Глава 15

До Торонто Томас летит нормально, но первые полтора часа лондонского рейса проводит в обнимку с бумажным пакетом: тошнить его не тошнит, но зеленый он конкретно. Однако после пары порций имбирного эля его отпускает – до такой степени, что он пытается читать прихваченную с собой книгу Джо Хилла.

– Буквы прыгают, – бормочет он спустя минуту и закрывает томик. Смотрит в окно (я уступил ему место у иллюминатора), в тусклую темноту.

– Нам все равно надо попытаться поспать, – говорю, – чтобы не тормозить, когда сядем.

– Но там же будет десять вечера. Разве нам не нужно бодрствовать, чтобы заснуть вечером?

– Нет. Кто знает, когда в следующий раз удастся вздремнуть. Отдыхай, пока можешь.

– Это трудно, – ворчит он и взбивает неудобную самолетную подушку.

Бедняга. Ему приходится держать в голове миллион вещей, и страх перелетов наименее важная из них. У меня не хватило пороху спросить, поговорил ли он с Кармель, а он об этом не упоминал. И не особенно расспрашивал меня о том, что мы собираемся делать в Лондоне, а это очень не по-томасовски. Возможно, эта поездка для него удобный повод сбежать. Но опасность он осознает полностью. Долгое рукопожатие, которым они с Морвраном обменялись в аэропорту, говорит о многом.

Он как можно дальше откидывается на тесном сиденье. Томас до ужаса вежлив и не стал откидывать свое кресло. Шея у него по пробуждении будет как растоптанная сушка – если ему вообще удастся заснуть. Закрываю глаза и изо всех сил стараюсь устроиться поудобнее. Это почти невозможно. Не могу перестать думать об атаме, похороненном внутри моего багажа в брюхе самолета, – или, по крайней мере, черт подери, лучше бы ему и правда там быть. Не могу перестать думать об Анне и ее голосе, просящем меня вытащить ее. Мы летим со скоростью пятьсот миль в час, но это недостаточно быстро. И близко недостаточно.

К моменту приземления в Хитроу я официально вошел в режим зомби. Спал урывками: полчаса тут, пятнадцать минут там, а в результате только шея затекла. Томасу не сильно лучше. Глаза красные, в них словно песку насыпали, а воздух в самолете был такой сухой, что мы практически готовы осыпаться двумя кучками песка цвета Каса и цвета Томаса. Все кажется нереальным – цвета слишком яркие и пол под ногами недостаточно твердый. В пол-одиннадцатого вечера на терминале тихо, это хоть как-то облегчает дело. Нам не приходится плыть в потоке людей.

Однако соображаем мы медленно и, забрав багаж (выматывающая нервы тягомотина, ожидание возле карусели буквально на цыпочках и параноидальный страх – а вдруг атам не попал на пересадку в Торонто, вдруг кто-то заберет мой чемодан раньше меня?), принимаемся кружить по залу, не зная, куда идти дальше.

– Я думал, ты тут уже бывал, – раздраженно говорит Томас.

– Ага, в четыре года, – отвечаю я так же раздраженно.

– Надо просто взять такси. У тебя же есть его адрес?

Обвожу взглядом терминал, читая надписи над головой. Я планировал купить проездные и сесть на метро. Теперь это кажется слишком сложным делом. Но я не хочу начинать путешествие с компромиссов, поэтому волоку свой чемодан по терминалу, следуя за стрелками, ведущими к поездам.

– Не так уж и трудно оказалось, а? – спрашиваю я Томаса полчаса спустя, когда мы, вымотанные, сидим на скамейке поезда метро.

Он в ответ вскидывает бровь, и я улыбаюсь. Еще одна, лишь слегка запутанная пересадка, и мы сходим на станции Хайбери-Ислингтон и тащимся наверх, к выходу.

– Пока ничего знакомого? – спрашивает Томас, вглядываясь в глубину улицы. Фонари освещают тротуар и витрины магазинов. Вид смутно знакомый, но, подозреваю, весь Лондон выглядел бы смутно знакомым. Делаю вдох. Воздух чист и прохладен. Второй вдох приносит легкий запашок мусора. Он тоже кажется знакомым, но, вероятно, только потому, что он одинаков во всех крупных городах.

– Расслабься, чувак, – говорю я. – Доберемся.

Опрокидываю чемодан набок и расстегиваю. Как только атам оказывается у меня в заднем кармане, кровь бежит веселей. Это как второе дыхание, но мне лучше не терять времени даром. Судя по усталости на лице Томаса, он готов меня убить, выпотрошить и использовать в качестве гамака. К счастью, я посмотрел по гугл-картам, как идти к Гидеону от этой станции – до его дома не больше мили.

– Идем, – говорю, и Томас стонет.

Шагаем быстро, наши чемоданы подскакивают на неровном тротуаре, проходим мимо индийских едален с неоновыми вывесками и пабов с деревянными дверями. Через четыре квартала оптимистично поворачиваю направо. Улицы обозначены плохо, а может, названия и есть, просто я не вижу их в темноте. На боковых улочках фонари более тусклые, а район, в котором мы оказались, ничуть не походит на окрестности Гидеонова дома. С одной стороны от нас тянутся проволочные заборы, с другой – высокая кирпичная стена. В стоках валяются пивные банки и прочий мусор, и все кажется влажным. Но может, так всегда было, а я был просто слишком мал, чтобы запомнить. А может, с тех пор все переменилось.

– Ладно, стоп, – выдыхает Томас. Он догоняет меня и опирается на чемодан.

– Что?

– Мы заблудились.

– Я не заблудился.

– Не вешай мне лапшу. – Он стучит указательным пальцем себе по виску. – Ты ходишь и ходишь по кругу, вот тут.

Его ехидная физиономия выводит меня из себя, и я очень громко думаю: «Эта хрень с чтением мыслей неэпически бесит». – И он расплывается в улыбке:

– Так или иначе, однако ты заблудился.

– Не туда свернул, вот и все, – говорю я.

Но он прав. Придется искать телефон или спросить дорогу в пабе. Последний паб, который мы миновали, выглядел гостеприимно: двери были распахнуты, и желтый свет омывал наши лица. Внутри смеялись люди. Оглядываюсь назад, откуда мы пришли, и вижу, что одна тень движется сама по себе.

– Что это? – спрашивает Томас.

– Ничего, – отзываюсь я, моргая. – Просто глаза устали. – Но ноги отказываются нести меня обратно в ту сторону. – Идем дальше.

– Ладно, – соглашается Томас, оглядываясь через плечо.

Идем дальше молча, и я вслушиваюсь в происходящее за спиной, автоматически вычитая рокот чемоданных колесиков. Позади ничего нет. Это крайняя усталость играет злую шутку с моим зрением и нервами. Вот только я в это не верю. Звук моих шагов кажется тяжелым и слишком громким, словно что-то использует этот шум как прикрытие. Томас ускоряет шаг, чтобы идти рядом со мной, а не следом. У него радар тоже сработал, но он мог просто словить это от меня. Мы не могли выбрать худшего места, чем эта пустынная, темная боковая улочка с проулками между зданиями и черными пустотами меж припаркованных машин. Жалею, что мы остановились поговорить, хочется, чтобы что-то нарушило зловещую тишину, усиливающую любой шум. Тишина начинает нас одолевать. Никто за нами не идет. Ничего там нет.

Томас идет все быстрее. Биение паники нарастает, и при наличии выбора, драться или драпать, я знаю, к чему он склоняется. Но куда бежать-то? Мы понятия не имеем, куда направляемся. Как далеко мы заберемся? И в какой степени это результат недосыпа и буйного воображения?

В десяти футах впереди тротуар ныряет в длинную тень. Мы пробудем в темноте минимум двадцать ярдов. Останавливаюсь и оглядываюсь назад, сканируя пространство под припаркованными машинами и высматривая движение. Ничего.

– Ты не ошибаешься, – шепчет Томас. – Там сзади что-то есть. Думаю, оно идет за нами от самой станции.

– Может, просто карманник, – бормочу я.

При звуке движения впереди все мое тело напрягается как пружина. Томас вжимается в меня, он тоже слышит. Оно нас каким-то образом обогнало. А может, их больше одного. Вытаскиваю из заднего кармана атам, снимаю ножны и позволяю свету фонаря блеснуть на лезвии. Несколько глупо, но, может, это их отпугнет. Я вымотан, и энергии у меня не хватит справиться даже с уличным котом, не говоря уж о чем-то еще.

– Что делаем? – спрашивает Томас.

Чего он меня-то спрашивает? Я знаю только, что мы не можем торчать под фонарем до рассвета. Остается идти вперед, в тень.

Когда меня толкают под колено, я сначала думаю, что это Томас, пока он не кричит «Берегись!» – примерно на три секунды позже, чем надо. Костяшки мои врезаются в бетон, отталкиваюсь и выпрямляюсь. Усталые глаза моргают в темноте, пока я убираю атам обратно в карман. Что бы ни ударило меня, оно не мертвое, а нож нельзя использовать против живых. В мою сторону летит что-то круглое; пригибаюсь, и оно со стуком отскакивает от здания у меня за спиной.

– Что это? – спрашивает Томас, а затем опрокидывается, или мне так кажется. Улица такая темная, а дома так близко.

Томаса выбрасывает в круг света, где он врезается в припаркованную на обочине машину и отлетает к кирпичной стене словно шарик в бильярдном автомате. В поле моего приноравливающегося к сумраку зрения ввинчивается некая фигура и крепко впечатывает меня ногой в грудь. Прикладываюсь задницей о тротуар. Он бьет снова, и я вскидываю руку, защищаясь, но мне удается только неловко его отпихнуть. Двигается он так, что теряешь ориентацию, – быстрыми и медленными рывками. Это выбивает меня из равновесия.

«Прекрати». Это усталость, это не наркотик. «Сосредоточься и приди в себя». Когда он бьет снова, я уворачиваюсь, блокирую и наношу ему удар по голове, от которого он летит кувырком.

– Убирайся! – ору я, и едва избегаю неловкой подножки. На миг мне кажется, что он просто сольется и побежит. Вместо этого он поднимается и вырастает на фут. В уши мне ударяют слова, кажется на гэльском, и воздух вокруг меня туго сжимается.

Это проклятие. Для чего, я не знаю, но давление в ушах нарастает вдесятеро быстрее, чем в самолете.

– Томас, что он делает? – кричу я.

Это ошибка. Не следовало выпускать воздух. Легкие слишком сжаты, чтобы набрать новый. Заклинание перекрывает все. Глаза у меня горят. Я не могу дышать – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Все замирает. Тротуар упирается в колени. Я упал.

Сознание мое взывает к Томасу, умоляя о помощи, но я уже слышу его, нашептывающего противодействующее заклятье. У нападающего сплошь лирика и гортанные смычки, Томасовы же чары глубже и наполнены музыкой. Томас постепенно увеличивает громкость, его голос перекрывает голос нападающего, и наконец тот сбивается и ахает. Легкие отпускает. От внезапного притока воздуха в горле и крови к мозгам меня трясет.

Томас не прекращает петь, хотя нападавший уже согнулся пополам. Он слабо машет рукой, защищаясь, и втягивает воздух в легкие с тонким и резким звуком.

– Стоп!

Вскидываю ладонь, и Томас останавливается. Но говорил не я.

– Стоп, стоп! – кричит фигура и машет нам, чтобы мы уходили. – Вы выиграли, так? Выиграли.

– Что выиграли?! – рявкаю я. – Что ты пытался сделать?

Фигура медленно пятится от нас по тротуару. Между резкими вдохами слышатся обрывки смеха. Враг выходит на свет, прижимая руку к груди, и стягивает капюшон толстовки.

– Это девушка, – выпаливает Томас, и я пихаю его локтем. Но он прав. Перед нами действительно девушка в клетчатой кепке, и вид у нее вполне невинный. Она даже улыбается.

– Это не та улица, – говорит она. Выговор у нее как у Гидеона, но свободнее и не такой четкий. – Если вы ищете Гидеона Палмера, то лучше идите за мной.