военно-транспортным самолетом «Ил-76», который не успел еще убрать мостик и закрыть задний грузовой люк, через который происходила загрузка танков-роботов. Около самолета стоял солдат научной роты, который недавно инструктировал Поленьева по возможным изменениям в программе, и держал в руках пульт управления. Видимо, он и заводил роботов в люк.

Солдат тоже узнал Поленьева, сразу шагнул навстречу, неумело козырнул и доложил:

– Товарищ старший лейтенант, погрузка успешно завершена. Вся спецтехника надежно установлена и зафиксирована внутренними креплениями. Двигатели поставлены в режим консервации. Перед разгрузкой не забудьте перевести двигатели в рабочий режим. И перед использованием не забудьте активировать режим синхронизации компьютеров-роботов и ваших планшетников, иначе не будет совместимости. – Солдат протянул Русу Григорьевичу свой пульт, как эстафетную палочку.

– А что, с планшетников разгрузку произвести невозможно? – спросил Поленьев, принимая пульт в руки.

– Если сделаете синхронизацию – без проблем. Только зачем это всем показывать…

– Понял. Спасибо. Можешь быть свободен. На нашем автобусе поедешь?

– Никак нет. У нас своя машина. Сейчас разгрузят автобус, и поедем…

Подошел пилот в кожаной куртке без погон, но в армейской летной фуражке.

– Старлей Поленьев? – спросил он.

– Так точно.

– Подполковник Колыванов. Командир вашего борта. Занимайте места. В начале салона есть пассажирские кресла. Летим сначала до Астрахани – полтора часа полета, там посадка и дозаправка, там же нас возьмут под сопровождение истребители. Дальше летим через Иран и Ирак. В Ираке еще одна посадка и дозаправка. А там напрямую в «Хмеймим». На нашей базе будем садиться и разгружаться. Там посторонних глаз минимум. Вопросы есть?

– В Астрахани и в Ираке нам из самолета выходить?

– В Астрахани – обязательно. Так у нас положено. В Ираке можете оставаться на местах. Там американская система. У экипажа есть иранские визы, а у вашего личного состава, насколько я знаю, только сирийские. Еще вопросы…

– Сколько всего часов будем находиться в полете?

– Чуть меньше пяти. Это всего… Средняя высота около двенадцати километров. Над Каспием будем ниже лететь, почти над водой. Дальше поднимемся и полетим над пустынными горами.

– А что, без посадки такая махина долететь не может? – кивнул на самолет капитан-лейтенант.

– Может, – улыбнулся подполковник. – У нас дальность полета шесть тысяч семьсот километров, а здесь всего-то чуть больше четырех. Но прикрытию подзаправиться требуется. У них дальность ограничена. И вообще, мы сами себе маршрут не прокладываем, как приказали, так и летим.

– Я понял, товарищ подполковник.

– Самолет не пассажирский, следовательно, обедов мы не возим. Кофе будет, обещаю, но только растворимый. А остальное – что с собой взяли.

– Понятно. Мы ночью вообще стараемся не есть, фигуры бережем, – пошутил старший лейтенант Поленьев.

– Фигуры… Как моя жена… – хмыкнул подполковник. – Она, как за центнер перевалила, так вспомнила про фигуру. После пяти, говорит, не ест. Когда я дома, думаю. Но даже когда не в полете, раньше восьми я редко возвращаюсь. Вот ее в самолет не возьму… Вернее, самолет не возьмет… Загружайтесь…

– У меня первая жена, – сказал капитан-лейтенант Солнцехранов, – даже бумажку на холодильник повесила: «С завтрашнего дня после пяти не ем». И каждый день радовалась, что только с завтрашнего дня…

– Общие проблемы… – вежливо принял «бородатую» шутку командир корабля, развернулся и ушел.

Солдаты научной роты уже выгрузили коробки из автобуса. Малочисленной группе войти в длинный салон было не долго. Поленьев не поленился посчитать. В самолете было пять танков-роботов и пять роботов-автоматчиков. А всего летело пять самолетов «Ил-76». Остальные стояли в стороне, дожидаясь команды диспетчера, чтобы вырулить на взлетно-посадочную полосу. Они, видимо, несли еще какой-то груз…

В Астрахань прилетели уже в начинающихся сумерках. Посадка была совершена на военном аэродроме. Старший лейтенант Поленьев нашел подполковника Колыванова и поинтересовался, не опасно ли оставлять без присмотра секретный груз.

– Груз секретный? – переспросил подполковник. – Нас не предупреждали. Сказали только, что лучше, чтобы посторонние не наблюдали ни погрузку, ни разгрузку. Но это было сказано как-то обтекаемо, без конкретики. Короче говоря, так… Я оставляю бортмеханика следить за заправкой, и с вашей стороны кого-то оставьте в салоне. Только пусть не высовывается наружу. При заправке посторонние не должны присутствовать. Такие правила.

– Хорошо. Я сам останусь…

Как командир, Поленьев выбрал для себя самую сложную задачу – отказал себе в удовольствии прогуляться и размять ноги. И, когда все вышли, он, оставшись в одиночестве, не стал смотреть в иллюминатор за тем, как проходит заправка, а просто встал и сделал сотню приседаний подряд, разгоняя кровь по организму. Упражнение вернуло свежесть и телу, и мыслям. На стоянке пользоваться сотовыми телефонами разрешалось, и Рус Григорьевич снова попытался дозвониться до жены. Однако результат был прежним. И этот результат мог одинаково обозначать и то, что они были среди погибших пассажиров, и то, что жена проявила свою обычную бережливость и выключила трубку, чтобы не пользоваться ею в международном роуминге. Как ни странно, мысли о привычной бережливости жены, которую раньше Рус Григорьевич иногда в сердцах довольно мягко называл свирепой жадностью, сейчас успокаивали и согревали.

Заправка самолета много времени не заняла. Скоро вернулась группа, потом вернулся и экипаж. Из кабины вышел бортмеханик, спросил, все ли в порядке у пассажиров. После чего самолет взлетел. Во время полета над Каспийским морем смотреть в иллюминатор было скучно – слишком унылая и однообразная картина. К тому же вскоре уже подступила полная темнота, и в темноте этой можно было рассмотреть только красный раскаленный воздух, выходящий из сопла летящего далеко сбоку истребителя. Такие же чувства испытывали, видимо, все члены группы операторов-испытателей, поэтому никто не смотрел в иллюминаторы, предпочитая заниматься своими планшетниками. Программы-тренажеры уже были достаточно изучены, и это тоже быстро надоело. Глаза стали сами собой закрываться, и офицеры благополучно задремали. Проснулись оттого, что самолет начал резко набирать высоту, отчего тело с силой вдавливало в кресло. Это значило, что Каспийское море осталось позади и самолет уже находится над территорией Ирана.

Рус Григорьевич посмотрел в иллюминатор. Внизу виднелись очерченные строгой, хотя и ломаной линией огни. Он снова положил на колени планшетник и принялся за тренировку…

Из кабины пилотов вышел бортмеханик и прошел в глубину салона мимо пассажирских кресел, вроде бы спавший до этого капитан-лейтенант флота резко открыл глаза, придержал его за рукав и спросил:

– Долго нам еще лететь?

– Через десять минут посадка в Ираке. А там уже я не знаю сколько, – пожал плечами бортмеханик. – Нужно командира или штурмана спрашивать, они точно скажут.

– В Ираке нам тоже следует погулять?

– Нет. Там и вы, и экипаж на месте остаются. Один я работаю. Это условия перелета… – ответил бортмеханик, высвободил свой рукав и пошел дальше по салону.

Солнцехранов, кажется, ответом удовлетворился и благополучно снова задремал, не желая заниматься на тренажере. Поленьев хотел было посоветовать ему все же включить планшетник, но тот слишком сладко, почти по-детски, посапывал, и командир не стал его будить. Время для занятий еще останется на последнем перелете…

Аэродром в Ираке, где самолеты совершили посадку для дозаправки, был большим и чисто военным. Об этом говорили незнакомые силуэты самолетов, базирующихся здесь.

– Понятно, почему нас не хотят здесь выпускать, – сделал вывод старший лейтенант Воропаев, выглядывая в иллюминатор. – Самолеты здесь и американские, и французские, и английские, кажется… Да, точно, английские…

– Да, – согласился Поленьев. – Опасаются, что мы американским летчикам морды чистить будем… Справедливое, надо сказать, опасение…

– Уж очень быстро мы над Ираном пролетели. Я даже Тегеран сверху рассмотреть не успел, – пошутил Солнцехранов.

– Иран не любит, когда над его территорией даже союзники летают, – высказал свое мнение Рус Григорьевич. – Иранцы вообще народ серьезный. И никогда не знаешь, как они те или иные твои действия воспримут. На что-то могут и сквозь пальцы посмотреть, а назавтра к пустяку придраться.

Он рассказал классическую историю, как во время афганской войны ошибся штурман вертолетного звена и высадил два взвода спецназа ГРУ не рядом с кишлаком, занятым «духами», а пересек границу и высадил бойцов в Иране, рядом с иранской деревней. Спецназ пошел в атаку, перебил пограничников на местном посту и уничтожил пост жандармерии. И только после этого командир одного из взводов обратил внимание на иранский флаг над административным зданием. Скандал мог бы получиться большой. Но на следующий день Громыко, министр иностранных дел СССР, вместо того чтобы лететь в Бонн, где его ждали, полетел в Тегеран с извинениями. Извинения были приняты легко и с пониманием.

– А недавно, когда ООН запретило продавать Ирану оружие и наши отложили поставки С-300… Не отказались, а только отложили до лучших времен, иранцы на Россию в суд подали. На единственную, пожалуй, на тот момент, страну, которая их поддерживала. Китай позже к нам присоединился. Так что никогда не знаешь, чего от Ирана ждать. Они себя все еще Великой Персией называют и хотят, чтобы другие страны от одного этого названия трепетали…

– А скажи, командир, – не удержался и здесь, чтобы не задать вопрос, Солнцехранов. – С точки зрения спецназа, с кем нам лучше воевать, с Китаем или с США?

Вопрос был совершенно дурацкий. Настолько дурацкий, что Рус Григорьевич сначала даже отвечать на него не пожелал, а просто отвернулся. Но потом, некоторое время подумав, все же ответил:

– Лучше ни с теми, ни с другими. И лучше, чтобы они друг с другом тоже не воевали. Чтобы победителя не было. Пусть просто друг друга пугают и нас опасаются. Пока существуют и США, и Китай, они оба ищут в России союзника друг против друга. А если кого-то из них не станет, тогда ситуация изменится. США – страна с финансовыми ресурсами, которые нам и не снились. Трудно с ними воевать, если война вдруг затянется, скажем, на пару недель. Их можно только сразу уничтожить, чтобы эти ресурсы не помогли… А Китай… Не стоит забывать, что каждый четвертый человек на земле – китаец. Когда-то Мао Цзэдун выдвинул концепцию войны против Советского Союза. Предложил в первый же день войны сдать в плен двести пятьдесят миллионов, и пусть Советский Союз попробует их прокормить. Тогда в Советском Союзе, кстати, было населения двести девяносто миллионов, которые тоже жили не слишком сытно. Но люди были совсем другие. Сейчас народ или зажиревший, или бессильный, кроме компьютерной мыши, ничего поднять не умеющий. Каждый призыв с такими сталкиваюсь. Менять свою жизнь, чтобы кого-то прокормить, они не смогут и не захотят. А концепцию «великого кормчего» никто не отменял. Вот и думай после этого сам, с кем и как воевать, если тебе уж так приспичило…

Поленьев говорил сердито и с напором, словно отсекал от себя все дальнейшие вопросы капитан-лейтенанта. Но сам при этом понимал, что у него нервы тоже не из металла выкованы, и беспокойство за семью прорвалось таким вот образом…

Аэродром «Хмеймим», где бетонная взлетная полоса, как поговаривали, слегка оплавилась от частого использования во время самых интенсивных действий российских военно-космических сил, встретил группу прохладным утренним воздухом и ярким, хотя и не жарким еще солнцем.

– Планшетники убрали, – распорядился Рус Григорьевич. – Разгрузку выполнять с помощью пульта, чтобы не демаскироваться раньше времени. Разгружать поочередно, начиная с первого самолета.

Он передал пульт, оставленный в его руках солдатом научной роты, старшему лейтенанту Воропаеву, словно этим жестом назначая его ответственным за выгрузку роботов.

– Куда их ставить будем? – спросил Воропаев.

– Сейчас нам сообщат. Должны были заранее ангар для нас поставить.

Самолет с группой испытателей приземлился последним среди военно-транспортных самолетов. И, едва он зарулил, согласно указаниям диспетчера, на стояночную площадку, откуда-то сбоку на высокой скорости приблизился пятиместный пикап «Тойота Тундра» с крупнокалиберным пулеметом, установленным в кузове. Однако рядом с пулеметом никого не было видно. Только в момент, когда пикап приблизился и остановился рядом с открывающимся люком в передней части самолета, Рус Григорьевич увидел в иллюминатор, что в кузове на дне полулежит человек, видимо, пулеметчик. Он был в шортах и в майке песочного цвета, с откровенно славянским лицом.

Из кабины пикапа вышли три человека, все, как понял Поленьев, российские офицеры. Только водитель, оставшийся в кабине, внешне походил на сирийца.

Тем временем входной люк самолета открылся, бортмеханик опустил лесенку, и экипаж вышел первым. Следом двинулись и операторы-испытатели.

Приехавшие на пикапе офицеры спросили что-то у командира экипажа, тот молча кивнул за спину. И как только группа испытателей спустилась, от встречающих отделился немолодой широкоплечий рослый офицер и вопросительно позвал:

– Старший лейтенант Поленьев…

– Я! – шагнул вперед Рус Григорьевич.

– Полковник Вохминцев, оперативное управление ГРУ, – представился офицер. – Мне приказано вас встретить и быть вашим, так сказать, гидом. Техника прибыла с вами?

– Так точно, товарищ полковник, – прокричал Поленьев, потому что по взлетно-посадочной полосе с ревом пробежал один из истребителей сопровождения. Сразу подумалось, как же здесь приходится кричать, когда самолет уходит на взлет!

– С минуты на минуту должны прибыть трейлеры. Будем сразу загружать вашу технику туда и отправлять на место. Говорят, техника у вас не самая легкая?

– Двадцать две машины по десять тонн, пять машин полегче.

– Ну это не много. Трейлеры для тяжелых танков предназначены. Все разместим. Только перевозить лучше не одной колонной, по мере загрузки будем отправлять вместе с вашими людьми. И охрана с ними.

– А ехать далеко?

– Около ста сорока километров. Взглядов со стороны избежать не получится, поэтому будем маскировать. Дорогу постоянно просматривают с беспилотников противника. А от них, как мне сообщили, вы сами на месте избавитесь.

– Избавимся, товарищ полковник, – уверенно гарантировал стоящий сбоку от командира группы старший лейтенант Рапсодин. – К этому мы подготовились…

В кармане у Руса Григорьевича зазвонила трубка. По звонку он понял, что это не его собственная, которая, кстати, осталась в сейфе полковника Самородникова, а служебный смартфон «Блекберри».

– Извините, товарищ полковник, – произнес старший лейтенант, посмотрел на определитель – номер звонившего ему был незнаком, отошел в сторону и тут увидел, что человек у пулемета в кузове пикапа тоже держит трубку у уха.

– Я слушаю, – ответил Поленьев. – Кто это?

– Привет, Рус Григорьевич. Познакомимся… Я – бывший старший лейтенант спецназа ГРУ. Моя фамилия Лесничий. Сейчас я возглавляю боевую группу частной военной компании «Волкодав», но с ГРУ по-прежнему сотрудничаю. Мне пообещали, что я буду и с тобой сотрудничать. Ты в курсе дела?

Об этом сотрудничестве Поленьева предупреждал в последнем разговоре полковник Растопчин.

– В курсе… – сказал Рус Григорьевич, подходя к человеку в пикапе. – Разговор кодируется?

– Шифруется… – поправил Лесничий, легко выпрыгивая из кузова. – Такая же трубка, как у тебя. Тот же самый шифратор, не имеющий аналогов. Но мы потом еще поговорим. Ты пока решай свои организационные вопросы. Меня, кстати, зовут Сергей Ильич. Если будет необходимость позвонить, звони. Мы уже частично научились решать местные проблемы. Постараемся помочь. Еще одно… Выйти на связь с майором Цхогаловым пока не пытайся. Там есть, кажется, серьезные проблемы. Позже, когда все выясню, я тебе расскажу…

Лесничий, похоже, владел большим объемом информации, если знал даже о Цхогалове.

– Договорились, – охотно согласился Поленьев. Все же сотрудничать даже с бывшим офицером спецназа ГРУ ему было проще, чем с офицерами своей группы, составленной из представителей разных родов войск. На своих как-то легче положиться. – У тебя в группе какие войска представлены?

– Только спецназ ГРУ. Все бывшие. Один тебя, кстати, хорошо знает. Лейтенант Величко…

– Емельян?

– Да. Емельян Герасимович.

– Но он же…

– Нет. Уже не там. Можно сказать, досрочно освобожден. Стараниями ГРУ.

– У нас в батальоне пытались его искать. После побега…

– Если ГРУ организует побег, искать человека можно только в самой «горячей точке», даже в «кипящей точке». Больше его нигде быть не может. Очень, значит, понадобился стране. Но ты, надеюсь, о сказанном забудешь. И о предстоящей встрече тоже.

– Можно было бы не предупреждать. Привет ему. Рад буду снова встретиться. Он, правда, в соседней роте был, но это не важно. Мы жили в ДОСе на одной улице.

– Встретитесь. Иди, тебя ждут.

Старший лейтенант Поленьев вернулся к полковнику Вохминцеву.

– С КПП позвонили, – сказал тот, – трейлеры пришли. Я там специально для трейлеров провожатого оставлял. Сейчас приедут. Начинайте разгрузку.

– А здесь беспилотники не летают? – поинтересовался Рус Григорьевич.

– Когда авиабазу осваивали, еще только ангары строили, и самолеты еще ждали, в день по пять штук сбивали. Потом просто сажать начали. Сирийцам парк дронов пополнили существенно. Сейчас уже не летают… Тут кругом приборы РЭБ стоят. Ни один беспилотник не прорвется…

Выгрузка прошла успешно и быстро, вполне слаженно, согласно подготовленному кем-то плану действий. Трейлеры подъезжали прямо к самолетам. Роботы, повинуясь четким командам с пульта в руках старшего лейтенанта Воропаева, выезжали по грузовому трапу своим ходом и после короткой, в пять метров, пробежки по бетону заезжали на трейлер по другому трапу. Там солдаты морской пехоты, входящие в обслуживание и охрану авиационной базы, натянув поверх своих традиционных тельняшек майки песочного цвета, накрывали «Ураны» брезентом. Туда же выгружали ящики с боезапасом.

Старший лейтенант Рапсодин очень волновался относительно своих коробок, которые морские пехотинцы загружали между роботами. По одному этому беспокойству нетрудно было понять, что груз в коробках очень хрупкий.

По мере загрузки трейлеры уходили. С ними уезжали частями и солдаты морской пехоты, они обеспечивали грузу охрану. Операторы-испытатели ехали со своими машинами. Последним, как и полагается, должен был ехать командир, который забрал у старшего лейтенанта Воропаева пульт и самостоятельно выгружал из самолетов и загружал в трейлеры свои подопечные машины. Но это была достаточно простая работа. Управлять одним роботом несложно, это не управление одновременно пятнадцатью.

Приехавшие на пикапе офицеры ждали завершения, наблюдая за процессом. Вместе с другими дожидался завершения и командир боевой группы частной военной компании Лесничий. К Русу Григорьевичу он больше не подходил. Когда погрузка была закончена, офицеры сели в пикап, Поленьев сел в кабину трейлера, и остатки колонны двинулись по заранее известному водителю маршруту. Дорога показалась долгой, хотя ехали без остановки и с постоянной аккуратной скоростью.

Чтобы посмотреть на дорогу в боковое зеркало заднего вида, Поленьеву приходилось несколько раз наклоняться. Пикап «Тойота Тундра» с пулеметом в кузове так и ехал позади. Он, видимо, служил прикрытием, хотя между роботами в трейлере устроились с автоматами, снабженными заряженными подствольными гранатометами, пятеро морских пехотинцев. Выполняли такую же задачу, что и офицеры в пикапе. Однако, к счастью, стрелять никому ни в кого не пришлось. Благополучно добрались до места, где трейлер сразу въехал в распахнутые ворота модульного ангара. Другие трейлеры уже разгружались в этом просторном помещении…

На оперативном совещании в штабе корпуса старший лейтенант Поленьев сидел сбоку, у стены, ничего не понимая в происходящем обсуждении и предоставив решать все вопросы тем российским офицерам, которые сидели рядом со своими переводчиками. О переводчике для командира группы операторов-испытателей никто не позаботился, но, видимо, не потому, что он званием не вышел. Или просто забыли, или не сочли необходимым. И вообще Поленьев не понимал, зачем его привели на это совещание. В любом случае по окончании ему все объяснят и дадут конкретное задание, так пообещал полковник Вохминцев. Присутствующий здесь же командир боевой группы «Волкодав» Лесничий, хотя и был тоже старшим лейтенантом, причем бывшим, как сам себя назвал, переводчика имел. Но он уже не первый день находится в Сирии. Если Поленьеву придется задержаться, то, скорее всего, и он переводчиком обзаведется. Но Рус Григорьевич задерживаться категорично не намеревался. Такая срочная командировка, почти без подготовки, без притирки членов группы один к другому, не может быть длительной. Да и запланирована всего одна операция с участием роботов.

Практически продремав с открытыми глазами все время оперативного совещания, хотя и слышал, как несколько раз прозвучала его фамилия, Рус Григорьевич встал, когда встали все, и поймал приглашающий взгляд полковника Вохминцева. Значит, сейчас будут объяснять, понял старший лейтенант.

Полковник, приблизившись, взял его под локоть и повел к выходу из кабинета. Как оказалось, у полковника на том же этаже, только на другой стороне коридора, был и свой кабинет. Хотя, скорее всего, это был кабинет не лично полковника, а нескольких российских офицеров, которые уже заходили внутрь. Вохминцев не спешил занять свое место, а на длинном приставном столе для заседаний развернул принесенную с совещания карту. С этой картой он с помощью переводчика делал доклад оперативному совещанию.

– Смотрите сюда, старлей… – начал полковник, держа в руке наполовину красный, наполовину синий карандаш, которым пользовался вместо указки. – Вот это – место вашего предстоящего действия. Сейчас я приглашу сюда мукаддама аль-Сеида. Вы сведете его со своим старлеем Рапсодиным, и они поедут устанавливать аппаратуру РЭБ. Рапсодина можете не искать, я уже его вызвал, он должен вот-вот подойти. Мукаддам аль-Сеид сам в вопросах РЭБ соображает и подскажет, где лучше установить. Главное, самого аль-Сеида не испугаться. У него лицо такое… я бы сказал, нестандартное. Но человек он добрейший. Нужно создать полную блокировку от возможных приглядов беспилотников. Ну, наш специалист получил в Москве полный инструктаж, и Рапсодин всю аппаратуру имеет в наличии, так что с местным специалистом они общий язык найдут. А потом уже, когда все будет сделано, ферик авваль Яльда выделит вам человека, надеюсь, это будет толковый человек, я просил выделить для вас накиба Марона, который когда-то заканчивал Рязанское десантное училище, русским языком владеет свободно, и вы начнете работу. Сирийский спецназ будет вам помогать. Они в вопросах маскировки не одну собаку съели. Да они уже начали и блиндажи для вашей группы строить…

– Собак жалко, товарищ полковник, – пошутил Поленьев.

– Не говорите этого сирийцам. Для них собака – нечистое животное, и еще очень сильное оскорбление. Привыкайте к местной обстановке. Я уже рекомендовал Лесничему, с которым вы, кажется, успели познакомиться, не употреблять везде название своей частной военной компании…

– Где он, кстати? Он же сидел на совещании…

– Он вам нужен?

– Нужен. И я ему. Мы же из одной системы. И вообще, у него в группе мой старый товарищ-сослуживец, с которым давно не виделись. Надо бы встретиться.

– Могу позвонить, пригласить. Его группа соберется… – Полковник посмотрел на часы: – Думаю, часа через два-три. Звонить?

– Не надо. Сам найдется.

В дверь постучали. Один из российских офицеров в майке открыл дверь. За порогом стоял старший лейтенант Рапсодин.

Полковник Вохминцев молча вытащил из кармана трубку, позвонил и стал разговаривать на арабском языке, но Поленьев несколько раз уловил слово «мукаддам». Значит, полковник приглашал к себе в кабинет аль-Сеида…

Часовой Мади Муратов умер, можно сказать, на руках майора Цхогалова. Рассказ о том, как он получил смертельное ранение, отнял у часового не только последние силы, но и жизнь, при расставании с которой он сильно вздрогнул и резко выдохнул, изгоняя из себя весь воздух.

– Не стал нас задерживать… Соображает… – недобро пошутил капитан Аббасов. – В штаб один пойдешь?

Салман поморщился. Ему шутка не понравилась, нехорошо шутить над смертью. Тем не менее ответил спокойно:

– Один. Вы здесь отдыхайте. С моим рюкзаком осторожнее. Похоже, эмир активировал взрыватель в ловушке. Руками не трогать. Ногами – тем более. Я пошел с докладом.

На улице уже активно светало.

Тропа вела в тылы и считалась безопасной. Сюда не долетали пули сирийских снайперов, поскольку сама тропа прикрывалась со всех сторон высотами. Салман миновал место, где он меньше суток назад встретился с эмиром Идрисом. Подумалось, что хорошо бы снова с ним встретиться на этой тропе, вдали от чужих глаз. Тогда можно было бы задать эмиру несколько важных вопросов и категорично потребовать ответа.

В принципе, Салман не думал, что эмир подозревал его. Просто это, скорее всего, был один из вариантов борьбы за власть, стремление убрать конкурента. Кстати, достаточно жестокое действие, потому что взрыв «МС-4» в помещении привел бы к гибели всех, кто там находился. Но эмир не привык считаться с человеческими жизнями. Об этом говорит и удар ножом часового. Мальчишка Мади никак не ожидал такого предательства от эмира и потому подставил ему под нож свой живот. Хорошо, если снайпер «волкодавов» уничтожит Идриса Дуквахова. Но еще лучше, если снайпер промахнется и эмир встретится на пустынной тропе с Салманом. Такого врага бывает приятно уничтожить собственноручно. Салман никогда не был жестоким человеком. Но уничтожить жестокого человека – это не есть акт собственной жестокости. Это есть акт возмездия.

Но тропа, пока она вела через пустынное пространство между высотами, была пуста. Не встретился эмир и позже, когда она уперлась в штабной лагерь. Пройдя между палатками, Салман остановился рядом с часовым у палатки начальника штаба. Часовой издал короткий горловой звук, и из палатки вышел другой часовой, вопросительно посмотрел на Салмана.

– Доложи начальнику штаба, что Сулейман Цхогалов вернулся из разведки с ценными данными.

Часовой быстро ушел и так же быстро вернулся. Поклонившись, жестом пригласил Цхогалова пройти и даже полог палатки придержал. За пологом стояли еще четыре человека с автоматами в руках. Но они не смотрели на майора, а выслушивали инструктаж пятого. Внешне это не выглядело опасным, хотя Салману показалось, что обстановка в палатке какая-то напряженная. Он всегда считал, что у него неплохая интуиция, и обычно она его не подводила. Тем не менее отступать было поздно. Пришел, значит, следует идти дальше.

Просторная палатка, где находился начальник штаба, была полна людей. Он дал команду, и все вышли, кроме одного человека, сидевшего у брезентовой стены, которую украсили красивым зелено-красным ковром. Этот человек так внимательно смотрел на Цхогалова, что тому это явно не понравилось.

– Как прошла разведка? – спросил аль-Завагани.

– С одной стороны, удачно. С другой – очень плохо, раис…

– К плохим новостям мы сегодня уже прикоснулись. Ты в курсе, Сулейман, что случилось с твоим эмиром?

– Он сошел с ума?

– Похоже на то… Его послали в разведку. По данным с беспилотника, разведка должна была попасть на освобожденные сирийцами окопы. Но там оказался целый отряд сирийцев, и эмир Идрис, вместо того чтобы сразу отступить, захотел повести разведку в атаку, чтобы выбить их, даже не зная, сколько в отряде человек. И сразу получил пулю в глаз… Хорошо, что у других хватило ума отступить. Даже тело эмира смогли вынести, потеряв при этом еще троих. Но Дуквахова мне лично жалко. Он был хорошим эмиром… Пуля в глаз… Так и предстанет перед Аллахом одноглазым…

– Легко отделался, – заметил Цхогалов. – Если бы он вернулся, мы выбили бы ему оба глаза! И слепым послали бы в атаку через минное поле.

– Почему ты так сказал? Что произошло? – поднимаясь, возмущенно воскликнул начальник штаба.

– В нашем народе людей, которые воруют у своих же товарищей, зовут крысами. А тех, кто убивает товарищей, самих убивают медленно и жестоко.

– Что произошло? – вслед за начальником штаба спросил человек, сидящий у стены.

Салман посмотрел на него вопросительно, потом перевел такой же вопросительный взгляд на начальника штаба, не зная, имеет ли право этот человек задавать вопросы.

– Это наш начальник контрразведки, – представил его начальник штаба, и Салман тогда ответил:

– Когда я с джамаатом ушел в разведку, эмир вернулся в блиндаж. В блиндаже оставался только часовой, молодой моджахед Мади Муратов. Мади не ждал от эмира никакой подлости, но все же спросил, зачем тот вернулся. Эмир сказал, что ему нужно взять кое-что из своего рюкзака. Часовой остался снаружи, но эмира не было очень долго. Мади заглянул в блиндаж, увидел, что эмир копается в чужих рюкзаках, и сказал ему об этом. В результате эмир воткнул Мади нож в живот – тот был без бронежилета – и бросил часового умирать. Когда я с остатками своего джамаата вернулся, Мади был еще жив и все рассказал. А потом умер у меня на руках.

– А что пропало у моджахедов? – спросил начальник контрразведки.

– Не знаю. Нас от всего джамаата осталось только четверо.

– Тоже засада в окопе?

– Нет. В окопе никого не было. Мы даже блиндаж обыскали, но никаких документов не нашли. Тогда двинулись дальше, в тылы к сирийцам.

– Глубоко?

– Я планировал посмотреть высоты, где раньше минометы стояли.

– И как?

– Мы туда не дошли.

– По какой причине?

– С ближайшей высоты мы вышли на рокаду, а там проезжала легковая машина. У меня было задание добыть «языка». В легковой машине мог ехать ответственный чин. Я послал людей, чтобы подстрелили водителя и захватили пассажира, если он там будет. Все получилось удачно. Машина после очереди в водителя вылетела с дороги, пассажир только нос себе разбил, но был живым и здоровым. – Салман рассказывал то, что должен был подготовить на той стороне Лесничий. Чтобы все можно было проверить после наступления.

– И где он? – нетерпеливо спросил начальник штаба.

– Кто он? – перебил его контрразведчик.

– Некий мукаддам из службы обеспечения сирийского штаба артиллерийского корпуса. При нем были документы. Но я на всякий случай еще и допросил его сразу. Подумал, если этот ничего не скажет, надо искать другого. Но и сами документы говорили за него немало… Вот…

Салман вытащил из большого кармана «разгрузки» сложенные вчетверо листы бумаги и документы мукаддама. Все положил на стол перед начальником штаба.

– Ты сам смотрел? – спросил тот мимоходом и начал читать.

– Только поверхностно.

– Очень важные бумаги ты добыл… А что с самим мукаддамом? Что с джамаатом?

– У нас в плане было посещение трех линий обороны сирийцев. Потому мы не стали сразу возвращаться, а двинулись сначала на нейтральную территорию и там колонной передвигались по склону высоты. Я шел впереди. Я и трое моджахедов только успели свернуть за скалу, когда раздалась целая серия взрывов. Похоже, мы нарвались на минное поле, не обозначенное на карте. Мины, как я понял, сдетонировали одна от другой, плотно были установлены. Джамаат уничтожило осколками. Сирийскому мукаддаму оторвало обе ноги выше колен. Мы его не смогли бы живым донести, оставили там умирать. Пытались оказать помощь своим. Из всех было только трое раненых. Другие погибли сразу, слишком много было осколков. Но и этим троим помочь было невозможно.

– А из вас четверых никого даже не ранило?

– Мы за скалу свернули. Остальные были на открытом месте.

Аль-Завагани переглянулся с начальником контрразведки и сказал:

– Ладно, Сулейман, иди в свой блиндаж… Спасибо тебе за хорошую службу. Сведения ты принес важные. Это как раз то, чего нам не хватало.

– Я к вам в блиндаж заеду через часик, – пообещал начальник контрразведки. – Хочу кое-что спросить… Чаем угостите?

– Водку мы не пьем. А чаем всегда будем рады угостить. Приезжайте… И… Чтобы я успел обдумать… что вы хотите спросить? О чем будут вопросы?

– О вашем брате…

Командир роты сирийского армейского спецназа накиб Марон, как оказалось, в самом деле, разговаривает на русском языке лучше, чем представители многих народов России. Как только старший лейтенант Рапсодин позвонил Поленьеву и доложил, что оборудование выставлено и прикрытие с воздуха полностью обеспечено, полковник Вохминцев начал объяснять Русу Григорьевичу то, что в подробностях, только без привязки к местности, объяснял ему перед отъездом полковник Растопчин. Но Вохминцев показывал определенные точки, где спецназ сирийской армии, как оказалось, уже трое суток проводил работы, подготавливая места для операторов-испытателей и их техники. Теперь осталось только загнать технику на место, подготовить ее для ведения последующего боя и дожидаться нужного момента.

Суть операции сводилась к следующему. Разведка «Джабхат-ан-Нусры» получала данные, что линия соприкосновения с сирийской армией со стороны последней достаточно дырявая. Правительственные силы просто не имели в наличии необходимое количество подразделений, чтобы полностью прикрыть весь фронт. «Джабхат-ан-Нусра», как обычно, не упустит свой шанс провести контрнаступление. И террористов пропустят. Пропустят прямо через позицию, которую займут испытатели со своими боевыми роботами. А потом двумя одновременными фланговыми ударами обеспечат окружение. Как только окружение будет завершено, сирийская армия двинется в атаку со всех сторон. Одновременно роботы должны ударить в спину террористам. Главное состояло в том, чтобы не обнаружить себя раньше времени и не действовать малыми силами против намного превосходящих сил «Джабхат-ан-Нусры».

– Места дислокации устраивают? – поинтересовался Вохминцев.

– Я бы предпочел иметь лучший обзор, – вяло возразил старший лейтенант Поленьев. – Рядом расположены господствующие высоты…

– А ты думаешь, террористы не пожелают эти высоты занять? – удивился накиб Марон. – Я так думаю, что они сразу установят на них свои минометные батареи. А по склонам, как обычно делают, выроют окопы для прикрытия и очень быстро нарвутся на тебя и твоих парней. Хотя одна высота, пусть и не господствующая, для вас выделена. Правда, оттуда обзор есть только на тылы «Джабхат-ан-Нусры»…

– Тем не менее обзор у вас будет, – пообещал полковник Вохминцев. – Старлей Воропаев привез с собой два беспилотника, и один ему выделили здесь. Только необходимо будет синхронизировать работу Воропаева и Рапсодина, чтобы РЭБ не помешали нашим беспилотникам передавать для вас картину поля боя. Я не в курсе технических тонкостей, но мукаддам аль-Сеид что-то говорил про выделенные каналы, которые своим не помешают.

– Ну что, – согласился Рус Григорьевич, – тогда будем выезжать на место.

– Да, – кивнул накиб Марон и посмотрел на часы: – До вечера нам надо успеть завершить маскировку. По данным разведки, наступление террористов начнется среди ночи. Точного времени мы выяснить не смогли. Едем…

Начальник контрразведки проводил взглядом Салмана Цхогалова, выждал какое-то время, нужное, чтобы добраться до выхода из палатки, и только после этого встал:

– Он что, действительно принес ценные сведения?

– Накладные на снабжение конкретных частей минами и ракетами для «Града». А где какие части стоят, мы сами знаем.

– То есть мы знаем теперь направление главного удара?

– И даже предполагаемое время сирийского наступления. Здесь указан крайний срок для поставки боезапаса. После этого остается только ночь, а, как обычно, перед рассветом, когда труднее всего просыпаться, начинается наступление. Значит, нужно будет опередить хотя бы на пару часов. Успеть бы подготовиться…

– Да. Действительно ценные сведения. Не опасаешься, что это «деза»?

– Есть подтверждение со стороны разведывательных беспилотников. И визуальное наблюдение подтверждает усиление отдельных участков.

– И ослабление других…

– И ослабление других. Куда мы и ударим. Если усиленные участки не отойдут, они окажутся в окружении. Это еще интереснее. Молодец, Сулейман…

– Салман, а не Сулейман. Видел его реакцию, когда я сказал про брата?

– Он ко мне спиной стоял.

– Или выдержка железная, или чувствует за собой неизвестную нам правоту. Только брови в удивлении поднял. Но я уже расставил снайперов по высотам. Весь их блиндаж под присмотром, уйти, даже если очень захочет, не сможет.

– Тогда я не совсем понимаю, чего ты ждешь!

– Жду данных из Грозного. Сулейману обещали позвонить. Пока есть только слухи, но слухи, оправдывающие Салмана.

– Какие?

– Да, он служил в спецназе МВД, да, он участвовал во многих операциях против наших братьев. Да, он виновен во многих смертях. Но потом застрелил какого-то важного полковника из министерства и вынужден был бежать. Сейчас в розыске не только в Чечне, но и по всей России. Говорят, готовятся документы на международный розыск. Вот это и должны сообщить Сулейману. Если такие документы действительно готовятся, то Салмана можно считать перебежчиком на нашу сторону. Если документов нет, Сулейман сам хотел разобраться с братом. Они уже много лет не виделись. Ладно. Выяснение – вопрос времени. А что там с эмиром Идрисом? Похоже на правду? Или эмир за свой авторитет боялся и искал следы предательства?

– Не знаю. Тело эмира разведчики принесли. Его нож в ножнах со следами крови. Рукав в крови. Не в собственной. По крайней мере, эта кровь была, когда он из своего блиндажа вернулся. А когда за несколько часов до этого от меня задание получал, рукав был чистый. Я заметил бы. Ты же знаешь, я аккуратист. Что он искал в чужих рюкзаках, я не знаю. Но похоже на то, что часового убил он…

Аль-Завагани не хотелось бы, чтобы Салман оказался предателем. Ему нравился этот разведчик, всегда приносящий нужные и важные сведения…

Сразу выехать, однако, не удалось. На выходе, уже перед крыльцом, навстречу попался командир боевой группы «Волкодав» Лесничий. Кивнул накибу Марону как старому доброму знакомому и жестом отозвал Поленьева в сторону.

– У нас тут кое-какие неприятности. И похоже, не только у нас одних, всех могут коснуться. Короче говоря, ты в курсе миссии, которую выполнял в «Джабхат-ан-Нусре» майор Салман Цхогалов? Меня информировали, что ты должен с ним поддерживать связь.

– В общих чертах. Только он здесь разве под именем Салмана?

– Нет. Он был под именем Сулеймана, своего брата-близнеца. Я просто по привычке называю его настоящим именем. Я Салмана знаю давно, еще по командировкам на Кавказ. Мы вместе с ним охотились на Доку Умарова, отслеживали и пытались поймать. А теперь, по воле командования, здесь встретились. Короче говоря, ситуация сложилась такая, что Салман работал в разведке, а Сулейман в контрразведке террористов, и судьба их как-то удачно разводила. А недавно Сулейман откуда-то вернулся и увидел брата. Вернее, увидел какой-то документ, подписанный своим якобы именем, стал разбираться и узнал, что Салман назвался Сулейманом, хотя сам настоящий Сулейман уже несколько лет носит арабское имя, надеясь, что о нем забудут на родине.

– Сложная ситуация, – согласился Поленьев, не очень понимая, что от него требуется, но одновременно думая о том, что Сулейман связан с убийством майора Осинцева и, возможно, со взрывом самолета с российскими туристами, где, может быть, были, хотя точно еще не известно, жена и сын самого Руса Григорьевича.

– Мы прочно работали с Салманом. Но сегодня его, как мы предполагаем, арестовали. Кстати, все разведданные о слабых местах в обороне сирийской армии были представлены, с нашей помощью, Салманом. Отменить наступление бандиты, мы надеемся, не решатся, хотя могут успеть, если будут серьезные сомнения. Но проверить все, конечно, не успеют. Ты уж извини, коллега, но меня лично в этой истории волнует не столько судьба всей операции, сколько судьба Салмана Цхогалова. Вот-вот должна вернуться моя группа. Она прошлой ночью пошла на не совсем оправданный риск – парни забрались в тылы «Джабхат-ан-Нусры». Скоро, с наступлением темноты, будут выходить. Они должны добыть сведения о том, где содержится Салман Цхогалов.

– Каким образом? Я сомневаюсь, что бандиты на стене здания это напишут…

– Трубка… – объяснил Сергей Ильич. – Точно такая же, как у тебя. Наш штатный хакер имеет выход на спутниковый контроль звонков системы ГРУ. Позвонят на трубку, и спутник покажет, где она находится…

– Думаешь, они трубку не отобрали?

– Отобрали. Трубка наверняка в контрразведке. Скорее всего, у Сулеймана. Но он будет держать брата рядом с собой. Это логично с его стороны.

– Да, наверное. Но несанкционированный взлом сервера ГРУ – это серьезное дело. Вашему хакеру за это может достаться…

– Ему не впервой. Он уже получал разрешение на вход в этот сервер. А по серверу ЦРУ, как по своей квартире, прогуливался.

– Толковый, видимо, специалист. Мне было бы интересно с ним пообщаться. Я по гражданской профессии почти дипломированный программист. Когда американцы хотели посадить меня как хакера, я МВТУ бросил и поступил в училище спецназа. Надеюсь, Сергей Ильич, ты мне встречу со своей группой обеспечишь. Только я не пойму, зачем ты мне все это рассказываешь?

– Вот и к главному вопросу подошли, – нахмурился Лесничий. – А вопрос сводится к тому, что Сулейман, если узнает, что наступление опирается на данные, добытые Салманом, приложит все силы, чтобы его отменить. Это вполне реальный вариант. Хотя внешние признаки пока говорят о подготовке наступления, но оно может и не состояться. Вопрос на засыпку… Твои действия в этом случае?

– Тебе проще. Ты – бывший старший лейтенант, как ты сказал. А я еще служу и потому подчиняюсь приказам. Что мне прикажут, то я и буду делать.

– Значит, помочь нам не захочешь…

– А ты мне высказал какую-то просьбу о помощи?

– Я-то высказал, только ты услышать не пожелал…

– Давай без недомолвок. Говори прямо и конкретно.

– Если напрямую, то сразу скажу, что нас только семь человек. Сирийская армия не выделит свой спецназ на такое дело, посчитает это самоубийством. Но мы не собираемся бросать Салмана там. Твои танки могут оказать нам существенную помощь. При их поддержке у нас есть шансы на успех…

Поленьев ничего не ответил.

– Что молчишь? – настаивал Лесничий. – Приказать я тебе не могу. Попросить – я уже попросил. Жду ответа.

– Обговорим, когда ближе к этому делу подойдем. Сначала нужно отработать в «мешке», который сирийская армия завяжет, и я даже не знаю, сколько танков у меня после этого останется. Номер тебе известен. Позвонишь…

Салман вернулся в блиндаж и сразу увидел, что перед блиндажом стоит тренога с вращающимся индикатором оптической активности.

– Зачем индикатор выставили? – поинтересовался он.

– Непонятное дело, командир, – объяснил Альви Аббасов. – Я выставил сюда просто, чтобы аккумулятор проверить, а он сразу определил шесть прицелов на ближайших высотах. Причем все с тыла.

– Понятно. Мы под присмотром. Вернее, я под присмотром. Рюкзаки не трогали?

– Не трогали. А что тебе понятно?

– К нам вскоре приедет начальник контрразведки. Это его страхуют. Нас проверяют, нам не доверяют. И виной всему – я. Вернее, не я, а мой брат. Боюсь, он где-то здесь объявился. Начальник контрразведки так и сказал, что разговор у нас будет касаться моего брата. Эмир еще совсем не вовремя суетиться начал, внимание к нам привлек. Значит, поступим так… Рюкзаки не трогать. Пусть начальник контрразведки войдет в блиндаж. Пусть увидит тело Мади. Пусть сам в рюкзаки сунется. Главное, нам в это время в блиндаж не входить.

– А как это сделать? Он позовет…

– Надо постараться, Вадуд… Помнишь ту комедию, что вы с Олхазаром однажды разыгрывали?

– Сделаем, – пообещал Абдулрахимов, – это мы умеем. Главное, чтобы сам гость не остановился посмотреть. Придется кому-нибудь из нас «лечь», а командир с Вадудом пусть разнимают. Для приличия мы и собственной крови немного прольем…

– Я сначала зайду с гостем в блиндаж, а вы начинайте. Придется мне выскочить. Все должно быть натурально. Ну, морды-то бить вы умеете… А где снайперы сидят? Не стесняйся, показывай пальцем. Пусть знают, что обнаружены.

Система индикатора оптической активности уже определила и сообщила направление. Теперь это направление осталось только в памяти самой системы и капитана Аббасова, он и показал его.

– Какая до них дистанция?

– От километра до полутора. Я здесь не видел других винтовок, кроме «СВД». Для нас они не опасны. Дразнить будем? – спросил капитан.

– Будем…

– Вадуд! – позвал капитан старшего сержанта. – Винтовку свою неси. Посмотри на индикаторе направление. И припугни…

– Какую винтовку брать?

У снайпера группы была и своя винтовка «СВД», и винтовка джамаата, оставшаяся от убитого разрывом мины сирийского снайпера.

– «Дальнобойку», конечно.

Старший сержант принес из блиндажа оружие, слегка демонстративно снял чехол с прицела крупнокалиберной снайперской винтовки «Барретт М-82», способной стрелять на дистанцию более двух километров, и, едва залег со своим оружием за камень, пристроив на сам камень треногу, индикатор оптической активности сразу запищал, подавая новый сигнал. На сей раз сигнал об изменении обстановки. Спецназовцы МВД Чечни слушать эти сигналы умели хорошо.

– Отбой дает… – констатировал Салман. – Снайперы один за другим с места снимаются, прячутся от «Барретта»…

– И правильно делают, – сделал вывод капитан Аббасов. – Если бы Вадуд перестрелял их, нам нечего было бы предъявить. Мы на линии фронта, вдруг там были снайперы противника! Каждый пожелал бы себя обезопасить.

Салман зашел в блиндаж, перешагнул через тело Мади Муратова, накрытое одеялом, и сел на нары, ни к чему не прикасаясь. Вытащил трубку и позвонил Лесничему.

– Здравствуй, Сергей Ильич!

– Недавно расстались… Произошло что-то?

– Произошло…

Салман в подробностях рассказал о своем положении.

– Это неприятно. Только не понимаю, почему тебя сразу не повязали, если подозревают?

– Думаю, пытаются выяснить по своим каналам. У меня дома тоже «прикрышка» есть. Хорошо бы ты по своим каналам передал моему командованию ситуацию. У меня сеанс связи будет только вечером. Могу не успеть…

– Это я сделаю. Нет проблем.

– Тогда у меня все.

– Подожди. А бросить все и к нам сбежать не сможешь?

– Во-первых, на высотах вокруг сидят снайперы. Нас караулят. Но не это главное. Главное, что начальник штаба принял принесенные мной данные за чистую монету. Если я убегу, наступления «Джабхат-ан-Нусры» не будет.

– А это разве твое дело?

– Не мое. Мое дело – чеченские бандиты. Они уже уничтожены. Свою работу я выполнил. Кстати, с помощью твоего снайпера…

– Да, он сказал, что попал эмиру в глаз. Тем более ты имеешь полное право уйти.

– Осталось наше общее дело. И его следует закончить, если начал. Я так привык работать, Сергей Ильич. И иначе не умею.

– Не знаю даже, что еще тебе сказать, какие аргументы подобрать…

– И не надо. Заканчиваю разговор. Слышу звук двигателя. Начальник контрразведки едет. Больше некому… Прощай, Сергей Ильич…

– До свидания. В любом случае мы постараемся тебя вытащить. Держись до последнего!

– Я попробую, но обещать не могу. Не от меня зависит ситуация…

Рус Григорьевич лично проверял маскировку каждого окопа, где были выставлены роботы. За маскировку блиндажей операторов-испытателей каждый из бойцов группы отвечал сам как наиболее заинтересованное в этом лицо, тем не менее памятуя, что его подчиненные не прошли школу маскировки спецназа ГРУ, Поленьев и блиндажи проверил. И не нашел, к чему можно было бы придраться. Сирийский спецназ свое дело знал, даже сухую пыль поверху распылил, чтобы не видно было, что здесь что-то копали. А вырытая земля была вывезена куда-то подальше. Накиб Марон выразил только одно сомнение:

– Смогут танки, когда будут выходить, пробить перекрытие? Все-таки – два наката…

– Десять тонн ударят, бревнышки разлетятся в пыль… – пообещал Поленьев. – Эти танки сквозь толстенную кирпичную стену проедут. На испытаниях даже железобетонный забор пробивали.

Темнота подступала быстро. И сирийский спецназ, завершив все работы, уехал вместе со своим командиром на командный пункт корпуса. Теперь осталось дождаться, когда войска «Джабхат-ан-Нусры» пойдут в наступление. Ждать пришлось на официальной сирийской территории, и старшему лейтенанту Поленьеву не было видно линию фронта, – так неудачно располагался его блиндаж. Выручал капитан-лейтенант Солнцехранов, имеющий возможность смотреть себе за спину. Связь работала устойчиво. По связи капитан-лейтенант и доложил:

– «Первый», я – «Второй». Началось…

– Не глухой, слышу… – отозвался Поленьев.

Звуки артиллерийской подготовки говорили яснее, чем мог бы объяснить Солнцехранов, что там, на линии соприкосновения, происходит. Правда, настоящей артиллерии у «Джабхат-ан-Нусры» явно не хватало. Не хватало и снарядов для артиллерийских стволов и тяжелых гаубиц, выстрелы из которых были одиночными и нечастыми. Зато бесперебойно работали минометные дивизионы, наполняя воздух жутким минным визгом.

– «Второй», я – «Первый». Как сирийцы себя ведут?

– Отходят в стороны, – ответил Солнцехранов. Внешне – отходят в панике, как и планировалось. Бросают поврежденную технику.

Эта поврежденная техника – три танка, бронетранспортер и боевая машина пехоты «Бредли» – была повреждена на разных участках фронта и, согласно выводам специальной комиссии, не подлежала восстановлению. Их завезли в то место, откуда сирийцы должны были уйти, и дополнительно подорвали управляемыми фугасами так, чтобы это выглядело поражением со стороны. Все, как было задумано. Все – с азиатской хитростью, которой удивлялся даже офицер спецназа ГРУ, находя эту хитрость вполне убедительной. Более того, в поврежденную бронетехнику даже загрузили одетые в сирийскую форму тела убитых боевиков, привезенные тоже с разных участков фронта. Для этого убитых даже побрили, чтобы они больше на штатных армейцев походили. В армии Сирии хоть и не возбранялось носить щетину, бороды все же не приветствовались.

Приходилось гадать, где двинутся колонны «Джабхат-ан-Нусры». При одном варианте они могли пройти через каменистый склон, где находились блиндажи трех танков старшего лейтенанта Поленьева. Но два других варианта вели их более удобными и скоростными, хотя и менее прямыми путями. Правда, солдаты накиба Марона постарались, поставили полтора десятка мин, прикрывая подходы к танковым убежищам. Это могло быть расценено одновременно и как наличие минного поля, и как умышленно выставленное препятствие, как раз и выставленное с целью заставить противника двинуться другим путем. Конечно, в горячке наступления соображать трудно, но боевики уже набрались необходимого опыта и соображать, как говорят сами сирийцы, научились. Они могут разгадать обман. Правда, для этого следует если не знать, то хотя бы предполагать, что сирийцы готовят противнику большую, можно сказать, гигантскую ловушку, которая будет способна поставить крест на «Джабхат-ан-Нусре» как на серьезной воинской силе. Такую ловушку, какой еще не было в этой длительной войне. Ни одна из сторон ловушками и заманиванием противника в окружение не пользовалась. Здесь азиатская природная хитрость сталкивалась в характерах воюющих людей с их южной горячностью, и эти качества сильно мешали одно другому. Но если в этот раз холодный расчет и способность почувствовать ловушку преобладают над горячностью, то защиту минными полями могут презреть, пройти дальше, где мин нет, и натолкнуться на танковые блиндажи. Конечно, в этом случае наступающим террористам сильно достанется от боевых роботов. Но такая преждевременная встреча даже при локальном успехе может остановить наступление и сорвать всю операцию. Хотя и это тоже вовсе не обязательно. Просто сирийцы готовились к наступлению и собрали силы. Ими и ударили…

Но радовало уже то, что наступление «Джабхат-ан-Нусры» началось, вопреки ожиданиям командира боевой группы «волкодавов» Лесничего. И не просто началось, а пошло стремительно, судя по сообщению капитан-лейтенанта Солнцехранова.

– Очень быстро продвигаются. Спешат, как на большую пьянку. Это скверная привычка. Если бы окопы сирийцев на этом участке были «заселены», этих торопыг просто перебили бы.

– Они потому и торопятся, что знают о пустых окопах. Знают, что на пулеметных точках стоят деревянные муляжи пулеметов.

– Кто им об этом сообщил?

– Нашлись люди, сообщили…

– А минометы лупят так, что над землей пыль стоит. И черный дым. Там что-то взрывается. Бедные сирийцы!..

– Минометы лупят, по сути дела, по пустому месту. Там только оставили штабеля с трофейными снарядами, которые самим сирийцам не нужны. И емкости с соляркой, чтобы дыма было побольше. А людей и технику еще несколько часов назад вывели. Рапсодин прикрывал в момент отхода небо от беспилотников. «Четвертый»! Было такое?

– Не просто было, но и есть. И сейчас прикрываю, чтобы исламисты не поняли ничего.

– А что они должны «не понять»? – спросил капитан-лейтенант.

– Что наступают в никуда. И стреляют в кучи металлолома. Их же собственного, который они после отступления оставили. Его туда самосвалами завозили. И сирийские звезды рисовали, а потом краску сразу пылью посыпали, чтобы звезды новыми не казались.

– Командир, они нас, кажется, уже обошли… – доложил Солнцехранов.

– Вижу. По крайней мере, скоро окопы слева от меня займут. Да. Уже занимают… Там, насколько я знаю, им сюрприз приготовили. Не знаю только, на каком участке.

– Правее меня, – сообщил старший лейтенант Воропаев. – Есть сюрприз! Сработало!.. Мне камера беспилотника показывает. И никаких «Градов» не надо. Они в окопе остановились. Или не захотели дальше идти, или просто решили отдохнуть. А там термобарическое взрывное устройство сработало. Пламя по окопу пробежало и всех спалило…

Поленьев знал со слов полковника Вохминцева, что сирийская армия из боеголовок термобарических ракет для «Градов» сделала несколько десятков самодельных, по сути дела, взрывных устройств, совместив их с простыми дистанционно управляемыми минами. Управление минами тоже велось через закрытые каналы. Взрывные устройства просто вкапывались в грунт в оставленных окопах. Температура в районе взрыва достигает восьмисот градусов. Даже для сирийской жары – это слишком много. Человеческое тело не выдержит и секунды в такой температуре. А пламя разбегается по окопам стремительно – выскочить не успеешь. Да и рядом с окопом тоже уцелеть проблематично.

– В трех местах сработало, – доложил Воропаев. – Значит, там наступление захлебнулось. В других местах, похоже, тоже. Сирийцы плотно минометами поле перекрывают. Из-за рокады бьют. Там несколько дивизионов стоит. Да, командир, по всей линии наступление встало. Дальше их не пускают.

– Значит, хватило… – сделал вывод Рус Григорьевич. – Теперь остается ждать, когда сами сирийцы закроют «мешок» и будут добивать окруженных. Тогда и мы подключимся. Ждем…

– Так вы, значит, из России… – сказал начальник контрразведки.

– Мы из Ичкерии, раис, – ответил Салман.

Начальник контрразведки словно не услышал этой поправки.

– Я когда-то учился в Советском Союзе. Заканчивал там Высшую школу КГБ, – неожиданно перешел он на русский язык. Но говорил он по-русски откровенно плохо, подолгу подбирая слова.

– Это не есть великая честь, – холодно ответил так же по-русски Салман.

Начальник контрразведки ответ понял хорошо, помрачнел лицом и сказал:

– Ладно, показывай свой блиндаж. Убитого, надеюсь, еще не похоронили?

– Нет еще. Там лежит… – кивнул Цхогалов на дверь блиндажа.

– А зачем ты моих снайперов пугал? – неожиданно перешел гость на другую тему.

– А зачем ты, раис, к нам снайперов приставил? А если бы мы решили, что это сирийцы, и перебили бы их?.. И вообще, как я мог оставить снайперов, когда ждал твоего приезда? Моя забота – тебя обезопасить…

Начальник контрразведки довольно хмыкнул. Последний довод пришелся ему по душе. Он знаком позвал Салмана за собой и вошел в блиндаж. Сам Салман уже в дверном проеме оглянулся и встретился взглядом с Альви Аббасовым. Тот все понял и кивнул. Люди, приехавшие вместе с начальником контрразведки, а приехал он на трех машинах, покинули машины и стояли пока группой в стороне. Каждый держал в руках автомат, хотя никакой враждебности к чеченцам не проявляли и внешне, кажется, совсем ими не интересовались.

Цхогалов шагнул за порог. Начальник контрразведки сбросил одеяло, покрывающее тело, и внимательно рассматривал ножевое ранение.

– Снизу вверх бил… – констатировал он. – Нож, похоже, за спиной прятал. Дожидался, когда этот парень к нему приблизится. В принципе, все понятно.

С улицы послышались возбужденные голоса. Ругались на чеченском языке. Начальник контрразведки не обратил на это внимания, спросил только:

– Какие рюкзаки эмир осматривал?

Салман показал кивком головы. В этот момент голос с улицы позвал:

– Сулейман! Сулейман! Они опять дерутся…

– Опять! – сердито махнул рукой Цхогалов. – Я сейчас…

Он выскочил из блиндажа как раз в тот момент, когда начальник контрразведки шагнул к рюкзакам.

Неподалеку от блиндажа устроили показательный рукопашный бой Олхазар Абдулрахимов и Альви Аббасов. Били и руками, и ногами, умело уворачивались, блокировали удары друг друга, пока, наконец, Олхазар не сбил противника с ног и не сел ему на грудь. Из этого положения посыпались тяжеленные удары на голову бедного Альви. Вооруженные люди, приехавшие на машинах, не вмешивались, только с любопытством смотрели за происходящим и даже посмеивались.

– Они же убьют друг друга! – закричал Вадуд Дикалуев и, бросившись вперед, повис на руке Олхазара. Но тот продолжал наносить удары второй рукой.

Подскочив к дерущимся, Салман блокировал и вторую руку, после чего они вдвоем оттащили в сторону Олхазара, но Альви, освободившись от противника, все же попытался продолжить драку, несмотря на свои разбитые в кровь нос и губы. Олхазар стал вырываться, чтобы и защититься, и самому снова нанести удар. Оба ничего не говорили, только свирепо, как дикие звери, рычали. Со стороны драка выглядела вполне натурально. И любой бы подумал, что остановить ее сложно, если бы не грохот взрыва совсем рядом. Все сразу залегли. Цхогалов первым поднял голову, а потом и встал. Блиндажа больше не существовало, как не существовало уже и большинства людей, что прежде жили в нем.

Люди, приехавшие с начальником контрразведки, сразу оказались рядом с чеченцами, и в каждого из них уперся ствол автомата. Чем бы это закончилось, неизвестно, но в самый критический момент в машине, стоящей последней, открылась дверца, и оттуда вышел человек.

Салман сразу узнал брата, но шагнуть к нему не позволяли автоматные стволы и чужие руки, цепко и зло ухватившиеся за рукава и за «разгрузку». Сулейман подошел не сразу к Салману, а сначала к остаткам блиндажа. Внимательно посмотрел, но не нашел взглядом ничего такого, что могло бы шевелиться, и только после этого повернулся к своим соотечественникам:

– Салман, что там произошло?

– Не знаю! Раис осмотрел тело убитого, спросил, где рюкзаки, в которых копался эмир, в это время меня позвали…

– Тебя позвали? Мне показалось, что звали меня…

– Меня здесь знали под твоим именем…

– Это те люди, что прибыли с тобой из дома? – спросил Сулейман.

– Нет. Это люди из местного джамаата. Те, что прибыли со мной, погибли сегодня ночью. Только они прибыли не из Чечни, а из Турции. С двумя мы там встретились, а с одним в Грузии.

Салман удачно воспользовался тем, что все документы джамаата погибли при взрыве, и отвел, как ему показалось, подозрение от своих помощников.

– Отпустите их, – распорядился Сулейман, и его приказание выполнили сразу же.

Альви и Олхазар время от времени бросали один на другого яростные взгляды, но драку снова не начинали, понимая, что момент совсем неподходящий и грядут какие-то серьезные события. А насколько серьезными они могут быть, не знал еще, судя по всему, и сам Сулейман. Настоящий Сулейман. Его брата все еще держали, только уже не руками, а автоматными стволами, уперев их жестко в бронежилет. Сулейман прошелся взад-вперед перед Салманом, потом остановился и посмотрел брату в глаза. И только тогда сделал властный жест, по которому автоматные стволы отвернули в сторону.

– Что там взорвалось? – спросил он.

– Когда я был там, взрываться было нечему. Раис спросил меня, в каких рюкзаках копался эмир, когда его увидел часовой. Я показал, и тут меня позвали…

– Взрыв был не слишком сильный, но сильнее, чем граната. Какие мины были у джамаата? – продолжал допрос Сулейман. Видимо, он имел какое-то право распоряжаться, и его слушались.

– Я не видел у нас ни одной мины, – ответил Салман.

– Я видел мину-ловушку у эмира Идриса, – подсказал Вадуд Дикалуев. – Не знаю, как называется, он сам говорил, что это мина-ловушка, которую хорошо в ящик письменного стола положить. В деревянной коробочке.

– Мог эмир Идрис кому-то в рюкзак ее засунуть?

– Разве что мне, – признался Салман. – Он видел во мне соперника своему авторитету.

– Ладно, – нехорошо ухмыльнулся Сулейман, – пока будем считать именно так. Будем считать, что эмир Дуквахов хотел избавиться от соперника. Сейчас едем. Ты, брат, поедешь со мной и будешь под моим присмотром, пока не придут на тебя данные. Я отправил запрос. Извини, Салман, но придется тебя обыскать и забрать у тебя все оружие. И телефон… Хотя телефоны здесь работают только изредка…

Сулейман сделал знак, и два человека, передав автоматы другим, сразу начали обыскивать майора Цхогалова. У него забрали и автомат, и пистолет, и нож, и бинокль с тепловизором, у которого почти сел аккумулятор. Но зарядное устройство находилось в крышке футляра, и подзарядить его можно было без проблем. Трубку взял себе Сулейман, и Салман обрадовался, что не ленился поступать по инструкции и удалял все входящие и исходящие номера сразу после завершения разговора. Правда, в память трубки несколько номеров все же было занесено. Там номера жены, сына, отца и Лесничего. Но фамилию Лесничий вполне можно было бы посчитать должностью и не сильно заинтересоваться. Хорошо, что номер командира спецназа МВД республики Салман просто запомнил, не занося его в память. Если Лесничий разговаривает, не представляясь, то генерал имеет привычку называть свое звание и фамилию. Сулейман начал нажимать на трубке кнопки, и, отвлекая его от этого занятия, Салман сказал:

– Ну что, брат, может быть, все же поздороваемся и обнимемся?

Сулейман хватился, быстро убрал в карман трубку и раскрыл объятия.

– Здравствуй, брат…

Сирийская армия без видимых усилий разорвала тонкую линию соединения войск «Джабхат-ан-Нусры» со своими тылами. Но при этом совершила ошибку – в саму горловину «мешка» решили поставить РСЗО «Град», и системы попали под обстрел минометов с двух сторон. «Грады», естественно, стали выводить, но это можно было сделать только с потерями. Сирийская пехота со всех сторон уже пошла в наступление, но это наступление не было достаточно стремительным. И минометы продолжали обстреливать два дивизиона «Градов», которые изначально для того и выставлялись, чтобы с наиболее удобной позиции уничтожить минометные расчеты исламистов. Если бы не поддержка нескольких минометных дивизионов с другой стороны, возможно, «Грады» сирийской армии свою задачу и выполнили бы, и это позволило бы сирийской пехоте наступать более активно. Изначальный план предусматривал вступление в бой российских роботов в тот момент, когда ряды исламистов дрогнут. Тогда «Ураны» должны разрезать их и разделить на несколько частей, что помогло бы пехоте провести полный разгром противника, а потом роботы-танки должны были развернуться, пройти через горловину «мешка» и ударить по тыловым и штабным соединениям «Джабхат-ан-Нусры». При этом офицеры оперативного управления штаба пехотного корпуса сирийской армии планировали действия роботов так, как они планировали бы обыкновенную танковую атаку. А танковая атака, как правило, всегда совершается в содействии с пехотными подразделениями. Значит, следовало ждать пехоту. Но пехота приближалась медленно. Ей не позволяли двигаться быстро минометные расчеты, что оседлали высоты. «Грады» не смогли их уничтожить и сами попали под обстрел. При этом минометы и по «Градам» стреляли, и по пехоте. Обстрел с двух сторон «Грады» выдержать не могли, и, чтобы не сгубить технику, пришлось им отходить. Но отойти организованно опять же мешали минометы. Тем более что на противоположной стороне, где раньше располагалась линия обороны «Джабхат-ан-Нусры», минометные дивизионы встали на такой дистанции, на которую «Градам» стрелять не позволял необходимый угол возвышения, то есть слишком близко. И минометный обстрел становился просто убийственным для реактивной артиллерии сирийской армии. «Грады» следовало отвести подальше, чтобы они могли бить с дистанции, доступной для них, но минометный обстрел мешал им покинуть позицию. И тогда старший лейтенант Поленьев, так и не дождавшись подхода пехоты и опасаясь, что минометы вообще помешают ей подойти, принял решение атаковать минометные дивизионы роботами без прикрытия пехоты. В распоряжении Поленьева находилось пять роботов-автоматчиков, каждый из которых стоил полутора десятков простых солдат, поскольку шел в атаку и точно стрелял, сам не останавливаясь в поисках укрытия от вражеских пуль. Автоматные пули повредить броню роботов были не в состоянии. С такими силами начинать атаку было возможно.

– Внимание! Всем! Выводим «Ураны»! Атаковать минометчиков! Поддержать пехоту! Вперед! Поехали!.. – скомандовал старший лейтенант и тут же надел на голову «шлем», с помощью которого должен был управлять своими роботами-танками и роботами-автоматчиками. Контакты были уже соединены заранее.

Из-за шума от взрывов мин, из-за их визга в полете не было слышно, как взревели мощные двигатели роботов. Но они, несомненно, взревели и рванулись все одновременно, проламывая хлипкое перекрытие своих блиндажей. В момент удара бортовой компьютер реагирует быстро, прячет от повреждения все видеокамеры и вообще все, что можно повредить ударом. Засветились мониторы, на планшетнике Поленьева появилось сразу шестнадцать экранов. Шестнадцатый пока еще не создал себе общее впечатление о поле боя и потому ничего не показывал. Пришлось его не выключить, а просто перевести на задний план, потому что он закрывал более мелкие рабочие экраны. А вообще поле боя посмотреть хотелось бы.

– «Третий», я – «Первый»! Есть у нас возможность посмотреть картинки с беспилотников?

– Я – «Третий», – отозвался старший лейтенант Воропаев. – Мою эксклюзивную телепередачу сейчас смотрят парни с «Градов». На них работаю, а на нас у меня каналов не предусмотрено. Считалось, что мы обойдемся камерами «Уранов».

– Значит, будем обходиться. «Второй»!

– Я – «Второй». Слушаю…

– Тебе с твоей точки хоть что-то должно быть видно. Корректируй нас, если пойдем неправильно.

– Что увижу, подскажу. Но мне тоже мало что видно, в основном – наши тылы. И тылы исламистов… Туда мы не сразу выйдем. Туда еще прорваться нужно…

– Ладно. Что увидишь… Пока атакуй вместе со всеми высоты.

– Есть, атаковать вместе со всеми высоты! – впервые прозвучал настоящий армейский ответ.

Это уже само по себе означало, что бойцы группы хотя бы мысленно входят в боевую ситуацию и настраивают себя на бой. Такое могло Руса Григорьевича только порадовать.

Экраны на его мониторе давали, в принципе, какой-то обзор, но далеко не полный, камеры роботов показывали только то, что было перед ними. И хорошо, что они передвигались каскадом, как и стояли их блиндажи. Таким порядком передвижение и продолжилось. Но камеры задних показывали и то, что происходит впереди. Это слегка отличалось от игры или от занятий на тренажере, тем не менее не мешало действовать выборочно и правильно. Более того, при занятиях на тренажере, когда бой шел против танков и пехоты противника, за противника думал и решал компьютер и действовал при этом решительно и быстро, как не умеют действовать люди. А здесь были простые люди, при этом вооруженные не слишком хорошо. Танки уже заметили. Из окопов, что быстро вырыла пехота на склонах высот, чтобы прикрывать минометные дивизионы, начали стрелять, не понимая еще толком, в кого. Более того, исламисты, наверное, не принимали за серьезного противника эти орудия, внешне смахивающие на игрушки. Но роботы-автоматчики благодаря своему меньшему весу имели возможность передвигаться быстрее роботов-танков, они и вырвались вперед, встречаемые плотным автоматным и пулеметным огнем, но и сами отвечали беспрестанно, причем стреляли прицельно. Стоило кому-то чуть-чуть приподняться над окопом, чтобы дать очередь в робота, как сразу несколько роботов реагировали на цель, и Рус Григорьевич мысленно нажимал на джойстике красную кнопку. Причем использовал сразу несколько джойстиков. И несколько очередей, направленных под разными углами, не давали возможности противнику скрыться за каким-то укрытием. Очереди роботы давали классические, по три патрона, хотя у них в «руках» автоматы не подбрасывало и стволы не уводило в сторону. Но очереди бандитов, в том числе и пулеметные, остановить роботов не могли. Броня легко парировала пули, и роботы-автоматчики упорно двигались вперед, приближаясь к линии окопов.

Наконец, видимо, доставленный откуда-то из тыла, на бруствер выставили крупнокалиберный пулемет. Это было уже серьезное орудие, и старший лейтенант Поленьев опасался, что такой пулемет сможет поразить робота-автоматчика. Однако роботы-танки приблизились уже на достаточное расстояние, и передовой танк взял устанавливаемый крупнокалиберный пулемет и его расчет на прицел своей скорострельной пушки и спаренного с ней танкового пулемета Калашникова. Поленьев мысленно нажал красную кнопку на ручке джойстика. Пушка выстрелила трижды, а пулемет разродился длинной очередью. В итоге с поверхности земли был сметен не только пулемет вместе с расчетом, но и весь бруствер.

Наступление было таким стремительным и безостановочным, что исламисты, которых было в прикрытие минометных дивизионов выставлено не так и много, ничего не могли поделать. Более того, убедившись в бесполезности своих усилий и в собственном бессилии одними автоматами остановить бронированные чудовища, они стали один за другим покидать окопы, чтобы найти спасение на высоте, среди минометчиков. Но если в самом начале наступления роботов минометы еще сумели сделать несколько торопливых неприцельных выстрелов в неизвестно откуда появившегося противника, то уже через минуту эти выстрелы прекратились. Роботы перешли ту минимальную дистанцию, на которую может стрелять миномет, и теперь мины были для наступающих машин безопасны. Зато сами роботы были весьма опасны для минометных расчетов.

Поленьев вывел на передний план монитора шестнадцатый экран, но он служил скорее помехой, чем помощью в бою, хотя и давал целостную картину происходящего. Эта же картина, только разбитая на фрагменты, давалась и камерами самих роботов, поэтому Рус Григорьевич снова убрал экран на задний план.

Со своей задачей он справлялся легко. Пять роботов-автоматчиков первыми прорвались на высоту и сразу принялись расстреливать убегающих исламистов. А десять роботов-танков, согласно приказу командира, не стали давить минометы, а только отыскивали взглядом камер штабеля ящиков. Причем большие ящики Поленьева интересовали мало, он искал прицелом ящики поменьше, где хранились навинчиваемые головки-взрыватели для мин. Пушки стреляли точно. Но эффект, которого ждал старший лейтенант, был достигнут только тогда, когда он нашел такой маленький ящик. Тогда от подрыва ящика со взрывателями сдетонировали и сами мины. И даже слегка подбросило, хотя и не перевернуло, два ближайших робота-автоматчика. У других минометов маленькие ящики стояли отдельно, и стрелять по ним Поленьев не стал. Сирийская армия сумеет эти мины вместе с минометами использовать по назначению.

Исламисты в панике бежали. Они не привыкли воевать в ситуации, когда их автоматы не в состоянии повредить противника, а противник, в свою очередь, легко уничтожает их. Так, каждый из десяти танков Поленьева, приподняв электрическим лифтом свои гранатометы, послал по две мощные осколочные гранаты вслед врагам. Они легли так, что наносили максимальный урон отступающим…

– Ты, брат, можешь на меня обижаться, но я выполняю свою работу. Это мой долг, и он соответствует моим убеждениям.

С этими словами Сулейман показал брату наручники, словно потребовал, чтобы тот подставил руки. Салман подставил. А как не подставишь, если рядом стоят два автоматчика, и стволы смотрят на тебя угрюмо, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать плеваться очередями. Если бы не Сулейман, Салмана пристрелили бы на месте. И всех троих его помощников тоже пристрелили бы. А сейчас их просто оставили рядом с разрушенным блиндажом. Но в этом были и свои положительные стороны, Салман мог теперь надеяться на их помощь. Все трое и бойцы проверенные, и люди опытные. Кроме того, все они испытанные спецназовцы и никогда не бросят в беде своего командира. Конечно, задача по его вызволению чрезвычайно сложная. Для других она, скорее всего, просто невыполнима. Но это для других. А его люди, был уверен Салман, сделают попытку, и попытка эта будет обязательно удачной. Удачной как раз потому, что такой наглости никто не ждет.

– Садись, – распорядился Сулейман. – Ты же старший брат… Тебе почет и уважение от младшего… Все согласно обычаям нашего народа.

Салман был старше Сулеймана на пятнадцать минут, и потому в голосе младшего брата старший услышал насмешку. Тем не менее он сел на стул, подставленный ему одним из охранников.

Располагались они не в палатке, а в землянке, вырытой в том же штабном городке среди палаток. Хотя сирийский воздух и был сухим, в землянке веяло сыростью и плесневелым деревом. Но если бежать из палатки относительно просто – брезент можно разрезать и пробраться в прорезь наружу, то в землянке таких возможностей не было. Труднее здесь было и подслушать, кто разговаривает внутри и о чем разговаривает. Значит, и найти Салмана будет труднее. А в том, что его будут искать, Салман не сомневался ни минуты. Он сам обучал и готовил своих помощников, сам выбирал их перед командировкой и хорошо знал характер каждого.

Сулейман вертел в руках трубку старшего брата и щурил глаза, всматриваясь в небольшой монитор. Салман понял, что брат рассматривает записную книжку. Добраться до шифра он все равно не сумеет, для этого нужно знать достаточно длинное сочетание клавиш, которые следует нажимать последовательно.

– Здесь у тебя телефон Ясмин. Это, как я понимаю, твоя жена? – спросил Сулейман.

– А ты забыл, как зовут мою жену?

– Я видел ее всего один раз. И то до вашей свадьбы.

– Да. Это моя жена.

– А Исмаил…

– Это мой старший сын.

– У тебя же, кажется, два сына.

– Два сына и дочь. Твои племянники и племянница. Но младший сын и дочь еще слишком малы, чтобы иметь свои трубки. Если мне требуется что-то сказать им, Ясмин даст им свою трубку.

– Ну, кто такой отец, я могу догадаться. Хотя звонить ему пока не буду. Он, наверное, думает, что я давно погиб? И уже смирился…

– Да. Он так думает. И смирился.

– А мама как?

– Она не смирилась. Она верит, что ты жив. Говорит, надеется, что сыновья будут рядом, чтобы после смерти закрыть ей глаза.

– Не знаю, как ты, но меня рядом, скорее всего, не будет. Я не планирую возвращаться. Надеюсь, что и тебя там тоже не будет…

– Ты убьешь меня?

– Да, если подтвердится, что ты – шпион.

– Интересно, – совсем не испугался Салман, – а кто и каким образом может это подтвердить?

– Я жду звонка. Мне скажут точно. Человек, который все знает.

– Ты уверен, что он тебя не обманет?

– Абсолютно. Его будущее в моих руках. Я слишком много про него знаю.

– Это опасное дело – много знать.

– Я не высовываюсь. Меня найти сложно.

– И когда тебе позвонит этот человек? Долго мне еще сидеть в наручниках?

– Я торопил его. Позвонит, когда будут данные. Не будет данных, не будет торопиться. Поторопиться могут твои люди… – Сулейман недобро улыбнулся и посмотрел на брата глазами людоеда. У того все обмерло внутри, но он ничем не выразил свои эмоции. – Я специально не стал их арестовывать. Тех парней, что остались рядом со взорванным блиндажом. Это тоже проверка и тебе, и им. Если это в самом деле твои люди и пришли они с тобой из Чечни, чтобы воевать против нас, то всех вас ждет незавидная участь. Это тоже проверка. Согласись, умно я поступил. Если помнишь, я с детства был хитрее тебя. И сейчас хитрее. Я выставил такую охрану, что мышь к тебе не проползет. Если эти парни сунутся, все станет ясно. Ладно, у тебя тут еще один номер. Какой-то лесничий…

– Есть такой. Мне посоветовали этого человека. Из Ичкерии я выходил через Грузию. Пешком переходил границу. И уже по ту сторону, в Панкисси, позвонил лесничему. Не знаю даже, как его зовут. Я с ним не встречался. Он прислал двоих, которые проводили меня до самой границы с Турцией. Вывели к дороге, где ждала машина с водителем, и отвезли. Я с ними расплатился. А дальше меня повели другие люди. Дорого это обошлось. Ну да ладно. Дома я лишился бы жизни, а она дороже денег…

Сулейман слушал, как показалось брату, рассеянно. Но, выслушав рассказ, который специально уводил Сулеймана в сторону от Лесничего, все же нажал кнопку вызова и поднес трубку к уху:

– Здравствуйте. Мне как раз лесничий и нужен. Да-да… Вопрос простой. Я вышел из Чечни. Мне нужно попасть в Сирию… Через час я буду подходить к Нижнему Омало. Хочу там подзарядить трубку и двинуться дальше. Нет электричества? А… Ну, разве через генератор нельзя? Хорошо. Я договорюсь. Вы кого-то пришлете? Да, я выйду в сторону берега Алазани… Буду сидеть на камне рядом с дорогой. Сколько это будет стоить? Хорошо, меня это устроит.

Сулейман отключился от разговора и повернулся к брату:

– Этот лесничий что – русский?

– Я, как и ты, разговаривал с ним на русском. Акцента я не услышал. Но видеть его не видел. Сколько он с тебя запросил?

– Четыре «штуки» баксов.

– С меня брал пять. Но я до Омало не доходил.

Сулейман о чем-то думал, морща лоб.

– Что-то мне в этом разговоре не понравилось. Вроде бы фоном русская речь слышалась. Хотя откуда русским знать, что в Омало нет электричества… Это должны знать только местные… Ладно, брат, ты остаешься здесь, а я пойду к аль-Завагани. Хочу представиться ему как новый начальник контрразведки. Хотя ему сейчас не до меня, думаю.

– Наступление? – спросил Салман, никак не показывая своего беспокойства. А оно все усиливалось и усиливалось.

– Да. Оно запланировано на завтра, поэтому надо опередить асадовцев.

– Ночевать ты придешь сюда?

– Нет. У меня своя палатка. С тобой останутся часовые. Двое внутри, много снаружи. Все подступы к землянке под контролем. Если мне позвонят ночью с хорошей вестью, я пришлю за тобой и переведу тебя в более удобные условия. Если за тобой придут твои люди, не обессудь уж, они будут убиты и ты тоже. Но я похороню тебя с честью, как брат брата. А твоих людей выброшу на корм собакам. Здесь много голодных бродячих собак…

Главное, что хотел бы знать старший лейтенант Поленьев, это то, как обстоят дела у других операторов-испытателей, чтобы, как и полагается командиру, координировать действия. Но в этом ему даже полностью работающий компьютерный обзор, якобы дающий возможность просмотра с высоты птичьего полета, не сумел бы помочь. Однако сумели бы помочь беспилотники старшего лейтенанта Воропаева, летающие гораздо выше птиц. Недостаточная информированность показалась Русу Григорьевичу главным недостатком всей системы управления. Нужна была визуальная связь между операторами, вербальной связи явно было недостаточно. И к кому обратиться по этому вопросу, как не к офицеру связи из своей же группы!

– «Четвертый». Я – «Первый»! Подумай, как мне получить канал к полному обзору поля боя. Мне необходимо пользоваться беспилотником, иначе мне и командовать некем…

– «Первый». Я – «Четвертый»! Включи «Андромеду-Д». Может, Москва что покажет. У меня нет свободных каналов. Существующие каналы едва успеваю поддерживать в ручном режиме, да и то сбои пробиваются. Что скажет «Третий»? – ответил старший лейтенант Рапсодин.

– Я сам вклиниваюсь в сирийский канал и смотрю урывками, когда попросят маневр совершить, – торопливо ответил старший лейтенант Воропаев. Он, видимо, едва успевал и беспилотниками управлять, и роботами.

– И что видишь? Хоть ты расскажи, – потребовал Поленьев.

– Вижу, твои танки отработали отлично. Но ты количеством задавил. Остальным сложнее, но и они уже справляются. По крайней мере, мои исламисты уже бегут. А у «Второго», похоже, потери.

– Есть потери. Только что один танк подбили, – сообщил капитан-лейтенант Солнцехранов. – Я плохо видел сам момент выстрела. Мне показалось, что били из «Джавелина». Но не «Корнет» – это точно. Могут у них быть «Джавелины»?

– Наверное, могут. Я знаю, что в Ирак поставлялись и «Джавелины» и «Предаторы». Исламисты вполне могли захватить их там. Они много военных складов захватили.

– Вижу… – прокомментировал свои действия капитан-лейтенант. – «Джавелин»… Эй, на мгновение опоздал… Выстрелили мы почти одновременно. Он в мой танк, а в него из другого танка. Я его разнес, он мне второй танк поразил. Но где-то еще один «Джавелин» есть. «Третий», подскажи сверху…

– Уже нечего подсказывать. Сирийские «Грады» за нашим боем тоже смотрят внимательно. Накрыли второй «Джавелин», – сообщил Воропаев. – «Первый», показать никакой возможности не имею. «Четвертый» правильно говорит, «Андромеда-Д» работает через спутник, она сможет показать…

У старшего лейтенанта Поленьева подключение к комплексу управления «Андромеда-Д» производилось через тот же планшетник. Для чего потребовалось войти в главное меню, опустить вниз все экраны управления роботами и запустить программу контакта с «Андромедой-Д». Роботы пока свою работу выполнили, значит, можно было дать им отдохнуть, а самому без ущерба для общего дела с Москвой связаться. Планшетник у Поленьева был, в самом деле, чрезвычайно быстрый. Программа запустилась почти моментально, и старший лейтенант увидел крупным планом лицо генерала Безбородова, сидящего за большим столом, и услышал его голос. Рядом с генералом по обе стороны сидели другие военные, но монитор показывал только их локти, до жути уставшие упираться в столешницы. Безбородов, видимо, переключил на себя камеру и сделал самый крупный из возможного план. Выглядел профессор довольным.

– Наблюдали, Рус Григорьевич, твою работу, наблюдали. Все хорошо отработали, а ты особенно. И потери у вас значительно ниже нормы. Правда, норму мы выводили из боя танков против танков, поэтому не знаем, какая в вашем бою должна присутствовать. Тот факт, что людей не потерял, радует…

– Просто у меня роботов больше, чем у других, потому так хорошо и получилось, товарищ генерал. – Поленьев не был лишен скромности. – А против «Джавелинов» нашим роботам устоять сложно.

– У тебя, говоришь, больше роботов, я не понял – это лучше или хуже? Большим количеством роботов управлять пока никто, кроме тебя, не обучен. Потом будем обучать. Начал боевые действия ты раньше условленного времени, но мы тут, посовещавшись, решили, что ты не зря взял на себя такую смелость, иначе сирийские «Грады» не смогли бы переехать на более безопасную позицию и, возможно, могли бы быть уничтоженными, а сирийская пехота под минометным обстрелом не смогла бы пойти в полноценную атаку. Но у тебя, как я понял, назрел какой-то серьезный вопрос, раз ты сам в «Андромеду» вышел… Техника не подводит?

– Техника работает безупречно, товарищ генерал. А вопрос – так точно, назрел. Даже не вопрос, а просьба. Мне необходимо для управления боем иметь общую картину. Все беспилотники завязаны каналами на РСЗО сирийцев. Для меня канал не предусмотрен, и я оцениваю действия членов своей группы только по их вербальным докладам и не представляю, что вокруг творится. Для полноценного командования группой роботов у меня просто не хватает информации…

– Да. Мне вот тут подсказывают, что исламисты могут отступать через высоты, на которых вы сидите, поэтому лучше всего ударить им навстречу всеми роботами сразу. Мы сейчас решим техническую сторону твоей просьбы. Если что-то можно будет сделать… Вот, мне подсказывают, что «Андромеду», скорее всего, можно использовать для обзора с камер спутника. Позвонили специалисту. Он уже бежит к нам. А ты пока разворачивай танки в обратную сторону. Прямая атака на отступающих. Чтобы они поняли, что находятся в настоящем «мешке». Только вот подсказывают, чтобы ты внимательность проявил и по наступающим сирийцам не стрелял. Их уже предупредили о твоих роботах. Они стрелять по ним не будут. Действуй пока, но «Андромеду» не выключай…

Разговор с генералом Безбородовым слышали все офицеры-испытатели группы, поскольку система общей связи оставалась включенной.

– Приказ все слышали? – спросил Поленьев.

– Так точно, командир, – за всех ответил старший лейтенант Рапсодин.

– Разворачиваем роботов. Атака в обратную сторону. Поехали!..

Рус Григорьевич не видел, как разворачивались чужие танки. Своих роботов он начал разворачивать только после того, как снова надел на голову свой «шлем» и поднял на монитор пятнадцать экранов, до этого опущенных на «панель задач». В данном случае он пошел на испытательный вариант, не стал представлять отдельные джойстики, а просто мысленно представил один, который дает команду всем. И это сработало. Камеры всех показывали на своих экранах панорамный движущийся обзор, то есть танки разворачивались дружно и одновременно. Этот факт необходимо было отобразить в конечном отчете как положительный. К сожалению, другие испытатели-операторы не могли пока пользоваться теми же методами, что командир группы. У них не было соответствующих «шлемов», улавливающих команды мозга.

– «Первый», я – «Третий», – вышел в эфир Воропаев. – Я со своими танками слегка отстану. Просто не успеваю и танки вести, и беспилотники корректировать. Сирийские «Грады» просят корректировку, чтобы нас не накрыть ракетами. Они будут волной идти впереди нас.

– Я – «Первый». Понял тебя, «Третий». Нормальная ситуация, не переживай. Старайся только не сильно отстать от нас. Пристраивайся по центру. Через нашу линию атаки все равно многие прорвутся. Пусть попадут на тебя.

В этот момент прямо поверх экранов появилось окно комплекса управления «Андромеда-Д». Снова крупным планом высветилось лицо профессора Безбородова.

– Я вижу, что ты роботов в атаку двинул. Есть еще пара минут, потому вмешиваюсь. С тобой хочет поговорить полковник Самородников. Включится после меня. А я пока сообщаю, что оператор спутника пообещал подсоединить тебя к обзору с камер через восемь-десять минут. Ему дали твои координаты. У меня все… Полковник…

Теперь весь экран заняло худощавое лицо полковника военной контрразведки.

– Рус Григорьевич, греки что-то тянут с данными, ничего нам не предоставляют и вообще перекрыли нам доступ к расследованию. И списки не передали. Но… Слушай… Под конец боя к тебе пробьется группа частной военной компании «Волкодав»…

– Старший лейтенант Лесничий…

– Знаешь его? Отлично! У него просьба будет о помощи. Помоги ему. Выручи Салмана Цхогалова и захвати Сулеймана. Эта задача перед тобой ставится не как перед испытателем роботов, а как перед офицером спецназа ГРУ. Он виновен в смерти майора Осинцева и еще нескольких людей. Возможно, твоей жены и сына. Не знаю, как ты сам, но я иногда считаю, что месть – дело хорошее. Однако не в данном случае. Сулеймана следует взять живым и допросить уже здесь, в России, чтобы выяснить многие варианты. Есть подозрение, что он сумел завербовать сержанта Киреева, а потом сам и повесил его. Кстати, Киреев служил в шифровальном отделении вашей бригады, потому ты и плохо помнишь его. Но он имел доступ ко всей переписке, тебя касающейся… Но… Вспомни жену и сына и поймай мне Сулеймана! Знаю, товарищ генерал, что слушает меня сейчас, возмутится, но это – главная твоя задача. Важнее всего другого…

Главную задачу старший лейтенант Поленьев воспринял правильно. И помогло ему в этом его умение одновременно делать несколько дел или размышлять одновременно о нескольких задачах. Экран «Андромеды-Д» снова благополучно опустился, показав пятнадцать боевых рабочих экранов. Танки шли вперед, и уже видны были вдалеке ровно и без паники отступающие ряды исламистов. Но Рус Григорьевич знал, что это только издали кажется, будто отступают они без паники. В действительности бывает очень трудно сохранить ясное понимание окружающего, когда вокруг тебя свистят пули, когда то впереди, то позади, то слева, то справа фонтаном взлетает земля, перемешанная с останками человеческих тел. Это бьют минометы и артиллерийские орудия. А когда навстречу отступающим ударят роботы, простая паника покажется улыбкой любимой девушки. Тогда наступит ужас. Тем более что роботы для автоматов отступающих окажутся неуязвимыми. И это исламисты смогут понять очень быстро.

Как и в первой атаке, значительно опередили роботов-танков роботы-автоматчики. Но их было всего пять, и они не могли сделать погоду во всей операции. Тем не менее, выйдя на дистанцию, доступную для стрельбы из автоматов, роботы один за другим стали требовать разрешения на очередь. Хорошо зная, что лазерный дальномер робота-автоматчика не умеет ошибаться и дистанция на самом деле позволяет вести прицельную стрельбу, Поленьев без проблем позволил начать стрелять. Там, куда направлялись эти пять роботов, очень быстро поняли, что угодили в «клещи», то есть оказались между двух огней. Выходов было два – или сдаваться, или попытаться прорваться. Была еще, конечно, возможность уйти на тот или иной фланг, но уходить на фланги следовало под обстрелом с двух сторон. И хотя обстрел в таком же формате велся в любой позиции, исламисты все же решили, что при попытке прорыва в свои тылы они получат большую безопасность. Они еще не поняли, что воюют против роботов, которых с задней линии готовы поддержать другие роботы, более сильные, и надеялись, что при сближении с противником очереди будут звучать только навстречу, а не в спину, потому что сирийцы побоятся попасть в своих. К тому же плотность огня со стороны тыла была невысокая, хотя все пять роботов стреляли почти без остановки, если не считать остановкой естественное время, отсекающее одну короткую очередь от другой.

Исламисты пошли на прорыв. Но часть их все же сдвинулась ближе к центру фронта, где точно так же бежали их собратья, но, кажется, еще не ощутили обстрела, потому что там не было быстроходных и легких в маневре роботов-автоматчиков, а до танков-роботов было далеко, и они пока не стреляли. Но туда уже начали ложиться ракеты сирийских «Градов». Впрочем, они начали ложиться по всей линии отступления, и разницы в том, где погибнуть, было мало.

Рус Григорьевич дал команду своим танкам искать цель. И тут же стрелять захотели все десять пушек и спаренных с ними пулеметов. Тут же стали наводиться осколочные ракеты. Естественно, старший лейтенант дал команду открыть стрельбу. Если простой боец будет долго выбирать цель, готовиться и производить прицельную очередь, то роботу нет необходимости в тщательном и длительном прицеливании. Он всегда прицеливается одинаково точно и одинаково быстро. А единая команда прозвучала для всех командой к залпу.

Уцелевшие исламисты стремительно смещались правее, уходя из-под обстрела роботов-автоматчиков и роботов-танков. Поленьев сообразил, почему это происходит, одновременно с тем, как сам собой поднялся экран «Андромеды-Д». Его подключили к спутнику. Одного короткого взгляда на общую картину боя было достаточно, чтобы оценить ситуацию. Справа от него ввел в бой свои танки капитан-лейтенант Солнцехранов. Но у него осталось в наличии только два танка-робота. То есть это было самое слабое место. Два танка сложно сравнивать по ударной мощи с десятью танками и пятью роботами-автоматчиками. Исламисты из «Джабхат-ан-Нусры» почувствовали это и именно там собрались прорываться в свои тылы. Но прорываться им пришлось бы через высоту, на которой располагался бункер капитан-лейтенанта. Как и у самого Поленьева, в бункере изначально находился один танк, и при выходе он проломил перекрытие. То есть теперь бункер был открыт, и исламисты могли прямиком выйти на Солнцехранова, танки которого уже спустились с высоты.

– «Второй»! Я – «Первый»! Имеешь возможность оставить позицию?

– Никак нет, командир. Я понял, что ты имеешь в виду. Я уже разворачиваю свои танки. Но они вверх так же быстро, как вниз, бегать не могут. Тяжеловатые. Бандиты будут у блиндажа раньше…

– «Третий», я – «Первый»! Разверни пару танков в помощь Второму. Я тоже четыре танка подгоняю. И всех автоматчиков…

Говоря это, Рус Григорьевич опустил экран «Андромеды», заранее выбрав танки, находившиеся ближе к капитан-лейтенанту, и отправил часть своих машин в помощь Солнцехранову. Но танки при любом раскладе не успевали. Тогда Поленьев дал команду роботам-автоматчикам на предельную скорость, хотя при высоком центре тяжести эти роботы могли на большой скорости и опрокинуться. Но сейчас решался вопрос не сохранности роботов, а человеческой жизни. Более того, жизни товарища. Рус Григорьевич напрочь забыл, как еще совсем недавно подозревал капитан-лейтенанта. Сейчас даже не было времени вспомнить об этом и почувствовать уколы совести. Он смотрел в экраны роботов и на короткие мгновения поднимал экран «Андромеды». Но, только глянув на диспозицию, тут же опускал его, чтобы стрелять как можно интенсивнее и стараться не подпустить исламистов к месту, где располагался взломанный блиндаж. Но это не удавалось, слишком много было джихадистов. Кое-кто из них падал, но другие бежали, словно там, наверху, их ждало спасение.

– «Второй»! Покидай блиндаж! Найди укрытие и отлежись там…

– Поздно, командир. Часть бандитов уже пробежала дальше. Если высунусь – сразу под очередь. «Третий»! У тебя есть связь с «Градами»?

– Я – «Третий». Связь устойчивая…

– Я – «Второй». Вызываю огонь на себя. Я окружен со всех сторон. А стреляться я не умею, да и не хочу. Огонь по высоте! Фугасно-осколочными…

– Я – «Четвертый»! – вклинился в разговор старший лейтенант Рапсодин. – «Третий», передавай просьбу капитан-лейтенанта. Я его прикрою «Ртутью». «Второй», ложись хоть под стол, хоть под бревна. Я выставляю над тобой РЭБ-купол «Ртути». Ставлю купол предельно низко. Ракеты будут взрываться в двадцати метрах над поверхностью. Осколки, конечно, полетят. И взрывная волна будет жуткая. Но от джихадистов высоту очистит. Роботов удалите подальше. Командир, не возражаешь?

– Приказываю, если имеешь возможность…

– Работаю, – ответил Рапсодин. – Можно стрелять. Активаторы радиовзрывателей включены.

– Я – «Третий». Передал заказ, – сообщил старший лейтенант Воропаев. – Они ситуацию наблюдают. Согласны вмешаться.

Рус Григорьевич сначала повернул свои танки и роботов-автоматчиков и только после этого развернул во весь монитор окно программы «Андромеда-Д», наблюдая, как срываются с направляющих «Градов» ракеты, как они подлетают к высоте и взрываются в воздухе, рассыпая вокруг себя осколки. Обстрел длился недолго. Участвовали в нем только три «Града», давшие каждый по полному залпу из всех своих сорока направляющих. Итого над высотой разорвалось сто двадцать ракет. Этого хватило с избытком.

– «Второй»! Я – «Первый». Как ты там? Жив?

– Сейчас, только выберусь из-под земли… Ох и долбали… Меня завалило. Еще и бревно на спину улеглось… Проверю конечности. Если все на месте, может быть, и жив…

– «Третий». Я – «Первый». Передай «Отбой!»…

– Понял. Заказываю…

Камеры спутника показывали приближение к роботам цепи вооруженных людей. Роботы-танки и роботы-автоматчики настойчиво требовали дать им разрешение на поражение целей. Прицелы были уже взяты. Поленьев опустил экран «Андромеды». Пятнадцать маленьких экранов показывали цепь наступающей сирийской пехоты. Рус Григорьевич приготовил бинокль и высунулся из пролома в своем блиндаже. После внимательного осмотра наступающих он вернулся к планшетнику, развернул своих роботов в обратную сторону и мысленно стал созывать их к себе, как пастух созывает стадо. Дело было сделано. Попавшие в «мешок» исламисты планомерно уничтожались. Роботы оказали сирийцам существенную помощь…

Салман никак не смог уснуть в эту ночь. Во-первых, он привык спать на боку, подкладывая под голову одну руку, а в наручниках сделать это было невозможно. Во-вторых, нервное возбужденное состояние, никак не проявившееся на его лице во время разговора с братом, тоже сну не способствовало. И даже усталость после бессонной и беспокойной прошлой ночи не могла побороть возбуждение. Сами собой лезли в голову мысли о том, что могут предпринять помощники. Они, по большому счету, люди опытные, но им противостоит не менее опытный и при этом намного более хитрый Сулейман Цхогалов. Сумеют ли они обмануть его? Или же подставят и себя, и своего командира… Их попытка освободить его приведет не только к их гибели, но и к гибели самого майора. Был бы у кого-то из них бинокль с тепловизором, они смогли бы издали увидеть засаду и ликвидировать ее. Но такой бинокль в группе был только у одного майора, а сейчас он перешел к брату. И вполне возможно, что этот самый бинокль, если успели подзарядить аккумулятор, Сулейман передал своим людям, устроившим засаду рядом с землянкой, и они смогут увидеть приближение команды Салмана раньше, чем бойцы этой команды сообразят, в чем дело.

Как можно было уснуть с такими мыслями? Сам Салман не боялся смерти. Ему было просто обидно и больно за то, что его люди могут легко попасть впросак. Ведь Сулейман никак не показал им, что они тоже на подозрении, следовательно, бойцы думают, что от них не ждут активных действий. А Сулейман как раз этих действий и ждет и готов убить их всех, включая брата. Он так спокойно и хладнокровно говорил об этом, что Салман поверил. Сулейман убьет без зазрения совести. Хотя бы для того, чтобы подчеркнуть свою преданность тем, кто им управляет. Убить постороннего может всякий. А вот убить брата, к тому же брата-близнеца – намного сложнее. И это хозяева Сулеймана оценят.

Где-то неподалеку в ночной тишине залаяла собака, и вслед за ее лаем с западной стороны раздался весомый, заполняющий все небо вой минометов. Значит, началось наступление исламистов. Собака услышала звуки подготовки к наступлению, оттого и залаяла. Провал этого наступления и ответное контрнаступление сирийской армии были одним из вариантов спасения Салмана. Хотя бы случайно какое-то подразделение прорвется именно сюда и принесет спасение и освобождение. При всей своей внутренней отваге и готовности погибнуть за свое дело Салман Цхогалов просто на физическом уровне не мог не думать о возможности спасения. К этому обязывали и воспоминания о семье, и мысли о незавершенных делах. Даже такая простая мысль о том, что он так и не нашел времени, чтобы подправить дверь на веранде, примыкающей к дому родителей, не позволяла ему думать о смерти как о неизбежности. Эту дверь он обязан был подправить, чтобы она хорошо закрывалась. Обязан был спастись, выжить, вернуться и подправить дверь.

Говорить с братом о родителях было бесполезно. Он с радостью отказался от заботы о них, предоставив это сначала брату, а если убьет брата, то кому угодно. Даже в мыслях, похоже, не желал принимать на себя такую заботу. Если уж откровенно отказался перед братом от исполнения желания матери, чтобы братья вместе закрыли ей глаза, когда она умрет, то и с живыми родителями общаться как не желал раньше, так и не пожелает сейчас. Он ведь видел в трубке номер отца. Почему бы не нажать одну только кнопку, чтобы с отцом поговорить. Нет, не пожелал. И не пожелает впредь.

Странно, но у Салмана не было на Сулеймана злости, одна только обида. Горькая обида, от которой сводит язык. И была обида за парней из своей группы. Салман сам долго и тщательно готовил их, но никогда не учил, как вести себя в подобной ситуации. Эту ситуацию нужно было предвидеть, чтобы учить, а предвидеть ее было невозможно. Напротив, Салман всегда учил подчиненных, что товарища следует выручать. Даже просто товарища, а не командира. И они обязательно пойдут его выручать. И тем самым обрекут на гибель и себя, и его…

Откуда-то издалека доносились звуки боя. Стреляли и минометы, и «Грады», и еще какие-то орудия. За этим грохотом не слышно было автоматных очередей. А автоматы в «Джабхат-ан-Нусре» – основной вид оружия. Бой был, судя по всему, ожесточенным. Наверное, исламисты двинули вперед большие силы, обреченные силы. А сирийцы хорошо продумали свои действия и подготовились к претворению в жизнь своего плана.

Время шло, а Салман так и не мог уснуть. В землянке не было видно рассвета, но он чувствовал, что утро уже скоро наступит. Самое время, чтобы помощникам Салмана произвести свою попытку освобождения командира. Но шума с улицы все не доносилось.

Откуда-то из-за двери вдруг послышались голоса, и звучали они спокойно. Это говорило о том, что не все так плохо, что его группа все-таки не пришла. Может быть, пыталась найти командира, но не смогла. На какое-то мгновение ему даже стало обидно и он почувствовал себя брошенным, но тут же отогнал эту мысль, понимая, что для бойцов его группы это лучший выход.

Разговор за дверью завершился громким смехом. Дверь открылась, и вошел улыбающийся Сулейман. У Салмана мелькнула вдруг мысль, что Лесничий сумел дозвониться генералу и тот каким-то способом определил информатора, через которого и прогнал «дезу».

Он сел, посмотрел брату в глаза и понял, что надеется напрасно.

– Мне позвонили… – сообщил Сулейман. – И теперь я знаю, что ты прибыл сюда со своей группой для уничтожения своих соотечественников. Наших с тобой соотечественников. Наверное, и меня тоже хотел уничтожить… Что ж, ты уничтожил многих…

– Еще больше я спас, – хмуро ответил Салман. – Женщин, детей, стариков, которых ты и тебе подобные хотели бы убить и планировали сделать это в будущем. Но теперь уже не получится…

– И у тебя больше не получится никого уничтожить. Ни у тебя, ни у твоих людей. Я послал за ними. Их уже, наверное, повязали и везут сюда.

– А если их не застанут на месте? – спросил Салман, не надеясь на собственное спасение, но надеясь хотя бы на спасение своей группы. – Они могли пойти со всеми в наступление. И сейчас сидят где-нибудь в бывшем сирийском окопе…

– Что им делать в наступлении? У них другая задача! Я знаю поименно всех, кто с тобой отправился. Мне список продиктовали. Подождем пару минут. Я хочу, чтобы ты увидел, как твои люди будут плавать в своей крови. Надеюсь доставить тебе такое удовольствие. А потом… Ну, как ты будешь в луже своей крови плавать, ты уже не сможешь увидеть. А фотографию твоей отрезанной головы я пошлю твоей жене и детям… Пусть полюбуются…

– Я сожалею, что не сумел тебя уничтожить, – процедил Салман и бессильно опустил голову.

– А ты знал, что я здесь? – усмехнулся Сулейман, но в голосе его прозвучало беспокойство. Он, видимо, надеялся, что очень хорошо прячется от правосудия.

– Не знал, к сожалению, иначе не назвался бы твоим именем.

– Тоже верно… – Сулейман успокоился и даже самодовольно улыбнулся. – Скоро здесь будут сирийцы, вот пусть они твоих безголовых парней и похоронят. А твое тело я вывезу сам и похороню. Все-таки ты родной мне человек. Хотя бы по крови, если не по духу. И даже твою отрезанную голову похороню вместе с телом. Обещаю. Слышишь, двигатели шумят? Машины едут. Это твоих парней сюда везут. Готовься их встретить…

– Сегодня ночью здесь много машин проезжало…

– Это было в начале ночи. Когда к наступлению готовились, разные машины шастали в штаб и из штаба. Сейчас все удирают, как могут. А на машине удирать лучше. Но мои машины не удирают. Они еще меня заберут и твое тело. Но сначала я твоих парней убью на твоих глазах. Ты их сюда привел, ты и чувствуй за них ответственность. С этой мыслью умрешь и сам.

– Я не совсем понял тебя. Кто удирает? Откуда здесь появятся сирийцы? О чем ты говоришь?

– Наше наступление закончилось нашим позорным разгромом. И ты, наверное, приложил к этому руку. Можешь гордиться. Но тебя они спасти не успеют. Слышишь, машины остановились…

– Они остановились далеко.

– Просто сюда трудно подъехать, потому и встали в стороне. Водители не решаются давить штабные палатки. Их еще не все покинули. Пока сам начальник штаба не уехал, многие уехать не решаются. Ждут, когда побежит аль-Завагани. А он ждет моего прихода…

С улицы раздалась короткая автоматная очередь. Даже не в три, а в два патрона. Так стреляют обычно спецы. Или кто-то начал стрелять, но его остановила встречная пуля.

Сулейман повернул голову в сторону двух часовых, которые все еще оставались в землянке.

– Что там такое? Посмотрите!

Оба бросились выполнять приказание Сулеймана, но отлетели от двери, словно лбами в нее ударились. Сулейман не видел, что произошло, но Салману, стоящему к двери лицом, видно было хорошо, и он сразу узнал высокую, под два метра, фигуру заместителя боевой группы «волкодавов» Виктора Иващенко, который встретил бегущих навстречу часовых классической боксерской «двойкой». Удары были звучные и резкие, отработанные.

На звук этих ударов и среагировал Сулейман. Он все еще пытался соблюсти свою величественность и повернул высокомерную голову в сторону двери, одновременно положив руку на кобуру пистолета. Но тут же показал свою профессиональную подготовку спецназовца и Салман. Его руки все еще были в наручниках, он пошире расставил локти, обеими руками обхватил шею брата так, что сами наручники стали петлей на горле, и резко дернул на себя. Сулейману было уже не до кобуры с пистолетом, он пытался вцепиться в наручники и оторвать их от горла, но для этого требовалось пропустить под металл пальцы, а Салман не позволял ему этого сделать. Сулейман бился в удушье, но все же попытался нанести удар локтем в печень брату. Первый удар был неточным, а второй вообще не получился, потому что скакнул вперед Иващенко и одним тяжеленным ударом в корпус согнул Сулеймана пополам. В землянку уже ворвались еще пятеро «волкодавов» и трое помощников Салмана.

– Уходим! Бери брата с собой! – скомандовал Иващенко и тут же сам ухватил скорчившегося на полу Сулеймана за шиворот и поволок к двери.

Альви Аббасов подскочил к майору и жестом показал, чтобы тот положил руки на стол. Салман понял, что тот хочет сделать, и растянул руки по столешнице. Пуля разорвала наручники без проблем. Если бы Альви стрелял не на столе, а на весу, то сами наручники могли бы оторвать Салману обе кисти.

На улице было уже совсем светло. Майор Цхогалов осмотрелся, определил свое месторасположение и, как только Иващенко забросил в кузов пикапа Сулеймана, где тому сразу связали и руки, и, кажется, ноги, показал в сторону палаток:

– Там, через две палатки… Палатка начальника штаба… Аль-Завагани… Его бы захватить…

– Думаешь, еще не сбежал?

– Сулеймана ждет…

– Попробуем. Лезь в машину…

Салман заскочил на заднее сиденье, и ему сразу сунули в руки автомат. До палатки начальника штаба добрались за секунды. Под колесами что-то хрустело и звенело, кто-то по-свински визжал под упавшим полотнищем. Но как только пикап остановился, из палатки прямо под автоматные очереди выскочили трое охранников начальника штаба. Иващенко опередил Салмана и ворвался в палатку первым. Аль-Завагани уже спешил навстречу, испуганный близкой стрельбой, и сразу получил удар стволом автомата в лицо.

– Это он! – подсказал Салман.

Второй пленник был заброшен в кузов другого пикапа…

Однако покинуть штабной палаточный городок оказалось не так просто. Дорогу перекрывала бегущая толпа исламистов, а ехать в противоположную сторону было рискованно – там территория занята другой частью «Джабхат-ан-Нусры», которая в наступлении не участвовала и имела еще свежие силы.

– Как будем выбираться? – спросил Иващенко Салмана. – Ты местность лучше знаешь…

– На мой взгляд, сейчас лучше вообще не выбираться. Никто не скажет, где и на кого можно нарваться. Спрячемся в землянке, дождемся прихода сирийцев. Там и отстреливаться можно…

– Резонно, – согласился Иващенко и что-то сказал водителю.

Машины остановились у входа в землянку, прикрывая его. Сначала увели в помещение пленников, потом зашли сами. Иващенко оставил у пулеметов, установленных в кузовах пикапов, троих, по одному на пулемет.

– Будет опасно, бросайте стрельбу и вниз… – Этим и завершился весь инструктаж.

Внизу, в землянке, Салман подошел к брату и вытащил из кармана Сулеймана другую трубку. Попробовал позвонить Лесничему, но связи не было.

– Кому звонишь? – поинтересовался Иващенко.

– Твоему командиру.

– Бесполезно. «Красуха» включена. В радиусе трехсот километров связь осуществляется только по выделенным каналам.

– И давно нет связи? – спросил Салман.

– Еще до начала наступления исламистов отключили. Как раз перед этим.

Салман подошел к брату. Нащупал в его кармане трубку, вытащил и открыл список контактов. Посмотрел на все входящие и исходящие звонки. Последний звонок был совершен накануне, но это был исходящий звонок. Кроме того, это был звонок абоненту с российским номером. Видимо, информатору Сулеймана. Значит, и найти его можно будет без проблем. Но сейчас Салмана интересовало другое.

– Скажи-ка мне, брат, как сумел дозвониться тебе твой информатор, когда нет связи?

Сулейман молчал. Ему просто нечего было ответить.

– Значит, ты просто так хотел выслужиться перед своими хозяевами. Выслужиться за счет убийства брата? И готов был убить меня, не имея данных?

– Я же тебя расколол… – неохотно и не очень уверенно проговорил Сулейман.

– А сегодня я тебя буду раскалывать…

– Нет, Салман… – неожиданно вмешался в разговор Иващенко. – Раскалывать его будет старший лейтенант спецназа ГРУ Рус Григорьевич Поленьев. – Он ткнул пальцем в коробку коммуникатора в нагрудном кармане своей «разгрузки». – Я только что разговаривал с Лесничим. Он движется сюда. С ним вместе в качестве прикрытия российские боевые роботы, которые в сегодняшнем разгроме исламистов сыграли важную роль. И ведет этих роботов как раз Поленьев. У него с твоим братом старые добрые связи. И есть у Руса Григорьевича, что спросить… Не думаю, что будет длительный допрос, но вопросы, судя по лицу твоего братца, должны быть интересные…

Уже в середине дня, когда в штабе корпуса подводились итоги проведенной операции, но на совещание не были приглашены ни Лесничий, ни Поленьев, командир «волкодавов» позвал Руса Григорьевича в свою палатку.

– Я тебя обещал с нашим хакером познакомить. Пойдем, «Аватар». Он как раз в Сети сидит. Нашел что-то, что, может быть, тебя касается. На сервере ГРУ, кстати, нашел. Ползает там, как дома…

Рус Григорьевич сразу ухватился за возможность выйти в Интернет, поэтому не сразу включился в слова Лесничего. А тот продолжал:

– Алевтина Поленьева и Антон Поленьев к тебе отношение имеют?

– Прямое. Это мои жена с сыном.

– У них неприятность… Антон Поленьев переел греческих фруктов и попал в греческую больницу с подозрением на дизентерию. Но диагноз, слава богу, не подтвердился. Алевтина Поленьева сидит с ним. Вылететь домой пока не могут. Отдыхали, что ли, там?

Рус Григорьевич остановился и замер столбом.

– Отдыхали они… А я исламистам мстил… По наводке Сулеймана Цхогалова взорвали самолет с туристами. Мои должны были этим самолетом лететь. Боялся, что они погибли…

– Значит, ты мстил за тех, кто погиб. У них тоже мужья и отцы есть. И не у каждого есть возможность до исламистов добраться. Было, значит, за кого мстить…