12. Пока на улицах стреляли

Чтобы понять суть и причины происходившего далее на пражских улицах, необходимо хотя бы коротко и, несколько расширив хронологические рамки, рассмотреть здесь и те события, которые параллельно развивавшемуся действию пражского восстания имели место, так сказать, за линией фронта, то есть не на баррикадах и городских площадях, а в кабинетах, штабах и переговорных комнатах. Как это практически всегда случается в мировой истории, судьба всего того, за что люди проливают свою кровь на полях сражений, на самом деле решается достаточно далеко от этих самых полей, крови и битв… Пражские события 1945 года лишь один из бесконечной цепи исторических примеров это подтверждающих.

Боевые действия и принципы их ведения в смысле тактики и стратегии часто сравнивают с игрой в шахматы. Но только вот в шахматах игроки-полководцы видят всю доску, анализируют взаимное расположение сил и на основании этого уже принимают свои решения и делают ходы… Происходившее же в Праге в мае 1945 года я бы скорее сравнил с партией за картежным столом, при которой игроки изначально не видят карты друг друга, поэтому пытаются в процессе развития игры предугадывать, блефовать, мухлевать, играть «ва-банк» и так далее… Если (да простят меня за это) продолжить развитие этой аллегории, то козырем во всей этой карточной партии скорее всего являлось обладание информацией, а тузами – реальная боевая сила, на которую можно было бы опереться. Начиная эту партию, каждый из участников, естественно, рассчитывал на некий свой выигрыш. Но беда была в том, что раздававший игрокам за этим «пражским столом» карты крупье все козыри и тузы из их колоды вытащил заранее, так как имел на разыгрываемый куш свои собственные виды… вот и играли кто как мог, с тем у кого что было и, в общем-то, вне зависимости от развития самой игры, с заранее предопределенным каждому из них концом. Только до самих игроков это начало доходить лишь тогда, когда просто встать из-за стола и уйти уже было невозможно, поэтому с приближающимся финишем целой партии целью каждого из них уже стало просто попытаться хотя бы как можно меньше проиграть.

Пока о сложившейся с его войсками непростой ситуации нервно раздумывал генерал Буняченко, примерно тем же самым, только со своих позиций, занимались и в Чешской Народной раде. То, что в собственных же интересах с власовцами, по крайней мере на данном этапе, надо было бы попытаться сотрудничать, ни у кого уже сомнения не вызывало. Это на практике и конкретно в момент происходящих боев в городе. С политического же аспекта, какая угодно прямая связь восстания и этих коллаборационистских частей, созданных самими немцами фактически в рамках собственной армии Третьего рейха, дискредитировала только-только сформировавшееся новое чешское руководство в лице всех антигитлеровских сил. А явно антисоветские и антикоммунистические заявления, которые власовцы продолжали прокламировать уже и после своего появления в Протекторате и его столице, вообще ввергали чехов в неописуемый ужас, из-за вполне предсказуемой реакции на них сталинского руководства, особенно если в Прагу первой все-таки бы входила Красная Армия. Само восстание и его руководство в таком случае могло бы быть прямо ассоциировано с лозунгами Русской Освободительной армии и власовского Комитета по освобождению народов России, со всеми вытекающими из этого последствиями. Откуда-то появившаяся сразу же после начала беспорядков в городе группа советских парашютистов, являвшихся заодно как бы и прямыми свидетелями всего происходившего прямо с советской стороны, делала положение новоиспеченных чешских политиков еще более сложным. К тому же, словно по какому-то необъяснимому чутью, члены этой разведгруппы, ко всеобщему смятению присутствовавших, появились прямо на заседании ЧНР как раз в момент начала обсуждения проекта содержания благодарственного письма генералу А. А. Власову. Тема дискуссии, естественно, тут же была чехами по-тихому «замята». Тем не менее несмотря на твердую уверенность в скором появлении Красной Армии «левого» крыла ЧНР во главе со Смрковским и поддержке его со стороны парашютистов из-за линии Восточного фронта, какой-либо действительно достоверной информации о том, кто из союзников в конце концов первым войдет в Прагу, у чехов шестого мая все еще не было. При этом смятение даже в ряды коммунистов вносил и тот факт, что московское радио, которое они постоянно слушали, до сих пор ни одним словом не упоминало в своих передачах о начавшемся в Праге восстании, а так как не знать об этом в Москве уже просто не могли, как считали чехи, это было дурным знаком… В течение дня шестого мая членами ЧНР поэтому было принято, как им видимо показалось, «соломоново решение», – пока есть острая необходимость в поддержке от власовцев, полностью переложить всю коммуникацию по взаимодействию с РОА, а вместе с этим и возможную ответственность за все это на плечи своих военных. Таким образом получить всю возможную пользу от прихода русских коллаборантов в Прагу, а самим посмотреть на развитие событий вроде как со стороны, а заодно и поискать пока возможность «выскользнуть» из всего этого с минимальным ущербом для себя самих. Замышленное послание командующему силами КОНР из пафосного письма, в котором изначально фигурировали такие выражения, как «сердечная благодарность», «русские братья» и даже «героические войска генерала Власова», постепенно приобрело форму сухого сообщения примерно следующего содержания:

Это был типичный ход, достаточно характерный для чешской политики вообще вплоть до сегодняшнего дня. Только вот в этот замечательный план нового чешского патриотического руководства по застраховыванию собственной безопасности постоянно пытались вносить некие неприятные коррективы сами власовцы, которых с ним никто не посчитал нужным ознакомить – в обмен на свою военную помощь они постоянно требовали от чехов неких публичных политических заявлений. Более того, со своей стороны и представители «военного крыла» руководства восстания уже открыто настаивали на том, чтобы начать выполнять хоть какие-то условия власовцев, потому что удержать ситуацию в городе без помощи солдат РОА было бы уже просто невозможно.

Ситуацию к тому же осложняла и информация о том, что, как выяснилось, командующий первой дивизией РОА генерал Буняченко, войдя в Прагу, сам выслал к К. Г. Франку собственного парламентера – капитана Антонова в сопровождении чешского офицера поручика Харвата с требованием ни много ни мало ультимативной капитуляции германских войск в чешской столице именно перед силами КОНР. Это требование к германским властям от имени командования Русской Освободительной армии вроде как уже даже успело выдать в эфир и чешское радио, естественно, безо всякого согласования с ЧНР и ее «штабами». Как следует из свидетельств очевидцев, Смрковский был в бешенстве, он буквально орал на своих коллег по импровизированному правительству: «…Генерал Власов!.. Он же ведь не может давать ультиматумы Франку!.. Он должен координировать все операции с командованием Чехословацких войск!.. это радио!.. они там, как видно, принимают сообщения от где кого!.. Необходимо выдать приказ, чтобы высылали только сообщения, которые получат от Чешской Народной Рады!..» С одной стороны, на первый взгляд, все бы ничего, если вдруг немцы под давлением РОА все-таки капитулируют, но с другой – это бы могло полностью выбить только что обретенную почву легитимности из-под ног ЧНР, так как ведущая роль в переговорах и в силовых операциях просто перешла бы к командованию РОА. Причем в этом случае последняя, с точки зрения германских властей, действительно обладала бы как реальными войсками, так и неким, пусть даже достаточно спорным, но правовым статусом. Этого новые чешские революционные вожди допустить никак не могли, ведь их главные цели – собственная героическая реабилитация победоносным восстанием и одновременное получение мягких кресел в будущей власти – уплывали бы от них буквально из-под рук, да еще и с угрозой запятнать свою репутацию в результате совместных действий с власовцами…

Как мы знаем, в 18.00 шестого мая 1945 года, на чем сходятся практически все имеющиеся источники, в штабе «Бартош» официально состоялось первое действительно совместное координационное совещание представителей чешского «военного командования» и первой дивизии РОА. С русской стороны присутствовал подполковник Архипов, чехов представлял заместитель генерала Кутлвашера подполковник Гержман.

На самом деле данное «совместное совещание» свелось лишь к тому, что Архипов на принесенной им же с собой карте фактически просто ознакомил чешского подполковника с уже разработанным штабом РОА планом наступательных действий Первой дивизии на следующий день, седьмого мая, а тот принял его к сведению и впоследствии передал «выше». Фактически за чешское «руководство восстания» все, словно по мановению волшебной палочки, снова кто-то где-то решил и разработал вперед и заранее, безо всякого участия и напряжения этого самого «руководства». План, представленный Архиповым, заключался в следующем:

1. С раннего утра седьмого мая Первый полк РОА под командованием самого Архипова из занимаемых им к вечеру шестого числа районов Радотин, Хухле и Злихов в полном составе перейдет на правый берег Влтавы, после чего через Нове Место двинется в направлении на Винограды.

2. Второй полк РОА подполковника Артемова из районов Йинонице и Зличин атакует Бржевнов, Градчаны и Малу Страну, с дальнейшими целями – Старе Место, Жижков и Карлин.

3. Третий полк РОА подполковника Александрова-Рябцева, после осуществления захвата Рузини, пойдет через Стржешовице, Градчаны и Дейвице на Бубенеч и Голешовице.

4. Четвертый полк РОА полковника Сахарова выходит из позиций в Мотоле и полностью занимает Смихов, где уже и так были его передовые части.

От чешской стороны на практике, собственно, требовалось только оказывать всевозможное содействие, предупредить население, где надо освободить для движения войск Буняченко забаррикадированные улицы и дороги – короче, при боевых операциях главным образом не мешать… А также главное, на что рассчитывали в штабе Буняченко, сделать действиям Первой дивизии и Русской Освободительной армии вообще как можно более широкую «рекламу», главным образом через вещательные передачи пражского радиоузла. Один из вариантов текста, предложенного для передачи по радио на русском, английском, немецком и чешском языках, был таким: «…Армия генерала Власова вступила в бой в Праге и сражается на улицах города. Немцы сдаются и массово складывают оружие. Русские танки и бронетехника ликвидируют очаги сопротивления на улицах. Последний раз призываем германские силы к капитуляции, чтобы остановить дальнейшее кровопролитие. Штаб генерала Власова…» После консультации с генералом Кутлвашером в штабе «Бартош» текст в таком виде по радио высылать отказались, так как, по их мнению, «не полностью соответствовал действительности».

Надо заметить, достаточно странное обоснование от людей, еще буквально пару часов назад никак не заботившихся о собственном полном отрыве от реальности, в состоянии которого они принимали все свои решения и выдавали все свои приказы, последствия чего как раз и приходилось почувствовать потом на себе людям, живущим в городе, повстанцам на баррикадах и русским солдатам из дивизии Буняченко…

Тем не менее сообщения о деятельности РОА в Праге ни в такой, ни в подобной форме в радиопередачах не появились ни к вечеру шестого, ни с утра седьмого мая, в то время как сами власовцы уже действительно начали выполнять свой собственный предъявленный в штабе «Бартош» план наступления на город и, в соответствии с ним, перешли к действительно масштабным боевым действиям. Чехи явно до сих пор не осознавали смысл прихода дивизии Буняченко в Прагу, видимо, полностью довольствуясь самим же собой данным объяснением о том, что власовцы просто откликнулись на призывы о помощи их пражского радио и именно поэтому пришли искренне и бескорыстно помочь восставшим братьям-славянам…

Проблески прозрения появились в светлых головах пражских полководцев только после того, как седьмого числа Первый полк РОА остановил свое движение на Пражские Винограды, а его командир подполковник Архипов выставил штабу восстания во главе с генералом Кутлвашером свои требования относительно заявлений по радио на чешском и трех иностранных языках уже просто в ультимативной форме. Недолгая сказка о чистом альтруизме и благородстве командования Первой дивизии РОА в отношении чешских повстанцев начала быстро расплываться. Судя по всему, Архипов даже попытался объяснить чешским офицерам причины своего поведения и надежды на приход войск США в Прагу… Тем не менее это совсем ничего не меняло в реальной ситуации в городе – чешское «военное» руководство видело, что без помощи власовских войск спасти восстание было бы невозможно, речи о самостоятельной победе взбунтовавшейся части населения над германским гарнизоном вообще уже даже не шло. Поэтому выполнять условия власовцев чехам надо было как-то начинать, хотя бы частично или хотя бы для вида, пока в присутствии дивизии РОА в городе существовала такая острая необходимость… А пока в Чешской Народной раде ее «правые», «левые» и «центристские» крылья с самого утра седьмого мая фактически только ругались между собой, не зная какую «политически приемлемую позицию» им занять по отношению к действиям Русской Освободительной армии, на улицах шли бои и продолжали умирать люди. Чешские военные понимали, что ситуация заходит в «цейтнот», причем чем ниже было их воинское звание, тем более открыто они высказывали свои настоящие мысли о происходящем, так как в отличие от генералов не были обязаны соблюдать политкорректный тон. Ситуация накалялась уже и в самом штабе «Бартош» между присутствовавшими там высшими чинами, ожидавшими теперь распоряжений от ЧНР и штаба «Алекс» практически по любому поводу, и низшими, которые находились в прямом контакте с людьми на местах и требовали каких-то немедленных действий от своих командиров или, точнее, тех, кто себя ими назвал.

Когда штабс-капитан Эмиль Майвальд, посланный от имени ЧНР представлять интересы этой новой власти в студии чешского радио, около полудня седьмого мая 1945 также получил власовский ультиматум, а практически одновременно с этим сообщение о том, что члены ЧНР «собираются это обсудить, возможно и с командованием РОА», то быстро понял, что это может значить в смысле времени, поэтому инсценировал неожиданное отсутствие связи с вышестоящими органами и решил хоть как-то самостоятельно помочь развитию ситуации в нужном направлении. Его плану на руку был и тот факт, что резиденция Чешской Народной рады седьмого мая утром вынужденно и спешно переместилась в канцелярии Статистического контроля на Бартоломейскую улицу, видимо, поближе к хорошо охраняемому штабу «Бартош», так как из здания банка на Долгом проспекте, где это «чешское революционное правительство» заседало ранее, повстанцы были выбиты германскими силами порядка. То есть версия об отсутствии у радиоузла телефонной связи с Радой выглядела на тот момент вполне правдоподобно. В результате в эфир пражской радиостанции вышло сначала нечто следующее: «Председатель Чешской Народной рады и его соратники сегодня соберутся в главном штабе генерала Власова…» — этим крайне осторожным сообщением Майвальд, по его собственному расчету, хотел хоть как-то показать власовцам некое подобие выполнения их требований. К тому же в этом не было, с его точки зрения, как раз никакой лжи – так как именно эту же приблизительно информацию он в действительности и получил от собственного руководства, ее он лишь просто несколько перефразировал, делая более приемлемой для союзников на баррикадах – солдат и офицеров РОА.

Буквально через пару минут после выхода этого сообщения Майвальда в эфир в радиостудии появился подполковник Скленарж как раз с тем текстом, который требовали на четырех языках высылать в эфир представители штаба Буняченко. Но никаких конкретных распоряжений по этому поводу ни от кого из руководящих органов восстания пока не поступало, офицеры в штабе «Бартош» требовали от командования немедленных действий, а генералы в ответ лишь молча пожимали плечами. Прямую телефонную связь с ЧНР решительному штабс-капитану пока что удавалось успешно саботировать, благодаря этому еще до часу дня седьмого мая радио повстанцев на чешском и немецком языках уже передавало вот это, сильно «смягченное» обращение: «…Победная армия генерала Власова совместно с отрядами чешского движения Сопротивления при наступлении на Прагу захватывает в плен сдающиеся германские части!.. Защитники Праги, продолжайте сражаться!..» Несмотря на то что Майвальд на собственный страх и риск безусловно старался действовать, как говорится, во благо, ситуацию и он до конца явно совсем не понимал, и, соответственно, реакция на его поступки была отрицательной как у одной, так и у другой стороны.

В штабе Буняченко царило негодование не столько из-за изменения содержания, хотя и из-за этого тоже, сколько из-за отсутствия так необходимой и требуемой с самого начало передачи всего этого на русском и английском языках – для собственного личного состава на улицах Праги, который, в отличие от своих высших командиров, действительно самоотверженно и горячо принял на себя «миссию помощи братьям славянам» и, что самое главное, для западных союзников и «мировой общественности», ради внимания которых, собственно, вся эта крайне рискованная эпопея с походом в Прагу в конечном счете и была задумана. Причем, в соответствии с требованиями командования РОА, передачи эти должны были быть постоянно повторяемыми в эфире, чего не происходило совсем.

Члены же ЧНР, и до того уже находившиеся на предельном взводе своих нервов, услышав по радио(!) о том, что они сами якобы готовятся «собраться в штабе Власова», вообще, казалось, на какое-то время потеряли дар речи от происходящего – некоторое время не говорил вообще никто и ничего. Сообщение о «…победных армиях генерала Власова, идущих по городу совместно с отрядами сопротивления…» присутствовавших уже просто ввело в некое оцепенение – какую благодарность за все это можно было ожидать конкретно от товарища Сталина, понимали абсолютно все, и самые «правые» и самые «левые», причем именно вторая группа даже лучше всех остальных. При этом теперь возможная перспектива капитуляции перед немцами некоторым уже совсем не казалась таким кошмаром… Первыми опомнились снова активные представители «левых» – Вацлав Давид и Йозеф Смрковский, последний предложил от имени всей Чешской Народной рады провозгласить случившееся на радио происками вражеской пропаганды и немедленно потребовать передачи в эфир опровержения. Затем, естественно, с помощью посланного гонца со своей должности ответственного за радиоузел был сразу же снят штабс-капитан Майвальд. Волна шока и страха, накрывшая пражское повстанческое руководство, была, видимо, так сильна, что это самое опровержение, в качестве вообще первой реакции ЧНР на происходящее, наконец появилось в радиоэфире только аж в 17 часов 35 минут того же дня: «Чешская Народная рада обращает внимание слушателей на то, что информация о посещении делегации Чешской Народной Рады штаба генерала Власова не является правдивой». Это было все, что, видимо, смогли произвести за пять часов совместной интенсивной мозговой деятельности граждане, провозгласившие сами себя, ни много ни мало, а новым «революционным правительством» чешского народа, пусть и «временным»…

Зато с точки зрения реальных активных боевых действий, пять часов – это огромный отрезок времени. И, возможно, все-таки благодаря пусть и не особо удачным действиям штабс-капитана Майвальда на радио, благодаря тому, что вся введенная в ступор страхом за свое будущее ЧНР на достаточно долгое время перестала активно вмешиваться в развитие событий, благодаря тому, что обычные чешские офицеры на местах и в штабах продолжали, как могли, удерживать взаимную коммуникацию с войсками РОА, дивизия Буняченко в полном своем составе все эти пять часов продолжала сражаться в Праге с германскими войсками. А двадцать тысяч хорошо вооруженных и обученных солдат с бронетехникой и полным набором тяжелых вооружений за пять часов могут сделать действительно много. И они сделали за это время действительно много, несмотря ни на какие политические инсинуации как их собственного командования, втащившего их в эту мясорубку на обещаниях очередного светлого будущего, так и трусливых, некомпетентных и нерешительных «вождей» Пражского восстания.

Параллельно всему этому события, от которых действительно зависело будущее и Чешской Народной рады и Первой дивизии РОА, развивались сами по себе, и ни те ни другие не могли оказать на них в действительности никакого влияния.

Как уже говорилось ранее, первыми, кто принес в Первую дивизию вести об отсутствии у армии США планов наступать на Прагу, были неожиданно вернувшиеся из Пльзени в расположение Четвертого полка бывшие военнопленные шотландцы. Не верить им у командования РОА, конечно, не было никаких причин, тем не менее они все-таки не являлись официальным источником. По их же собственным словам, ни с каким высшим командованием во время своего пребывания «по ту сторону линии фронта» они не встречались, а эту информацию получили от обычных американских военнослужащих, причем от всех, с кем вообще вступали в контакт. С одной стороны, это, конечно, говорило о многом, с другой, и это в каждой армии было также достаточно частым явлением – высшее командование могло умышленно не информировать свой личный состав о предстоящих крупных операциях, особенно если хотело удержать их в секрете и не дать противнику возможность подготовиться… Можно исходить, видимо, и из этого предположения, объясняя отсутствие какой-либо активной реакции Сергея Кузьмича Буняченко на это сообщение, гарантированно полученное им еще во второй половине дня шестого мая. К тому же и ситуация на фронтах, и ожидания самих чехов, с которыми общалось командование РОА в Праге, пока скорее говорили об обратном.

Отсюда же можно сделать и вывод о том, что личная встреча подполковника Архипова с американцами все-таки произошла скорее всего поздно вечером седьмого мая, а не в 18 часов днем ранее, как описывают некоторые источники. И в этот же день о приезде в город колонны армии США сообщили Буняченко и чешские жандармы. Чтобы подтвердить именно эту хронологию, надо обратиться и к существующим американским документам, а также проанализировать смысл и цели появления военной колонны армии Соединенных Штатов в Праге в это время вообще. История эта, кстати, сама по себе тоже достаточно интересная и неоднозначная, именно поэтому и остановлюсь на ней чуть поподробнее.

Ни для кого сейчас не секрет, что германское командование в конечной фазе Второй мировой войны в Европе различными путями активно пыталось заключить сепаратный мир с западными союзниками СССР по антигитлеровской коалиции. Когда в целом эти попытки не увенчались успехом, главной целью немцев стало, как они предполагали, хотя бы спасение большей части собственной территории и еще остающихся войск от захвата силами Советского Союза с помощью капитуляции перед англо-американскими войсками на западе, но продолжая при этом сдерживающие бои с Красной Армией на Восточном фронте.

Этот план наконец частично реализовался подписанием так называемой «Реймсской капитуляции» седьмого мая 1945 года во французском городе Реймс между представителями англо-американских войск в Европе и германского правительства адмирала Деница, находившегося тогда уже во Фленсбурге. Хотя при подписании документов в Реймсе формально присутствовали и советские представители, на деле получалось, что главную роль во всем процессе завершения войны как бы играли западные союзники. В руководстве СССР, как все мы знаем, с этими действиями были, мягко говоря, по праву несогласны, поэтому официальный акт о безоговорочной капитуляции Германии перед всеми представителями антигитлеровской коалиции был потом снова торжественно подписан в Берлине фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем в ночь с восьмого на девятое мая тысяча девятьсот сорок пятого года . Тем не менее, так как переговоры о капитуляции на Западном фронте проходили еще до конечной встречи сторон в Реймсе, все соответствующие приказы германским вооруженным силам от имени Деница были выданы еще даже перед подписью официальной капитуляции во Франции. Причем единственной крупной и боеспособной составной частью германских вооруженных сил на то время фактически оставалась лишь группа армий «Центр» фельдмаршала Фердинанда Шернера, почти целиком сосредоточенная тогда как раз на территории Протектората Богемия и Моравия. И именно ее, собственно, главным образом и требовалось спасать от захвата в плен Красной Армией, то есть, по существу, отводить на запад.

Как раз с этими событиями и была связана официальная цель американской военной колонны, которая и наделала столько шума и вызвала столько неоправданных ожиданий в Праге в дни восстания. Шестого мая 1945 года в штабе 16-й танковой дивизии армии США в городе Пльзень был получен приказ сопроводить на все еще германскую территорию, в штаб самого фельдмаршала Шернера, представителя немецкого генерального штаба во Фленсбурге полковника Мейера-Дитринга со специальной миссией – доставить лично Шернеру текст акта о капитуляции и приказ к прекращению боевых действий. Затем и сам Мейер-Дитринг прилетел в Пльзень самолетом. Штаб германской группы армий «Центр» тогда был расположен в небольшом курортном городке Велиховки, на расстоянии двести тридцать километров в направлении на восток от Пльзени, причем Прага как раз находилась приблизительно в середине этого пути. Интересно, что полковник Мейер-Дитринг отправился в свой путь, судя по всему, еще за день до подписания самого акта о капитуляции в Реймсе, но немцы объясняли это тем, что связь с Восточным фронтом из-за продолжавшихся активных боев была нестабильной, и доставить приказы о прекращении боевых действий было необходимо заранее, чтобы обеспечить их своевременное выполнение после подписания капитуляции. При всем при этом начальник германского генерального штаба генерал-полковник Альфред Йодль заранее сделал еще одну многозначительную оговорку: мол, наверняка не всем воинским подразделениям, сражающимся на передовой Восточного фронта, удастся доставить приказ о капитуляции вовремя, то есть надо считаться с тем, что в то время, как главные силы немецкой армии будут отходить, некоторые части будут еще продолжать вести боевые действия против Красной Армии (Еще раз: сам начальник немецкого генштаба заранее сообщил то, что и после объявления официальной капитуляции Германии бои именно на Восточном фронте будут, по факту, продолжаться, в то время как на Западном нет!). Также Мейер-Дитринг по личному распоряжению Йодля должен был договориться с командованием группы армий «Центр» и гарнизона Праги о немедленном отводе всех возможных сил и техники в западную зону оккупации. При этом все происходившее в данный момент в самой Праге явно никак на способствовало успешному осуществлению этого плана. Возможно частично и из-за этого, возможно, что исключительно на основании личных амбиций американского генерала Джорджа Паттона, но уже в Пльзени у данной миссии появилась вторая, чисто американская секретная цель, о которой ни Мейер-Дитринг, ни Паттон свое высшее командование, видимо, решили на всякий случай заранее не информировать. Общеизвестно, что горячий и своенравный генерал Паттон, хоть и получивший приказ главнокомандующего армией США в Европе Дуайта Эйзенхауэра не двигаться со своими войсками далее установленной демаркационной линии Чешские Будейовице – Пльзень – Карловы Вары, до самого конца не мог с этим смириться. До одного из драгоценнейших камней в ожерелье Европы – чешской столицы его передовым механизированным частям было практически «рукой подать» – всего около часа езды, причем, и он теперь абсолютно точно это знал, никакого сопротивления германских вооруженных сил ни на этом пути, ни в самом городе у них уже не будет. Можно было послать вперед даже хотя бы один полк, и Прага была бы в его руках, триумфально, без боя, без потерь… Какой же генерал не хочет получить такой трофей? Да еще в то время когда Красной Армии до города еще оставалось пройти пару сотен километров, преодолевая сильнейшую оборону самых боеспособных частей германского Вермахта и СС. Поэтому Паттон решил, используя и вспыхнувшее в Праге восстание, и так удачно подвернувшуюся ему возможность с этой самой миссией по доставке приказа о капитуляции в штаб фельдмаршала Шернера, попробовать незаметно для Эйзенхауэра и Сталина разыграть и собственную игру. В результате официально командиром американского конвоя был назначен майор армии США Карл Доуд, а добавочно, как бы главой всей миссии, еще и подполковник Роберт Пратт, в задачу которого как раз входило именно выполнение личного плана Паттона. А план этот состоял в следующем – убедить чешское руководство восстания официально обратиться за помощью к армии Соединенных Штатов, конечно же ради скорейшего прекращения кровопролития в восставшей Праге и избежания жертв среди мирного населения; после этого, под предлогом этих самых возвышенных целей и по зову истекающего кровью чешского народа, Паттон, естественно, немедленно двинул бы свои танки в чешскую столицу… И пусть бы кто потом попробовал что-то возразить, если в любом случае всего за пару часов все было бы закончено…

В 21 час 40 минут среднеевропейского времени, судя по американским документам, пять тяжелых бронеавтомобилей Форд М-8 «Грейхаунд», два штабных лимузина, радиофургон, санитарная машина и несколько различных джипов под белым флагом выехали из расположения 16-й механизированной дивизии армии США на территории города Пльзень в восточном направлении.

Военных при этом сопровождали и несколько журналистов, представителей западных изданий. Естественно, проезд и маршрут этой небольшой колонны был заранее детально согласован с германским командованием – и в Праге и в Велиховках американцев ждали. Каким-то образом, не исключено, что и от самих немцев, об этом стало известно и чешским повстанцам, так как в одном из описаний передач их радиостанции в Праге за седьмое мая 1945 года читаем, что уже в 16.49, то есть достаточно задолго до самого выезда, в эфир вышло следующее сообщение на чешском языке, адресованное прежде всего отрядам восставших в городе и окрестностях: «Штаб американской армии в Пльзени информирует: Небольшая группа бронемашин с белым флагом приедет в Прагу сегодня во второй половине дня. С немцами согласовано, что по ним не будут стрелять. Во избежание недоразумений, просим и вас обратить внимание и не перепутать эту группу. Повторяем: бронемашины идут под белым флагом».

Бесспорно, что в души многих в столице Протектората, в том числе германских военнослужащих, а также солдат и командования РОА, это сообщение принесло реальную надежду на скорый приход в город именно войск США.

Также в этот день произошло еще одно событие, как бы подтверждавшее скорый приход американцев: командование экспедиционных сил США в Европе имело и свой собственный печатный орган – газету, выходившую практически ежедневно на нескольких языках «S.H.A.E.F. The Daily Organ of Supreme Headquarters», которая в передовице номера 24 от 7 мая 1945 года опубликовала буквально следующее: «Патриоты под предводительством Чешской Народной Рады, по некоторым данным, уже контролируют почти всю Прагу. Американская 3-я армия выдвинулась им на помощь и уже овладела городом Пльзень – центром оружейного промысла, находящегося в пятидесяти милях от Праги. Русские, после удара на Оломоуц, находятся на расстоянии в 125 миль». Понятно, что для тех, кто хотел услышать или увидеть нечто подобное, ключевой фразой здесь являлась «…Американская 3-я армия выдвинулась им на помощь…», ведь из этого как бы следовало, что должны были бы тогда прийти и помочь прямо в Прагу…

Примерно около десяти часов вечера седьмого числа известия о германской капитуляции сразу через несколько источников уже получило и руководство восстания в Праге. Точно известно, что в Староместскую ратушу дозвонился (по телефону!) подполковник Алоис Ситек, находившийся в качестве представителя чехословацкой механизированной бригады (в составе вооруженных сил Великобритании) при штабе Третьей армии США в Пльзени. Он сообщил пражскому руководству о подписании акта капитуляции, а также о том, что, как он выразился, «до завтра до полуночи» все стороны обязаны прекратить боевые действия. ЧНР через радиопередатчик Яромира Неханского имела также и постоянную связь с Лондоном, где эту новость наверняка подтвердили. И в это же время, несмотря ни на что, с перерывами, но продолжались и параллельные переговоры с германскими властями о передаче власти, которые в принципе все так же никуда не вели, зато косвенно при этом о капитуляции собственных войск могли сообщить чехам и сами немцы .

Исходя из полученной информации, в руководящих кругах пражского восстания все снова и разом сильно воспрянули духом, а также, со свойственным им оптимизмом, скорее всего решили, что по этому поводу все немцы сейчас вот так возьмут и прекратят воевать… Поэтому, имея пока еще за своей спиной хоть и совсем политически нежелательную, но, тем не менее, достаточно сильную власовскую дивизию, на переговорах с германскими властями в Праге чехи вдруг резко ужесточили свою позицию.

К тому же сам Карл Герман Франк, безо всякого взаимодействия с собственным военным руководством, через одного из членов ЧНР – Йозефа Котрлыго, вдруг предложил чехам создать совместную делегацию и послать для переговоров с американцами в Пльзень, главным образом, как он выразился, «ради спасения женщин и детей», а также возможности для немецких войск беспрепятственно проследовать в западную зону оккупации. Под «женщинами и детьми» К. Г. Франк имел в виду, естественно, немецкое мирное население Праги, которое во избежание опасности в ходе боевых действий или неминуемых эксцессов с чехами считал своим долгом эвакуировать из чешской столицы. За это Франк предлагал безболезненный официальный переход власти в Протекторате к ЧНР под гарантии американцев.

В принципе, изначально данное предложение Франка и послужило поводом к очередному общему заседанию Чешской Народной рады во второй половине дня седьмого мая. Большинство ее членов, особенно правых, умеренных и военных представителей, уже более или менее осознавали окружающую реальность и совсем не были так твердо уверены в быстром успехе восстания, как в самом начале. Так что и с чешской стороны воля к ведению переговоров уже была. Появление в городе сил РОА, о реальных целях и планах которой у ЧНР не было никакой точной информации, могло послужить ей дополнительным веским аргументом в диалоге с немцами, но все-таки не гарантией силовой победы восставших. Йозеф Смолин выступил первый с мнением, что подобная делегация «широкого состава» могла бы с помощью американцев достигнуть существенного успеха. К Смолину присоединился и Йозеф Небесарж, который высказался в том смысле, что как раз темой «спасения женщин и детей» в качестве самого благого намерения можно было бы потом, если что, как говорится, и объяснить совместное появление в Пльзени членов ЧНР с германским руководством. Августа Мюллерова добавила, что в этом случае удастся заодно на время переговоров избежать как германских авиаударов по городу, против которых у повстанцев не было никаких сил противодействия, а налеты периодически продолжались, так и приостановить боевые действия в самой Праге, которые теперь осложнялись все более частым применением тяжелого вооружения, после появления РОА, уже обеими сторонами… Председатель рады Альберт Пражак сначала также склонялся к предложенному диалогу, исходя прежде всего из боязни, что в самые последние часы войны до сих пор практически неповрежденная Прага могла превратиться в груду развалин, подобно Варшаве, Дрездену или Берлину. Профессор Пражак первый уже открыто обратил внимание своих коллег на то, что немецкая армия в городе, при создавшейся ситуации, совсем не сражается с восставшими, как таковыми, ради неких политических или военных целей, а лишь пытается обеспечить себе самой быстрый отход на запад для сдачи в американский плен. То есть, по его мнению, как раз с немцами и американцами об этом и надо было бы договориться, сведя к минимуму возможные потери повстанцев и разрушение города вследствие продолжающейся конфронтации. «…А вот русские даже самолеты все как-то не приближаются…» – говорил председатель ЧНР – «…надежды на помощь нет. Это (отправка делегации в Пльзень. – Прим. авт.) просто означало бы идти за информацией в американский лагерь и решить задачи, которые нас касаются…». Присутствующих коммунистов же вообще возмутил сам факт каких-либо подобных переговоров и предложений Франка, так как по их мнению задачей ЧНР был изначально переход власти безо всяких условий со стороны немцев, а уж потом дискуссии с немецкими представителями об их дальнейшей судьбе. Как и в случае с РОА, какой угодно открытой совместной деятельностью с германским руководством они явно боялись «замарать» свою политическую репутацию, прежде всего в глазах сотоварищей из Советского Союза.

В дебаты в качестве военного представителя вступил и присутствовавший на заседании генерал Кутлвашер, который несколько развернул плоскость самого обсуждения, сказав о том, что с Франком вообще нельзя договариваться, во-первых, потому что, мол, не держит слово, а во-вторых, взглядом к близкой капитуляции, что является чисто военным фактором, диалог надо вести не с политическим германским руководством, которое как раз и представлял рейхсминистр К. Г. Франк, а именно с военными командирами. К тому же «чисто военные» переговоры с противником, на поле боя, так сказать, например о достижении перемирия для отвоза раненых и т. п., никто не может поставить в упрек ЧНР, в отличие от совместных действий с гитлеровскими партийными функционерами из высших рядов НСДАП, типа Франка… Также генерал сообщил, что, по его мнению, боевые потери восставших, с военной точки зрения, совсем невелики, а если кто-то из союзников еще и поможет Праге оружием, которого катастрофически не хватало, то есть все шансы удержаться до немецкой капитуляции, оставаясь в героях, так сказать . Эта позиция явно больше понравилась и «левому» крылу импровизированного чешского правительства. Йозеф Смрковский снова произнес одну из своих пламенных речей, настаивая на том, что уже за один день, после капитуляции, немецкая военная мощь рухнет и союзнические войска вплотную приблизятся к городу; именно поэтому ни в коем случае нельзя сдаваться, а наоборот, продолжать сражаться до прихода советских войск, одновременно во всеуслышание объявить по радио об отказе от переговоров с Франком и германскими оккупантами, потребовать от союзников помощь с воздуха, сбросы оружия… Йозеф Котрлый на это попробовал возразить: «…Франк был у Эйзенхауэра… Союзники еще не договорились, кто займет Чехию… Мы здесь сражаемся, а помощь не приходит. Генерал Паттон вернул свои войска, русские в Чехию не продвигаются… Неясно до какой сферы Чехия и Моравия спадают, поэтому Паттон пока отошел. Франк говорил, что знает о наших вызовах по радио, но также знает и о том, что никто не послал никакую помощь…»

Смрковского de facto снова поддержал Кутлвашер предположением того, что германские войска, пока сражаются на Восточном фронте, в Прагу какие-либо существенные силы послать не смогут, а там и капитуляция скоро… Хотя тут же, на одном дыхании, сам же сделал и осторожную оговорку – немцы, мол, не факт что прямо сразу все сложат оружие, могут иметь место некоторые эксцессы на местах. А на этот случай было бы неплохо как раз использовать немецких детей и женщин, как залог для требования «некоторых уступок в нашу пользу» – предложил чешский генерал. Идея понравилась членам ЧНР Котрлыму и Махотке. Но это, в свою очередь, уже было слишком для идейного коммуниста Смрковского, который отказался использовать такие «нацистские методы» пусть даже для достижения благих целей в собственной борьбе. Но призыв Карла Кутлвашера к продолжению активных боев с немцами, как он предрекал, совсем уже недолгих и при небольших потерях, при подписании германской полной капитуляции в течение ближайших суток, все-таки произвел на присутствующих должное позитивное впечатление.

В конце концов, подняв таким образом в ходе прошедших внутренних дебат свой же собственный боевой дух, большинство членов Чешской Народной рады вечером седьмого мая приняли решение отвергнуть предложение К. Г. Франка о совместных переговорах с представителями армии Соединенных Штатов, и… И снова подождать дальнейшего развития событий… Вот так, остро и решительно…

Следуя опять же американским данным, подтверждение о том, что конвой находится в Праге, пришло в Пльзень еще седьмого мая за пару минут до 00 часов. В этом моменте информации различных источников несколько расходятся – по одним, вся колонна сначала заехала в Прагу, а после коротких переговоров снова продолжила свой путь в восточном направлении; по другим, лишь несколько джипов с одним или двумя броневиками свернули в Прагу для переговоров там, в то время как основной состав и с полковником Мейер-Дитрингом, обогнув охваченную восстанием столицу по окраинам, двигался далее, в Велиховки, где потом обе группы и встретились снова. Но в рассматриваемом здесь контексте эти детали решающего значения уже не имеют. Вся колонна или не вся, но по факту поздно вечером седьмого мая американцы прибыли в Прагу, где первым делом встретились с командующим военным гарнизоном города генералом Рудольфом Туссеном. Ему официально сообщили о подписании германской капитуляции в Реймсе и передали соответствующие приказы высшего командования Рейха из Фленсбурга. Распоряжения касались главным образом эвакуации пражского гарнизона и обеспечения прохода через город на запад фронтовых соединений группы армий «Центр». Потом уже в помещении штаба «Бартош» на Бартоломейской улице состоялась и короткая встреча представителей армии США с членами Чешской Народной рады и «военного руководства» восстания. По словам самого генерала Кутлвашера, американцы появились в штабе «незадолго до полуночи». Данная формулировка дает право предположить, что и на связь со своим командованием в Пльзени американская миссия вышла как раз во время или сразу же после этих переговоров с чехами. С американской стороны присутствовали представитель Паттона подполковник Роберт Пратт и офицер штаба Первой пехотной дивизии армии США капитан Рассел Хилл. По достаточно понятным причинам с обеих сторон, официальных протоколов этой короткой встречи или не велось вообще, или они были впоследствии ликвидированы.

На сегодня известно только то, что под непосредственным давлением коммунистов посылать официальный запрос о помощи армии Соединенных Штатов Чешская Народная рада все-таки наконец отказалась. Соответственно, от американцев чехи должны были бы узнать и об установленной четкой договоренности между армиями США и СССР относительно Праги. Также, судя по всему, именно на выходе с этих переговоров с американцами как раз и встретился подполковник РОА Архипов. Он сам сообщил, что при его появлении они уже собирались садиться в джипы. То есть именно исходя из этого, и американские офицеры могли теперь уже с полной уверенностью действительно сообщить Архипову, что войска Соединенных Штатов Америки в чешскую столицу точно двигаться не будут.

Эта встреча офицера РОА и американских военнослужащих у штаба «Бартош» на Бартоломейской улице в Праге описывалась в различных источниках, в том числе и самим Архиповым, по-разному, даже сама дата расходится. Но так как в данном контексте важен исключительно ее результат, то от переписи различных непроверенных подробностей воздержусь. А прямым результатом посещения американским конвоем штаба «Бартош» вообще явилось то, что смелому плану генерала Паттона не суждено было осуществиться, а соответственно с этим растаяли и все радужные надежды власовцев.

Трусоватые представители пражских патриотов собственные политические планы и амбиции в очередной раз поставили выше интересов населения собственной страны, выше реальной возможности быстро остановить кровопролитие в городе и окрестностях…

Спекулировать в историческом контексте на тему «А что было бы, если бы…» дело изначально неблагодарное. Тем не менее позволю себе некоторое измышление по данному поводу. Если все-таки даже представить себе, что план американского генерала сработал бы, и тогда уже ранним утром восьмого мая 1945 года в Прагу бы вошли войска США, то с наибольшей правдоподобностью ни к каким изменениям в послевоенной политической карте Европы это бы все равно не привело – все так называемые «послевоенные зоны влияния» были согласованы и жестко расписаны заранее, и никакие отклонения, происходившие в ходе непосредственного ведения боевых действий, влияния на это в конечном итоге не оказали. Доказательством тому и захват советскими войсками большей части Австрии, и вход тех же американцев на территорию послевоенной Чехословакии – первая все равно впоследствии стала частью так называемого «западного лагеря», вторая – «восточного», как договаривались в Ялте. Но вот к чему бы, с другой стороны, осуществление плана Паттона наверняка привело (кроме, конечно же, несомненного и легкого триумфа самого американского генерала), так это к сокращению количества человеческих жертв этой войны в самом ее конце как минимум в общей сложности на несколько тысяч, и то абсолютно среди всех участников событий – солдат Красной Армии, немцев, чехов, власовцев и кого-нибудь еще, кто был прямо или косвенно связан с восстанием в чешской столице, отходом германской группы армий «Центр» и «Пражской операцией» советских войск… Но, к сожалению, этих жертв избежать не удалось. По факту своими жизнями они заплатили за чьи-то амбиции и политический престиж. К тому же члены Чешской Народной рады седьмого мая 1945 года, судя по всем их же собственным документам и решениям, достоверно еще не знали об установках демаркационных линий и приказах к действиям, отданных армиям СССР и США их правительствами, а вот мгновенно остановить бойню в городе было фактически в их силах. И возможность для этого им снова «преподнесли на блюдечке» со стороны, оставалось всего лишь поставить подпись – и буквально через пару часов танки Паттона были бы в городе. Но даже если представить себе, что чехам и было доподлинно известно о планах американского и советского командования, то все, чем они рисковали, вызывая в Прагу армию США, так это своими возможными будущими политическими карьерами, и именно это и перевесило наконец… именно это на самом деле и было им дороже всего на свете – дороже миллионного города, дороже жизней многих людей, в том числе своих же собственных сограждан, были исключительно их собственные шкурные интересы.

Здесь необходимо подчеркнуть, что все вышеизложенное является только и исключительно личным мнением и выводами автора по данному вопросу. Безо всяких призывов к обвинениям или уличению кого-либо в чем-либо.

Предвидя то, что по содержанию именно этой главы могут возникнуть многочисленные вопросы из-за неполного, неточного, претенциозного или выборочного освещения некоторых исторических событий, хочу еще раз обратить внимание читателя на следующее:

Предметом данной публикации НЕ ЯВЛЯЕТСЯ подробное и документальное описание всего хода Пражского восстания в мае 1945 года, а также всех имевших место действий и заявлений участвующих сторон. Выше написанное является лишь выборкой из всей этой истории того, что, по мнению автора, оказывало существенное влияние на события в непосредственно рассматриваемом здесь контексте. (см. «Предисловие»)