Глава 23
Мы целовались у Оливера в квартире. Жадно, страстно целовались. Его рука была у меня под рубашкой. Это случилось вечером после пресс-конференции. Мы целый день провисели на телефоне, разговаривая со спонсорами, актерами, постановщиками, операторами, журналистами. И сейчас мне ничего больше не хотелось, кроме как забыться в чувственном экстазе с Оливером. Он скользнул рукой по моей спине, одним ловким щелчком расстегнул лифчик, а другой рукой снял рубашку.
– Это неправильно, – произнесла я с закрытыми глазами, прерывисто дыша.
– А по-моему, правильно, – прошептал он, уткнувшись мне в шею.
Я вырвалась.
– Что с тобой? – сказал он, взяв меня за руку. Я отодвинулась от него подальше.
– Сам знаешь, что со мной.
Я сидела и терла лоб. Он налил себе выпить. Я поправила одежду, застегнулась и попыталась понять, как оказалась в такой ситуации. Он опять попросил меня поужинать с ним. Мы так хорошо ладили, в последнее время он вел себя очень спокойно и так много сделал для проекта, что отказаться было бы просто невежливо и эгоистично.
Перед ужином он захотел пойти в кино – по его словам, чтобы расслабиться и забыть о работе хоть ненадолго. Единственный фильм, на который мы успели, оказался зрелищной эпопеей о вьетнамской войне. Сначала я думала, что все будет нормально, но как только раздалась первая пулеметная очередь и живот солдата в форме цвета хаки окрасился в красный цвет, свежие шрамы дали о себе знать.
Я встала, извиняясь, прошла через весь ряд, выбежала из зала, спустилась по лестнице и вышла на улицу. На тротуаре играли дети. Я прислонилась к стене, пытаясь утихомирить внутренних демонов. Оливер искал меня по всему кинотеатру. Я не собиралась рассказывать ему о взорвавшейся мине. Чудовищное происшествие превратилось бы в анекдот. События, которые, как сказала бы Надя Симпсон, были важны для меня и причиняли боль, другим показались бы всего лишь развлечением. Прекрасный, но слишком уж дешевый способ повысить свою популярность.
Но в конце концов я все-таки ему рассказала. Он проявил понимание. И, поскольку я была слишком расстроена, чтобы идти в ресторан, он отвел меня к себе домой и заказал пиццу. И тут, я думаю, мы оба вспомнили ту старую шутку про пиццу, и что-то во мне всколыхнулось. Когда мы вошли в квартиру и закрыли дверь, он бросил пальто на пол и крепко обнял меня. И я, потрясенная, измученная одиночеством и разгоряченная его близостью, тем, что он был мне так нужен, химической реакцией, которая пошла снова, даже не сопротивлялась.
Оливер вернулся с двумя стаканами и зажег сигарету. Он был в бешенстве.
– Ты понимаешь, что я не могу сделать это?
– Понимаю. Мы не должны этого делать.
– Я не имею в виду это. Я имею в виду “Звездный десант”.
Мне показалось, будто мои внутренности резко встряхнули, как в миксере.
– Что ты такое говоришь? – сказала я. – Как ты можешь сейчас отказаться?
– Проект уже в действии. Пусть им займется Вернон.
– Но ты сам знаешь, Вернон безнадежен. У нас все и так на соплях держится. Если тебя не будет, все развалится. Мы зависим от актеров. Они знают, что он превратит программу в посмешище.
– Он все равно захочет командовать, буду я там или нет. Он едет в Африку. Ты сама сказала, что мне с ним не справиться.
– Почему ты говоришь, что не можешь заниматься этим?
– Если участвует Вернон – а он участвует, – ноги моей там не будет. К тому же у меня нет времени.
– Но ты проведешь телемост из Лондона? – Я старалась сдержать дрожь в голосе.
– Нет.
– Почему? Почему ты решил это именно сейчас?
– Как я тебе уже говорил, у меня нет времени. На минутку я задумалась.
– Если бы я тебе только что не отказала, – осторожно сказала я, – ты бы нашел время?
Его лицо почернело.
– Ты ничего не соображаешь, да? Ничего! Возвращаешься, задрав нос, забиваешь всем мозги своими голодающими и этим идиотским проектом. Я думал, ты вернулась ради меня. Ты играешь в игры, чтобы добиться своего. Я люблю тебя. Я не могу работать с тобой. Не могу ехать с тобой в Африку и притворяться, что мы всего лишь коллеги по работе.
Он лжет. Я не дала ему ни малейшего повода. Ни разу даже не намекнула. Он не любит меня. Он просто хочет убедиться, что я примчусь, стоит ему только захотеть.
– Как же Вики?
– Бр-р-р, Вики! С ней все кончено.
– А если я соглашусь переспать с тобой? Неужели он опустится до такого? Нет, на это даже он не способен.
– Тогда все будет намного проще. Оказалось, способен.
Он в ярости бросился на кухню. Часы показывали одиннадцать. Я понимала, что без Оливера программы не получится. По стеклу струились капли дождя. В лагере уже темно, только в больнице и спасательном центре горит свет. До эфира осталось двенадцать дней. Еды им хватит на десять. Новые беженцы прибудут со дня на день. Наверное, они уже идут через пустыню по направлению к Сафиле, спускаясь с гор и пересекая границу. Пять, может, десять тысяч, и все умрут от голода. Мне пришло в голову, что моя личная жизнь не имеет никакого значения. Так же, как и личная жизнь Оливера, и Вики Спанки. Может, мне нужно просто сделать это.
Дважды прозвенел звонок, и включился автоответчик. Голос Вики Спанки эхом отдавался от деревянных полов.
– Олли, это Вики. Я знаю, где ты. Ты не с Джулианом. Ты с Рози, да? Или с Кирсти. – Послышался трудноопределимый звук, похожий на всхлипывание. – Позвони, когда придешь. Пожалуйста.
Оливер показался в дверях кухни и бросился к телефону, выключая автоответчик.
– Привет, я дома. О чем ты говоришь?
Он пошел с телефонной трубкой в ванную, таща за собой длинный провод, и захлопнул дверь.
По непонятной причине голос Вики послышался снова.
– Олли, позвони мне, когда вернешься.
Я медленно подошла к автоответчику. Вместо того чтобы выключить, Оливер нажал кнопку “Прослушать сообщения”. Только я хотела выключить, началось другое сообщение.
– Привет. Это Кирсти. Просто звоню... хммм... ты обещал перезвонить после того, как... хмм... и... – Раздался сигнал.
– Олли, где же ты? – Опять Вики. – Ты сказал, что мы... я звонила Джулиану, и он сказал, что вы сегодня не встречаетесь. Почему ты со мной так поступаешь? Я чувствую себя полной идиоткой. Ты издеваешься надо мной. Ты меня используешь. Что будем делать на выходные? Я этого больше не вынесу.
Я понимала Вики, как никто другой.
– Оливер, это мама. Пожалуйста, позвони мне, дорогой. Я все время оставляю тебе сообщения, а ты уже два месяца не звонишь.
Раздался сигнал – очевидно, кто-то повесил трубку, – потом опять сигнал и другой женский голос.
– Привет, извращенец. Звоню сказать, что кризис предотвращен. Жирный Хряк все проглотил. В понедельник работаю допоздна, о'кей? Надеюсь, уделишь мне минутку. Не звони мне домой. Сама позвоню завтра. Целую взасос, сам знаешь куда.
Я оставила автоответчик включенным, взяла пальто и ушла.
Он догнал меня у автобусной остановки на Кингс-роуд.
– В машину, – скомандовал он.
– Я жду автобус.
– Я отвезу тебя домой.
– Нет, спасибо.
– Слушай, извини. Давай я хотя бы отвезу тебя.
Шел проливной дождь. Я села в машину. Мы ехали на север в напряженном молчании. На полпути через Гайд-парк он резко развернулся у Серпентайна и выключил зажигание. По берегу озера прогуливалась семейная пара – японцы. Он обнимал ее за плечи. Две утки целенаправленно рассекали темную воду.
У Оливера был расстроенный, понурый вид.
– Я очень несчастлив, – сказал он.
Он прекрасно знал, что многие женщины, увидев несчастного мужчину, начинают испытывать острое желание залечить его раны. Но я не за тем вернулась в Англию, чтобы играть с Оливером в его идиотские игры.
Он со страдальческим видом потер лоб рукой.
– Ненавижу себя.
Поразительно, на что он готов ради того, чтобы я переспала с ним.
– Моя жизнь катится к чертям.
– Включи печку.
Он всего лишь обычный человек. Вышел из себя, опять взбесился – ему же нужно все держать под контролем, это его фетиш. Надо дать ему шанс.
– Ты просто со злости сказал, что не будешь участвовать в программе?
– Да, – неуверенно произнес он. В машине становилось тепло.
– Последние две недели ты был просто замечательным. Ты всё уладил, всё организовал, стал движущей силой проекта. Если у нас что-нибудь получится, то лишь благодаря тебе. Я думаю о лагере, обо всех этих людях, чьи жизни зависят от тебя, от твоей доброты.
Лицо его озарилось счастьем, как у ребенка. Самое удивительное, что я говорила чистую правду.
– Я знаю, что тебе небезразлична судьба беженцев. Ты отложил все дела, чтобы заняться этим проектом. Даже поговорил с Верноном. Ты не можешь сейчас всё бросить.
Надеюсь, мысленно добавила я. Я видела, что он размышляет.
– Зачем нам снова ввязываться во все это, причинять друг другу боль? У нас прекрасные отношения.
Он уставился на свои ладони.
– Мне действительно небезразлично. Может, он на самом деле изменился?
– Мне кажется... мне очень нравится заниматься этим проектом. Понимаешь? Это... – Он опустил глаза и потер ладонь большим пальцем. – Мне нравится делать добро. Мне нравится помогать людям. О господи, это звучит так избито. Но мне действительно нравится.
– Значит, ты остаешься?
– Да, – сказал он. – Я хочу довести дело до конца.
Он наклонился и тихонько поцеловал меня в губы.
– Я бы все равно это сделал, – спокойно произнес он.
Ублюдок!
