Книга: Девушка из кошмаров
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21

Глава 20

Поездка на поезде кажется длинной. Фигня какая-то. Ей полагается казаться короткой и кончиться слишком скоро, нервы у меня должны быть натянуты, я должен гадать, какая засада ждет меня на том конце рельсов. Предостерегающие речи мамы, Морврана и Гидеона перекатываются у меня в пространстве между ушами. Слышится и папин голос, он говорит тем же тоном, что и всегда, что нет причин не бояться. Он говорил, страх поддерживает бдительность, помогает крепко цепляться за жизнь. Ускоренное сердцебиение освежает мозг. Наверное, это единственный его совет, от которого я отмахнулся. Свою долю страха за годы, прошедшие после его убийства, я уже поимел. И кроме того, когда я думаю о его гибели, мне не нравится сознавать, что он умер в страхе.
Снаружи не показывают ничего, кроме длинных полос зелени, окаймленных деревьями. Сельская местность выглядит так пасторально, что, завидев катящуюся по полям карету, я и не моргнул бы. Зелени столько, что она без труда может тянуться бесконечно. Город быстро истаял позади, когда мы покинули вокзал Кингс-Кросс.
Я сижу рядом с Джестин, она вся подобралась и натянута как тетива. Она ждала этого всю жизнь, полагаю. Моя замена. Мысль об этом застревает у меня в горле. Если так будет надо, пойду ли я на это? Если такова цена спасения Анны, если мы приедем туда и меня всего лишь вежливо попросят отдать отцовский атам – сделаю ли я это? Не уверен. Вот уж не думал, что стану колебаться.
На противоположной скамье сидят рядышком Кармель с Томасом. Они иногда переговариваются, но в основном пялятся в окно. С тех пор как приехала Кармель, мы словно разыгрываем спектакль, пытаясь вернуть наш старый режим, тогда как он очевидно изменился. Но мы будем продолжать попытки, пока не исправим дело.
Мысли кружным путем возвращаются к Анне, и ее образ расцветает перед моим внутренним взором так ярко, что я почти вижу ее отражение в оконном стекле. На то чтобы моргнуть и перестать его видеть, уходят все силы.
– Почему ты не хочешь о ней думать? – спрашивает Томас, и я подскакиваю. Теперь он устроился позади меня, перегнувшись через перегородку между сиденьями. Дурацкий дорожный шум. Кармель вытянулась на их скамье, да и Джестин рядом со мной вырубилась, свернувшись калачиком на своем рюкзаке.
– Она причина всего этого, – говорит он. – Так чего виноватиться-то?
Смотрю на него с прищуром. Он пробирается ко мне в башку в самые неподходящие моменты.
– У Кармель будет очень беспокойная жизнь.
– Кармель сообразила, как блокировать меня в большинстве случаев. – Он пожимает плечами. – А ты нет. И?
– Не знаю, – вздыхаю я. – Потому что, когда я это делаю, я забываю кучу всего.
– Типа?
Он понимает, что мне не очень-то хочется об этом разговаривать. Оно и в моей-то собственной голове с трудом укладывается.
– А я могу просто думать всякую беспорядочную хрень, которая вертится у меня в голове, а ты чтобы ее раскладывал?
– Только если хочешь организовать мне безостановочное носовое кровотечение, – улыбается он. – Просто… говори.
Как будто нет ничего проще. Слова скопились у меня в горле, и если я открою рот, они полезут оттуда, и конца этому не будет.
– Отлично. Во-первых, обеат. Если не ошибаюсь, он тоже там. А все мы помним, как круто он навалял мне в прошлый раз. Так теперь он даже ее делает. Во-вторых, в какую макиавеллиевскую пакость я намерен вляпаться с этим орденом? Джестин сказала, они потребуют платы, и в этом я не сомневаюсь. А потом еще этот тест, в который мы все ввязываемся не глядя.
– У нас нет выбора, – говорит Томас. – Часики-то тикают. Осторожность становится роскошью.
Фыркаю. Ладно, для меня осторожность роскошь. Я знаю, что я готов заплатить. Но Томас и Кармель не имеют к этому отношения, а их тоже может затянуть.
– Слушай, – говорит он, – положение мрачное. Для пущего эффекта – даже беспросветное. – Он улыбается. – Но я не чувствую себя виноватым в том, что радуюсь перспективе увидеть ее снова. Мне действительно не терпится ее увидеть.
В его глазах ни тени сомнения. Он абсолютно уверен, что все пойдет по плану из точки А в точку В и в итоге обернется радугами и горшками золота. Словно начисто позабыл, сколько народу я поубивал прошлой осенью.
В Глазго мы пересели на другой поезд и наконец высадились у Лох-Этайв – длинного и широкого синего озера, со зловещей неподвижностью отражающего небо. Пока мы пересекали его на пароме, дабы попасть на северный берег, я не мог отделаться от ощущения глубины под днищем и от мысли, что все это отражение неба и облаков лишь маскировка для целого мира темноты, пещер и подводных тварей. Я был рад переплыть его и снова оказаться на твердой земле. Тут мох и влажный воздух очищает легкие. Но даже сейчас я чувствую озеро за плечом – неподвижное и зловещее, словно распахнутые челюсти капкана. Верхнее с его волнами и штормами нравится мне гораздо больше. Оно не делает тайны из своей жестокости.
Джестин достает телефон. Она время от времени проверяет, нет ли эсэмэсок от Гидеона, но особенно их не ждет.
– Покрытие на севере неровное, – говорит она.
Вот она закрывает телефон и крутит шеей туда-сюда, разминая ее после нескольких часов сна в поезде практически в виде буквы «б». Волосы у нее распущены по плечам. Все мы одеты удобно – несколько слоев одежды и спортивная обувь, лямки рюкзаков затянуты, и для всего мира мы выглядим словно походники, отправившиеся побродить по здешним краям, что, полагаю, более чем обычно. Единственное наше отличие – напряженные, нервные лица. Нас окутывает очень сильное ощущение чужаков в чужой стране. Я-то привык быстро осваиваться в новых местах. Бог знает, сколько раз я переезжал. Возможно, то, что мы пустили корни в Тандер-Бее, размягчило меня. Вынужденная необходимость полагаться во всем на Джестин тоже коробит, но вариантов нет. По крайней мере она старательно отвлекает Томаса и Кармель от того, что нас ждет впереди, излагая красочные местные байки. Она говорит о древних героях и верных псах и рассказывает нам о том чуваке из «Храброго Сердца» и где он устраивал свои сходки. Когда она затаскивает нас в паб перекусить, я осознаю, что она и меня от всего отвлекла.
– Я рада, что вы двое все уладили между собой, – говорит Джестин, глядя через стол на Кармель и Томаса. – Вы очень милая пара.
Кармель улыбается и поправляет волосы, убранные в спортивный хвостик.
– Не-а, – говорит она и пихает Томаса плечом, – он для меня слишком красивый.
Томас ухмыляется, берет ее руку и целует. Поскольку они только что помирились, я готов спустить им это публичное проявление чувств.
Джестин улыбается и делает глубокий вдох:
– Мы вполне можем остаться здесь на ночь и выступить утром. Наверху есть съемные комнаты, а нам завтра далеко топать. – Она вопросительно смотрит на Томаса и Кармель. – Как разместимся? Вы вдвоем и мы? Или комнату мальчикам, комнату девочкам?
– Мальчикам, – быстро говорю я.
– Хорошо. Я на минутку. – Джестин уходит договариваться, оставив меня с разинувшими рты друзьями.
– Откуда это взялось? – спрашивает Кармель.
– Что «это»?
Как обычно, притвориться идиотом не помогает.
– Что-то происходит? – кивает она вслед Джестин. – Нет, – отвечает она на собственный вопрос. Но продолжает разглядывать Джестин, оценивая, насколько та привлекательна.
– Разумеется, ничего, – говорю.
– Разумеется, ничего, – эхом вторит Томас. – Хотя, – прищуривается он, – Кас питает слабость к барышням, способным ему навалять.
Ржу и кидаюсь в него жареной картофелиной.
– Джестин мне не наваляла. И кроме того, можно подумать, Кармель неспособна тебя побить?
Улыбаемся и возвращаемся к еде в гораздо лучшем настроении. Но когда Джестин приходит обратно за стол, я подчеркнуто избегаю смотреть на нее.
Глаза открываются в темноте. Свет в комнате не горит, только от окна струится мягкая холодная синева. Томас похрапывает в своей постели рядом с моей, но не изображает неисправный трактор. Это не он меня разбудил. И не кошмар. Ни адреналина в крови, ни мелких судорог в теле. Шепот. Помню шепот, но не могу отделить его от сна или от реального звука. Не поворачиваясь, направляю взгляд в окно и дальше, к озеру. Но это и не оно. Конечно, не оно. Озеро не собирается выползать из берегов и подниматься сюда по наши души, сколько бы живых существ оно ни затянуло под воду и ни утопило.
Видимо, просто нервы. Но ровно под эту мысль ноги мои выбрасываются из кровати, и я натягиваю джинсы, затем вытаскиваю атам из-под по душки. «Слушай свое нутро» – этот девиз никогда меня не подводил, а нутро говорит, что у неожиданного пробуждения среди ночи есть причина. И проснулся я полностью, сна ни в одном глазу. Сухой холодок пола под босыми ногами даже поморщиться не заставляет.
Открываю дверь в коридор – там все тихо. Такого не бывает почти никогда: всегда откуда-нибудь доносятся какие-то шумы – скрип здания на фундаменте, отдаленное жужжание работающего холодильника. Но в данную секунду тишина полная, и ощущается она словно плащ.
Света мало. Как ни таращу глаза, они ничего не различают, а я лишь смутно помню расположение комнат: мы поднялись к себе – и все. Вроде два раза поворачивали налево. Кармель с Джестин прошли дальше, дверь в их комнату находится за углом. Атам шевелится у меня в ладони, дерево скользит по коже.
Кто-то кричит, и я бросаюсь на звук. Кармель зовет меня. И внезапно умолкает. Когда ее голос обрывается, адреналин у меня зашкаливает. В две секунды я распахиваю их дверь и щурюсь от света прикроватной лампы Джестин.
Кармель в постели нет, она стоит, прижавшись к стене. Джестин в кровати, но сидит выпрямившись. Взгляд ее прикован к чему-то на середине комнаты, а губы быстро двигаются – она выпевает гэльское заклятье, голос ее звучит ровно и сильно. Посреди комнаты стоит женщина в длинной белой ночной сорочке. Копна белесых волос вьется по плечам и спадает по спине. Она явно мертва, кожа у нее скорее фиолетовая, чем белая, и на ней видны глубокие борозды вроде морщин, вот только она не старая. Кожа у нее сморщенная, словно ее оставили гнить в ванне.
– Кармель, – говорю я и протягиваю руку.
Она слышит, но не реагирует. Возможно, шок слишком силен и она не в силах двинуться с места. Голос Джестин становится все громче, и привидение поднимается над полом. Пожелтевшие зубы оскалены: с каждым мгновением она все больше злится. Затем она начинает метаться, расплескивая кругом гнилую воду. Кармель пищит и закрывает лицо рукой.
– Кас! Я больше не могу ее удерживать, – говорит Джестин, и в миг, когда она это произносит, чары спадают и призрак бросается к постели.
Я не думаю – просто швыряю нож. Он покидает мою ладонь и вонзается утопленнице в грудь с сочным «чпок» словно в ствол дерева. Валит ее на месте.
– Что происходит? – спрашивает Томас, налетая на меня со спины и протискиваясь к Кармель.
– Хороший вопрос, – отзываюсь я и прохожу в глубь комнаты, чтобы закрыть дверь. Джестин перегнулась через край своей кровати и разглядывает тело. Не успеваю я сказать что-нибудь утешительное, она протягивает руку и толкает его, переворачивая лицом вверх, рукоять атама торчит ровно посередине груди.
– А оно не должно… это… рассыпаться или еще что-то? – спрашивает она, поднимая голову.
– Ну, иногда они взрываются, – говорю я, и она быстро отодвигается. Пожимаю плечами. – Одно тело уже выпотрошили, но когда я вонзил атам в то, что осталось, внутренности у него как бы… взлетели на воздух. Не то чтобы в брызги, но…
– Фууу. – Джестин делает лицо.
– Кас, – окликает меня Кармель.
Оглядываюсь, но она мотает головой. Затыкаюсь, но правда же, если она ожидала деликатности, то, наверное, ей не стоило возвращаться. Подхожу к привидению. Глаз уже не видно – либо они исчезли, либо провалились обратно в череп. Несмотря на естественную омерзительность гнилой лиловой кожи и на то, как она блестит, словно только что вынутая из воды, картина не хуже тех, что мне уже доводилось видеть. Если орден называет это испытанием, то беспокойство мое было излишним. Осторожно трогаю призрак большим пальцем ноги. Теперь это просто телесная оболочка. Она рассыплется сама собой, а если нет, полагаю, мы сумеем стащить ее вниз и утопить в озере.
– Что случилось? – спрашиваю я Джестин.
– Это было странно, – отвечает она. – Сплю я, сплю, а потом раз – и не сплю. И по комнате что-то движется. Оно склонилось над кроватью Кармель. – Она кивает на Кармель, все еще стоящую у двери, Томас обнимает ее за плечи. – Ну я и начала заклятье.
Смотрю на Кармель в ожидании подтверждения, но та пожимает плечами:
– Когда я проснулась, оно было возле моей кровати. Джестин что-то говорила. – Она прислоняется к Томасу. – Все происходило очень быстро.
– Что это было за заклинание? – спрашивает Томас.
– Просто гэльское связующее заклятье. Я его с детства знаю. – Пожимает плечами. – Я не его планировала использовать, но это было первое, что пришло в голову.
– В смысле «планировала использовать»? Почему ты вообще что-то планировала? – спрашиваю я.
– Ну не планировала; не совсем. Я знала, что здесь водятся привидения. Но не была уверена, что призрак нам покажется. Просто сказала несколько слов, когда мы переступали порог, чтобы выманить его, а потом легла спать, понадеявшись, что получится.
– Ты что, рехнулась?! – орет Томас.
Выставляю ладонь, жестом прося его понизить голос. Он поджимает губы и выпучивает на меня глаза.
– Ты сделала это специально? – спрашиваю я Джестин.
– Я думала, это была бы неплохая практика, – отвечает она. – И, признаю, мне было любопытно. Мне рассказывали о применении атама, но я, разумеется, никогда не видела его в действии.
– Что ж, когда тебе в следующий раз станет любопытно, позаботься сообщить об этом соседу по комнате! – рявкает Кармель.
Томас целует ее в макушку и обнимает крепче.
Я смотрю на лежащее на полу тело. Гадаю, кто она была. Интересно, была ли она призраком, которого надо убивать. Джестин как ни в чем не бывало сидит в изножье кровати. Мне хочется придушить ее и орать, пока у нее перепонки не лопнут, что нельзя подвергать людей опасности. Вместо этого я нагибаюсь и вытаскиваю атам. Пальцы смыкаются на рукояти, но я медлю, и желудок мой совершает маленький кувырок, когда мне приходится выдергивать лезвие из кости.
Нож выскальзывает, покрытый тонкой пленкой лиловатой крови. Как только кончик клинка выходит наружу, рана становится шире и кожа начинает сходить слоями, прорываясь сквозь фальшивую ткань ночнушки. Все облезает до кости, а потом чернеет и рассыпается в прах – вся куча мышц, связок, ткани и волос исчезает меньше чем за пять секунд.
– Никогда больше не подвергай моих друзей опасности, – говорю я.
Джестин, как всегда, с вызовом смотрит мне в глаза. Спустя несколько секунд она кивает и извиняется перед Кармель. Но за эти секунды я понимаю, о чем она думает. Она считает мои слова лицемерными.
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21