Битва при Каннах стала величайшим триумфом Ганнибала. Немногочисленные деморализованные группы вырвавшихся из смертельного котла римлян рассеялись по ближайшим городам и не могли представлять какой-либо угрозы. Ганнибал наконец добился того, о чем мог мечтать перед походом, – во всей Италии не было армии, которая могла бы его остановить. От того, как Пуниец воспользуется своей небывалой победой, теперь зависела судьба Рима.

Пока воины собирали трофеи, а продолжалось это до конца следующего дня, командиры карфагенской армии обступили своего полководца и поздравляли с победой. Неизбежно вставал вопрос: что делать дальше? Находясь в эйфории от успеха, практически все советовали Ганнибалу дать людям столь заслуженную ими передышку до следующего утра. Иного мнения придерживался только начальник конницы Магарбал. Он старался убедить Ганнибала, что в сложившейся ситуации медлить нельзя: «Пойми, что это сражение значит: через пять дней ты будешь пировать на Капитолии. Следуй дальше, я с конницей поскачу вперед, пусть римляне узнают, что ты пришел, раньше, чем услышат, что ты идешь» (Ливий, XXII, 51, 2).

Безусловно, предложение Магарбала было дерзким и могло показаться излишне поспешным, но ему никак нельзя было отказать в смелом расчете. Именно сейчас дорога была каждая минута. Ведь римляне были уверены, что эта военная кампания непременно будет для них успешной. Дозорные на стенах Вечного Города день ото дня со все возрастающим нетерпением ожидали увидеть гонцов, несущих весть о заслуженной победе. Последуй Ганнибал совету своего подчиненного, и римляне догадались бы об исходе сражения только тогда, когда смогли бы различить в приближающемся по дороге облаке пыли нумидийских всадников… Трудно представить, чтобы отряд Магарбала самостоятельно овладел Римом, ведь там еще оставался значительный гарнизон, да и простые граждане, без сомнения, взялись бы за оружие, и все же удержать участок стены с воротами до подхода основных сил он вполне мог. И не столь важно было бы уже, насколько быстро сумеет подавить сопротивление горожан пунийская армия – сам факт того, что враг проник за римские стены, послужил бы окончательным толчком к распаду италийского союза, а это означало бы смерть самого Рима. Ученые стараются избегать подобных гипотез, поскольку спустя более чем два тысячелетия трудно моделировать вероятный ход событий, вместе с тем представленная картина кажется достаточно реалистичной, если всего лишь допустить, что карфагенянам сопутствовало бы элементарное везение. Однако история распорядилась иначе, и вторая после кельтов иностранная армия ворвалась в Рим только через шестьсот двадцать шесть лет после битвы при Каннах.

Ганнибал предпочел отдых немедленному выступлению в поход. Похвалив Магарбала за рвение, он заявил, что требуется время для того, чтобы обдумать все случившееся и варианты дальнейших действий. Именно это промедление и стало, по мнению Тита Ливия, да и многих других историков древности, спасением для Рима. Хотя данный тезис и можно подвергнуть сомнению, но, забегая вперед, стоит с уверенностью утверждать: за всю войну у Ганнибала не было более реального шанса уничтожить не только римскую армию, но и государство, чем после битвы при Каннах, точнее, в первую же ночь после битвы. И этот шанс Ганнибал упустил, справедливо заслужив резкую критику из уст Магарбала: «Да, конечно, не все дают боги одному человеку: побеждать, Ганнибал, ты умеешь, а воспользоваться победой не умеешь» (Ливий, XXII, 51, 4). Когда на следующий день Пуниец решил все же идти на Рим и, призвав к себе Магарбала, сказал ему: «Я пошлю тебя, если хочешь, со всадниками», тот ответил: «Поздно, они уже знают» (Катон, фрагменты, 87; Геллий, II, 19, 9). Так самая крупная победа Ганнибала стала началом его поражения.