I

«Нам пишут из Парижа:

Император Наполеон III-й похищен из тюрьмы Мазас, где его содержали бунтовщики. Возможно, это лишь неуклюжая попытка скрыть то, о чем давно говорят во всех европейских столицах: несчастный император казнен по тайному приговору „Июньского комитета“!»

II

Но каков стервец! — возмущался Белых. — Меняем третью лежку, и всякий раз этот сопливый ниндзя возникает на крыше, самое позднее, через сутки! Может, зря я не позволил Гринго его завалить?

— Не будьте таким букой! — улыбнулась Фро. Ее искренне забавляло, когда сher George сердился. — Во-первых, твои янычары не настолько жестокосердны, чтобы обидеть это enfant crasseux à Paris, а во вторых, спрятаться в этом городе от таких, как малыш Мишо — дело немыслимое. Если, конечно, собираешься оставаться на поверхности, а не лезть в клоаку, которую описывает ваш мсье Гюго.

После боя в Сент-Антуанском предместье минуло шесть дней. Группа Белых успела сменить три конспиративные квартиры. Это было скорее перестраховкой, чем насущной необходимостью: тайной полиции в Париже то ли не было вовсе, то ли ее агентам сейчас не до подозрительных чужаков, свои бы шкуры спасти! Единственным, кто проявлял интерес к группе, оставался маленький савояр. Он выходил на их след с завидной регулярностью и едва не поплатился за это жизнью. В отсутствие Белых и Фро (они отправились на бульвары, понаблюдать за ликующими толпами, празднующими le renversement du tyran détesté), Гринго, отвечавший за безопасность базы, обнаружил незваного гостя на соседней крыше, взял на прицел — и к счастью для юного трубочиста, решил, прежде чем нажимать на спуск, доложиться командиру. Белых сразу понял, кто нанес им визит, так что малыш Мишо, избежал роковой пули. Более того, он так и не узнал, какой подвергался опасности и по-прежнему встречал новых друзей широченной улыбкой.

Впрочем, каплей лишь делал вид, что сердился. Ему нравился маленький савояр; к тому же мальчишка приносил группе вполне ощутимую пользу. В ночь восстания, после того, как волна мятежа, вырвавшись из парижских предместий, захлестнула центр города, кто, как не Малыш Мишо показал им, как забраться, в обход всех караулов, на крыши Елисейского Дворца? Только благодаря ему они стали свидетелями того, как восставшие вытряхнули Наполеона III из кареты и торжественно препроводили в тюрьму Мазас. Белых, Змей и Карел и малыш Мишо, последовали за процессией в лучшем стиле фанатов паркура, — поверху, над мостовыми, заполненными вооруженными толпами, прячась за трубы и мансарды. И успели увидеть, как за плененным императором захлопнулась кованая калитка

Дело, казалось, было сделано: можно покидать Париж и отправляться через Руан, в Нормандию, по заранее намеченному маршруту отхода. Но Белых ждал; на настойчивые вопросы Фро и Лютйоганна — что они, собственно, забыли в Париже и долго еще будут торчать в грязных кварталах по соседству со всякими мизераблями? — он хмурился и неизменно переводил разговор на другие темы.

Спецназовцы, народ дисциплинированный, ни о чем не спрашивали. И так ясно, что у командира имеется некое задание, оглашать которое он пока не хочет. Или не может. А пока они раз в три дня меняли базы, да выбирались порой в город — посмотреть, послушать, вдохнуть воздух Парижа, в очередной раз скинувшего законную власть.

Но седьмой день на афишных тумбах запестрели листки с воззваниями «Июньского комитета» (так называли себя вожаки восстания). Листки сообщали о грядущем судебном процессе; парижанам предлагалось прийти на площадь Отель-де-Виль, дабы высказать свою волю. Прочтя воззвание, Фро нахмурилась, закусила губу: «mon cher ami, я не питаю особой любви к нынешнему императору Франции, но не забывай — эта площадь когда-то называлась Гревской. Здесь жгли, вешали и колесовали и до Революции, а в 1792-м впервые опробовали гильотину. Право, мне страшно за бедняжку Луи-Наполеона!»

III

Рация тихо пиликнула. Каплей потянулся к ней и замер, поймав недоуменный взгляд Змея. По очереди взглянул на каждого, кто сидел за столом.

Фро. Гринго. Лютйоганн. Карел. Вий. Змей.

Все здесь.

Коробочка настырно пищала.

— Никто на рации не сидит?

Белых отжал тангенту.

«Нет, б…, в Кызыл-Орде! В городской застройке „потаскун“ бьет на пять кэмэ максимум…»

Коробочка замолкла

— Жорж, друг мой… — голосе Фро был полон яда. — Женераль Фомченко приглашает нас в театр? Если да, то это неучтиво — оставить даме полчаса на туалет!

Белых шагал вдоль бульвара, насвистывая на ходу веселенький мотивчик. Цилиндр, жилетка под распахнутым сюртуком, тонкая тросточка — рантье или мелкий торговец, из числа тех, кому доход не позволяет перебраться в квартал Марэ, а амбиции запрещают селиться в Латинском квартале. Змей в обычном своем прикиде (блуза мастерового, широкие штаны, потертое кепи) следует чуть позади, цепко оглядываясь по сторонам. Фро под ручку с Лютйоганном фланируют по другой стороне — парочка небогатых буржуа. Гринго, в облачении возчика, зажав под мышкой длинный, оплетенный кожей бич, отстает на двадцать шагов, контролируя обе группы.

От толпы у афиш отделилась приземистая фигура и двинулась навстречу. Мужчины остановились, когда их разделяло пять шагов, несколько секунд изучали друг друга, шагнули навстречу, протягивая ладони для рукопожатия.

— За углом ждет фиакр. — сказал генерал. — Дайте знак своим друзьям, пусть найдут экипажи и следуют за нами. Оружие при вас?

Белых похлопал себя по левому боку.

— Сейчас оно вам не понадобится. Едем ко мне на квартиру. В дороге молчите — сейчас в Париже только ленивый не стучит в этот их «Июньский комитет».

— …прошу выполнять распоряжения его превосходительства, как мои собственные.

Великий князь сделал паузу и добавил, слегка понизив голос:

— Прошу меня извинить, Игорь Иванович, но этого потребовали обстоятельства. Желаю вам и вашим друзьям удачи.

— Такие вот дела, товарищи. — Фомченко закрыл ноутбук. — До окончания операции поступаете в мое распоряжение.

Как бы Фро не взбрыкнула, встревожился спецназовец. Она к такому тону не привыкла, все больше лесть да уговоры…

«Товарищи», сидящие на двух канапе, дисциплинированно молчали.

— Прошу извинить за некоторую театральность с этой записью, но иначе вы не поверили бы, что распоряжения на самом деле исходят от Великого князя. Ситуация сейчас такова, что план операции надо срочно менять.

— И что именно надо менять? — Если генерал рассчитывает держать их на коротком поводке, отдавая распоряжения в последний момент, то это он зря. — Я, как руководитель группы, должен представлять задачу хотя бы в общих чертах. Вы не подготовлены для силовых акций, и можете неправильно оценить…

— Ты так в этом уверен, каплей? — усмехнулся Фомченко.

«…вот оно что…»

— Ладно, не ершись. Я не из ГРУ, как ты только что подумал, но кое-какую подготовку прошел. После того, как меня списали с летной работы, пришлось побывать в роли военно-воздушного атташе. Здесь, в Париже.

«Только „засланного казачка“ нам не хватало! — Белых едва сдержал матерную тираду. — Впрочем, тогда Фомич предъявил бы не видеозапись, а документик. Спецчернилами на особой ткани…»

— Поскольку о прослушке можно не беспокоиться, — продолжал Фомченко, — буду говорить открыто. Пункт первый: я здесь по личному распоряжению Государя. Он не желает, чтобы над свергнутым императором Франции была учинена расправа. Пункт второй: по моим сведениям, завтра на заседании «Июньского комитета» Наполеона Третьего приговорят к высшей мере. Приговор приведут в исполнение немедленно. Для этого на площади Отель-де Виль не позже, чем через… — он посмотрел на часы, — не позже, чем через три часа начнут сооружать помост под гильотину.

— Разрешите спросить, откуда такие точные данные? — не выдержал Белых. Происходящее напоминало ему скверный шпионский фильм, когда под самый финал появляется босс и раздает единственно верные указания. — У вас свои люди в комитете?

— Откуда? Мы покинули Питер месяц назад, а этот комитет всего неделю, как учрежден. Просто понятия не имеют о режиме секретности. Вчера мой помощник заглянул в ратушу: «хочу, говорит, увидеть стены, в которых вершится история!» За монету в один франк служитель провел его в зал, где заседают комитетчики. Дальше — дело техники: улучил момент и рассовал по углам кое-какие штучки.

Белых едва сдержал вздох облегчения. Действительно, элементарно.

— Вы упомянули о помощнике. К вас группа?

_Со мной из Питера приехали трое. Жандармы, или из Третьего отделения… короче, контора. Языки, манеры, знают местную обстановку… Ну и я им кое-что растолковал.

— Например, как правильно ставить жучки? Кстати, откуда у вас аппаратура? Вроде, на «Адаманте» такого не было?

Фомченко вместо ответа ухмыльнулся.

«…понятно, глупый вопрос…»

— Генерал, позвольте поинтересоваться, почему Государь поручил эту миссию именно вам?

Спецназовец чуть не подскочил от неожиданности. Ай да Фро!

— А потому, мадам, — Фомченко слегка наклонил голову, — что Император Всероссийский человек умный, и понимает, что не стоит класть все яйца в одну корзину. Он одобрил парижскую затею Великого князя и Велесова, но позаботился и о запасном варианте.

— То есть вы — это «план „Б“»? — сощурился Белых.

Фомченко шутливо развел руками.

— Но тогда вы должны действовать независимо. Почему же Великий князь переподчинил вам нашу группу?

— Я же говорю — запасной вариант. У нас и свое задание есть, не зря же мы сидим здесь уже вторую неделю!

Вот, значит, кто переправил в Париж брошюрки Гюго… — с запозданием сообразил офицер. — Такие вещи без надежных связей не делаются; у русской разведки наверняка есть в Париже резидентура и Фомич с ней в контакте. Потому-то его и не стали светить, а спихнули распространение «нелегальшины» на них. Белых припомнил, как они выходили на связь с неведомым поставщиком: письмо до востребования в почтовом отделении крошечного городка близ Парижа. И все это время Фомченко о них знал, а в контакт вступил только когда приперло.

«…значит, вариант „Б“..?»

— А вы не боялись случайно сработать против нас? Мы же не знали ваших жандармов в лицо. Случись что — не церемонились бы.

— Это вряд ли, я же был в курсе вашего задания. Например, знал, что вытаскивать Наполеона вы не станете, а значит, не пересечетесь с моим человеком в ратуше. Разве что, зайдете от скуки, поглазеть. Кстати, пока не поздно, и в самом деле, загляните.

— Это еще зачем?

— А затем, что на утреннем заседании комитета решено перевести императора в ратушу и содержать там до суда. Если я верно разобрал, его держат на третьем этаже, в комнате под шпилем. Вот, держите флешку, тут фотки и аудиофайл. Есть, на чем открыть?

Белых кивнул.

— Наверх вас не пустят, там охрана. Зайдите в холл, осмотритесь, прикиньте варианты. Сработать надо ночью; в девять утра императора отведут в зал суда, там его не достать.

— Вы позволите, мон женераль?

— Уи, мадам..? — Фомченко был сама любезность.

— Видите ли, ваше превосходительство, — боевая подруга лукаво улыбнулась, — один из наших парижских знакомых, пожалуй, может нам помочь. Если, конечно, захочет.

И чуть заметным движением подбородка указала на массивный камин в углу комнаты.

IV

Управились быстро — четверть часа на все про все, с учетом того, чтобы залезть на крышу и спуститься вниз, волоча на себе спеленутого, как мумия, «клиента». Ни единого выстрела. Ни единого трупа. В Варне с беглым Фибихом и то было больше возни, а тут целый император Франции!

Конечно, любая революция имеет своим следствием бардак, и такая организация караульной службы — неизбежное его проявление. Но чтобы плененного тирана, за которого, стоит изрядная часть провинций, половина армии, поддерживают могучие соседи, охраняли два унылых типа с незаряженными ружьями и тупыми тесаками?

Или вся охрана внизу, стережет лестницы на третий этаж? А почему нет часовых в коридорах, на поворотах? И где комната с бодрствующей сменой? И почему, черт возьми, до сих пор не было ни одного обхода?

Это не укладывалось в голове.

Впрочем, тем лучше. Ни Белых, ни его бойцы вовсе не жаждали пройтись по зданию ратуши так, чтобы позади все взрывалось и горело, а впереди — рыдало и разбегалось.

Маньяков в спецназе не держат.

Оставив Змея и малыша Мишо прятаться за высоченной трубой, одной из двух, обрамлявших левую башню здании ратуши, Белых, Карел и Вий надвинули на глаза ПНВ и поползли по карнизу, нацелившись на мансардное окно, прилепившееся к заостренной готической крыше. Гринго контролировал фасад ратуши со своим «Винторезом», устроившись в квартире второго этажа в здании напротив. Хозяин квартиры, пятидесятилетний плешивый эльзасец в данный момент томится, связанный по рукам и ногам, под собственной кроватью.

А кому сейчас легко?

Кто еще? Лютйоганн мается на мостовой, у подъезда, с рацией под полой. В дальнем конце площади ждет Фомченко в фиакре.

Два щелчка тангентой.

Легкий шлепок по плечу — Карел. Сзади тоже порядок.

Решетки на окне мансарды не оказалось. Щеколда секунд пять сопротивлялась ножу, потом тяжелая рама чуть скрипнув, приоткрылась, и черные тени проникли внутрь. В комнате пусто; в этом они убедились, прежде чем взломать раму, с помощью гибкого щупа с крошечной видеокамерой. Сейчас этот щуп пролез под дверь; изображение лестницы, ведущей вниз, на третий этаж, медленно поворачивается на маленьком нарукавном экранчике. Минута… две… никого. Только тускло, через один, светят газовые рожки.

Белых сдвинул ПНВ на лоб и выскользнул на лестницу. Так, вниз, два пролета… щуп с камерой за угол. Никого? Поворот направо… короткий, с единственным окном коридор, левый поворот… следующий коридор… здесь!

Карел страхует тыл; Белых с Вием одним броском преодолели пять метров, отделявших их от скучающих часовыми. Глухие удары сдавленный хрип, бесчувственные тела сползают на пол. Жест вправо — Вий понятливо берет под контроль противоположную часть коридора. Белых замер, прислушался — за дверью тишина. Как там учила Фро..?

Дверь распахнулась. Высокий мужчина, в измятом мундире замирает в резном кресле, вскакивает и чуть не падает, пытаясь отскочить к окну. Это ничего — немудрено испугаться, когда в ночь перед казнью к тебе в комнату вламывается тип, с ног дол головы в черном, с непонятным приспособлением на голове и пистолетом в руке.

«…одутловатое лицо, высокий лоб… узкая бородка, длинные усы „в шильце“… он!»

V

На этот раз Фро подыскала для группы двухэтажный домишко в квартале Сен-Жермен, недалеко от моста Турнель — того самого, припомнил Белых, на котором Портос из «Трех мушкетеров» встретил своего будущего слугу Мушкетона. Новое пристанище группы было ветхим, полным сквозняков, сдавалось за непомерную плату, но имело, с точки зрения спецназовцев, неоспоримые преимущества. Фасад его смотрел на набережную Турнель, а выйдя через заднюю дверь можно было закоулками добраться до улицы Хильдеберт, что недалеко от собора Сент-Жермен-де-пре. Крыша вплотную примыкала к кровлям соседних зданий; выбравшись на нее через мансардное окно, можно было, не спускаясь на мостовую, пересечь весь квартал.

Крышу, как и кровли окрестных домов, помог обследовать добрый знакомый спецназовцев, малыш Мишо. Предвидя скорое расставание, Белых вручил юному савояру горсть золотых наполеондоров, а Фомченко прибавил к ним запечатанное сургучом письмо: «когда мы уедем, подожди две недели и отнеси по адресу, указанному на конверте. О тебе позаботятся.»

И наконец, в полу темного, заваленного полусгнившим хламом, подвала, обнаружилась чугунная решетка, прикрывавшая глубокий колодец. Темный провал источал отвратительные миазмы, сырость от него расползалась по всему зданию. Но именно эта архитектурная деталь и подкупила Белых, заставив согласиться на непомерную плату, запрошенную домовладельцем.

Капитан-лейтенант обследовал колодец в первый же день и обнаружил именно то, на что рассчитывал. Узкий тоннель тянулся под кварталом Сен-Жермен метров на двести, а дальше соединялся с другим, ведущим в один из главных каналов парижской дождевой канализации. Этот канал заканчивался в полутораста метрах от моста Турнель. Широкий, низкий лаз перекрывала заросшая многолетней ржавчиной решетка, но для Белых, в отличие от Жана Вальжана, это не было препятствием.

Единственным неудобством было то, что тоннель на полтораста шагов от решетки оказался затоплен, и кое-где глубина достигала полутора метров. Впрочем, достаточно широк, чтобы вместить плоскодонку, из числа тех, что во множестве шныряли по Сене. Немного поразмыслив, Белых решил принять меры заранее: той же ночью они с Вием увели возле моста Руайяль подходящую посудинку и загнали ее в тоннель. Замок, запиравший решетку, Белых приладил на прежнее место, тщательно замаскировав следы распила на дужке смесью ржавчины и быстросхватывающего клея.