14. Прага, 8 мая 1945 года

В 1 час 45 минут ночи восьмого мая 1945 года, теперь уже официально, через представителя нейтральной международной организации – Красного Креста – Фридриха Рудла, генерал Вермахта Рудольф Туссен связался с повстанческим «военным» штабом «Бартош» с предложением начать «переговоры о взаимном прекращении враждебных действий». Еще перед этим через представителей обеих сторон (см. предыдущую главу) было договорено установить также и на время переговоров режим прекращения огня, но реально вступили в него лишь подконтрольные пражскому командованию Вермахта части германской регулярной армии, а также полк СС «Дер Фюрер», со стороны РОА Третий и Четвертый полки, повстанческие отряды лишь в самом центре города и те на периферии, с которыми существовала хоть какая-то связь. Так как практически все остальные группы Ваффен-СС продолжали вести боевые действия, власовцы и повстанцы вынуждены были обороняться, в местах, где режим перемирия не соблюдали чехи, соответственно, отвечать огнем приходилось и немецким частям. То есть на момент начала переговоров в городе практически повсеместно все еще велись активные боевые действия, одномоментно остановить которые не имела реальной возможности ни одна из сторон. Тем не менее чехи обвиняли во всем этом исключительно немцев. На предложение Рудольфа Туссена начать переговоры заключением соглашения о взаимном прекращении боевых действий на территории Праги, а потом доставить его в уже утвержденной обеими сторонами форме всем вооруженным формированиям в городе в качестве обязательного к исполнению, представители ЧНР ответили отказом и, опять же через Красный Крест, послали немецкому генералу свои условия. По форме и общему содержанию это был текст практически скопированный с уже имевшегося у них приказа генерала Эйзенхауэра, с внесением лишь небольших изменений чисто для соответствия месту действия:

Далее были некоторые технические условия, в числе которых то, что любые переговорные процессы должны проводиться исключительно в резиденции Чешской Народной рады на Бартоломейской улице, а также что генералу Туссену в сопровождении не более двух офицеров предписывалось в 10.00 утра восьмого мая прибыть на Гаррахову площадь на Смихове, где его уже будет ждать автомобиль ЧНР. Конкретно для Праги указывались места для сосредоточения сдающихся немецких частей, места и технические инструкции по передаче оружия, другой материальной части и объектов недвижимости, обязанность предоставить представителям ЧНР информацию о составе и численности всех капитулирующих в городе военных формирований. И еще:

С моей личной точки зрения, единственной действительно адекватной вещью во всем вышеизложенном вообще является исключительно пассаж о пожарных.

Поверенный от имени ЧНР составлением сего документа Карел Кутлвашер и его активный помощник в этом деле Йозеф Котрлый как-то сильно размахнулись и, видимо, со свойственным в последнее время всем чешским вождям революционным оптимизмом несколько подзабыли, что Кутлвашер хоть вроде как и тоже генерал, но все-таки не Эйзенхауэр… Читая этот текст, если в чем-то никак нельзя отказать составлявшим его представителям чешского «революционного правительства», так это в мании величия. Создается такое впечатление, что Чешская Народная рада, сидящая на тот момент в полностью обложенной немцами Праге, и некие подконтрольные ей войска (?) на некоей «линии фронта» являются чуть ли не самостоятельными участниками вооруженного конфликта, то есть заключительной фазы Второй мировой войны на европейском театре военных действий. Ни больше – ни меньше. При этом если, по их же собственным словам, исключить из этого, по сути, своеобразного ультиматума о капитуляции оперативные зоны действия союзнических армий на описанных территориях, то есть как раз фронтовые линии с одной стороны советских войск, с другой, соответственно, армии США, то о какой «линии» и какого «фронта» вообще речь? Перед кем и кто должен капитулировать? Что такое здесь «освободительные чешские войска», откуда вдруг взялись и из кого они состоят? Если сразу вычеркнуть из кандидатов в эти «чешские войска» солдат и офицеров РОА и малочисленных протекторатных военнослужащих, как по сути своей изначально коллаборационистские части; группы различных вооруженных повстанцев в гражданской одежде, как с точки зрения всех военных конвенций противозаконные, нелегальные и нелегитимные формирования , а также и различных немногочисленных парашютистов и разведчиков, типа Яромира Неханского, из числа чехов или словаков, заброшенных в Протекторат, но конкретно в то время официально числившихся на службе в британской армии, то получается, что «войска» эти, по всей видимости, состояли из генералов Слунечка, Кутлвашера и еще нескольких десятков бывших офицеров бывшей чехословацкой армии, окончательно распущенной в 1939 году, которые взяли и повытаскивали из шкафов, а потом и снова надели свои спрятанные старые мундиры. С правовой точки зрения эта группа граждан, по сути, просто надевших на себя исключительно по собственному желанию и в устраивающее их самих время  военную форму, не связанная на тот конкретный момент никакой государственной присягой и другими стандартными обязательствами членов регулярных воинских формирований, не имевшая ни перед кем никакой реальной ответственности, а в своем официальном подчинении никаких войск, ну никак не могла являться ни «частью союзных армий», ни субъектом для принятия ни много ни мало, а капитуляции регулярных воинских частей крупнейшего европейского государства. Не говоря уже о том, что в то же самое время, нравилось им это или нет, но по всем законам они же сами гражданами этого же государства (Германской империи) и являлись, так как Протекторат Богемия и Моравия просто был одной из его составных частей… Командующие союзных армий об этой своей «части», расположенной в чешской столице, видимо, тоже совсем не догадывались… Зато Чешская Народная рада уже как-то автоматически распространила свое влияние далеко за территорию небольшого пятачка в центре Праги, на территории которого, заблокированная практически со всех сторон немецкими силами, она в тот момент как раз заседала, принимая столь грандиозные решения. Причем все еще заседала, сначала лишь благодаря так своевременному активному вмешательству в пражские события дивизии РОА, а потом еще и тому, что немцы ночью с седьмого на восьмое мая временно прекратили свое наступление. Далее, крайне интересным было и абсолютно лишенное смысла требование обеспечения гарантированной капитуляции всех германских войск, начиная от пехоты и кончая военно-воздушными силами, «на территории всей Чехии, Моравии и Силезии» от человека, в подчинении которого тогда по факту находились лишь регулярные воинские части (без Ваффен-СС и полиции, как раз на тот момент составляющих главную ударную силу) пражского гарнизона. Генерал Туссен не только не имел на это никаких полномочий, но при всем возможном собственном желании никак практически не мог этого обеспечить. А так как подавляющая часть личного состава и одновременно наивысшее командование этих самых «чешских освободительных войск», исходя из всего вышеописанного, находились, соответственно, в помещениях штабов «Алекс» и «Бартош» в самом центре Праги, то непонятно, кто принимает капитуляцию на местах, на всей «фронтовой линии», так сказать, кроме советской и американской…

Ознакомившись со всем этим высокопарным бредом примерно в пять утра, командующий германскими войсками в Праге Рудольф Туссен сначала, естественно, не мог сделать ничего другого, как не согласиться и попытаться опротестовать нечто, что с его здравой точки зрения никак не могло быть им осуществлено на практике. Но очень быстро немецкий генерал понял, что время играет явно против него. Американцы остановились на демаркационной линии недалеко от Пльзени, а Красная Армия стремительно приближалась к Праге с востока. После объявления о всеобщей капитуляции и начале отвода войск на запад можно было считаться с тем, что для прикрытия фронта останутся лишь небольшие части арьергарда, а это надолго не задержит сильные советские войска. Вступившие уже в пражский конфликт германские воинские части надо было срочно выводить из города, открывать путь отступающим фронтовым колоннам группы армий «Центр», а также решить судьбу нескольких тысяч немцев, находившихся фактически в качестве заложников в кварталах пражского центра, захваченных повстанцами . Там были как гражданские люди, часто целые семьи с детьми, так и захваченные в плен военнослужащие, включая сына самого генерала Туссена, обер-лейтенанта Вермахта, попавшего в руки восставших чехов еще в начале всеобщего хаоса утром шестого мая, а также раненые, еще находившиеся в госпиталях и больницах.

Генерал Туссен в тот момент даже сам еще не понимал, что общается с неким чешским военным командованием, или новым правительством, или кем они там сами себя установили. Но тем не менее он был уверен, что для осуществления всех необходимых с его точки зрения и входящих в его прямые обязанности действий, договоренность о прекращении вооруженного противостояния в Праге была необходима срочно, пусть даже и ценой обещания этим людям чего угодно вообще, независимо от того было бы это выполнимо в реальности или нет – с партнерами по переговорам, которые в существующей ситуации на полном серьезе выдавали подобные документы, видимо, просто не имело смысла общаться в плоскости здравого смысла. От частей германских вооруженных сил некто, не имеющий на это абсолютно никакого права, требовал буквально протокольной капитуляции по всем установленным международным правилам ведения войны, в то время как целью самих немцев было просто обеспечение самим себе максимально быстрого и свободного прохода через город на запад. Командующий пражским гарнизоном в сложившихся условиях решил заодно использовать для давления на чехов и имевшийся фактор силы, ситуация как раз в этом смысле играла ему на руку – формально не подчинявшиеся пражскому командованию Вермахта боевые группы Ваффен-СС продолжали успешно сжимать кольцо, приближаясь к центру города.

О том, что присходило это во многом и из-за самостоятельного отхода власовских частей с занимаемых ими позиций, германскому командованию еще не было известно.

Сразу после полуночи генерал Буняченко проинформировал всех командиров своих войск о том, что Германия капитулировала, вместо ожидаемых американцев в Праге в самое ближайшее время появится Советская армия, и выдал приказы к немедленному прекращению боев на стороне чешских повстанцев и срочном отходе Первой дивизии в западном направлении. Ночью стали сниматься с позиций части Третьего, Четвертого, а потом и Первого полка. Силами Второго полка обеспечивалась оборона с южного направления, где продолжались тяжелые бои – по левому берегу Влтавы все еще пытались прорваться в город эсэсовцы из боевой группы «Кляйн». Теперь эти позиции надо было удержать и для того, чтобы обеспечить самой дивизии возможность отхода на запад, в американскую зону оккупации, фактически той же самой дорогой, по которой войска РОА три дня назад входили в Прагу.

В два часа ночи, после короткой стычки с вооруженными повстанцами, пытавшимися пройти незамеченными сквозь немецкие посты, снова двинулись вперед и солдаты оберштурмбаннфюрера Отто Вейдингера – седьмая рота из полка СС «Дер Фюрер» провела неожиданную атаку, в результате чего был захвачен важный перекресток улиц Плынарни и Аргентинска, потом эсэсовцы также захватили и расположенную недалеко электростанцию, после чего основные силы всего полка направились через Стромовку в пражский район Дейвице.

В четыре утра снова перешел в наступление и «броневой ударный кулак» из самоходных артустановок боевой группы «Миловице», к улице Гибернска с грохотом двинулись «Хетцеры» и «Штурмгешютцы» в сопровождении бронетранспортеров и пехоты. В здании управления железных дорог в этом районе засела сильная группа повстанцев, но при этом баррикады на прилегающих улицах были относительно слабыми и практически не охранялись. Дом желдоруправления немцы сначала подожгли с помощью огнемета, а потом, в ходе боя, полностью уничтожили артиллерийским огнем. Одновременно с этим вторая группа солдат СС атаковала крупную баррикаду у отеля «Империал», самоходные артустановки двигались по улице На Поржичи и через Петрскую площадь. Бои шли на Центральном вокзале и Климентской улице и постепенно приближались к Старому Городу. До штаба «Бартош» и резиденции Чешской Народной рады головным частям СС оставалось около полутора километров, до городской ратуши на Староместской площади – 700 метров. Около семи утра повстанческая оборона на этом участке окончательно распалась, люди буквально начали разбегаться с баррикад кто куда, спешно избавляясь от оружия и частей военной экипировки, у кого она была, чтобы по-возможности быстро затеряться среди мирного населения в домах и бомбоубежищах. Уйти с оружием удалось лишь нескольким защитникам одной из баррикад в Тругларжской улице, которые по подвалам перешли на соседнюю улицу Соукеницку, а потом оттуда в еще не добытый немцами Старый Город. На захваченных территориях солдаты СС снова действовали по уже отработанной схеме – взрослое население выгнали на разбор баррикад, началась зачистка кварталов и отлов беглых повстанцев. На Центральном вокзале по подозрению в участии в вооруженных беспорядках было расстреляно пятьдесят три человека, включая и несколько железнодорожников.

На рассвете снова пошли в атаку на оставшиеся без прикрытия РОА баррикады части «кампфгруппы СС «Валленштайн» с бенешовского полигона. «Восточное крыло» ударной группы под командованием Вольфганга Йерхеля быстро расстреливало и сминало танками один повстанческий редут за другим. И здесь начала повторяться та же ситуация, что и на другом конце города – люди бежали с баррикад, не в силах противостоять хорошо вооруженным и обученным солдатам и мощной бронетехнике.

На пражском Жижкове с раннего утра с новой силой продолжили громить баррикады и другие опорные пункты восставших из своих скорострельных пушек зенитчики генерала Рейманна. После ухода с правого берега реки власовских войск реально противостоять здесь немцам никто уже не был в состоянии, и кольцо вокруг центра Праги начало быстро и неумолимо сжиматься. Первая дивизия Русской Освободительной армии ранним утром восьмого мая еще находилась в левобережной части города, но уже лишь готовилась там к отходу на запад.

Различные запросы и депеши со стороны чешских «штабов восстания» Сергей Кузьмич Буняченко уже просто игнорировал – для него история про Прагу закончилась, и закончилась плачевно. В свою очередь, отказываясь исполнять уже приказы собственного командования, некоторые части РОА продолжали сражаться совместно с восставшими чехами, но об этом чуть далее…

Уважаемые члены Чешской Народной рады, в свою очередь, видимо, только теперь, как обычно и снова с большим и неисправимым опозданием, поняли, что они натворили – вместо возможного появления в Праге двух дивизий РОА, на помощь которых они рассчитывали, не рассчитывая при этом давать совсем ничего взамен, из города теперь уходила и та одна, которая в нем уже была. То есть фактически защищать и Прагу и их самих уже было некому. Американцы, как было точно известно, оставались на установленной демаркационной линии в Пльзени, Красная Армия, судя по информациям с фронта, была еще в более чем сотне километров, зато от выстрелов немецких танков и самоходок на соседних улицах прямо на их голову уже сыпалась штукатурка и в окнах дребезжали стекла. Пара маленьких танчиков «Рено» и баррикады внизу на Бартоломейской улице уже совсем не казались такой надежной защитой, как еще день до этого. Повстанческое радио постоянно выдавало в эфир на чешском и немецком языках информацию о германской капитуляции и призывы к прекращению огня по достигнутой договоренности с командующим войсками в Праге (хотя ничего подобного никто пока официально не подписал), то же самое звучало и из городских громкоговорителей. И хотя части пражского гарнизона действительно практически повсеместно уже прекратили стрельбу, эсэсовцев из ударных «кампфгрупп» все это как будто совсем не касалось – они продолжали методично громить остатки повстанческой обороны. Их бронемашины уже вышли на Староместскую площадь и прямой наводкой били там по Городской ратуше (мэрии) и другим зданиям, где засели вооруженные чехи.

При создавшемся положении, в Чешской Народной раде решили не ждать ими же самими установленного срока 10.00, а вызвать генерала Туссена на переговоры немедленно, что и было сделано, снова при посредничестве представителей Красного Креста. Полученный вскоре ответ пражских вождей восстания буквально ошарашил – подчиненные Рудольфа Туссена передавали, что «генерал спит и будить они его не собираются».

Сегодня, видимо, невозможно с определенностью сказать, действительно ли командующий силами Вермахта в Праге тогда спал, что в принципе было бы неудивительно после столь напряженного дня и ночи, или просто распорядился дать такой ответ. В любом случае, он не мог не понимать, что при как раз проходящем наступлении частей СС почти по всему городу, за время этой конкретной небольшой отсрочки переговоров, позиция его оппонентов должна была бы сильно смягчиться в смысле поставленных ими условий. Именно так оно, естественно, и произошло.

После восьми утра во многих районах Праги уже началась массовая паника среди мирного населения. Разносимые «сарафанным радио» вести об уходе из города власовцев, на которых возлагались большие надежды, в этом плане только усугубляли ситуацию. На Жижковском грузовом вокзале появились толпы людей с наспех собранным скарбом, многие из которых, не видя никакого движения поездов, шли дальше в направлении к Ольшанскому кладбищу и Страшницам. Из районов Михле и Нусле в направлении центра города бежали массы обычных людей вперемешку с бросившими свои позиции вооруженными повстанцами, которых часто прямо тут же грубо ругали, били и толкали сами же местные чехи, обвиняя во всем том, что произошло. Поэтому подавляющее большинство из этих недавно еще «активных бойцов» также постаралось по возможности оперативно избавиться от всех внешних признаков собственной воинственности и затеряться в толпе.

Представитель Красного Креста в Праге Фридрих Рудл уже по собственной инициативе явился к генералу Туссену с просьбой начать уже наконец переговоры с чехами, так как ситуация в городе постепенно выходила из-под контроля. Но теперь сам Туссен еще должен был договориться с командованием СС о соблюдении режима прекращения огня. Для этого в здание юридического факультета, где располагался штаб группенфюрера СС Карла фон Пиклер-Бургхаусса поехал в качестве уполномоченного генерал Филипп Мюллер-Гебхарт. Стремление к переговорам с чешской стороной поддержал и один из наиболее уважаемых офицеров фронтовых Ваффен-СС командир полка «Дер Фюрер» оберштурмбаннфюрер Отто Вейдингер. Он, в свою очередь, около половины десятого утра по собственной инициативе уже остановил атаку своих солдат в Голешовицах и заключил перемирие с тамошними повстанцами, к неописуемому облегчению последних. Потом выслал в штаб СС генерала Пиклера своего собственного офицера связи для переговоров о прекращении огня. Свои действия Отто Вейдингер при этом объяснил следующим образом: «Русские идут быстрым походом на Прагу с севера. И нет уже никого, кто бы их хотя бы на час задержал. Чтобы успеть попасть на запад к американцам, не остается другого выхода, как договариваться с чехами».

Сами переговоры все-таки начались не в десять, а в одиннадцать часов до полудня восьмого мая. Генерал Туссен прибыл в сопровождении Фридриха Рудла, генерала Артура фон Брисена и еще одного офицера своего штаба.

Достаточно занимательным является и тот факт, что посадив представителей германского военного командования, как и предполагалось, в условленном месте в автомобиль, чешские эмиссары первым делом завязали им какими-то тряпками глаза и в таком виде доставили на Бартоломейскую улицу для встречи с делегацией Чешской Народной рады. Прямо как в дешевом детективном кинофильме. Весь этот фарс мог бы со стороны выглядеть достаточно комично, если бы происходил действительно в кино, а не на самом деле, а фоном всего этого не были реальные бои в огромном городе, с массовыми жертвами и разрушениями. Тяжело сказать, что именно в тот момент в очередной раз подумали о своих чешских оппонентах немцы, которым было абсолютно точно известно место назначения – если даже не принимать во внимание обычную агентурную информацию германских спецслужб, которые в Праге все еще кое-как но работали, вполне хватало того, что для связи с различными частями города и даже с немецкими госучреждениями и члены ЧНР, и офицеры в штабе «Бартош» все это время пользовались штатным телефонным коммутатором управления полиции на Бартоломейской, локализовать который не составляло никаких проблем.

При появлении немцев сразу достаточно остро к ним обратился генерал Кутлвашер с требованиями объяснений, почему уже после предварительной договоренности о прекращении огня германские части продолжали свое наступление. Рудольф Туссен пожал плечами и ответил ему в том смысле, что формально не мог выдать приказ к прекращению огня всем войскам, находящимся в данный момент в городе без согласия на это их прямого командования и фельдмаршала Шернера, а также потому, что поставить в известность о перемирии абсолютно все части за такое короткое время технически не представлялось возможным. Кутлвашер назвал все это отговорками и обвинил немецкого генерала в неоправданном кровопролитии в самом конце войны, а также в категорической форме потребовал от представителя германских вооруженных сил немедленно выдать приказ о прекращении огня. Туссен подолжал маневрировать и ссылался на принцип взаимности, а также, со своей стороны, потребовал, чтобы чешская сторона взяла на себя ответственность за прекращение враждебных боевых действий со стороны Первой дивизии РОА.

То есть, и это очень важно для понимания всего происходившего, идя на эти переговоры, немцы все-таки были уверены в том, что власовская дивизия пока находится в городе и выступает на стороне повстанцев, и все еще считались с ней, как с силой возможного военного противодействия.

Объяснения от чехов, что власовцы им не подчиняются и, более того, в городе вообще уже не оперируют, Туссен молча принял к сведению. Но при этом был уверен в том, что это ложь – по его собственным актуальным данным, которым он имел все основания верить больше, чем чешским переговорщикам, не кто иной, как именно войска РОА не давали в этот самый момент пройти в город группе эсэсовцев Кляйна со стороны реки Бероунки, на Смихове германским войскам тоже явно противостояли части Русской Освободительной армии, а также по немцам продолжали бить полевые артиллерийские орудия, которых у повстанцев не наблюдалось, зато они точно были у мятежной «русской дивизии Вермахта».

Далее, как бы не обращая внимания на претензии с чешской стороны, Туссен продолжил озвучивать свои собственные условия, состоявшие в следующем: после выдачи приказа на прекращение огня германские части отходят в направлении на северо-запад, немецкие женщины и дети, которые не смогут отойти вместе с войсками, будут находиться под охраной Красного Креста до того момента, когда будет возможна их эвакуация, а существующие новые чешские, или, как сами они себя уже называли, чехословацкие, организации предоставят в решении этих вопросов все возможное содействие. На вопрос Йозефа Смрковского, в чем подобная помощь должна состоять, немецкий генерал уточнил: обеспечение со своей стороны полного прекращения огня, непрепятствование отходу из города гражданского населения и войск. Также Рудольф Туссен уточнил и попросил присутствующих понять и внести в стенограмму встречи, что заключение подобных договоренностей находится на самой границе его полномочий, после чего добавил, что делает все это, так как «…лично убежден в том, что боевые действия, в той форме, в которой здесь ведутся, уже не отвечают целям ведения войны, являются напрасным кровопролитием и уничтожением материальных ценностей безо всякой на то необходимости».

Со слов свидетелей этой встречи, как раз пока Рудольф Туссен говорил все это, где-то на улице, в непосредственной близости, грохнули два или три выстрела из танковой пушки, и чье это было орудие, все присутствовавшие, разумеется, прекрасно поняли. Снаружи, кроме резких хлопков огнестрельного оружия, периодически доносился гул моторов и уже все более отчетливый лязг металлических гусениц по брусчатке мостовых. Весь этот фон создавал словам немецкого генерала весьма пикантную кулису, которая сильно сокращала поле для возможного маневра или торга его оппонентам в этих переговорах.

Поэтому было достаточно характерно, что в течение самой этой встречи с чешской стороны уже никто как-то не ссылался на официально объявленную германскую капитуляцию, не говоря вообще о том, чтобы самим требовать чего-то такого от немецких войск в Праге. Про недавний ультиматум генерала Кутлвашера все члены чешской делегации разом как бы забыли и старались сосредоточиться главным образом на технических деталях, необходимых для быстрого заключения договора о перемирии.

Генерал Туссен, в свою очередь, видя изменение настроения на чешской стороне, видимо, решил еще «дожать» своих оппонентов, как бы дополнительно и по собственной доброй воле пообещав, что отдаст также приказ к прекращению огня и соблюдению перемирия еще пяти германским дивизиям, находившимся севернее, западнее и южнее от города. (Хотя сам в этот момент прекрасно знал, что все эти дивизии уже и так имели свои инструкции немедленно отходить в западном направлении, по возможности даже не приближаясь к столице Протектората.) А когда речь при обсуждении зашла о находившихся в Праге неподконтрольных командованию Вермахта частях Ваффен-СС, пообещал, что заставит их присоединиться к перемирию, при необходимости и с применением силы, но тут же добавил: «…если мы, конечно, сейчас не достигнем этого соглашения на приемлемых условиях, то боевая ситуация в городе может уже выйти из-под моего контроля…»

После этих слов чехи окончательно «сдали свои позиции». Генерал Кутлвашер, как бы извиняясь, заговорил о том, что повстанческие отряды вообще ни на кого и не нападали, а просто защищались. Профессор Альберт Пражак добавил, мол «…изначально у нас вообще не было никаких воинственных намерений против немцев, а организованные вооруженные группы имели характер порядковых частей…».

Естественно, ни одно ни другое не являлось правдой, что подтверждало все развитие событий, начиная с пятого мая, а также все выдаваемые Чешской Народной радой и ее «военными штабами» документы и распоряжения. Восставшие изначально сами силой захватывали здания, промышленные и военные объекты, нападали и разоружали германских военнослужащих, провоцировали беспорядки и, в подавляющем большинстве случаев, в первые дни восстания всегда первыми открывали огонь. Чехи с самого начала рассчитывали именно на силовой захват власти, так как предполагали, что в сложившейся политической и военной ситуации германская администрация и армия просто не будут им активно противостоять. Действительно в оборону повстанцев вынудили перейти лишь ответные действия немецких войск.

В завершение этой встречи генерал Туссен трогательно встретился со своим сыном, обер-лейтенантом Туссеном, незамедлительно отпущенным из повстанческого плена и, в знак доброй воли от чехов, перевезенным прямо в помещение, где проходили переговоры. Было на месте также решено, что именно он, после заключения перемирия, станет связным офицером для координации действий командования германских вооруженных сил с руководством восставших.

После того как генерал Туссен уехал, пообещав по подконтрольному немецкому радио объявить германским войскам о прекращении огня, Чешская Народная рада в полном составе начала активно обсуждать все стороны уже наметившейся договоренности. Капитан Яромир Неханский, после отъезда немецкой делегации вдруг снова вслух вспомнивший о подписанном в Реймсе акте капитуляции Третьего рейха, с самого начала внес предложение рассматривать договоренность с Туссеном как некое временное решение для выхода из создавшейся ситуации, а потом, когда немцы ослабят давление и начнут отходить, все-таки принудить их каким-то образом к капитуляции и сдаче вооружения в Праге, ссылаясь на подписанные во Франции документы. На что Йозеф Смрковский сначала повторил все достаточно простые и короткие немецкие требования, а потом добавил: «…если бы мы не приняли их предложение, им пришлось бы продолжать бой и использовать эти пять дивизий, что стоят вокруг Праги…». Даже генерал Кутлвашер уже не занимал прежнюю воинственную позицию и с Неханским также не согласился, взамен этого предложил просто спросить Туссена, который явно соблюдал приказы собственного верховного командования и военную этику, если бы в ситуации, при которой через несколько часов все равно должен будет это где-то сделать, не согласился сложить оружие уже при выходе его войск из Праги. Это было членами ЧНР принято, в остальном, после короткой дискуссии и снова под аккомпанемент пальбы с улицы, решили на условия немецкой стороны полностью согласиться.

Интенсивные бои тем временем проходили в самом центре города, куда кроме моторизованных частей Ваффен-СС с миловицкого полигона уже проникла и боевая группа «Рейманн». Несмотря на то, что несколько бронемашин этим утром повстанцам все-таки удалось вывести из строя с помощью фаустпатронов, никакого кардинального влияния на их общее бедственное положение это не оказало. На Староместскую площадь по Долгому проспекту и улице Целетна двигались самоходные артустановки под прикрытием скорострельных зенитных орудий на бронетранспортерах. Известнейший и ценнейший архитектурный и исторический памятник – Старая городская ратуша Праги горела, повстанцы были вытеснены со Сароместской площади в западную сторону. Как и до этого, драматичность ситуации в полной мере отражали и передачи находящегося в руках восставших пражского радиоузла. Из репродукторов беспрестанно слышалась противоречивая смесь призывов и ультиматумов как на чешском, так на немецком языке.

«Внимание, внимание! Прага успешно сражается за свою свободу. Бои перешли с окраин к центру города» – сообщало отчаявшимся жителям «военное командование Большой Праги», в то время, как они уже собственными глазами повсеместно могли видеть, где именно идут бои и насколько успешно…

Сразу же после несколько раз повторяемых по-немецки обращений к немецким солдатам с просьбой присоединиться к режиму перемирия, Чешская Народная рада, в свою очередь, обращалась уже и к собственным бойцам: «…Усильте напор! Держите оборону! Враг сдается!..»

К полудню восьмого мая 1945 года Прагу уже окончательно покинули практически все части Первой дивизии Русской Освободительной армии. Теперь последней целью власовцев стал американский плен уже на любых условиях. Тем не менее, исключительно по собственному желанию и с молчаливого согласия генерала Буняченко, в городе осталось приблизительно около тысячи солдат РОА и как минимум одна артиллерийская батарея под командованием майора Губанова. Это были люди, как правило, уже сжившиеся с чешскими повстанцами на баррикадах, при совместном плечом к плечу отражении немецких атак, или те русские солдаты, которым уже просто надоело постоянно куда-то убегать.

Подавляющее большинство из них все еще сражались с эсэсовцами боевой группы Кляйна. Они знали чем рискуют, оставаясь в городе, но также отлично представляли себе, что неминуемо ждет их чешских друзей, если они (русские) уйдут со своих позиций. Поэтому решили оставаться до самого конца. Также от нескольких десятков до нескольких сотен раненых власовцев после участия в боях еще находились в различных пражских госпиталях и больницах.

В 14.00 начался второй этап переговоров чешских представителей с генералом Туссеном. Начал снова генерал Кутлвашер: «…Остается десять часов, потом все равно должны будете капитулировать. Понимаю, что это очень тяжелая для Вас ситуация, но стоите перед жестокой реальностью. Предлагаем, чтобы Вы подписали безоговорочную капитуляцию с соблюдением договорных условий, и отдали приказ к полному прекращению огня. Ситуация для германских войск очень тяжелая, но нарушение этого (капитуляция в установленный срок. – Прим. авт.) будет являться уже большим преступлением. С предложением по охране женщин и детей Красным Крестом, естественно, мы согласны. Немецкие части должны будут освободить всех гражданских и военнопленных».

Туссен уже сильно спешил, потому говорил крайне лаконично и коротко. Потребовал, чтобы свободный отход всех без исключения германских войск из города был четко прописан в условиях прекращения огня. На предложение о сдаче оружия ответил, что единственное, в чем сейчас заинтересован, это уйти и отвести свои войска как можно быстрее и как можно дальше от Праги. Тяжелое вооружение был готов сдать на выходе из города. О формальной капитуляции немецкий генерал говорить отказался.

Так как бои уже шли прямо в непосредственной близости к резиденции Чешской Народной рады, Йозеф Котрлый вступил в дискуссию с предложением быстро заключить необходимую обеим сторонам договоренность, так как время идет, а бои в городе продолжаются. Еще некоторе время решался вопрос о легком вооружении. Туссен заявил, что «…это все еще не мирные маневры, чтобы все (германские военнослужащие. – Прим. авт.) позволили отобрать у них их оружие…» Это, естественно, ни с какой капитуляцией тоже не согласовывалось, так как войска отходили и со своим оружием.

Наконец и по этому пункту было достигнуто соглашение. Туссен резюмировал: «…Тяжелое вооружение останется на месте. Немецкие военнослужащие отойдут за границы города Прага с легким вооружением…, которое потом будет также сложено на чехословацкой территории, чтобы попало в руки чехов, а не каких-то иных войск. Правительство (то есть в данном случае ЧНР, которая таковым выступала. – Прим. авт.) создаст условия, чтобы отходу войск не было своевольно воспрепятствовано, с германской стороны будет также жестко выдан приказ, чтобы военнослужащие никак не угрожали мирному населению».

Йозеф Смрковский еще также настоял на дополнении, что Туссен обязуется собственными силами ликвидировать на немецкой стороне очаги возможного сопротивления, отказывающиеся подчиниться его приказам (этим член ЧНР, собственно, лишь еще раз подтвердил то, что сами чехи это сделать были на тот момент просто не в состоянии. – Прим. авт.) Генерал Кутлвашер и председатель рады профессор Пражак потом вспоминали, что Рудольф Туссен после завершения переговоров сначала о чем-то тихо говорил со своим сыном, также присутствовавшим в помещении, потом отошел к окну и прослезился, дав волю чувствам.

К 16 часам соглашение было подписано.

Забегая немного вперед, надо отметить, что и довольно большая часть немецкой самоходной боевой техники впоследствии Прагу все-таки покинула, правда чаще всего в качестве транспортных средств. «Кампфгруппы», пришедшие в город извне, также отходили прямо на своих боевых машинах, на которых и прибыли в чешскую столицу. Впоследствии все это было действительно оставлено у американских демаркационных линий.

Документ называется просто «ПРОТОКОЛ» (см. приложения) далее было написано «…составленный 8 мая 1945 года в присутствии ниже подписавшихся лиц», потом по пунктам чисто технически разбиралась договоренность о способе отвода всех германских сил из города. Также в тексте говорится о том, что данный документ не имеет никакого влияния на условия, уже установленные для немецких вооруженных сил в рамках подписанной в Реймсе капитуляции. Но совершенно точно позднее, скорее всего уже после подписи генерала Туссена (а по мнению автора, и после его отъезда), между словом «ПРОТОКОЛ» и остальным текстом каким-то образом появилась достаточно грубо вписанная дополнительная вставка «о проведении формы капитуляции германских вооруженных сил».

…Ну уж очень им хотелось, чтобы и перед ними тоже германские вооруженные силы именно «капитулировали»… хотя бы вот так, на этой бумажке и в форме даже явно заметной приписки. Формулировка «форма капитуляции» возникла явно из-за того, что в самом тексте никакая капитуляция никак не фигурирует.

Автор в архиве имел возможность лично изучить два оригинала на чешском языке (1+1 печатанный под копирку) и черновики данного протокола на чешском и немецком языках, использованные при обсуждении на переговорах. То есть для немецкой стороны, исходя из этого, был изготовлен и немецкоязычный вариант документа, но по причине его отсутствия сегодня крайне тяжело доказать, что приписка все-таки была сделана после подписи участниками. Зато точно известно, что о какой-либо капитуляции в Праге генерал Туссен говорить в любом случае отказывался вообще. В изначальных вариантах, составленных чехами и ставших потом черновиками, документ назывался «Протокол о капитуляции германских вооруженных сил», но в таком виде немцы его подписывать наотрез отказались. Даже в записях ЧНР с этих переговоров нигде нет упоминания о том, чтобы немцы хоть как-то обсуждали капитуляцию – лишь чисто технические детали именно отвода войск. К тому же даже на обоих чешских экземплярах и сама приписка явно сделана по-разному, что говорит скорее об «исправлении» протокола самими чехами уже после подписи обеими сторонами, то есть после того, как бумаги вытащили из пишущей машинки. В противном случае и приписка была бы также допечатана под копирку, но одинаково на двух экземплярах. К тому же, если и до этого были исправленные «рабочие» экземпляры, то после достижения окончательного консенсуса по содержанию ничто не мешало из-за столь важной фразы одну страницу просто снова перепечатать, но, тем не менее, этого не сделали…

Кстати, вообще интересно, чисто формально, имеет ли данный документ юридическую силу, если был впоследствии изменен одной из сторон явно в свою пользу?… «Отвод войск» и «капитуляция» это ведь в военном и правовом поле сильно разные вещи с сильно разными обязательными последствиями для всех подписантов.

В данный момент вопрос, конечно, вроде как чисто историко-теоретического характера. Но вот на наших глазах, в наше время, из таких вот, казалось бы, далеких и абстрактных историко-теоретических вещей многим удается часто весьма спорными юридическими путями извлечь для себя совсем немалую и самую что ни на есть реальную материальную выгоду. Различные реституции, восстановления в правах, исправления «ошибок прошлого», компенсация ущерба и так далее… со времен Второй мировой войны, после нее, до нее и даже еще глубже назад во времени. Многие наверняка скажут, что именно этот случай уж ни с каким восстановлением прав точно не может иметь ничего общего. Возможно. А возможно и совсем наоборот…

И еще деталь: подписант с немецкой стороны был только один – генерал Туссен, с чешской же семь различных деятелей; при этом в договоре из 9 пунктов 7 предписания к выполнению немецкой стороной и только 2 для чехов (см. текст протокола в приложении).

Впоследствии немцы свои условия, по возможности и ситуации, выполнили, чего о чехах сказать нельзя никак: по пункту № 9 только в отношении сильных и крупных колонн, с которыми и сделать-то ничего не могли, и только на территории Праги, а пункт № 3 был вообще полностью проигнорирован – как только город покинула последняя германская воинская часть, повсеместно начались откровенные и безнаказанные издевательства и расправы над еще остававшимися в столице немцами, главным образом гражданским населением и отдельными военнослужащими. Причем происходило все это не столько потому, что члены ЧНР изначально не собирались выполнять взятые на себя обязательства, а по причине полного отсутствия у них инструментов реального контроля над народными массами в Праге, не говоря уже об остальной чешской территории, правительством которой они себя так уверенно провозгласили…

Сразу после подписания протокола генерал Туссен, в сопровождении назначенного чешского офицера связи – капитана Йиндржиха Ванечка, отправился в Чернинский дворец, где должен был ознакомить с ситуацией рейхсминистра Франка и находившегося там же генерала СС Пиклера. Последнего еще надо было убедить в том, чтобы выдал соответствующие распоряжения подчиненным ему войскам СС и полиции. Пока Туссен разъяснял коллегам из высшего германского руководства отдельные пункты документа, чешский связной офицер отправился далее, в штаб Вермахта в пражских Дейвицах.

Как и ожидал Рудольф Туссен, камнем преткновения стало именно немедленное прекращение огня обеими сторонами. Группенфюрер СС фон Пиклер-Бургхаусс не хотел об этом и слышать в тот самый момент, когда его части уже были буквально в шаге от полного подавления всего восстания и уничтожения его руководящей верхушки. За поддержкой он обратился к рейхсминистру, но Франк, к его удивлению, поддержал командующего Вермахта, согласившись с тем, что город надо покинуть максимально быстро и за любую цену. Карл Герман Франк был обергруппенфюрером СС, то есть для Пиклера являлся старшим как по должности, так и по званию, и ему не оставалось ничего другого как подчиниться. Потом уже рассматривался только вопрос, как сообщить всем разбросанным по окрестностям и часто изолированным друг от друга и от центрального командования германским частям о прекращении боевых действий. Решением стала передача в эфир по всем имевшимся и у чехов и у немцев радиостанциям совместного заявления о прекращении боевых действий от имени Чешской Народной рады и командования Вермахта. Это обращение пражская радиостудия повстанцев передала в 19 часов 18 минут восьмого мая 1945 года.

Абсолютное большинство германских войск приказ о прекращении огня исполнили безоговорочно и немедленно начали отход на запад.

Полк «Дер Фюрер», командир которого раньше всех остальных соединений Ваффен-СС в Праге сам заключил перемирие с местными пражскими повстанцами, к этому времени уже выстроился в походную колонну, растянувшуюся через целый район Кобылисы аж до Голешовиц, где недавние бывшие противники теперь сами с готовностью расчищали машинам эсэсовцев путь среди голешовицких баррикад.

Примерно в 16.30 по договоренности о перемирии прекратила вести огонь и «кампфгруппа» генерала Рейманна, бронемашины которой находились в тот момент как раз на самой Староместской площади. Солдаты Вермахта вышли из казарм на Жижкове, уже в половине седьмого на Велварском проспекте в Дейвицах появились движущиеся из города в западном направлении организованные колонны войск. Штандарт (батальон) СА «Фельдхернхалле» около семи вечера освободил здание гимназии на Пражачке, после семи тридцати опустели казармы Вермахта в пражской Инвалидовне. К восьми вечера сформировался второй, параллельный дейвицкому, поток отступления войск через Бржевнов и далее в направлении на Карловы Вары. Немецкие колонны в Праге повсюду выглядели одинаково – сначала двигались моторизованные части абсолютно на всем, что имело колеса, причем кроме штатных прицепов в их качестве за бронемашины и грузовики «запрягалась» и любая по какой-то причине неспособная самостоятельно двигаться техника, потом шла пехота, с которой постепенно смешивались немецкие гражданские беженцы со своим наскоро собранным скарбом. В одной из чешских газет это впоследствии описывалось так: «…На конце, иногда даже переходя на бег, идут гражданские. Все те, кто уже не влез на огромное количество машин. Детские коляски, привязанные к редким автомобилям, скачут по неровной мостовой, так же как ручные возики и тачки, загруженные самым необходимым, что может взять с собой убегающий человек, охваченный страхом остаться среди нас. Между всем этим хламом, уже все чаще ускоряя шаг, идут как можно быстрее мужчины, женщины, старики, дети, здоровые, больные, все подчинены лишь одной мысли – не потерять из виду военную колонну». (Перевод автора.)

Из крупных воинских формирований условия перемирия с самого начала не соблюдали лишь большинство частей боевой группы СС «Валленштайн», прибывших в Прагу с Бенешовского полигона и саперной школы в Градиштьку. Войска под командованием штандартенфюрера СС Вольфганга Йерхеля только ближе к вечеру начали выходить из боя и собираться в районах Крч, Кунратице, Лхотка и Модржаны, откуда потом все двинулись на Збраслав, ведя с собой несколько сотен человек в качестве заложников . Для прикрытия оставленных позиций остался небольшой арьергард с несколькими пулеметами, а одна артиллерийская батарея из Лхотки продолжала обстрел близлежащих жилых районов вплоть до наступления темноты, создавая у повстанцев впечатление наличия перед ними значительных немецких сил.

На левом берегу реки Влтавы, недалеко от места ее слияния с Бероункой, все еще вела бой группа солдат Ваффен-СС из саперной школы оберфюрера Эмиля Кляйна, которая с утра еще все-таки несколько продвинулась вперед, вплотную приблизившись к району Злихов. Во второй половине дня, главным образом с помощью оставшейся в городе власовской артиллерии, ситуацию в очередной раз удалось стабилизировать. Части изначально «западного крыла кампфгруппы «Валленштайн» были вынуждены закрепиться на достигнутых позициях, с которых и после нескольких неудачных попыток прорыва не смогли уже двинуться далее. Но и сдаваться эти эсэсовцы явно тоже никак не собирались. Противостояние на этом участке боевых действий к вечеру практически уже приняло позиционный характер, при котором обе стороны постоянно находились в огневом контакте, но сколько-нибудь значительных продвижений по территории ни у кого из противников не было.

Ситуацию с боевыми группами Йерхеля и Кляйна осложнило и то, что со второй половины дня восьмого мая между ними и командованием в центре города по каким-то причинам практически отсутствовала стабильная связь. Передача приказов пражского командования Вермахта и их подтверждений непосредственно от высших офицеров Ваффен-СС (в данном случае группенфюрер фон Пиклер-Бургхаусс) являлась затруднительной, а различным сообщениям чешского радио они, в принципе, имели все основания не верить, если вообще предположить, что их слушали.

К вечеру восьмого мая 1945 года к Праге уже приближались и первые снявшиеся со своих позиций воинские части группы армий «Центр» фельдмаршала Фердинанда Шернера, а также другие германские вооруженные формирования, дислоцированные на восток и север от города, хотя всем отходящим фронтовым войскам их штабами заранее были выданы инструкции о том, чтобы они при движении к американским линиям по возможности старались обойти охваченную беспорядками чешскую столицу.

В то же самое время в некоторых руководящих кругах Западной коалиции все еще продолжались попытки нажима на главнокомандующего союзническими войсками в Европе генерала Дуайта Эйзенхауэра с целью вынудить его на переход войсками США установленной демаркационной линии, главной целью всего этого, естественно, была Прага. Основным духовным вдохновителем подобных движений был лично сам британский премьер-министр сэр Уинстон Черчилль, являвшийся к тому же еще и ярым и убежденным антикоммунистом. Он с самого начала и до самого конца воспринимал военное партнерство со сталинским Советским Союзом лишь как временное, но необходимое зло, и никак не мог смириться с решенным на Ялтинской конференции послевоенным «разделением зон влияния» между СССР и Западной коалицией. В чешском вопросе Черчилль видел как раз последнюю возможность несколько «перекроить» эту карту в свою пользу, используя сложившуюся там ситуацию – спонтанно начавшееся восстание и фактическое продолжение боевых действий уже после официального подписания капитуляции. Основными союзниками английского премьер-министра во всей этой игре стали все те же еще находившиеся в Лондоне члены чехословацкого правительства в эмиграции, а также собственные британские и частично американские спецслужбы и военная разведка. Ситуация несколько осложнилась после «неудачной» пражской миссии Роберта Пратта – неизвестно, сообщал ли американский подполковник своим коллегам уже тогда об изначально связанных с этим планах генерала Паттона, но информацию об отказе Чешской Народной рады официально вызывать на помощь восставшим в Праге армию США он передал сразу же по своем прибытии обратно в Пльзень. Таким образом оставался уже только «западный путь» политического нажима на Эйзенхауэра, и попытка была сделана с помощью официального обращения министра чехословацкого правительства в эмиграции Хуберта Рипки. Рипка и бывший чехословацкий генерал Босый, находясь в изгнании на территории Великобритании, соответственно, сначала официально обратились к английскому премьер-министру Черчиллю с просьбой о срочной военной помощи сражающимся на их родине патриотам. Черчилль, в свою очередь, документ завизировал и передал вместе со своим письменным согласием и настоятельной поддержкой этого решения от своего имени в штаб Эйзенхауэра во Франции. Никакой официальной реакции на этот чешско-британский демарш от командующего союзными силами в Европе не поступило, но документ также попал и в поле зрения операционного отдела SHAEF, а спецслужбы, как уж это бывает, сами включились в игру. И у англичан, и у американцев на территории Протектората находились собственные разведгруппы, работавшие под прикрытием и, как правило, состоявшие из этнических чехов или словаков, прекрасно владеющих языком и способных слиться с местным населением. Одной из таких групп была американская “Czech City Team” под командованием майора ОСС Чарльза Катека, с седьмого мая находившаяся в Бероуне. Вечером восьмого мая 1945 года прямо в резиденции Чешской Народной рады появились два представителя этой разведгруппы лейтенант Евжен Фодор и сержант Курт Тауб . Американские разведчики сами предложили чехам организовать приход армии США в Прагу. По этому вопросу у них состоялась дискуссия с Йозефом Кубатом, Йозефом Смрковским и Яромиром Неханским. Последний потом вспоминал: «…Военная ситуация в тот момент была такова, что общая капитуляция германских вооруженных сил была подписана и части Вермахта сложили оружие, но при этом части Ваффен-СС продолжали воевать и далее…» Также у чехов была уже и информация о приближении к Праге соединений группы армий «Центр», а о возможной реакции воинственного фельдмаршала Шернера на заключенное Туссеном перемирие с повстанцами, со слов Неханского, они не знали. Также не было информации о том, почему армия США не движется дальше. Сами американцы этого вроде как тоже не знали (что весьма сомнительно. – Прим. авт.) И далее снова послевоенные показания капитана Неханского: «…поступило также предложение, чтобы в Пльзень поехал делегат от ЧНР узнать причины этой ситуации, а в случае, если бы в Праге настала критическая ситуация, вызвать американцев официально на помощь. Смрковский был резко против этого предложения, но допускал, что кто-то мог бы неофициально прозондировать, почему американцы не дошли до Праги». Вполне логичным завершением дебатов явился выбор для этой акции самого Яромира Неханского, который вызвался сам, а также хорошо говорил по-английски.

Практически одновременно с описанной встречей, проходившей в пражской резиденции Чешской Народной рады, в Бероуне на контакт с майором Катеком неожидано вышел другой чешский эмиссар – капитан Кудрнач. Его послал с целью привести американские танки в Прагу штаб «Бартош», офицеры которого, видимо, также не были полностью согласны в этом вопросе с официальной позицией Чешской Народной рады, находившейся уже тогда под сильным влиянием коммунистов. Катек еще не знал, чем закончилась миссия лейтенанта Фодора и сержанта Тауба, поэтому организовал поездку в Пльзень к американским войскам и капитана Кудрнача. Уже в 19.15 Кудрнач прибыл в расположение 2-й пехотной дивизии армии США, где его приняли в штабе, оттуда он отправился на встречу с командованием 16-й бронетанковой дивизии. Таким образом, вечером восьмого мая 1945 года в Пльзень независимо друг от друга и в сопровождении американских разведчиков отправились сразу два представителя органов управления пражским восстанием. И несмотря на официально принятое и заявленное решение Чешской Народной рады, цель у обоих явно была одна – добиться того, чтобы еще до прихода Красной Армии в Прагу вошли войска Соединенных Штатов Америки. И у обоих это так же независимо друг от друга, но одинаково не получилось. Кудрначу в обоих штабах дивизий, которые он посетил, было сообщено, что к Праге с севера уже приближается около пятисот советских танков, причем информация о том, что они прошли город Мост, расположенный примерно в 85 километрах севернее от чешской столицы, была получена в Пльзени еще в 11 часов утра. То есть, как считали сами американцы, никакой нужды в срочной помощи армии США восставшим чехам уже точно быть не могло. Примерно то же самое услышал от американцев и капитан Яромир Неханский. После чего по телефону связался с Прагой. «При разговоре (с американцами. – Прим. авт.) мне было сказано, что русские танки проезжают через Мельник. На этом я посчитал свое послание законченным, потому что вмешательство американской армии уже не являлось необходимым» — именно так описал результат своей поездки в расположение войск США председатель военной комиссии Чешской Народной рады и по совместительству агент британской военной разведки капитан Яромир Неханский.

Советские танки были действительно уже очень близко, но, в отличие от американских, дорогу себе они должны были еще пробивать через редкие, но все еще местами оказывающие отчаянное сопротивление фронтовые части отступающей на запад германской группы армий «Центр». Поэтому до полуночи восьмого мая 1945 года в Праге они так и не появились.