После очередных выборов должностных лиц на 211 г. до н. э. новые консулы, Гней Фульвий Центимал и Публий Сульпиций Гальба, созвали сенат для обсуждения положения государства и выработки общей стратегии. Главной целью этой кампании был назван захват Капуи, который должен был повлечь за собой отход от карфагенян и многих других латинских городов. Аппию Клавдию и Квинту Фульвию было продлено командование и приказано осаждать Капую вплоть до сдачи, а общее количество легионов доведено до двадцати пяти.

Осада Капуи продолжалась. В городе царил голод, а его жители не могли не только добыть себе продовольствия, но даже оповестить о своем бедственном положении Ганнибала. Наконец, среди нумидийцев нашелся храбрец, вызвавшийся сделать это, несмотря на римские посты. Его рискованный расчет оказался верным – ночью, не вызывая подозрений, он прошел через самый центр римского лагеря и благополучно добрался до расположения главных сил пунийцев. Возможно, тем же путем он проник и обратно, по крайней мере, к капуанцам вернулась надежда на помощь извне и они возобновили активные вылазки. При этом если в пеших боях успешнее действовали римляне, то капуанская кавалерия, поддержанная нумидийцами, брала верх в схватках с римскими и союзными всадниками. Чтобы переломить исход конных столкновений в свою пользу, было решено, по предложению центуриона Квинта Навия, обучить специально отобранных велитов ездить на лошадях позади всадников. После того как все было подготовлено, а конница капуанцев вновь вышла из города, ее встретил такой отряд, и когда расстояние между ними сократилось до дистанции броска, велиты спрыгнули с коней и осыпали неприятеля градом дротиков, а затем по нему ударила конница и обратила в бегство. Этот способ ведения боя, совмещающий преимущества пехоты и конницы, сильно напугал капуанцев, после чего они уже не могли вернуть себе преимущество в кавалерийских столкновениях (Ливий, XXVI, 4).

Тем временем Ганнибал, не оставлявший надежд во что бы то ни стало захватить акрополь Тарента, решился наконец прийти на помощь Капуе. Для похода он взял только лучшую конницу и пехоту, а также тридцать три слона, оставив в Бруттии весь обоз. Форсированным маршем он подошел к Капуе и, захватив по пути крепость Галатию, встал на месте своего прежнего лагеря у горы Тифаты.

О том, как события развивались дальше, сохранились два весьма не похожих друг на друга рассказа Полибия и Ливия, при этом рассказ Ливия, в свою очередь, имеет две вариации. В соответствии с изложением Полибия основное свое внимание Ганнибал сосредоточил на укрепленном лагере Аппия Клавдия Пульхра. Вначале он, как обычно, пытался вызвать противника на полевое сражение мелкими стычками. Римляне из лагеря не выходили. Тогда Ганнибал попытался прорваться: кавалерия осыпала вражеские позиции дротиками, а пехота штурмовала укрепления. Результата не было и на этот раз: преодолеть рвы мешала легкая пехота римлян, в то время как основные силы сохраняли боевой порядок и в дело не вступали. Таким образом, положение Ганнибала становилось едва ли не безнадежным: взять римский лагерь штурмом он не мог, вызвать на открытое сражение тоже, а если бы задумал оставаться на месте и выжидать более удобного момента, то ему пришлось бы остаться без конницы, потому что все корма в округе давно уже были собраны римлянами. Воевать же только пехотой было слишком рискованно. Вследствие этого единственный способ, который Ганнибал находил возможным для облегчения участи осажденных, сводился к тому, чтобы отвлечь римские войска от Капуи, а для этого создать угрозу самому Риму. Так, по прошествии всего пяти дней после своего прибытия под Капую пунийская армия была вынуждена уйти (Полибий, IX, 3–4).

Гораздо больше подробностей о боях под Капуей можно узнать из «Истории» Тита Ливия. В соответствии с его рассказом Ганнибал был значительно ближе к достижению поставленной цели.

Наметив время для атаки римских осадных сооружений, он сумел оповестить об этом горожан, чтобы те поддержали его своей вылазкой. И вот сражение началось. Со стороны Тифаты наступал Ганнибал, а из города на соединение с ним вышла вся кампанская армия и пунийский гарнизон под командованием Бостара и Ганнона. Поддерживая своих, капуанцы, не годные к бою, вышли на крепостные стены и подняли страшный шум. Римляне распределили войска следующим образом: капуанцев и пунийский гарнизон должен был остановить Аппий Клавдий Пульхр, против Ганнибала действовал Квинт Фульвий Центимал, к юго-востоку от Капуи, по пути в Кастра Клавдиана с конницей от шести легионов стоял пропретор Гай Клавдий Нерон, а к северу от Капуи, вдоль Волтурна, расположился с союзной конницей легат Гай Фульвий Флакк (Ливий, XXVI, 5, 1–9).

Атаку капуанцев римляне отбили легко, после чего сами пошли вперед и преследовали врага до самых городских ворот. Войти внутрь римлянам помешали как метательные машины, установленные на стенах, так и разнесшаяся весть о тяжелом ранении Аппия Клавдия – копье попало ему под левое плечо (Ливий, XXVI, 5, 10; 6, 3–5).

Более угрожающим было положение на участке Квинта Фульвия, противостоявшего Ганнибалу. Один из легионов отступил под натиском пунийцев, и отряд иберов с тремя слонами прорвался сквозь центр римского строя к самому валу лагеря. Они могли пройти и дальше, но боялись, что будут отрезаны от основных сил. Отчаянной атакой, которую возглавили легат Марк Атилий и центурион Квинт Навий, отряд иберийцев был уничтожен, а слоны убиты, причем одно время бой продолжался на их тушах, заваливших ров. Видя, что прорыв не удался, Ганнибал дал сигнал к отступлению. Легионеры рвались преследовать, но Фульвий Флакк запретил, удовольствовавшись достигнутым (Ливий, XXVI, 5, 6–17; 6, 1–3, 6–7).

Наряду с этим рассказом о бое под Капуей Ливий приводит и другой, не решаясь указать истинный. В соответствии с ним в римский лагерь прорвались не только иберы со слонами, но и нумидийцы, кроме того, специально подосланные Ганнибалом лазутчики, знающие латынь, кричали от имени консулов, что лагерь взят и римляне должны спасаться. Но хитрость не удалась, слонов выгнали с помощью огня, а угрозу прорыва ликвидировали (Ливий, XXVI, 6, 9–12). О потерях сохранились такие сведения: восемь тысяч погибших у карфагенян и три тысячи у кампанцев (Ливий, XXVI, 6, 8).

Кому же из авторов следует доверять? Как кажется, рассказ Тита Ливия при всех своих живописных деталях не может не внушать сомнений. Во-первых, само по себе наличие в нем двух достаточно сильно отличающихся описаний боя в лагере говорит не в пользу обоих. Кроме того, и это гораздо важнее, по Титу Ливию получается, что армия Фульвия Флакка сражалась с пунийцами перед собственным лагерем, то есть проконсул решился фактически на полевое сражение, имея возможность обороняться из-за укреплений. Маловероятно, чтобы Фульвий Флакк был настолько уверен в собственных силах. Безусловно, предания о подвигах центурионов и легатов, остановивших вражеский прорыв, льстили самолюбию римлян, но была ли ситуация, при которой это стало возможным? Скорее всего, здесь мы имеем дело с обычными военно-патриотическими легендами, которые порой так легко вырастают как из воспоминаний ветеранов, так и мнений людей, никогда не участвовавших в боях (как сам Тит Ливий).

Чтобы капуанцы не восприняли его уход как бегство и не сдались раньше времени, Ганнибал переправил в город письмо, которое доставил уже испытанный в обмане римских часовых нумидиец. После этого Пуниец, подготовив десятидневный запас продовольствия, ночью, оставив в лагере все огни, переправил армию через Волтурн, сжег за собой корабли и ускоренным маршем двинулся на Рим (Полибий, IX, 5, 1–7; Ливий, XXVI, 7).

О том, что было дальше, в трудах наших авторов тоже есть значительные отличия. Полибий говорит, что Ганнибал настолько быстро проследовал через Самний, что в Риме узнали о его подходе только тогда, когда он перешел реку Анион и разбил лагерь не более чем в сорока стадиях от города. Уже на следующий день Пуниец планировал начать штурм, но, на счастье римлян, в городе как раз в этот момент находились два только что сформированных легиона. Консулы вывели их перед городские ворота, и Ганнибал, не ожидавший, что в городе окажутся такие силы, отказался от штурма, занявшись грабежом окрестностей. Затем, когда консулы перевели свои войска еще ближе к карфагенским и разбили лагерь всего в паре километров от позиций неприятеля, Пуниец отступил. Объяснялось это просто. Захватить Рим с ходу не получилось, сражаться с римской армией, чтобы потом еще штурмовать город, – бессмысленно, а вот войска, осаждавшие Капую, по мысли Ганнибала, должны были уже хотя бы большей своей частью уйти за ним в погоню. Поэтому было самое время как можно скорее вернуться. По пути к Капуе пунийцы были немного потрепаны неприятелем во время переправы через Аниен, но потом, когда стало известно, что осаждавшие войска все равно остались на месте, Ганнибал отомстил, ночью напав на лагерь преследовавших его консульских армий. К Капуе он уже не приближался, а пошел в Бруттий, где внезапным налетом едва не захватил Регий (Полибий, IX, 5, 8–9; 6).

Ливий, явно пользовавшийся другим источником, чем Полибий, описывает поход на Рим иначе. По его словам, несмотря на все предпринятые Ганнибалом меры предосторожности, римляне через перебежчиков заранее знали о задуманном им походе. Ответные шаги предлагались различные. Бывший консул 221 г. до н. э. Публий Корнелий Сципион Азина призывал бросить на защиту Рима все войска, находящиеся в Италии. Всегда сдержанный Фабий Максим говорил, что это лишь маневр, призванный отвлечь силы от Капуи, на него не надо поддаваться, а для защиты Вечного Города хватит войск, находящихся в нем. В конце концов решили последовать совету Публия Валерия Флакка (консул 227 г. до н. э.) и снять от Капуи столько войск, чтобы это не могло существенно ослабить осаждавших. Поскольку Аппий Клавдий из-за раны не мог командовать, прикрывать Рим отправился Квинт Фульвий Флакк. Отобрав пятнадцать тысяч пехотинцев и тысячу всадников, он вышел вслед Ганнибалу, но потерял время при форсировании Волтурна. Так как выяснилось, что пунийская армия идет к Риму Латинской дорогой, Флакк пошел по Аппиевой, распорядившись, чтобы по пути ему были приготовлены необходимые запасы провианта. Ганнибал продвигался неторопливо, разоряя все на своем пути и иногда делая остановки. Дойдя до города Фрегелл, он был вынужден задержаться, так как мост через реку Лирис был разрушен. Жестоко опустошив окрестности и переправившись на другой берег, он пришел к Лабикам (город в 23 км к юго-востоку от Рима), оттуда к Тускулу, а затем вступил в область Пупинию и встал лагерем в восьми милях от Рима (Ливий, XXVI, 9, 1–5; 10, 11–12).

Еще когда пунийская армия подошла к Фрегеллам и об этом стало известно в Риме, среди горожан начала разрастаться паника. До сих пор, как бы плохо римлянам ни приходилось, враг не отваживался нападать на их город, а теперь этот роковой момент, казалось, наступал. Но к приходу врага интенсивно готовились. Сенаторы не расходились с форума, распоряжаясь устройством обороны, охрана была расставлена по стенам города, в Капитолии и на Альбанской горе. Армия Фульвия Флакка устроила лагерь между Эсквилинскими и Коллинскими воротами, а у самих ворот расположились войска консулов. Тем временем Ганнибал передвинул лагерь еще ближе, так что до города осталось три мили, и лично с двумя тысячами всадников отправился изучать городские укрепления. Он проехал от Коллинских ворот до храма Геркулеса, когда Фульвий Флакк выслал конницу. Бой закончился для римлян успешно, пунийцев отогнали, но попутно произошел другой неприятный инцидент. Когда против отряда Ганнибала попытались направить около тысячи двухсот перебежчиков-нумидийцев, горожане приняли их за ворвавшихся в Рим врагов и закидали камнями и дротиками (Ливий, XXVI, 9, 6–9; 10).

Два последующих дня Ганнибал выстраивал перед городскими стенами свое войско, предлагая сражение, и оба раза Фульвий Флакк принимал его вызов, но внезапно налетавший ливень с градом заставлял солдат разбегаться по лагерям. Вскоре после этого, узнав, что римляне отправили подкрепления в Испанию, Ганнибал окончательно разуверился в возможности захвата Рима и, разграбив храм в роще Феронии, ушел обратно на юг Италии (Ливий, XXVI, 11, 1–9).

Помимо описанного маршрута Ганнибала (по Латинской дороге) Ливий, со ссылкой на Целия Антипатра, приводит другой: из Кампании в Самний, затем в область пелигнов, далее мимо Сульмона к марруцинам, затем мимо Альбы Фуцинской в область марсов и оттуда через Амитерн, Кутилий и Реату до Рима (Ливий, XXVI, 11, 10–12). В том, что Ганнибал проходил по этому пути, римский историк был уверен; сомневался он только в направлении движения – от Рима или к Риму.

Еще одно альтернативное описание похода на Рим находим у Аппиана. Из него следует, что, оставив Капую, Ганнибал пошел к Риму ускоренным маршем и встал лагерем на реке Аниене в тридцати двух стадиях от города (около 6,4 км). Войск в Риме не было совсем, но за оружие взялись все хоть сколько-нибудь годные к этому люди. Вскоре от Капуи подошел Фульвий Флакк и встал лагерем напротив пунийцев, но на другом берегу Аниена. Несмотря на помехи со стороны римлян, Ганнибал перешел Аниен и ночью, в сопровождении трех телохранителей, подъезжал к самим городским стенам. После этого без серьезных причин он увел свои войска от Рима на юг. Фульвий Флакк продолжал следовать за ним по пятам, пока между ними не произошел бой, весьма похожий по деталям на сражение под Капуей в изложении Ливия: Ганнибал, видя, что римляне не успевают возвести стены лагеря, ночью атаковал его слонами, а при этом многие пунийцы кричали на латыни, что по приказу Фульвия Флакка из лагеря надо уходить на ближайший холм, где ожидали основные силы Ганнибала. Хитрость дала результат только поначалу, но потом Фульвию удалось справиться с неразберихой и перебить пунийцев, вошедших в лагерь (Аппиан, Ганнибал, VI, 38–42).

При сравнении всех трех авторов наименее убедительной выглядит версия Аппиана, прежде всего из-за ее малой информативности. Однако его рассказ о бое, данном Ганнибалом преследующим его римлянам, перекликается с информацией Полибия, хотя некоторые детали кажутся надуманными (непонятно, почему римляне не успели в положенный срок завершить строительство лагеря и почему Ганнибал, имея возможность провести внутрь него всю свою армию, стал пытаться выманить противника из него; скорее всего, события развивались иначе). Что касается Ливия, то его рассказ о том, что происходило в городе, кажется вполне правдоподобным, за исключением сюжета о том, как Фульвий Флакк был готов сразиться с пунийцами перед стенами Рима. Во-первых, удивляет само такое намерение, ведь, чтобы принудить Ганнибала к уходу, не было никакой необходимости пытаться его разбить, достаточно было отрезать от путей снабжения и дать понять, что город надежно защищен. Еще более странными кажутся так своевременно хлынувшие дожди с градом. Они как бы снимают с храбро вышедшего навстречу врагу Фульвия Флакка вину за то, что пунийцы при этом не были разбиты. Таким образом, скорее всего, поход Ганнибала на Рим обошелся без драматического противостояния враждующих армий, и причина отступления заключалась, как это показал Полибий, прежде всего в надежде на то, что римские войска ушли от Капуи.

Что же касается того, каким маршрутом шел Ганнибал к Риму, то выбор между версиями Ливия и Полибия зависит от того, как оценивать цель его похода – только лишь как демонстрацию, чтобы заставить римлян уйти от Капуи, или вдобавок еще и как реальную попытку с налету захватить город. Если Ганнибал шел к Риму не спеша (как это описывает Ливий), то было совершенно ясно, что на тот момент, когда он окажется под стенами города, туда уже будет стянуто достаточное количество сил и штурм станет заведомо безнадежен. В этом случае римское командование могло и не отзывать войска из-под Капуи, тем более что разгадать смысл всего маневра было нетрудно. Гораздо более «убедительным» был именно стремительный рывок к Вечному Городу, который заставил бы римлян действовать как можно быстрее и нерасчетливей (этого, однако, не произошло). Но возможно и другое объяснение действий Ганнибала. Захват Рима теми силами, которыми он располагал, был мало реален (ведь в его распоряжении находилась далеко не вся пунийская армия), да и с точки зрения стратегии давал сомнительные преимущества, так как тогда пришлось бы отбивать атаки всех римских легионов, в то время как остальные его силы были далеко. Вероятно поэтому, изначально не надеясь взять Рим, Ганнибал решил не упустить возможность разграбить земли, ранее не затронутые войной, тем более что бедствия союзников должны были стать дополнительной причиной, чтобы римляне отвели войска от Капуи. Таким образом, скорее всего, Ганнибал шел к Риму тем маршрутом, который описывает Ливий (точнее, первым из маршрутов).

Но какие бы цели ни ставил перед собой Ганнибал, он не достиг ни одной – Рим не взял, Капую не освободил. Он ушел на юг Италии и больше не сделал ни одного движения, чтобы помочь осажденным.

Капуя была обречена. Горожане поняли это, когда войска Фульвия Флакка вернулись под стены, а карфагеняне так и не появились. Ужас их был настолько велик, что, хотя римляне гарантировали прощение всем, кто выйдет из города до определенного срока, ни один из капуанцев не осмелился сделать это. Все были уверены, что за их измену пощады не будет. Сенаторы и магистраты города прекратили даже собираться, чтобы что-либо предпринять (это могло объясняться еще и тем, что среди городской аристократии находились сторонники союза с Римом, не желавшие участвовать в обороне Капуи). Только командиры гарнизона, Бостар и Ганнон, попытались переслать Ганнибалу письмо, содержащее не столько просьбы о помощи, сколько упреки. Доставить его поручили нескольким нумидийцам, которые под видом перебежчиков должны были пройти через римский лагерь. Но их разоблачили, а вместе с ними и других нумидийцев, перешедших к римлянам раньше, всего больше семидесяти человек. Их высекли и, отрубив руки, заставили вернуться в Капую (Ливий, XXVI, 12, 3–19).

После этого горожане уже не могли ждать и потребовали у медикса тутикуса Сеппия Лесия созвать сенат. Так как аристократы уже давно не участвовали в делах, Лесий пригрозил, что толпа приведет их силой. После этого все сенаторы собрались, и перед ними был поставлен вопрос: отправлять ли послов к консулам с просьбой принять капитуляцию. Слово дали Вибию Виррию, в свое время призывавшему порвать с Римом. Тот не изменил своего мнения о ситуации и предсказывал самые жестокие кары, каким римляне вскоре подвергнут капуанцев. Чтобы не стать свидетелями этого и продемонстрировать и врагам, и Ганнибалу свое мужество, он предлагал устроить прощальный пир, на котором покончить с собой. С этим предложением согласились двадцать семь сенаторов, после чего все они приняли яд. Остальные сенаторы, а таких было явное большинство, предпочли положиться на милость римлян и отправили послов объявить о сдаче города (Ливий, XXVI, 13; 14, 1–5).

На следующий день по приказу проконсулов римские войска во главе с легатом Гаем Фульвием вошли в Капую. Горожане были разоружены, у всех ворот поставлены караулы, пунийский гарнизон захватили, а сенаторам приказали явиться в римский лагерь. Там их заковали в цепи, все золото и серебро конфисковали, а зачинщиков перехода к Ганнибалу отправили в заключение: двадцать пять в Калы и двадцать восемь в Теан. О том, как их наказывать, разгорелись споры. Фульвий настаивал на беспощадной расправе, Аппий Клавдий предоставлял решение судьбы капуанцев на усмотрение сената. Но Фульвий ждать не собирался и, взяв две тысячи всадников, приехал в Теан. Здесь по его приказу капуанских сенаторов вывели на площадь, после чего секли розгами и обезглавили. После этого Фульвий прибыл в Калы, где тоже, не теряя времени, организовал казнь захваченных сенаторов. Он спешил не зря: перед самым началом экзекуции ему привезли послание из Рима, но Фульвий, опасаясь, как бы там не было приказа отменить казнь, не стал его даже смотреть и поторопил палачей (Ливий, XXVI, 15).

Вместе с Капуей сдались и ближайшие к ней города – Ателла и Калатия. Там тоже виновные перехода к пунийцам были убиты, и таким образом всего около семидесяти сенаторов Кампании поплатились жизнями за измену Риму, еще триста были заключены в тюрьмы, а остальных разослали по различным союзным городам латинского права. Рядовые граждане были проданы в рабство, за исключением вольноотпущенников – ремесленников и мелких торговцев, которых не тронули, чтобы они заселяли город и обслуживали его. Хотя с приходом римлян городские постройки не пострадали, формально Капуя прекратила свое существование как самостоятельная сила и политическая единица. Полисом ее можно было называть чисто символически. Все земли и общественные здания объявлялись собственностью римского народа. Капуанское гражданство было упразднено, равно как и сенат, народное собрание и магистраты. Жители города не могли принимать какое-либо участие в управлении, а для ведения судопроизводства дважды в год из Рима приезжал префект (Ливий, XXVI, 16, 5–12).

Капитуляция Капуи означала не только потерю Ганнибалом самого сильного союзника в Италии (в последнее время Капуя приносила пунийцам больше проблем, чем пользы, непрерывно запрашивая помощь). Теперь остальные города, племена и общины, передавшиеся карфагенянам, воочию убедились, что римляне в состоянии сурово покарать за измену, и даже Ганнибал со своей армией не сможет им помешать. Единственная сила, располагая которой Ганнибал мог всерьез рассчитывать на окончательную победу, – латинские союзники – ускользала от него.

Стратегически это была крупнейшая победа римлян с самого начала войны.

В 210 г. до н. э., когда одним из консулов стал Марк Валерий Левин, кампанцы упросили его принять в сенате делегацию с просьбой облегчить их участь и с жалобами на жестокое обращение Фульвия Флакка. Их дело слушалось сразу после того, как было закончено разбирательство по поводу действий Марцелла на Сицилии. Отрицать вину, за которую они понесли наказание, жители Капуи не могли, но считали, что и так уже достаточно претерпели. Теперь они просили вернуть свободу себе, их семьям и хотя бы часть захваченного имущества (Ливий, XXVI, 33, 1–3).

После того как народное собрание утвердило право сената разбирать этот вопрос, было вынесено следующее решение. Прежде всего свобода и имущество были возвращены двум капуанским женщинам – Вестии Оппии и Пакуле Клувии (было известно, что первая ежедневно молилась за победу римлян, а вторая тайно доставляла еду римским пленным). Участь каждой знатной капуанской фамилии определялась отдельно, в соответствии с тяжестью их вины перед Римом. Одних продали в рабство (кроме дочерей, вышедших замуж перед войной и уехавших в другие города), а имущество конфисковали. Другим была сохранена свобода, но, в зависимости от уровня благосостояния, также проводилась конфискация. Все движимое имущество, кроме лошадей и взрослых рабов-мужчин, возвращалось владельцам. Тех кампанцев, решение по которым затруднились вынести, поместили в тюрьму. Всем кампанцам, ателланцам, сабатинцам и калатийцам (кроме тех, кто лично или чьи родители воевали у Ганнибала) возвращалась свобода, но отказывалось в правах римского гражданина или латинского союзника. Всем им предстояло переселение в строго определенные области к северу от Тибра либо от Волтурна, при этом они не могли вести морскую торговлю и приобретать больше пятидесяти югеров земли (Ливий, XXVI, 33, 4–14; 34).

Так посольство кампанцев привело только к ухудшению их и без того незавидной участи.