Глава 7
Сотня
Ливонцы многих псковичей с насиженных мест согнали – из сёл, деревень – своими набегами. В город они подались, под защиту крепостных стен и дружины. Да только не ждут их здесь. Свою лавку открыть или дело – деньги потребны. В дружину людей быстро набрал, служба опасная, но почётная и сытная. За счёт города обут, одет и сыт. Риска много, но в те времена опасностей и без дружинной службы хватало.
Неделю подбирал каждому кольчуги, не одну примерить надо, поддоспешник подобрать, шлем. Лучников, кто понятие имел, сразу в отдельную группу. Броню и шлемы им подобрал, чтобы от других ратников не отличались. Десятников решил подобрать немного позже, из самых толковых и сообразительных. Сам принялся учить. Будущим арбалетчикам арбалеты вручил, за город вывел. Показал, как заряжать, целиться.
– Ты сегодня старшим будешь, – ткнул пальцем в грудь мужика зрелых лет. – К вечеру чтобы все вон в тот пень попадали. Утром буду сам проверять. Кто не способен, выгоню. Все слышали? За дело.
Мечников сам учил. Палки всем раздал, показал приёмы нападения и защиты. Потом на пары разбил.
– Начинайте.
От столкновения палок перестук, как беспорядочная барабанная дробь. Ходил, исправлял ошибки, показывал сам. Учителем быть не просто, не все ратники быстро усваивали. К вечеру рухнул на топчан без сил. Утром, после завтрака, вывел всех за город. Приказал по камню взять и марш устроил – на версту. Потом мечников в город отправил, на палках биться, а арбалетчиков проверять стал. У двоих не получалось никак. Парни молодые, стараются, но не каждому дано. Саша выстроил всех.
– Этим двоим даю ещё один шанс – стать мечником. А всем остальным продолжить занятия до вечера.
А сам с двумя несостоявшимися арбалетчиками в детинец. Палки им вручил.
– Смотрите, как другие делают и повторяйте. Если и здесь не получится, пожалуйте на выход.
Сложно одному с сотней. В двух местах одновременно быть надо, а не разорвёшься. Старые дружинники на новиков снисходительно поглядывали. Новикам обидно, но ведь все когда-то так начинали, терпеть надо.
У Саши свободного времени нет. Сто ратников под его началом, ответственность большая. От того, как он их обучит, зависит – уцелеют ли на поле боя. И ещё момент есть, который предугадать невозможное: не струсят ли в бою, не побегут ли, не подведут ли товарищей? Главное – испытание первым боем, когда растерянность и страх. Страх и потом будет, не боятся только дураки. Его пересилить надо, даже через не могу, вот тогда воин надёжным будет. И когда вся сотня стоять в бою будет, не дрогнет, придут победы. А потому зачастую после ужина собирал Саша то один десяток, то другой. Внушал мысли о стойкости, о чести. Исподволь даже примеры приводил. Кроме того, заставлял думать. Задавал практические задачи:
– Евстрат, представь, что ты в дозоре, вас трое. Обнаружили десять кнехтов. Твои действия?
– Порубить всех!
– Это только часть, которую ты увидел. Начал сечу, а по дороге подтягивается войско, и вас рубят в капусту.
Евстрат озадаченно чесал затылок:
– Правильные действия такие. Один дозорный отправляется ко мне или князю, сообщить о неприятеле. Двое других остаются следить издалека, ничем себя не выдавая. Если ситуация изменится, к кнехтам подмога подойдёт или рыцари прискачут, второй дозорный меня известить должен или воеводу. А третий и дальше следит.
Александр не только наущал, но и наблюдал за новиками. Кто ответы разумные даёт да как себя в упражнениях проявляет, велико ли желание ратником стать? Некоторые точно в дружину пришли в надежде на сытную жизнь, за трофеями. Постепенно десятников выдвигал. Люди не все способны руководить другими. Один – прирождённый боец – хитёр, силён, изворотлив, но свои поступки иной раз не в силах объяснить. А десятник должен мыслить, за жизнь порученных ратников ответственность нести. За месяц все десять десятников Александром назначены были. К князю пошёл – утвердить. Довмонт усмехнулся.
– Давай не будем торопиться. Посмотрим, как в первом бою себя проявят. Если не подведут, быть им десятниками.
Александр понял – проявит себя его сотня, быть ему сотником. А сейчас всё условно. Проверяет его князь. В том, что воин он крепкий, опытный, уже убедился. Но не каждый воин даже малым войском – десятком, сотней – командовать способен. Задатки лидера быть должны, мозги, способность оценивать ситуацию на бранном поле и принимать единственно правильные решения.
Потом пришёл черёд выездки. В большинстве своём новики ездить на лошадях умели. Но одно дело гонять тягловых лошадей в ночное или на водопой, другое – держаться в строю или вести бой. Лошади достались новикам от погибших дружинников, выученные, умеющие держать строй в колонне, не боящиеся громких звуков боя. У лошадей слух отменный, и громкие звуки их пугают, были случаи, когда молодые лошади выносили всадников из боя и мчались, не подчиняясь командам наездника.
И снова учебные бои на палках, с применением щитов, в полной боевой защите. Уже конец мая, в поддоспешниках и броне жарко, пот градом течёт, лица красные, как после бани.
Но физзарядка по утрам с утяжелениями, марш-броски делали своё дело, ратники к исходу второго месяца выносливее стали, после пробежек уже не падали без сил. Время обучения пролетело быстро.
Одним утром Повилас после завтрака сказал Саше:
– Сегодня князь поглядеть хочет, чему ты сотню научил, никого за город не выводи.
Ёкнуло сердце. Как новиков не готовь, а против них опытных бойцов выставят. Саша собрал свою сотню:
– Други мои, сегодня князь смотр сотне делать будет. Против вас бойцов опытных выставят. Не тушуйтесь, они тоже люди и ошибки могут делать. Для начала в атаку не кидайтесь, пусть ваш противник покажет, на что способен. Сначала оборона, про щит не забывайте, а потом уже атакуйте. Помните: спешка и горячность – плохие помощники в бою.
Князь вышел на крыльцо, уселся в кресло. Сначала десяток новиков сражались против десятка опытных дружинников, причём держались парни неплохо. Затем десять конных новиков против десятка опытных, уже на мечах. Без небольших травм и ушибов не обошлось, но новики проявили себя достойно. Похоже, не хотели ударить в грязь лицом, подвести своего сотника. Затем настал черёд арбалетчиков. По приказу князя поставили деревянные чурочки, коими топили печи. Арбалетчики не подвели, их десятник натаскивал, как Сашу в своё время, по движущейся цели. Князь о том не знал, и Александр предложил такую проверку.
– Ну-ка, ну-ка, покажи.
К седлу коня на верёвке привязали чурбак, всадник погнал его по кругу. Щёлкнула тетива, и болт ударил в край деревяшки. Выстрел очень хорош, цель невелика, да и движется. Дружинники встретили попадание радостными воплями. Князь взмахом руки подозвал стрелявшего.
– Как звать, молодец?
– Савелием, княже.
Князь достал из мошны на поясе серебряный талер и вручил. Другим арбалетчикам завидно. Первая награда в сотне. Орденов или медалей не было. За умение и доблесть в бою князь мог подарить деньги, украшенное оружие, повысить в должности. Стоявшему рядом Александру сказал:
– Радением твоим доволен. Новики подготовлены достаточно. Завтра с утра выступаешь со своей сотней нести караульную службу на границе с Ливонией. От озера Велье до Псковского озера. Провизию с собой на телегах повезёте, расчёт на месяц, сам и провизии запас в Изборске.
– Исполню, княже.
Определённый для дозора участок велик, двадцать пять вёрст. Учитывая, что караулы службу нести должны круглосуточно, сменяя друг друга, дело получалось трудным, мало людей для прикрытия. Но и у других сотен ситуация не лучше, не ропщут.
После завтрака стали получать провизию – крупы, сало, сушёное мясо, соль, муку. Три телеги битком, с верхом. Тягловых лошадей рысью или галопом не погонишь, ехали медленно, в Изборск попали вечером. Старший дружины, что в крепости, обрадовался смене.
– Стычки с ливонцами едва не каждую неделю, потери несём. Прибыла полная сотня, а сейчас восемь полных десятков осталось. Устали ратники, а кто семейный, по семьям соскучились.
Договорились, что Нифонт, как звали сотника, проедет с Александром и десятниками вдоль границы, которая шла по реке. Всегда есть особенности, на которые внимание обратить надо. Где брод, где леса глухие, для конной рати непроходимые. Места расположения дозоров, там избушки были для укрытия от непогоды, печи – обсушиться, небольшой запас провизии. По установившейся практике дозоры выставляли на сутки, затем меняли. Александр распорядок менять не стал. Уже после обеда десятники развели своих дружинников по дозорам. Утром те, которых сменили, отбыли в Псков. В воинской избе народу сильно поубавилось. Половина ратников в дозорах, другая половина их сменит завтра.
Следующим днём Саша сам с десятниками поехал менять дозоры. Каково же было его удивление, когда в сторожевой избушке никого не обнаружили. Покричали, вдруг в лесу находятся. Никого. Саша обошел вокруг сторожки, прошёл по берегу реки. Никаких признаков боя – истоптанной земли, следов крови и лошадей тоже нет. В душе у Александра буря чувств. Сбежали? Если так, продав коней, броню и оружие, можно набрать денег на покупку избы где-нибудь в селе, да ещё на корову хватит. И злость подкатывала. Как перед князем отчитываться? Саша сам людей набирал, ответственность за них несёт, с него спрос. Выходит, недоглядел, ошибся! И это в самом начале службы на порубежье. Расстроился – не то слово! А ещё досада на себя брала. Предположим, ошибся с одним человеком, недоглядел. Но в дозоре пятеро были! Неужели все с червоточинкой, камень за пазухой держали? Сомнительно, но от факта никуда не денешься. Местность здесь глухая, ближайшая деревня в пяти верстах, дремучий лес, река. Полезли купаться и утонули? Тогда почему на берегу нет одежды и оружия? И где кони?
Саша приказал дружинникам построиться цепью и прочесать лес на сто саженей вокруг. Сам прошёл вверх и вниз по течению реки со странным названием Обдёх. Искал хоть какие-то следы. И ничего – трава, сучья. Решил остаться вместе с дозором и попросил задержаться десятника Харитона. Он парень смышлёный, хваткий, из охотников. Пришла в голову мысль. Если нет следов на этой стороне, не поискать ли на другом берегу? Конечно, берег чужой, уже ливонский. Но с той стороны ливонцы не особенно заморачивались с дозорами. Пока Ливонский орден был сильнее отдельно взятых Псковской или Новгородской республик, и нападали именно рыцари. Чего им стеречь свои границы, если псковичи напасть не посмеют?
Река Обдёх короткая, всего девятнадцать километров, левые её притоки – на ливонской стороне, правые – на псковской. Но обитают исконно на обоих берегах сету, потомки псковской чуди, говорящие на диалекте эстов. Саша даже на них грешить стал, всё же язычники они. Мало ли – для жертвоприношений человеческих ратников украли. Должно же быть хоть какое-то объяснение?
Вечером, как темнеть начало, отвёл Харитона в сторону, объяснил ему свою задумку. Десятник сразу согласился поучаствовать. Чёрное позорное пятно с пропажей дозора лежало в первую очередь на его десятке.
Оба сняли шлемы, кольчуги, оставили только пояс с мечом и ножом. Саша предполагал перебраться через реку и обследовать чужой берег. Верхом нельзя. Конь может выдать неприятелю их нахождение стуком копыт, ржанием, особенно если почувствует течную кобылку. И шлем с бронёй только утяжеляют, ещё неизвестно, какая в этих местах глубина. На первый взгляд река неширока – метров двадцать – двадцать пять, течение спокойное. А ну как в омут попадёшь в два человеческих роста? В броне не выплыть. Дозорных предупредили, а то при возвращении стрельнут из арбалета с перепугу. Тихо в воду вошли, почти средина реки, а уровень по пояс всего. А потом сразу с головой ушли, поплыли. А через несколько метров ногами дно нащупали. Выбрались на берег, одежду сняли, отжали, воду из сапог вылили. Прошли по берегу. Полной темени нет, какая в средней полосе бывает. Сумрачно, но на пяток метров видно. Первым по берегу Харитон, сзади Саша, по сторонам поглядывает. Вдруг десятник остановился, руку поднял. Саша подошёл.
– Следы.
– И что?
– Подковы не наши и след недавний, слегка обветрился.
– Ливонцы?
– Больше некому.
– Веди по следу.
Дневные птицы спят, тревогу не поднимут. А ночные птицы в большинстве своём хищники – филины, совы. Летают бесшумно, стайный образ жизни не ведут, шума не поднимают, как сороки или сойки. Поэтому их передвижение чужой человек не заслышит. Харитон то шёл быстро, то останавливался, теряя след, вставал на колени. След шёл перпендикулярно границе, вглубь земель ливонских. Неуютно Саше, если поймают, быть скандалу, и ещё вопрос – выкупит ли их Довмонт? Если не захочет князь, быть им рабами. Уже далеко от реки отошли, версты на три-четыре. Саша подумывал – не повернуть ли назад? А Харитон встал как вкопанный.
– Гляди.
А сам рукой на дерево показывает, вверх.
Саша голову поднял, а на ветках пять трупов болтаются на виселицах.
– Харитон, верёвки режь.
Десятник на большой дуб взобрался, потом верёвки перерезал. Саша тела ловил, чтобы звуков ударов о землю не было. Это его парни, его дозорные, только изувечены – глаза выколоты. Мучили, значит, прежде чем повесить. На телах ни кольчуг, ни поясов, ни оружия. Как же их ливонцы взять смогли? Хитростью в ловушку заманили? Ливонцы жестоки, а иезуитской хитрости и коварства им не занимать. Харитон спустился с дерева ловко, как обезьяна, на трупы посмотрел, перекрестился.
– Кто же это их так?
– А вот по следам и отыщем.
Харитон глаза прищурил, на скулах желваки заходили.
– Под телами земля конскими копытами изрыта, – сказал он.
– Я уже увидел.
Сначала Саша не увидел, ногами почувствовал характерные ямки от копыт. Земля ещё влажная, следы чёткие остаются. Харитон по следу пошёл, Саша за ним. Ещё верста вглубь чужой земли. Потом Харитон встал.
– Слышишь?
Оба замерли, Саша услышал далёкие звуки разговора.
– Там они.
Пошли на звук, уже прячась за деревьями. Вышли к деревянной избе, рядом конюшня. Похоже, сторожевая застава ливонская. Посмотреть бы – сколько ливонцев?
– Харитон, – прошептал на ухо десятнику Саша. – Сочти, сколько лошадей в конюшне. Только осторожно. Лошади чужого чувствуют, обоняние у них отменное. Могут в денниках заволноваться, копытами бить, ржать.
Сам же Саша к оконцу маленькому подобрался, размером в две ладони, больше на бойницу похожее. В избе колеблющийся свет свечи, разговоры. Должен быть часовой? А нет никого. Поднял голову, заглянул в оконце. За столом восемь ливонцев, не рыцари, а кнехты, поскольку шлемы их на стене на деревянных гвоздиках висят, характерного вида – полукруглый верх и поля широкие, естественно, стальные. В груди у Саши ненависть полыхнула такая, что дыхание спёрло. Вино пьют, радуются маленькой победе над псковичами. Вдвоём напасть – только головы сложить. Надо за подмогой, привести весь дозор, перебить ливонцев, наказать. Тихо, так что Саша вздрогнул от неожиданности, рядом Харитон оказался, на ухо прошептал:
– Лошадей полтора десятка, из них две опознал, наши, из сотни.
– Стало быть, они. За мной.
Саша направился в сторону реки. Уже на сотню шагов отошли, как Харитон спросил:
– Сотник, ты что удумал?
– Дозор приведу, этих упырей наказать надо.
– Не надо, – мотнул головой Харитон.
– Простить? – Саша аж подпрыгнул. – Или струсил?
– Мы вдвоём одолеем.
– Их восемь.
– И что? Оконца видел? Малюсенькие, человеку не пролезть. Подопрём дверь, подходящий кол под навесом обочь конюшни есть. И подожгём.
– У тебя кремень и кресало есть?
– А как же! И мха для розжига надёргаю. А сена из конюшни возьмём. Ещё и хворостом обложим, чтобы изба занялась сразу.
– Я недодумался. Молодец ты, Харитон.
Вернулись к избе. Свеча у ливонцев ещё горела, оконце светилось.
Саша избу обошёл. Нет ли второго выхода или большого окна? И ещё волновало – почему не видно караульного? Любые биваки охраняются, в любой армии мира. Жёсткий распорядок ещё древними римлянами введён был. Или у ливонцев порядки другие?
Рядом возник Харитон с дрыном в руках – длиной с аршин и толщиной две ладони.
– Подпирать? – прошептал.
– Давай.
Харитон подпер дверь, уперев одним концом под ручку, другим в землю. Подёргал, проверяя. Стены избушки бревенчатые, дверь из толстых досок, такую проломить сложно. Конечно, если начнётся пожар, ливонцы попробуют дверь прорубить мечами. Только не приспособлены мечи для такого занятия. Вот топор – другое дело. Харитон снова к дровянику, хвороста набрал, тонких щепочек. Саша помогал сносить к дверям. Потом Харитон стал высекать искры, ударами кремня о кресало. Один удар, второй, третий. Искры летят, а мох всё не занимается. Внутри удары расслышали, в дверь толкнули. Потом вопль на немецком тревожный. Топот ног и удары в дверь усилились.
– Харитон, поторопись. Боюсь – дверь с петель выбьют.
Занялся мох, сначала маленький, дымный огонёк. Харитон тоненькие щепки в огонёк сунул. А как и они занялись, поднёс к сухим веткам. Сразу пламя затрещало, осветило стену избы. Кто-то крикнул из окна.
– Чего лопочешь?
Саша встал сбоку от окна, чтобы не схлопотать арбалетный болт в голову. Ливонец перешёл на ломаный русский.
– Ви что хотеть?
– Сжечь вас. Зачем наших дружинников убили?
– Это не мы.
– А других ливонцев здесь нет.
– Откройте дверь, мы деньги даём, настоящий серебро, талер!
– Положи его себе в рот, на том свете пригодится!
Саша – к Харитону:
– Давай лошадей выводить. Попадёт искра – вспыхнет конюшня. Тем более там лошади нашей сотни.
Принялись надевать уздечки, связывали между собой, чтобы не разбежались лошади. Как любые животные, лошади боялись огня. От избы уже дым сильный, пламя за стены принялось, пожирает жадно. Изнутри вопли ливонцев, кашель надсадный. Вывели всех лошадей, в том числе ливонских. Затем сёдла вытащили, на лошадей набросили – казённое же добро. Подпруги затянули.
– Харитон, отгони лошадок подальше и жди.
– Давай вместе уходить.
– Подожду немного. Вдруг дрын, что дверь подпирает, прогорит.
Крыша занялась, пламя вверх рвётся, пожар уже виден. Если другие ливонские заставы или гарнизоны поблизости есть, могут на помощь примчаться. Александр надеялся, что изба с немцами к тому времени сгореть успеет.
От пламени жар сильный, уже стоять близко нельзя. Саша отошёл подальше, постоял. С треском обрушились стропила крыши, подняв целое облако искр.
– Всё, уходим!
Саша вскочил на коня, и целый табун поскакал на восток, к реке. Конечно, по следам копыт знающий человек сразу определит, куда лошади пошли. Сыростью потянуло, река недалеко. Саша коня в сторону повернул, к землям эстов. Через несколько вёрст свернул к реке. Кони поупирались, боясь входить в воду, всё же темно. Но после пары ударов мечом плашмя по крупу первая лошадь вошла, за ней остальные. Немного не дойдя до противоположного берега, когда уже мелко было, повернул вправо. Так по воде тихим шагом с версту прошли, пока выбрались на берег. Харитон спросил.
– Следы скрываешь? Как заяц зимой.
– Пусть поищут, кому хочется.
Дозор не спал, все стояли у реки и смотрели на ливонский берег, где вдали виднелось зарево пожара. При виде сотника и Харитона обрадовались:
– Нашли парней?
В суматохе о трупах дружинников забыли. И вернуться бы надо, да уже опасно. Саше за живых беспокоиться надо. Сутки, как к службе приступили, а уже пятерых потеряла сотня, и князь за потери спросит. Но и Александр отомстил за гибель ратников. Счёт в его пользу: пять бойцов против восьмерых ливонцев. Хотя это утешение малое. Он видел, что на дозорных первая смерть сослуживцев подействовала угнетающе.
Утром на другом берегу показались противники числом десяток.
– Эй! – крикнули с другого берега.
Рядом с Александром стояли его дружинники.
– Слушаю! – крикнул он.
– Вы зачем избу с кнехтами сожгли?
– Нас не было на вашей земле.
Ливонцы стали ругаться, кулаками грозить.
– У меня дозорные пропали, не ваших ли рук дело?
Лучшая защита – нападение.
– Сколько воинов?
– Пятеро!
Для убедительности Саша поднял растопыренную пятерню.
– Не видели! – в ответ.
Харитон не выдержал, прошипел сквозь зубы.
– Врут же, изверги! Я сам лицезрел.
Ливонцы ушли. Саша задумался. Орден не оставит потерю своих кнехтов без ответа. Но по совести – они первые напали, Александр с Харитоном только ответный удар нанесли. Видимо, не ему одному такая мысль пришла. Харитон сказал:
– Как пить дать – жди вскорости непрошеных гостей. Надо бы им сюрприз устроить.
– Ты о чём?
– Я в свою бытность охотником ловчие ямы делал на крупную дичь. На чужом берегу такие же устроить можно.
– Там же ливонцы.
– Им сейчас не до нас. Небось обсуждают, что предпринять. Днём они нас не ждут, самое время.
Александр припомнил один известный американский фильм, где главный герой устраивал ловушки, да не ловчие ямы, а подвешивал брёвна. Предложение Харитона ему понравилось.
– А где лопаты взять?
– Деревня на что?
Саша вручил Харитону деньги.
– Купи верёвок пеньковых, мотка два и пару топоров.
– Сделаю.
Харитон умчался на коне. А Саша перебрался через реку и в лес. Шёл осторожно, не хотелось нарваться на врага. Кроме того, присматривал, где поудобнее устроить разные пакости. Пойдут ливонцы к заставе, а тут сюрприз, и не один. Вернулся, а вскоре и Харитон подоспел.
На своей территории срубили крепкое дерево с ровным стволом. Разделили его на две части, из веток нечто похожее на заострённые колья сделали, их в брёвна вогнали. У сторожевой избы только один дружинник остался, на крышу взобрался. Если ливонцы покажутся, сигнал подаст свистом. Уж свистеть громко, по-разбойничьи оглушительно умели все. Ратники разделись, на поясах только боевые ножи. Вплавь добрались до другого берега, толкая перед собой брёвна. Больше всего времени ушло на то, чтобы брёвна подвесить к деревьям и насторожить. Теперь стоило задеть за верёвку, замаскированную травой, как бревно сорвётся с высоты и как!.. До темноты только эти два бревна и подвесили, трудясь в поте лица. На следующий день Харитон в Изборск съездил, привёз смену. Но отдежурившие дружинники остались, горели желанием отомстить. И за день успели вырыть две ямы, колья заострённые в них вбить, замаскировали ветками.
– Езжайте в Изборск, – распорядился Саша. – Отоспаться надо, поесть по-человечески.
Горячего варева на заставе не варили, обходились сухомяткой – хлебом, салом, вяленой рыбой.
– Сотник, дозволь остаться ещё хотя бы на день.
– Дозволяю.
Больших трудов стоило ямы оборудовать, землю подальше отнести в рубахах, рассеять среди деревьев. И теперь парни горели желанием посмотреть, что из затеи получится. Да и лишними на заставе они не будут. Ещё день прошёл спокойно, а рано утром, только светать начало, над Обдёхом лёгкий туман плыл, на закордонной стороне крик. Причём не один человек кричал, затем дикое ржание лошадей. Саша и парни надели шлемы, опоясались мечами, выскочили из сторожевой избушки. На берегу караульный стоит в растерянности.
– Что там? – спросил Саша.
– Не пойму, из-за тумана над рекой не видно ни зги.
А следом глухой удар и снова крики. Похоже, сработали ловчая яма и подвешенное бревно. Видимо, ливонцы хотели напасть на дозор на рассвете, когда сон самый сладкий, крепкий, ан не получилось. Так и не вышли ливонцы на берег, убрались в свой тыл, устрашённые ловушками. День дружинники провели в напряжении, но ливонцев так и не увидели. Ближе к вечеру Саша с Харитоном перебрались на чужой берег. Скрываясь между деревьев, к ловушкам приблизились. В ловчей яме мёртвый конь на заострённых кольях висит, ещё два кола в крови. И бревно сработало как надо. Острые деревянные колья, что в бревно вбиты, со следами крови и обрывками одежды. Как минимум двое были ранены или убиты. Ливонцы рисковать не стали, отошли. Ещё одна ловчая яма и бревно остались незамеченными, нетронутыми.
И пусть себе ждут ворога, придёт ещё их черёд. Затея имела продолжение. Через несколько дней, когда Саша приехал менять дозор, старший доложил, что пропал дружинник.
– Как это случилось? – нахмурился Саша.
– Утром все встали, Яков по нужде в кусты отошёл. А нет его и нет.
– Ни криков, ни звуков борьбы не было?
– Не слышали ничего.
– Строимся цепью и прочёсываем. В какую сторону Яков пошёл?
– Туда, – махнул рукой старший.
Углубились в лес, и тут же крик одного из дружинников.
– Сюда! Нашёл!
Мёртвый Яков лежал недалеко от опушки, из груди арбалетный болт торчит.
– Ливонцы отомстили. Эдак они всех вас перестрелять могли. – Саша не скрывал негодования.
Десятник Харитон спросил у дружинника:
– Ты тело не трогал?
– Не подходил даже.
Харитон вглубь леса пошёл и тут же подал голос:
– Сотник, поди сюда.
Саша подошёл. К стволу дерева был примотан верёвками арбалет. Саша обошёл дерево, посмотрел через ложе для болта. Всё совпадает.
– Насторожен арбалет-то был! – сказал Харитон.
– Возьми кого-нибудь толкового, чтобы попусту людьми не рисковать. Обойди опушку леса и вглубь шагов на тридцать-сорок. Нет ли ещё сюрпризов.
Саша ножом разрезал верёвку, снял с дерева арбалет. Оружие добротное, самим на заставе пригодится. В том, что это был ответ ливонцев на устроенные ловушки, он не сомневался. Через час вернулся Харитон с дружинником. В руке он нёс ещё один арбалет.
– Вот, нашёл!
– Задание тебе, как дружинников менять будешь, обходи край леса. Ты парень опытный, охотник, глаз намётан. И дозорным скажи, пусть в лес не заходят.
Ливонцы злопамятны, а главное – свою силу чувствуют. После того, как Александр Невский потрепал их сильно на Чудском озере, притихли, обезлюдел орден. Но после той битвы уже полвека прошло, новые рыцари пришли, жаждущие побед и славы. Постоянно вторгались на псковские или новгородские земли отрядами некрупными. Но ущерба от рыцарей было много, людей в плен угоняли, скот, избы жгли. Население и ратников в напряжении держали.
Александр своим пожаром и ловушками разворошил осиное гнездо. Через пару недель дружинники задержали мужчину, перебравшегося через реку. Саша решил его допросить сам.
– Ты кто такой, откуда будешь?
– Сугинтас, из Гверстони, что на той стороне.
– Зачем сюда пришёл? К родне?
Мужчина был из племени эсту, язычников. Крестоносцы их притесняли жестоко.
– Предупредить тебя хочу. Ливонцы напасть собираются. Рыцари в нашу вёску пришли, вино пьют, баб сильничают.
– Нам какое до этого дело?
– Так они на плесковцев напасть собираются.
Многие народности Псков называли по-своему – Плесков, а псковичей – плесковцами.
– Тебе какая выгода, что нас известил?
– А чтобы вы их побили.
Ага, отомстить рыцарям хочет чужими руками. Но предупреждение – очень своевременное. Саша обзавестись язычниками на сопредельной стороне не сумел пока.
– Сколько их?
– Много.
– Числом сколько?
Селянин задумался, потом отломил с куста несколько веточек, показал одну, растопырил обе пятерни.
– Ага, это десять.
Сугинтас выложил в ряд четыре ветки. Получалось – сорок человек. Только непонятно – рыцарей сорок или это вместе с кнехтами и оруженосцами? Но и на том спасибо. Саша достал из мошны артиг, монету Ливонского ордена, вручил Сугинтасу.
– Иди в свою деревню. О том, что здесь был, молчи. Никому, даже жене, не рассказывай. Если ещё что-нибудь интересное узнаешь о ливонцах, приходи к дозору. Скажи – сотник нужен.
Сугинтас монету взял, поклонился в пояс.
– Да, где ваша деревня?
– Если через реку перейти, прямо шагать, до избы, которая сгорела, потом влево ещё столько же.
– Молодец, тебя проводят.
Саша сделал знак дружиннику – отпусти. Сам задумался. Что предпринять? Послать гонца с известием к князю или самому действовать? Примчится с ратью князь, а нападения не будет или в другом месте прорыв случится, а дружина здесь? Нехорошо получится. Да и как знать, Сугинтас этот не подослан ли ливонцами? С них станется специально перебежчика послать с ложным сообщением. Надо допрежь самому проверить. Опасениями поделился с Харитоном.
– Сотник, проверить же можно. Я ночью могу сходить.
– Доберёшься ты до деревни, рыцарей увидишь. Если повезёт – даже посчитаешь. А вдруг они на постой пришли? И о нападении не думают?
– А чего им в глухой деревне делать?
– Хм, ну нас не пускать.
– Так мне идти?
– Иди, только осторожно. Шлем и кольчугу не бери, только мешать будут.
– Понял.
Через несколько часов начало темнеть, и Харитон перебрался через реку. Саша надеялся, что Харитон вернётся утром. Но десятника не было утром, как и днём, и вернулся он через двое суток, когда Саша перестал надеяться. В душе переживал, опасался, что схватили Харитона. А пытать рыцари мастаки были, жалости не знали. Харитон первым делом схватил кусок хлеба с салом, жадно есть принялся. Немного насытившись, начал говорить:
– Рыцарей два десятка, с ними оруженосцев столько же. На Изборск хотят идти.
– Сами тебе сказали? – ухмыльнулся Саша.
– Да орали вчера вечером: Изборск! А дальше слова по-немецки.
А на каком же языке им ещё говорить, если большую часть ордена немцы составляют? Правда, баяли, что ещё датчане есть. Задумался Саша. Надолго, все возможные варианты просчитывал, перебирал. И получилось, самое выгодное – самим на деревню с рыцарями напасть, когда они этого не ожидают. Если всю сотню собрать, вполне получиться может. Конечно, для этого все дозоры на сутки-двое снять придётся, оголить порубежье. Но сомнительно, что в это время рыцари в другом месте нападут, хоть не исключено совсем. И напасть надо непременно ночью, когда рыцари латы снимают и пешие. Когда рыцарь верхом на коне и в броню закован, его одолеть непросто. А ночью есть шансы.
Как говорится, лучшая защита – это нападение. Саша вернулся в Изборск, приказал десятникам собрать всех дозорных, взять с собой холстину, с расчётом затем копыта обмотать. Сам привёл сотню на кордон. Чтобы не увидел никто с сопредельной стороны, приказал всем укрыться в лесу, обмотать копыта коней тряпьём. Когда смеркаться стало, объяснил десятникам задачу – следовать за ним и напасть на рыцарей в деревне.
– Нехорошо получается, – возразил десятник Демьян. – Мы нападём, они в ответ на нашу землю придут.
– Рыцари собираются для нападения на Изборск. Десятник Харитон на другом берегу был позавчера, всё вызнал. Лучше ударить первыми.
Переправились через реку. Впереди Харитон, он все ловчие ямы знает, как бы туда не угодить, а ещё бревно подвешено, на взводе, обойти надо. За Харитоном, метрах в тридцати сзади, сам Саша, а следом десяток за десятком, дружинники.
Соблюдают тишину, никаких разговоров, лишь приглушённый тряпками топот копыт, от него никуда не денешься, всё же сто коней – масса огромная. Доехали до сгоревшей избы, которую Харитон с Сашей подожгли, повернули. Четверть часа ходу – и впереди деревня сету. Вроде поздно уже, а по единственной улице ливонцы ходят, пусть и в малом количестве. Совсем внезапного нападения не получится, они тревогу успеют поднять, но выбора не было. Предварительная договорённость была – первый десяток штурмует первую избу, второй – вторую, далее по порядку.
Александр привстал на стременах, выхватил меч:
– Вперёд!
Сотня десяток за десятком вырвалась из леса. Мчались без воинственных криков, хотя адреналин уже бушевал в крови и хотелось кричать. Ливонцы на улице заметили ратников, когда они ворвались в деревню. Кто порасторопнее, успел забежать во двор, другие были зарублены. Дружинники спешивались, выбивали двери или выламывали, рвались в избы. У селян дверные петли из кожаных ремней, а не железные, слетали после одного-двух мощных ударов. В избе тесно, рыцари не в состоянии применить копья, как на коне. А поскольку многие готовились ко сну или уже почивали на хозяйских полатях, оказались без брони. Доспехи лежали в углу, многие успели только шлемы надеть. Битва шла почти на равных. Рыцари не имели главного преимущества – бронированного слитного, плотного кулака, знаменитой «свиньи». Да ещё и пеши. Во многом своими успехами рыцари обязаны коням. В бою и кони несли защиту, били по неприятелю с разгона всей массой. В избах потолки низкие, нормально размахнуться нельзя. Рыцари наносили колющие удары, наши ратники рубящие, но не сверху, а сбоку.
Саша остался на улице, руководить боем, с ним ещё три бойца. Из крайнего двора выбежал ливонец, в шлеме, с мечом в руке, но без доспехов. Видимо, отдыхал не в избе, где шёл бой, а в амбаре или на сеновале. Кинулся к лесу. Саша коня за ним пустил, догнал быстро, мечом сверху ударил. Но в последнюю секунду кисть повернул и ударил клинком плашмя. Ливонец упал, помятый шлем откатился в сторону. Саша с коня спрыгнул, расстегнул на рыцаре ремень, завёл руки за спину и связал. Будет пленный, после боя можно допросить, не торопясь. Пленного за ворот рубахи схватил, оттащил к плетню. Оставь на дороге, могут конями затоптать. Приказал одному из дружинников охранять. Ливонец без чувств лежит, но селяне, оставь пленного без пригляда, могут запросто утащить для жертвоприношения или зарезать. Что с них возьмёшь – язычники!
Ещё один выбежал и сразу к задам деревни, где хозяйственные постройки. Саша с дружинником за ним погнались. Догнали, когда ливонец уже за огородами был. Ещё бы немного – и успел за деревья нырнуть. Найти в ночном лесу человека невозможно, если он спрячется. Ливонец в последний момент обернулся, мечом размахивать стал. Но против двоих конных долго не продержался. Ни брони на нём, ни щита. Зашли с двух сторон. Пока рыцарь от Саши отбивался, дружинник ударом меча располовинил его до пояса. Ратник ухмыльнулся, спрыгнул с коня.
– Всегда бы их так бить.
Подобрал трофейный меч. Коли продать, неплохая прибавка к жалованью, трофей его, личный, и никто отобрать не вправе. Вернулись на улицу. Во многих избах бой ещё кипит, слышен звон оружия, крики. Ещё четверть часа, и постепенно бой затих. Ратники стали выходить на улицу. Почти все в мешках или рогожах, свёрнутых узлами, несут добычу – латы, щиты, оружие.
– Стройся! – приказал Александр. – Десятникам посчитать ратников.
Потери оказались не так велики: семеро убитых и десяток раненых. Саша ожидал худшего. Своих убитых погрузили на их коней, взяли в повод. Прихватили ещё рыцарского коня – для пленного. Его положили поперёк спины лошади, связали под пузом коня руки и ноги, чтобы не свалился.
– С Богом! Теперь десятникам разводить караулы по заставам, остальные – в Изборск.
Саша одержанной победой был горд. Хоть и невелик рыцарский отряд, но в открытом бою мог нанести его дружине ощутимый урон. А сегодня отделались малой кровью. Можно сказать – первое боевое крещение.
Половину сотни десятники развели по заставам, другая, с Сашей во главе, вернулась к утру в Изборск. Вид у ратников жутковатый – в крови, кое-где одежда посечена. Шли сразу к колодцу – отмываться. Саша распорядился пленного с лошади снять и запереть в подвале. Был в крепости поруб, только пустовал большей частью. Вот разберётся он, вычеркнет из списков погибших, в порядок себя приведёт, тогда допросить можно.
Когда вернулись десятники, собрал всех, поимённо списки сверил – кто убит, кто ранен, может ли службу нести или к лекарю отправить? Потом распорядился ратников отрядить рыть братскую могилу, тела обмывать. А ещё в храм зашёл, договориться со священником, отпеть погибших завтра. О пленном вспомнил уже далеко за полдень. Ратнику приказал пленного привести в воинскую избу. Там для сотника отдельная комнатушка была. Через время дружинник пленного ввёл, придерживая за локоть. Ливонец покачивался, видимо, удар не прошёл даром, сотрясение заработал. Глаза пленного блуждали.
– Усади его на лавку, а то упадёт, последние остатки мозга выбьет.
Дружинник усадил пленного.
– Э, руки-то ему развяжи, в таком состоянии не убежит.
Ратник руки ливонца от ремня освободил.
– Могу идти?
– Покарауль за дверью. Если молчать будет, в поруб верну.
Пленный чем хорош – не только «язык» для допроса, за него выкуп взять можно. Ливонский орден своих рыцарей выкупал, не скупился. Пленный стал кисти рук разминать. Саша всмотрелся. Вроде видел его когда-то. От этой мысли отмахнулся, с ливонцами никогда контактов не имел. Рыцарь понемногу в себя пришёл. И уставился на Александра, как баран на новые ворота. И вдруг выдал на французском:
– Мы раньше не встречались?
– Исключено.
И голос у рыцаря тоже знаком. Наваждение какое-то.
– Ты в плену у Пскова, по-вашему – у плесковчан. Будешь отвечать на мои вопросы – вернём ордену за выкуп.
И вдруг до Саши дошло. Ливонец должен на немецком говорить. А он на французском чисто изъясняется. Ливонец кивнул:
– Да, я готов. Вот уж не думал, что плесковцы французский знают.
– Имя твоё?
– Себастьян фон Гиллендорф.
Чёрт побери! Был в Акре такой рыцарь! Но где Палестина, а где Псков? Вероятно, встречались, но у Саши не было бороды. На Руси до эпохи Петра все носили бороды, а она внешность меняет.
– Ты воевал в Акре?
Ливонец хлопнул себя ладонями по ляжкам.
– Так вот где я тебя видел! Ныне Пскову служишь? А как же клятва ордену? Или Довмонт платит щедро?
– Ты же тоже не тамплиер, а Ливонскому ордену служишь.
– Я пруссак.
И задрал гордо подбородок. Нашёл чем гордиться! А для Саши – шок! Встретить здесь сослуживца просто невероятно. Себастьян продолжил:
– Рыцарей из Палестины изгнали. Почти все вернулись к отчим местам. И я вернулся. Скучно дома. Отец имением управляет, вот я в Тевтонский орден пошёл. Тоже крестоносцы, несут свет истинной веры. А ты язычникам служишь.
– Православие тоже вера христианская.
– Бороду отрастил как язычник, тьфу.
– Оставим пустые разговоры. О чём рыцари говорили? Какие походы на Псковские земли намечают?
– Знаю, что осенью большой поход намечают, а когда точно и где, сказать не могу, не знаю. Я же не комтур и не магистр. Мое дело простое – воевать за веру Христову.
Странно было. Воевали вместе, на одной стороне, одинаково рисковали, а теперь судьба развела их по враждующим лагерям.
– Вот что, отвезу я тебя в Псков, к князю, пусть решит, что делать с тобой, какой выкуп запросить.
На следующий день похороны павших дружинников, перед этим – отпевание, а после – тризна. Поэтому задержался. Повёз Себастьяна в сопровождении двух дружинников на телеге. Прибыли в Псков уже после полудня. Александр собой и дружиной горд, как въехали в детинец, остановился у входа в княжеский терем. А дружинник у дверей рукой машет.
– Не примет князь, посольство у него.
Саша обождать решил, посольство не навечно у князя будет. Но телегу с пленным немного в сторону отогнал, чтобы не мешать. Себастьян без пут на руках. Да и куда ему бежать? Солнце пригревает, в броне да с войлочным поддоспешником жарко, из-под шлема по лицу пот течёт. И вдруг на крыльце князь появляется, а с ним – двое ливонцев. Ко крыльцу двух коней подвели. И вдруг Себастьян с подводы соскакивает и бежит к княжескому крыльцу. Твою мать! Не усмотрели дружинники, варежку раззявили. А Себастьян домчался до ливонцев, что-то говорит горячо, а потом на Александра показывает. Ливонцы к князю с разговорами. Екнуло у Саши в груди, предчувствие нехорошее появилось. Ох, не вовремя он попал! Сказал же дружинник – посольство у князя. Надо было телегу с пленным к конюшне отогнать, а уехало бы посольство, тогда к Довмонту идти. Ливонцы, обычно сдержанные, руками размахивают. Что им князь отвечал, не слышно. А только с недовольными рожами уехали ливонцы. Князь рукой Саше призывно махнул. Александр приказал дружинникам:
– Пленного под руки взять и держать, чтобы не убёг. Раззявы!
Князь уже внутрь терема прошёл, за ним Саша. Зашли в палаты князя. Князь хмурый, обозлён чем-то:
– Ты с сотней на запредельную сторону ходил?
– Я. Сведения получил от лазутчика, что рыцари собираются на нашу землю напасть. Решил упредить. Ночью напали, побили всех, одного в полон взяли.
– А ты разрешение у меня спрашивал?
– Для дела же.
– Ливонцы приезжали. Требуют рыцаря ихнего без выкупа отдать, а ещё за урон платить. Мало того, ещё тебя им выдать или голову твою. Рыцарь баял, что ты лично его в полон взял. Было?
– Виноват, – повинился Саша.
Знал, повинившегося меч не сечёт.
– О-хо-хо! Натворил ты своим самоволием!
Князь задумался:
– Вот что. Рыцаря, понятное дело, я отдам. Тебя выдавать не стану. С одной стороны, набедокурил, но с другой – рыцарей побил. Но в дружине в городе тебе оставаться нельзя. У ливонцев лазутчики среди местных есть, продадут тебя с потрохами. Так что езжай из земель псковских.
Саша вскочил, рот открыл сказать слово в свою защиту, а князь руку поднял:
– Прощай!
Поклонился Саша. Князь милость явил, а мог поступить по-иному – выдать его ливонцам на казнь лютую. В голове сумбур, шок. Как вышел – не помнил. Зашёл в воинскую избу, забрал саблю и скромный узелок с запасным исподним. Сел на коня, а рядом – дружинник из его сотни.
– Сотник, пленного куда?
– Князь решит. А я вам более не сотник. Прощайте.
Дружинник так и застыл соляным столбом.
Выехал Саша из детинца, выбрался из города. Поехал, закручинившись, куда глаза глядят. То ли он такой дурной, то ли судьба к нему немилостива. А получается – ни в одном месте надолго не уживается. Получается – бродяга, странствующий рыцарь. Потом встрепенулся. Жизнь не закончилась его изгнанием из Пскова, другие города и княжества есть, где он послужить может. Погнал коня по дороге. Навстречу обоз. Придержал коня, спросил у ездового.
– Откуда едете?
– Знамо дело, из Острова.
– А куда дорога ведёт?
– За Островом – Опочка, её ещё Коложей прозывают. За ней Пустошка. Дальше сам решай. Прямо – литовские земли, налево Великие Луки.
– Благодарствую.
До вечера Александр добрался до Острова, хоть и далеко оказалось. Городишко маленький, однако к нему много дорог стекается. На северо-восток к Пскову, на запад к Вилене, на литовской земле. Саше ни на запад не надо, ни на восток. Один путь – на юг, к рязанским землям. Но это позже. А сейчас на постоялый двор – помыться в баньке, отобедать.
