13. Прага, 7 мая 1945 года

Согласно плану, седьмого мая в пять часов утра части Первой дивизии Русской Освободительной армии начали свое наступление на немецкие позиции в Праге.

Два пехотных батальона Первого полка, каждый из которых был усилен двумя танками и двумя самоходными артиллерийскими установками, перешли мосты Йирасков и Палацкого, и медленно начали продвигаться по правому берегу реки Влтавы в направлении центральной и южной части города.

Солдаты перебежками вдоль стен домов рассредотачивались в густой городской застройке, ликвидируя очаги сопротивления. Также, по просьбе чешских повстанцев две роты РОА были сразу же направлены в район Пражские Винограды для прикрытия радиоузла в случае возможного очередного нападения. Все остальные части из состава Первого полка РОА сначала некоторое время, обеспечивая безопасность собственных тылов, занимались зачисткой кварталов левобережного района Смихов, который уже с вечера шестого мая находился под контролем власовцев, потом атаковали казармы в Мотоле, где еще находился достаточно крупный, но уже фактически со всех сторон изолированный немецкий гарнизон.

В это же время батальоны Четвертого полка начали наступление на позиции противника на Петржинском холме и в районе Страховского стадиона. У южного подножия Петржинского холма специально размещенная здесь отдельная разведрота прикрывала с тыла силы Четвертого полка, одновременно обеспечивая ему взаимосвязь с тылами Первого полка.

Второй полк, как и было задумано, с раннего утра планомерно продолжал зачистку правительственных зданий на Градчанах и кварталов Малой Страны, когда с юга из района Збраслав на мост через Бероунку снова пошла в наступление ударная группа СС «Кляйн», которая за день до этого как раз была в результате контратаки власовцев вытеснена на противоположный берег этой реки. Мост со стороны города на нескольких баррикадах обороняла смешанная группа из примерно сотни местных повстанцев, отделения из десяти солдат чешского «протекторатного войска» и одного взвода РОА с пулеметом. Несколько атак эсэсовцев были отбиты, пока на помощь наступавшим немцам не подтянулась тяжелая техника в виде бронетранспортеров и пяти самоходных артиллерийских установок «Хетцер». Второй полк РОА был вынужден приостановить наступление в заданном в соответствии с планом направлении и существенную часть своих сил перенаправить в этот находившийся под угрозой район. Но для такой передислокации и изменения боевых порядков требовалось хотя бы несколько часов времени. В этой ситуации, благодаря уже кое-как налаженной координации действий с чешским командованием на местах, для усиления обороны этого стратегически важного моста с железнодорожного вокзала на пражском Смихове был выслан специальный бронепоезд противовоздушной обороны с несколькими тяжелыми и несколькими скорострельными зенитными орудиями меньшего калибра (20-мм или 30-мм) на железнодорожных платформах. Он был по случаю захвачен повстанцами без боя прямо в депо в первый же день беспорядков. При наличии опытного экипажа и обученных орудийных расчетов применение такой комбинации мобильной артиллерии ПВО для стрельбы прямой наводкой по наземным целям могло в считаные минуты превратить в груды искореженного металла абсолютно любую, существующую в то время бронетехнику, не говоря уже о живой силе противника. Это было мощное и грозное оружие, но в правильных руках.

Проблема была в том, что именно этого у повстанцев и не было – экипаж был наспех составлен из пражских железнодорожников и людей кое-как знакомых с артиллерией, возможно еще со службы в старой чехословацкой армии, где подобных пушек, естественно, просто не могло быть . Именно поэтому бронепоезд был полностью расстрелян немецкими «Хетцерами» прямо на подъезде, так и не успев причинить наступавшим эсэсовцам из боевой группы Кляйна абсолютно никакого вреда. Точно такая же судьба вскоре постигла и локомотив, посланный для попытки его отбуксировки обратно в депо. Без противотанкового оружия и артиллерийской поддержки, под мощным натиском солдат СС центральная баррикада напротив моста была прорвана примерно около 11 часов утра, и защитники были вынуждены отступить. При обороне этого моста погибли 16 солдат РОА, 11 человек местных повстанцев и 3 военнослужащих протекторатного войска, также было много раненых.

После прорыва баррикад у моста через Бероунку в Лаговицах часть наступавшей «кампфгруппы СС» развернулась к атаке на запад, в Радотин, остальные направились было к центру Праги. Но ближе к полудню на место боев уже начали подтягиваться части из состава Второго полка РОА, они с ходу вступали в бой и ситуация сразу стабилизировалась – наступление эсэсовцев под командованием оберфюрера Эмиля Кляйна на этом участке было снова остановлено.

Всю ночь с шестого на седьмое мая Третий полк из дивизии Буняченко продолжал держать в осаде на Рузиньском аэродроме его гарнизон, состоявший из наземного персонала «Люфтваффе» и подключившихся к обороне солдат Ваффен-СС, что, естественно, полностью парализовало использование самого аэродрома в летных целях. Все самолеты германских ВВС из находившихся в Рузини, которые хоть как-то смогли подняться в воздух, включая реактивные мессершмитты Ме-262, были перебазированы на аэродром в Жатце. Хотя прямую атаку власовцы пока не осуществляли, перестрелки шли постоянно. Персонал и охрана авиабазы не были никак приспособлены или подготовлены к ведению длительных позиционных боев с серьезными наземными силами противника, так что уже к раннему утру седьмого мая ситуация с боеприпасами у оборонявшихся немцев стала критической. На аэродроме, кроме всего прочего, естественно имелась и мощная всеволновая радиорубка, так что прослушивая радиопереговоры в эфире, защитники Рузини имели достаточно адекватное представление как о ситуации на фронтах, так и в самой Праге. Иллюзий поэтому уже не было, надежд на приход помощи со стороны тоже. Поэтому рано утром седьмого мая присутствующими офицерами Люфтваффе и СС было принято решение имеющимися силами самостоятельно идти на прорыв из Рузини в западном направлении. Предварительно договорившись с командованием гарнизона германских военно-воздушных сил в Жатце о том, чтобы навстречу был послан автотранспорт для раненых, колонна выдвинулась с территории аэродрома в направлении на город Лоуны. Впереди находился бронетранспортер со скорострельной 20-мм зенитной пушкой, за ним солдаты СС с легким вооружением, посередине конвоя, на запряженных лошадьми повозках, находились раненые, замыкала все еще одна 20-мм зенитка на грузовике и частично вооруженный наземный персонал аэродрома. Прикрывать отход колонны добровольно взялся оберштурмфюрер СС Карл Вагнер со 120 опытными фронтовыми солдатами, находившимися в тыловом охранном батальоне СС на тихой территории Протектората после ранений с целью реконвалесценции, им же защитники аэродрома и оставили практически все, еще имевшиеся у них боеприпасы и несколько пулеметов. То ли кольцо осады было изначально неполным, то ли наступавшие как раз занялись перегруппировкой своих сил для заключительного удара – это неизвестно, но тем не менее никакого сопротивления выходившие из окружения немцы не встретили. И именно в то время, как отходящая с аэродрома колонна, не наткнувшись нигде ни на власовцев, ни на повстанцев, в предрассветном полумраке тихо исчезала из виду, Третий полк РОА при поддержке всей своей артиллерии, а также задействовав несколько танков и бронемашин, пошел на штурм аэродрома. Сто двадцать опытных эсэсовцев, те есть примерно одна рота, продержались под натиском целого полка РОА с бронетехникой примерно два часа, потом, оставшись практически без боеприпасов, немцы привели в негодность еще сохранившееся тяжелое вооружение, рассредоточились на несколько меньших групп и, кто смог, уже на свой страх и риск отошли в западном направлении. Таким образом уже утром седьмого мая 1945 силами Третьего полка РОА был полностью взят под контроль Рузиньский аэродром и близлежащие населенные пункты. Немецкая колонна, вышедшая с аэродрома ранее, к десяти часам добралась на условленное место, где ее должны были ожидать грузовики или автобусы для раненых, но никакого автотранспорта там не было. Звуки боя со стороны аэродрома давно уже не были слышны, но и из группы прикрытия еще никто не появлялся, радиосвязи с Вагнером и его солдатами тоже уже не было. После недолгого отдыха, так и не дождавшись никого из оставшегося на аэродроме арьергарда, конвой из военнослужащих Люфтваффе и Ваффен-СС с Рузиньской авиабазы продолжил медленное движение в северо-западном направлении самостоятельно. Несколько раз на этом пути немцев пытались остановить чешские повстанцы, но были разогнаны или ликвидированы стрельбой 20-мм скорострельных орудий. Вечером того же дня, примерно в десяти километрах к северу от городка Сланы, по радио уже были получены известия о всеобщей капитуляции.

В то же время, пока Первая дивизия РОА достаточно успешно вела бои в западной Праге и начинала наступление на правый, восточный берег Влтавы, в противоположные части города с востока и севера входили германские войска. Утром седьмого мая авангард «Кампфгруппы «Миловице» практически без проблем разогнал повстанцев на баррикадах в Кличове и по Краловскому проспекту без всяких проблем прошел к Рокитке. Никакой хоть как-то организованной обороны повстанцев во всех этих районах не существовало. Первое серьезное препятствие на пути смешанной боевой группы Вермахта и Ваффен-СС представляла баррикада на Балабенце, построенная в арках мощного каменного железнодорожного виадука, в которую немцы уперлись при своем движении вглубь Праги примерно к десяти утра. По войсковой колонне велась также беспорядочная стрельба из окон жилых домов. В этой ситуации немецкие пехотинцы быстро повыгоняли из окружающих зданий на улицу и тех, кого подозревали в участии в беспорядках, и мирное население, построили людей перед техникой и снова двинулись вперед. Из-за этого живого щита несколько самоходок быстро ликвидировали баррикаду под виадуком прямым орудийным огнем. Подобную тактику солдаты «Кампфгруппы «Миловице» использовали и при расстреле крупной баррикады на Пальмовке. К одиннадцати часам утра вся повстанческая оборона пражского района Либень, если о какой-то организованной обороне здесь вообще можно было говорить, окончательно развалилась. Солдаты занялись «зачисткой» дворов и ликвидацией очагов сопротивления. Вот достаточно красноречивая выдержка из дневника непосредственного участника тех событий в пражской Либни, бывшего офицера чехословацкой армии подполковника Прайера: «…Полиция без согласования с Народным комитетом покинула район и отошла в Голешовице. Защитники баррикад бросают оружие. Некоторые пытаются его спрятать. Помощь из центральной Праги не приходит. Оружия больше нет». В отличие от боевого настроения в Чешской Народной раде, непосредственно на местах, под дулами немецких пушек и пулеметов, оптимизма у людей наблюдалось явно значительно менее… А сводная «Кампфгруппа «Миловице» на своих бронемашинах тем временем практически беспрепятственно проникала все глубже и глубже в город.

В 11.15 седьмого мая, при приближении германских солдат и техники, все повстанцы, находившиеся на огромной баррикаде, перекрывавшей всю улицу У Рустонки, разбежались в разные стороны, даже и не попытавшись защищать свой достаточно внушительный редут. Около половины их при этом побросало на месте и так недостающее на стороне восставших оружие. После этого колонна немцев в окружении недобровольно сопровождающих ее чешских гражданских лиц беспрепятственно вышла к Влтаве на ее правом берегу и далее двигалась уже в направлении вверх по течению реки к центру, в следующий пражский район – Карлин.

На рассвете седьмого мая свой поход на Прагу продолжила и моторизованная боевая группа из Чешского Брода под командованием генерала Люфтваффе Рихарда Рейманна. Около шести утра германскими войсками было полностью занято предместье Горни Почернице, в 7 часов 15 минут, после короткой перестрелки, не желая быть полностью уничтоженными скорострельными пушками ПВО (с которыми немецкие солдаты, в отличие от восставших чехов, умели обращаться) капитулировали повстанцы в Ягоднице. Далее силы «кампфгруппы» разделились – один «Хетцер», четыре бронетранспортера и около пятидесяти солдат загнули правее, с целью вытеснить повстанцев из недалекого предместья Кийе.

Основная колонна, во главе которой шло восемь различных самоходных артиллерийских установок, продолжала движение вперед по направлению к центру по Чешскобродской дороге. Самоходки быстро расправились с обороной в Грдлорезах, также быстро повстанцы были выбиты и из соседних Малешиц. Затем, уже по накатанной схеме, солдаты выгнали из домов все трудоспособное местное население и заставили разобрать баррикады на улицах. При дальнейшем продвижении в сторону Страшниц, не достигнув еще Чернокостелецкой улицы, авангард группы Рейманна первый раз столкнулся с серьезным сопротивлением – хорошо вооруженной и организованной группе чешских повстанцев под командованием бывшего армейского капитана Ярослава Сахла удалось остановить немцев с помощью крупнокалиберного пулемета, а впоследствии, около 10 часов утра, даже поджечь один из германских «Хетцеров» в момент, когда самоходка пыталась разворачиваться на небольшом перекрестке. Чтобы задержать здесь наступавших из Малешиц солдат «Кампфгруппы «Рейманн», на помощь бойцам капитана Сахла пришел специальный отряд, выделенный для охраны Страшницкого радиопередатчика, так как прорыв обороны как раз в этом месте мог поставить под угрозу и возможность выхода в эфир повстанческого радио. Немцы, тем не менее, не стали здесь далее ввязываться в затяжные уличные бои, а вместо этого отошли и вернулись к изначальному направлению своего наступления – в глубь города по Чешскобродской улице. Самоходки снова быстро двинулись вперед из Грдлоржез по направлению к конечной станции трамвая «На Ярове». Около полудня на фабрике «Чешскоморавского машиностроительного завода» была разоружена повстанческая ячейка из нескольких пожарных предприятия, после чего вся пожарная команда и еще несколько рабочих были выгнаны на улицу для разбора баррикад на пути следования немецкой войсковой колонны. Вскоре после этого передовые части из группы генерала Рейманна проникли к зданиям гимназии На Пражачке, где уже соединились с дислоцированным там Пятым полком (штандартой) СА «Фельдхернхалле».

Еще одним достаточно крупным германским воинским соединением, рано утром седьмого мая 1945 года продолжившим свои действия по ликвидации восстания, являлся полк Ваффен-СС «Дер Фюрер» из состава танковой дивизии «Рейх». На рассвете эсэсовцы попытались в ходе быстрой атаки овладеть Тройским мостом через Влтаву (сказалась изначальная ошибка еще на пути в Прагу), но были остановлены достаточно мощной баррикадой, подступы к которой еще и прикрывал удачно размещенный пулемет повстанцев в ресторане «У Заградничку». И в этом месте обороной командовал бывший чешский кадровый офицер – майор Ян Вальничек. После первой неудачной попытки штурма немецкая пехота отошла, а командир полка Отто Вейдингер приказал своим солдатам снова применить артиллерию, которая сразу же начала подавлять огневые позиции восставших, обнаруженные в ходе атаки на мост. Вступив в контакт со служащими полицейского участка из недалеких Кобылис, командир полка оберштурмбаннфюрер СС Вейдингер в 7.15 утра через них предложил защитникам моста сдаться во избежание излишнего кровопролития и разрушений. Но повстанцы, видимо, истолковали предложение немецкого офицера по-своему, как проявление слабости или нежелания воевать. Скорее всего чехи не полностью отдавали себе отчет, с какой именно германской частью они имели дело. Так что к мосту ими были подтянуты подкрепления из соседних районов, в Тройском замке установлен еще один пулемет, а со стороны Кобылис было вообще решено перейти в контратаку на немцев, пока те «не успели закрепиться». С этим предложением майор Вальничек обратился к «вышестоящему командованию» района, а именно подполовнику Прайеру и председетелю Народного революционного комитета коммунисту Эмануэлю Фамире. Первый был за атаку, второй против, мотивируя тем, что силы слишком неравны и подобные выпады лишь ухудшат ситуацию. Между присутствующими разразился скандал, в результате которого майор Вальничек самостоятельно сложил с себя полномочия командира района, которые перешли к его заместителю надпоручику Кризанку. Реальные намерения эсэсовцев, в которые, исходя даже из самой простой логики, явно вообще не входило как-либо «закрепляться» и что-либо оборонять на противоположном берегу реки, похоже, вообще никого из местных стратегов не интересовали… Контратака повстанцами все-таки была предпринята. По некоторым данным, ее стрельбой поддерживал один из повстанческих «Хетцеров», который потом уехал в Либень . С помощью фаустпатрона чехам здесь даже удалось уничтожить один немецкий бронетранспортер. Кроме солдат Отто Вейдингера, одно крыло этой достаточно сильной повстанческой атаки было направлено и против небольшой группы немцев, забаррикадировавшейся в здании школы в Кобылисах. Поддерживал здесь восставших огнем и еще один бронепоезд с зенитными орудиями, уже имевший и собственное имя – «Сокол».

И снова нет никакой информации о потерях на немецкой стороне в результате действий этого бронепоезда. Зато известно, что после подключения к делу германской артиллерии бронепоезд «Сокол» был вынужден спешно отойти на вокзал Прага-Голешовице, и там уже был окончательно добит тремя прямыми попаданиями из крупных калибров. Атакующие повстанцы, в результате боя пробившиеся было вперед, после потери минимально трех человек убитыми отошли на свои изначальные позиции. Эсэсовцы и здесь согнали местных жителей и под белым флагом послали вперед на разбор незащищенных баррикад в улицах. Вскоре близлежащие дороги были достаточно расчищены для возможного проезда техники. После чего пехота СС отошла, заняла безопасные позиции под прикрытием своих пулеметов, а в дело снова вступили гаубицы полка «Дер Фюрер» и начали планомерно засыпать фугасными, осколочными и зажигательными снарядами весь впереди лежащий район без разбору. Повторялась ситуация предыдущего дня: Отто Вейдингер не посылал своих людей под пули, а просто ждал, пока артиллерия сломит волю и возможности оборонявшихся к сопротивлению. Вскоре все деревянные постройки в округе были охвачены огнем, небо затянула душная пелена дыма пожаров. После двух часов дня артиллерия СС перенесла свой заградительный огонь вглубь района, а на Тройский мост въехало несколько бронемашин. Под прикрытием своей артиллерии и техники, четко, как на учениях, на противоположный берег реки затем быстро перешла и немецкая пехота. Еще через полчаса уже фактически «зачистки» баррикад и прилегавших к реке зданий повстанческая оборона была полностью ликвидирована.

В свою очередь, Первая дивизия Русской Освободительной армии под командованием генерала Буняченко за это время также осуществляла свои запланированные наступательные действия в столице пока еще Протектората Богемия и Моравия. Во второй половине дня седьмого мая части Первого полка РОА заняли Пражские Винограды до территории Ольшанского кладбища, вошли в район Вршовице. До этого, еще с утра, части полка подполковника Архипова взяли и немецкую казарму в Мотоле, гарнизон которой практически сразу же после начала штурма сдался и сложил оружие перед лицом реальной угрозы быть полностью уничтоженным. Два раза, приблизительно в 10 утра и около полудня в штабе Первого полка появлялись немецкие парламентеры от военного коменданта Праги генерала Туссена с попытками договориться о прекращении боевых действий РОА против германских войск. Оба предложения немцев фактически остались без ответа от командования власовской Первой дивизии в городе. Сам Архипов одному из парламентеров вроде бы сказал: «Перестанем воевать, когда германская армия сложит оружие…» Документальных подтверждений этому нет, и в любом случае официальным ответом на официальное письмо немецкого генерала это являться не могло. Третий полк, начав ранним утром со штурма аэродрома в Рузини, в течение первой половины дня продвинулся в тогда еще пражские предместья  Белая Гора и Бржевнов, где встретил лишь минимальное сопротивление в виде отдельных германских постов или патрулей, а также натыкаясь на небольшие группы немецких военнослужащих, уже самостоятельно пытавшихся покинуть город в западном направлении.

Четвертый полк РОА полностью занял Петржинский холм вместе с расположенными на нем позициями немецких батарей ПВО, куда вскоре также переместилась и часть власовской артиллерии со Злихова, которая как раз за день до того обстреливала эти же самые позиции на Петржине, а также солдаты Четвертого полка продолжали методично «зачищать» от очагов сопротивления многочисленные государственные учреждения правительственного района Градчаны и прилегающие кварталы города. Силами Второго полка в течение дня успешно ликвидировались все попытки «Кампфгруппы СС «Валленштайн» прорваться в город с юга.

Таким образом к середине дня седьмого мая 1945 года Прага, можно сказать, оказалась как бы разделена надвое, причем теперь уже не совсем по линии реки Влтавы, как это было еще ранним утром. В северо-восточной, если так можно ее назвать, половине города практически повсеместно уже находились германские войска, и все очаги сопротивления повстанцев здесь были либо ликвидированы, либо изолированы; юго-западная часть чешской столицы была фактически зеркально под контролем РОА, при похожей ситуации с наличием относительно небольших и изолированных точек, где еще могли находиться немецкие военнослужащие; а в самом центре города при этом немецкие опорные пункты и некоторые до сих пор функционировавшие учреждения все еще были буквально перемешаны с баррикадами и захваченными повстанцами зданиями, причем штабы и тех и других находились здесь же, в центре Праги, и совсем недалеко друг от друга, практически в шаговой доступности. Перестрелки здесь иногда возникали прямо между соседними зданиями или с одной стороны улицы на другую. К баррикадам в районе, где были размещены штаб «Бартош» и новая резиденция Чешской Народной рады, повстанцы были вынуждены стянуть практически всю имевшуюся у них в центре города бронетехнику в рабочем состоянии, а также наиболее боеспособные и вооруженные отряды бойцов. При реальном прорыве в район Бартоломейской улицы хотя бы одной германской ударной группы, два маленьких и старых французских легких танка и еще пара бронемашин с пулеметным вооружением вряд ли смогли бы кардинально повлиять на исход боя. Во второй половине дня с обеих сторон от этого самого центра, на юге и на севере, в некоторых местах уже также вышли на прямой визуальный контакт посланные на ликвидацию восстания немецкие «кампфгруппы» и передовые части Первого и Четвертого полков из дивизии РОА, в то время как Второй полк из власовской Первой дивизии с одиннадцати утра уже сражался с «западным крылом» боевой группы «Валленштайн» под командованием оберфюрера СС Кляйна.

При всем том, что Первая дивизия Русской Освободительной армии (она же официально и 600-я Вермахта) в Праге находилась в боевом составе, значительно превышающем стандарты аналогичных немецких воинских частей того времени, четыре механизированных боевых группы германских войск «Валленштайн», «Миловице», «Рейманн» и полк СС «Фюрер», посланные на подавление пражского восстания в мае 1945 года, в совокупности обладали значительно большей огневой силой и превосходили власовцев в количестве бронетехники и личного состава, это все даже вообще не считая значительные немецкие силы, находившиеся тогда в самой Праге. К тому же все части дивизии генерала Буняченко во второй половине дня седьмого мая были рассредоточены уже по более чем половине территории этого крупного европейского города с миллионным населением, в то время как немецкие «кампфгруппы» продолжали свое продвижение сильными ударными колоннами, в авангарде которых, как правило, был сосредоточен «кулак» из нескольких танков или самоходных артиллерийских установок, за которыми продвигалась пехота на бронетранспортерах с пулеметами или под их прикрытием. Оборона повстанцев против этой тактики была практически бессильна. Если кое-где у чехов даже получалось уничтожить или хотя бы вывести из строя какую-то бронетехнику, возможно остановить движение германских войск баррикадой, речь шла о единичных случаях, способных лишь задержать некую конкретную группу на крайне ограниченный период времени. К тому же в местах подобных «задержек» в результате боевых действий всегда гораздо более, чем сами защитники баррикад, страдало обычное местное население. Потом же, как правило, активные повстанцы отходили на новые рубежи или попросту разбегались, а обозленные немецкие солдаты нередко еще и вымещали свои чувства опять же на мирных гражданах, которым отходить было некуда – они просто вынужденно оставались в своих жилищах. Таким образом, германские «кампфгруппы», постепенно и уверенно «зачищая территорию», продвигались внутрь чешской столицы, и фактически единственной силой в городе, которая могла им в этом реально противостоять, являлась только дивизия РОА. В то время, как «западная» группа «Кляйн» была снова заблокирована и фактически вынуждена позиционно сражаться с власовцами в районах Збраслав и Радотин, восточное крыло «Кампфгруппы СС Валленштайн» под командованием штандартенфюрера Вольфганга Йерхеля, методично громя по дороге повстанческие баррикады, продвинулось в один из уже центральных пражских районов – Панкрац, где лоб в лоб немцы встретились с частями Первого полка РОА подполковника Архипова.

Таким образом уже в центре города теперь началось настоящее боевое противостояние настоящих воинских частей с применением всего имевшегося у обеих сторон в наличии спектра тяжелых армейских вооружений.

Пока основные силы «Кампфгруппы «Йерхель» были взаимно связаны боями с солдатами Первого полка РОА в густой жилой застройке на Панкраце, крупная группа эсэсовцев в силе приблизительно одного батальона при поддержке семи или восьми танков осуществила прорыв к правому берегу Влтавы и вдоль по течению реки начала с боем успешно расчищать себе дорогу далее, в направлении на Вышеград, заходя так одновременно и в тыл находящимся на правом берегу реки власовским силам. По сравнению с самым центром города крупных уличных баррикад здесь было построено крайне мало, и любую из них можно было к тому же просто объехать по соседним улицам, даже не задерживаясь на ликвидацию редких и слабых опорных пунктов восставших. Власовцев при этом в данное время у берега реки тоже почти не было, так как все основные силы полка подполковника Архипова уже были полностью втянуты в боевые действия далее к востоку, в глубине городских кварталов. При дальнейшем продвижении в направлении Вышеграда этот немецкий батальон с мощной танковой поддержкой мог так полностью отрезать находившиеся на правом берегу части Первого полка РОА от мостов и основных сил дивизии в левобережной части города.

Выдавливаемые из восточных кварталов Праги, а также покинувшие свои изначальные позиции местные повстанцы также начинали постепенно перемешиваться с боевыми порядками батальонов Архипова на Панкраце, Виноградах и в Вршовицах, что, вместо усиления обороны новоприбывшими силами, скорее вносило сумятицу и неразбериху. Чехи, в подавляющем своем большинстве, были плохо вооружены или вообще безоружны, дезорганизованы, часто испуганы, но при этом полностью отказывались не то что подчиняться русскому командному составу на местах, но даже не были способны как-либо отслеживать проводимые войсками действия и перемещения. Власовцы же, со своей стороны, имея полученные приказы от собственного командования, абсолютно игнорировали различные требования периодически появляющихся то тут, то там людей в непонятных им униформах или представителей неких «революционных», «народных», «районных», «заводских» и всяческих других комитетов, массово наплодившихся в хаосе восстания.

Одновременно возникали и первые серьезные конфликты между власовцами и местными повстанцами. Повсеместно, в частности, например, в районе Лобковицкой площади, чехи обвиняли солдат РОА в том, что те якобы не передают восставшим захваченное немецкое оружие, которого не хватает их бойцам на баррикадах. Русские, в свою очередь, не понимали почему они должны просто так давать кому-то собственное взятое в бою трофейное вооружение, в ситуации, когда в дивизии Буняченко перекомплектация личного состава, и это оружие нужно и самим, а также при полной уверенности в том, что и толку от него так будет гораздо больше. То, что повстанцы при появлении ударных немецких частей часто просто бросают оружие и разбегаются со своих баррикад, ни для кого уже не было секретом. Также, когда представитель генерала Буняченко появился в здании пражского радиоузла с текстом «обращения к мировой общественности», которое должно было быть, по его мнению, включено в программу радиопередач, а его требование не было удовлетворено, два десятка сопровождавших офицера РОА солдат были готовы штурмом взять здание. Охрана радиоузла уже даже начала баррикадировать вход, действительно готовясь отражать атаку. Избежать прямого столкновения удалось лишь с помощью дипломатических способностей неизвестного чешского офицера, который попытался охладить пыл обеих сторон фразой: «…Неужели хотите немцев порадовать тем, что мы, Славяне, тут друг друга сами перестреляем…» – аргумент, к счастью, сработал…

Командир Четвертого полка Сахаров несколько раз отдавал своим подчиненным приказ прекратить боевые действия и сам вел некие переговоры с немецким генералом Мюллер-Гебхартом о взаимном прекращении огня, безо всякого согласования с Буняченко и даже не ставя последнего в известность об этом. Что собирался этим выторговать сам для себя полковник Сахаров, остается неизвестным, но для командующего «Крепости Прага» Мюллер-Гебхарта эти переговоры означали прежде всего выигранное драгоценное время…

Тем временем на Панкраце количество потерь только убитыми на стороне РОА, по самым скромным подсчетам, приблизилось к двумстам, а пробивавшийся все дальше к Вышеграду батальон немецкой пехоты и танки угрожали взять власовцев в «котел», отрезав одновременно и от основных сил дивизии на противоположном берегу Влтавы. Подполковник Архипов в этой ситуации отдал своим людям, находящимся под тяжелым обстрелом превосходящих сил противника, приказ отойти обратно на западный берег реки и удерживать мосты, а также вызвал огонь своей артиллерии на пражских холмах по району Панкрац, который уже практически полностью к этому времени был занят немцами. Наконец, уже глубоким вечером, Первый полк почти что полным составом, с боями, отходил за реку. Остановить атаку СС на Вышеграде солдатам РОА с помощью местных повстанцев удастся лишь к наступлению темноты, ценой больших потерь на обеих сторонах.

И вот именно в этой ситуации ко всем германским частям уже как раз начали поступать первые известия о подписанной во французском городе Реймс капитуляции войск Третьего рейха на всех фронтах.

А члены Чешской Народной рады в течение практически всего дня никак не могли договориться между собой в вопросе отношения к действиям власовцев. С одной стороны, уже даже самые непонятливые и оторванные от реальности осознавали сам факт того, что неожиданное появление в городе дивизии РОА для восставших явилось буквально спасительным чудом, с другой, какая-либо совместная деятельность с этими явными германскими коллаборантами бросала очень неприятную тень на новое чешское руководство. К тому же власовские представители начали выдвигать требования на некие политические заявления в эфире пражского радио, содержание которых никак не устраивало чешскую сторону, власовцы сами вступали в переговоры с германскими властями и командованием от собственного имени (см. предыдущую главу), а также не подчинялись и, судя по всему, осознавая свою силу, никак не собирались подчиняться местному руководству восстания. Коммуникация на уровне командования Русской Освободительной армии и повстанческих «штабов» заключалась лишь в том, что власовцы de facto просто поставили чешское руководство в известность о своих планах, никак и ничего с ним более не обсуждая. На местах кооперация ограничивалась, как правило, предоставлением частям РОА чешских проводников для помощи при передвижении войск по городу и связи с местными повстанческими организациями, во избежание недоразумений. Эта ситуация некоторых членов ЧНР озадачивала, некоторых злила или даже просто приводила в бешенство, но точно никого из них не устраивала, так как у всех них создавалось впечатление, что ведущую роль в событиях у них собираются «украсть» эти невесть откуда появившиеся в городе странные русские. Причем с самого начала до самого конца в вопросе о власовцах речь в ЧНР вообще не шла о военной стороне дела, тут-то как раз присутствие такой мощной поддержки всех как минимум устраивало, панический страх вызывали исключительно возможные политические последствия происходящего. Консультации по радио капитана Неханского с членами чехословацкого правительства в изгнании, часть которого все еще находилась в Лондоне, лишь укрепили опасения чехов – заместитель министра иностранных дел Хуберт Рипка посоветовал пражскому руководству по возможности осуществлять коммуникацию с рядовыми или младшим командным составом РОА, не вступая в прямые контакты с высшим руководством, так как сам генерал Андрей Власов и его ближайшее окружение в СССР считаются злейшими предателями Родины и ненавистными военными преступниками, то есть в результате подобные действия могут сильно осложнить отношения с руководством Советского Союза.

Не известно, отдавали ли себе в этом отчет командиры РОА или осознавали ли в тот момент это сами чехи, но тем не менее, именно своими полностью независимыми действиями сами же власовцы сильно помогали членам Чешской Народной рады и иже с ними в создании им их собственного алиби на случай возможного обвинения ЧНР в сотрудничестве с нацистскими коллаборантами – «русская дивизия Вермахта» под командованием Буняченко по факту действовала в Праге с самого начала и все время исключительно самостоятельно, и с этим никак невозможно поспорить. Поэтому, в принципе, в этом контексте, сделанное вечером от имени ЧНР радиообращение выглядело даже вполне логично и закономерно: «Чешская Народная Рада заявляет, что действия войск генерала Власова против немецкой армии являются собственной инициативой этих частей, не существует никаких политических договоренностей между ними и Чешской Народной Радой. Совместные вооруженные действия против нацистов координируются военными штабами». Текст вышел на чешском языке и был адресован прежде всего, по крайней мере для начала, чешскому населению, но все это, естественно, не могло не дойти и до штаба Первой дивизии РОА в Праге. Особенно после отказа чешских представителей высылать в эфире требуемые им заявления, реакция на эту радиопередачу генерала Буняченко была вполне предсказуема – он был в бешенстве. Весь его план рушился прямо на глазах: американцы, находясь в одном часе езды от Праги, все еще почему-то не появлялись, то есть разговоры пленных шотландцев, как ни странно, могли оказаться правдой; чехи, в обмен на их собственное спасение и проливаемую его солдатами кровь, отказывались даже выйти навстречу и сделать всего лишь нужные заявления по радио – ведь ничего больше от них никто и не хотел; а немцы не то что не собирались сдаваться, наоборот, теперь активно наступали превосходящими силами, нанося его дивизии существенные потери.

Известия о, мягко говоря, отрицательной реакции на действия ЧНР командующего РОА в Праге первым принес членам рады надпоручик Честмир Маттуш, который как раз находился при штабе Буняченко в Йиноницах в качестве связного офицера. Вместе с этим надпоручик также сообщил, что, мол, слышал в штабе РОА о том, что к Праге на помощь 600-й дивизии генерала Буняченко движется со стороны Чешских Будейовиц еще одна «русская» дивизия Вермахта – 650-я, под командованием генерала Зверева.

К этому времени как раз подоспели и доклады «военных штабов» об отходе Первого полка РОА с восточного берега Влтавы и прекращении боевых действий Четвертым полком в правительственных кварталах, все это совпадало с неким затишьем на позициях Второго и Третьего полков из состава дивизии Буняченко. То, что все власовские части вдруг якобы перестали воевать, в Чешской Народной раде, видимо, истолковали совсем не реальной военной ситуацией, сложившейся в городе, а именно намеренным отказом командующего русской дивизией от помощи восстанию из-за последнего радиозаявления чешского руководства. В то время, когда никаких договоренностей с немцами достигнуто еще не было, а союзные войска ни с запада, ни с востока пока не появлялись, этого себе чехи позволить ну никак не могли. Моментально поняв, что, заигравшись в политику, можно было таким образом остаться перед лицом подавляющего превосходства немецких войск без помощи одной, а возможно даже и двух дивизий РОА, руководство восстания приняло решение немедленно отправить в штаб генерала Буняченко специальную делегацию для, так сказать, прояснения и смягчения создавшегося положения.

Далее все происходило в уже обычном для Чешской Народной рады стиле «высокого политического профессионализма и грамотной оценки ситуации» – на переговоры с командованием русской дивизии выбрали двух человек, уже не военных, а, для большей представительности, именно членов Рады, в достаточной степени владевших русским языком – Вацлава Давида и Йозефа Кнапа. Так как оба к тому же являлись убежденными коммунистами, в ЧНР, видимо, решили, что с бывшим советским генералом именно этим людям удастся установить некое взаимопонимание – короче, выбор худших персонажей для налаживания отношений с власовцами вообще тяжело было себе представить… Подробности визита этих чешских эмиссаров в штаб РОА нет смысла описывать. Давид и Кнап просто пытались вытянуть из командира русской дивизии подробности о его дальнейших планах и силах, находящихся в городе, а также возможном приходе в Прагу и частей генерала Зверева. Буняченко, в свою очередь, снова передал им текст своего очередного радиообращения на четырех машинописных страницах в чешском и русском языковых вариантах, в котором описывал свой взгляд на цели РОА и КОНР вообще и в Пражском восстании в частности. Давать это в эфир чешские коммунисты, естественно, отказались. Уже после их отъезда адъютант передал командиру Первой дивизии подтвержденные приказы о капитуляции войск Третьего рейха. Также по радио были перехвачены обращения немецкого командования различных уровней к своим войскам на территории Протектората Богемия и Моравия с распоряжениями по возможности отходить со всей имеющейся техникой и вооружением в направлении демаркационной линии американских войск Чешские Будейовице – Пльзень – Карловы Вары. Со стороны Буняченко после этого какая-либо охота к компромиссам с новыми чешским властями практически полностью иссякла. В сложившейся ситуации ему показалось теперь уже более реалистичным просто сдаться американцам в плен в качестве именно «600-й дивизии германского Вермахта», попадая при этом под все статьи Женевской конвенции в отношении военнопленных, чем рисковать и проливать кровь своих людей, продолжая сражаться в Праге неизвестно ради чего. Еще через некоторое время, уже фактически ночью с седьмого на восьмое мая, после своей личной короткой встречи с военнослужащими США в Бартоломейской улице, в штаб Первой дивизии прибыл и подполковник Архипов . Теперь стало окончательно ясно, что американцы в Прагу действительно не придут. Вместо них там вскоре неизбежно появится Красная Армия, а это означало, что оставаться далее в чешской столице для власовских войск было бы равносильно самоубийству.

Решение о необходимости уходить на запад было принято быстро. Гораздо сложнее было его быстро осуществить – батальоны, роты и артиллерийские батареи дивизии были рассредоточены на позициях, разбросанных по всему городу, да еще и в большинстве своем как раз находились в непосредственном огневом контакте с противником.

Парадоксально, но в то же самое время решением именно этой же самой проблемы, сразу после отъезда американских офицеров, были заняты и в штабе генерала Рудольфа Туссена – капитуляция стала реальностью, по информации прямо из первых рук, ждать в столице Потектората прихода армии Соединенных Штатов было уже бесполезно, и теперь надо было как-то по возможности быстро вывести из боевых действий и отправить в западном направлении все находившиеся в городе германские войска, а также начать эвакуацию из Праги немецкого гражданского населения, госпиталей и госучреждений. Кроме того, до этого лишь в теории существовавший вопрос о возможной необходимости прохода через пражский транспортный узел огромного количества германских фронтовых частей с востока на запад, к американским линиям, также перешел уже в практическую плоскость и его необходимо было решать немедленно. Основной проблемой для немцев в этом смысле, с их же собственной точки зрения, являлась как раз неожиданно вставшая в Праге на сторону повстанцев «русская дивизия Вермахта № 600», представлявшая собой единственную реальную военную силу, с которой им приходилось действительно считаться. Генерал Туссен прекрасно понимал, что, не будь в городе этих власовских частей, еще утром седьмого мая ситуация была бы уже полностью под немецким контролем, так что весь процесс капитуляции и отвода войск из и через Прагу мог бы пройти абсолютно гладко. А сейчас даже сам командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Фердинанд Шернер в ответ на доставленные ему с американским конвоем приказы о проведении капитуляции написал собственное письмо, адресованное командованию войск США в Европе, а также германскому генеральному штабу во Фленсбурге о том, что ввиду проходящего в Праге вооруженного восстания не может гарантировать со своей стороны своевременное исполнение полученных инструкций по отводу войск и полному прекращению огня.

Так как переговоры рейхсминистра Франка и его эмиссаров с чешской стороной явно до сих пор так никуда и не продвинулись, Рудольф Туссен, наконец, решил взять инициативу в свои руки. Через чешского подполковника Рожка из пражского полицейского управления немецкое военное командование Праги находилось в контакте со штабом «Бартош», а через генерала Мюллер-Гебхарта с командиром Четвертого полка РОА Сахаровым, который, судя по всему, в отличие от подполковника Архипова и самого генерала Буняченко, встречи с которыми германских парламентеров ни к чему конструктивному не приводили, был открыто заинтересован в переговорах с немецким командованием и даже несколько раз в течение дня седьмого мая останавливал свои части по просьбе немецкой стороны. Таким образом, через Мюллер-Гебхарта немцы начали делать попытки договориться о возможности прекращения огня со всеми власовскими войсками в Праге, а через пражскую полицию и штаб «Бартош» послали Чешской Народной раде сигнал о своей готовности к переговорам. В это время, естественно, генерал Рудольф Туссен не имел никакого понятия о том, что ЧНР и повстанческие «военные» штабы, в свою очередь, в действительности не имели никакой возможности управлять действиями власовцев, так же как не мог он знать и о последних кардинальных изменениях, произошедших в планах командования Первой дивизии РОА. Поэтому переговоры именно с чешским руководством в Праге командующий пражским гарнизоном посчитал ключевыми для успешной организации отвода войск и эвакуации. Чехи, в свою очередь, сильно напуганные как быстрым, мощным и успешным наступлением германских сил на город, так и непонятным поведением власовских войск, отозвались с согласием выйти на переговоры так оперативно, что это стало неожиданностью даже для самого Туссена. Сначала генералу даже пришлось через подчиненных отказаться от немедленной встречи, сославшись на резкое недомогание, так как, с германской стороны, большой и не решенной к тому моменту проблемой оставалась позиция командования СС, отказывавшегося сложить оружие. В 23.30 седьмого мая 1945 года командующий войсками СС и полиции группенфюрер фон Пиклер-Бургхаусс отослал как в штаб командующего группой армий «Центр» фельдмаршала Шернера, так и в резиденцию генерала Туссена (в копии) сообщение следующего содержания:

Из этого следует, что, во-первых, для генерала СС Пиклера подписанная капитуляция, видимо, никак не являлась обязательной к немедленному исполнению, во-вторых, что верхние чины не только регулярной германской армии, но и полиции и войск СС были на тот момент уже полностью уверены в скоординированных действиях руководства повстанцев и власовского командования, даже, как ни странно, именно во влиянии коммунистического чешского руководства на действия власовцев на стороне восстания . Немцам даже в голову не пришло, что РОА и восставшие чехи могут действовать в Праге практически независимо друг от друга, преследуя при этом каждый свои собственные цели.