После успехов, которые братьям Сципионам удалось достичь в Испании за последние кампании, в 212 г. до н. э. ими было задумано решительное наступление на территории, еще остававшиеся под контролем карфагенян. Сил для этого, по мнению римских полководцев, у них должно было хватить, тем более что за зиму ими было мобилизовано двадцать тысяч кельтиберов.

Чтобы выполнить задуманное, было необходимо разбить объединенные войска Гасдрубала, сына Гисгона, и Магона Баркида, а также Гасдрубала Баркида, располагавшегося у города Амторгиса. Армия Гасдрубала, как более близкая, и должна была принять на себя первый удар римлян. Сципионы были абсолютно уверены в будущей победе, и беспокоило их только то, что Магон и Гасдрубал, сын Гисгона, уйдут в горные леса, что затянет войну. Чтобы этого не допустить, братья решили поделить свои силы: Публий с двумя третями войска выступал против Магона и Гасдрубала, сына Гисгона, а Гней с оставшейся третью римлян и кельтиберами должен был померяться силами с Гасдрубалом Баркидом. Сципионы дошли вместе до лагеря Гасдрубала Баркида, вероятно, неподалеку от Илитургиса, где Гней остался, а Публий проследовал дальше, навстречу своим противникам (Ливий, XXV, 32).

Между тем из донесений разведчиков Гасдрубалу стало известно, что доля кельтиберов в противостоящем ему войске Гнея Корнелия Сципиона значительно превышает количество самих римлян. Зная из опыта всех предыдущих кампаний в Испании, насколько легко можно склонить местные племена к нарушению прежнего союза, он постарался не упустить такой возможности и тайно наладил контакт с вождями кельтиберов. Сговориться удалось без особого труда: крупной суммы денег оказалось достаточно, чтобы армия Гнея уменьшилась более чем наполовину. Совершенно неожиданно для римского полководца его кельтиберы начали сворачивать лагерь и уходить, объясняя это тем, что для них сейчас важнее участие в междоусобных войнах у себя на родине. Вернуть их Гней был не в силах, а поскольку Гасдрубал переправился через разделявшую их реку и начал наступление, ему оставалось только одно: отступать, не давая врагу навязать себе сражение, особенно на равнине (Ливий, XXV, 33).

Дела у Публия Сципиона (Старшего) тоже развивались не лучшим образом. Пока он шел на сближение с армией Магона и Гасдрубала, сына Гисгона, ему пришлось испробовать на себе силу нумидийской конницы Масиниссы. Внезапными налетами днем и ночью тот держал римлян в постоянном напряжении, перехватывал их фуражиров и даже нападал на лагерь. Мало того, ситуация грозила стать для Публия еще худшей, когда стало известно, что на соединение с карфагенянами идет Индибил с семью с половиной тысячами свессетанов. Желая не допустить этого, Сципион решился на отчаянный риск. Оставив в лагере небольшой гарнизон под командованием легата Тиберия Фонтея, он с остальными силами выступил ночью навстречу приближавшимся свессетанам и, встретив их, с ходу вступил в бой. Поначалу казалось, что перевес склоняется в пользу римлян, но тут они были атакованы с флангов нумидийцами Масиниссы, а затем еще с тыла на них ударили подоспевшие карфагеняне. Так, вместо того чтобы разбить войска противника по очереди, римскому полководцу пришлось иметь дело со всеми сразу. Исход битвы был ясен, а когда Публий Сципион (Старший) получил смертельное ранение, строй римлян распался, и легионеры стали искать спасения в бегстве. Только наступившая вскоре ночь помогла немногим из них уцелеть (Ливий, XXV, 34).

Окрыленные своим успехом, карфагенские военачальники не замедлили его развить и сразу же, не дав солдатам даже отдохнуть после сражения, форсированным маршем повели их на соединение с армией Гасдрубала Баркида. Узнав, что вражеские армии объединились, Гней Сципион догадался о разгроме брата и, понимая полную безнадежность битвы, ночью снялся с лагеря и продолжил отступление. Далеко уйти ему не удалось. Обнаружив исчезновение противника, карфагеняне бросились в погоню, и еще до конца следующего дня отряд римлян был настигнут нумидийцами. Сципион вынужден был замедлить продвижение, а с наступлением ночи занял оборону на ближайшем невысоком холме. Укрываясь за обозными повозками, римляне без особого труда отбили атаки конницы, но сделать более серьезные укрепления – вал или ров – было совершенно невозможно: земля была твердой, а на холме не росло даже кустов. Римляне соорудили некое подобие заграждения из седел и поклажи, и на некоторое время это необычное укрепление задержало карфагенян, но потом его растащили баграми и лагерь был взят. Большинству римлян, впрочем, посчастливилось спастись и добраться до лагеря, который Публий Сципион (Старший) оставил под командованием Тиберия Фонтея. Гней Сципион погиб, по одним сведениям, во время боя на холме, по другим – в какой-то башне неподалеку от своего лагеря, куда он успел бежать с несколькими солдатами (Ливий, XXV, 35–36).

Хотя поражение, понесенное римлянами, было поистине сокрушительным, его последствия удалось отчасти преодолеть. Всадник Луций Марций, пользовавшийся среди солдат большим авторитетом за свою храбрость и знание военного дела, собрал беглецов и сформировал из них подобие отряда, который и привел в лагерь Фонтея. Объединившись, остатки римских войск продолжили отступать к Иберу, а после перехода реки разбили лагерь. Здесь воины решили выбрать себе командира, что для римской армии было уникальным случаем. С общего согласия избранным оказался Луций Марций, который сразу стал готовиться к новому бою, так как стало известно, что их преследует армия Гасдрубала, сына Гисгона. Когда пунийцы приблизились к лагерю, для них оказалось полной неожиданностью, что римляне сохранили боеспособность и даже осмелились сами их атаковать. Получив отпор, они отступили, но, поскольку Луций Марций запретил преследование, вновь уверились в слабости неприятеля и разбили два лагеря в шести милях друг от друга, никак не позаботившись об организации охраны. Узнав об этом, Луций Марций поспешил воспользоваться промахом врага и ночью атаковал ближайший лагерь. Так как караульных не было, римляне беспрепятственно вошли в него и начали избиение спящего врага, а те, кто пытался спастись, попадали на когорту пехоты и всадников, которых Луций Марций спрятал на лесной дороге с другой стороны. Затем римляне сразу же напали на второй пунийский лагерь и после упорного боя обратили врага в бегство (Ливий, XXV, 37–39).

Эта победа была впоследствии сильно раздута римскими историками; так, по сведениям Тита Ливия, Клавдий Квадригарий (I в. до н. э.) оценивал потери пунийцев в тридцать семь тысяч убитыми, что, конечно, явное преувеличение. В числе доставшейся римлянам добычи назывался и большой серебряный щит с изображением Гасдрубала Барки (Ливий, XXV, 39, 12). Сам Ливий тоже не упустил случая посмаковать успех соотечественников, вложив в уста Марция длинную прочувствованную речь (Ливий, XXV, 38, 2–22). Но, как бы там ни было, факт остается фактом: действия Луция Марция остановили наступление карфагенян в Испании, ограничив зону их влияния территорией к югу от Ибера, как это было еще перед войной.

Отчет, который Луций Марций отправил в начале 211 г. до н. э. в сенат, вызвал двоякую реакцию. С одной стороны, все одобряли его действия и радовались победе, но в то же время сенаторов обеспокоил факт избрания Марция солдатами, без постановления народа или утверждения сената, при этом сам Марций в письме назвал себя пропретором. В конечном итоге решили в самозваной должности Марция пока не утверждать и выбрать нового командующего войсками в Испании (Ливий, XXVI, 2, 1–7).