Глава 24
Пробираясь в глубь отраженного города, они оставили дороги позади. Вокруг поднимались зазубренные каньоны пролившихся дождем кирпичей в десятки футов высотой. Девушки протискивались через узкие расселины и ползли по-пластунски по крошечным трещинам в кажущиеся тупики. Здесь не наблюдалось ни стекла, ни стали: в Лондоне не существовало аналога этому месту. Оно было только здесь.
Стены вокруг сжимались плотнее и поднимались выше, затмевая все, кроме узкой полоски неба, даже самые высокие ориентиры. Они изгибались над головой в почти органические кривые, словно пальцы одной руки, переплетающиеся с пальцами другой. Кладка выглядела грубой, но, как и в случае с заграждениями, явно рукотворной.
По шее Кары пробежала дрожь понимания. «Это лабиринт», – подумала она.
В сердце района трущоб, спрятанных в беспорядке полнейшего небрежения, верхолазы Псарни вырезали цитадель.
Кара задрала голову. По стенам над ними двигались темные очертания. Фигуры в капюшонах с легкостью пробирались по кирпичам, иногда вырисовываясь на фоне унылого блеска городского неба. Было слишком темно, чтобы разглядеть их глаза, но Кара чувствовала на себе обвиняющие взгляды.
Оглянувшись на них, Эспель кивнула, но ничего не сказала. Фигуры следили за ними во тьме, как слишком густые тени.
Эспель петляла. Она все поворачивала, и поворачивала, и поворачивала, пока, наконец, не остановилась в пустынном переулке. Блондинка робко выдохнула, а Кара услышала, как у них за спиной в переулок устремились люди. Хруст ботинок по гравию напоминал треск ломаемых костей.
– Эспель? – неуверенно окликнула Кара.
– Не сопротивляйся, Парва, – ответила Эспель, по-прежнему глядя в стену. – Так надо.
Жадные руки дотянулись до Кары сзади, вцепившись в запястья, и девушка вскрикнула, когда ее руки заломили за поясницу и связали скользкой веревкой. На лицо, закрывая мир, набросили попахивающую кислятиной ткань. Руки схватили ее под локти и под колени. Пульс затрепетал, когда девушку подняли в воздух.
«Контроль, Кара, – яростно подумала она. – Не теряй контроль».
Через ткань она услышала голос Эспель, твердо отдающий команду:
– Несите ее.
Люди, держащие Кару, побежали. Девушка не имела понятия, долго ли ее несли, но акробатические номера желудочного сока говорили о том, что резких поворотов было предостаточно. Ее захлестнула паника от беспомощности и множества рук, сковывающих движения.
Закрыв глаза – избыточный жест под капюшоном, – она сказала себе: «Это твой выбор, Кара. Они несут тебя туда, куда ты хочешь. Как на машине – никакой разницы…
Это все ты».
Наконец, тряска прекратилась, и Кару бесцеремонно свалили на пахнущую пылью землю. С нее стянули капюшон, и девушка заморгала, прочищая глаза. По телу пробежала знакомая дрожь: они пришли к Полю Сноса.
Несколько домов снесли, оставив большой двор, со всех сторон окруженный лабиринтом. Из земли, словно огрызки сгоревших посевов, торчал фундамент, и Кара попала в ловушку памяти: визг машин, кирпичные тела, разорванные челюстями экскаваторов. Веревки обвивали ее запястья, словно живые.
Встряхнувшись, она осмотрелась. Мусор оказался всего лишь мусором: холодной, безжизненной глиной.
Повсюду, взгромоздившись на кладку, словно стаи птиц-падальщиков, ряд над рядом, маячили облаченные в черное фигуры. Здесь, на открытом месте, оказалось светлее, и Кара смогла получше их разглядеть. На всех были капюшоны и закрывающие рты банданы. Они напомнили девушке толпу ребятни, время от времени кучкующейся у углового магазина на ее улице. Вот только она не могла вообразить, чтобы те сидели, как эти: дисциплинированно, тихо-смирно. На незаконно закрытых лицах виднелись только глаза.
Один из них лениво развалился на куче обломков, словно принц на троне отца. Сдвинувшись, он подался вперед, глядя на нее из-под капюшона. Кара различила под джемпером мощное тело. Его руки казались плотными и грубыми, словно от физического труда. Несколько взглядов метнулось к нему. «Наверное, это Гаррисон Крей».
Кара почувствовала покалывание в затылке. Этот человек приказал ее убить.
«Что ж, тогда можно и встать».
Со связанными руками об этом оказалось легче подумать, чем сделать, но никто не пытался ее остановить, и девушке удалось подняться. Крей тоже встал, одновременно с Карой, словно в этом месте без зеркал играл роль ее отражения. Ощущения оказались до странности сближающими.
Когда он заговорил, голос прозвучал на удивление молодо.
– Чего ты хочешь?
Простой вопрос. Ответ тоже получился простым.
– Я хочу, чтобы вы помогли мне найти Парву Хан, – сказала она.
Атмосфера во дворе изменилась. Послышалось озадаченное бормотание и обрывки смеха. Ткань банданы Крея немного сместилась, словно под нею зазмеилась улыбка. А потом зашевелился и он сам.
Крей подошел к Каре. Его рука двинулась, и левый глаз девушки внезапно ослеп: к глазнице прижался холодный металл. Потребовалась секунда, чтобы перефокусировать правый глаз и увидеть ствол пистолета, отходящий от слепого пятна, и бледные пальцы Крея, обхватившие рукоятку.
– Гаррисон! – встревоженно взвизгнула Эспель.
Даже закутанную в толстовку и косынку, Кара узнала ее, когда она шагнула вперед, протягивая руку.
– Что ты?..
– Все в порядке, Эспель! – крикнула ей Кара. – Если твой босс считает, что его пистолет – самое страшное из того, чем мне тыкали в глаза, он ошибается.
Слова, слетевшие с ее губ, не походили на ее собственные. Они бы больше подошли Бет, загнанной в угол, раненой и храброй: очередная не-совсем-она, за которой можно спрятаться.
Крей посмотрел на Кару. Его глаза оказались такими же бледно-голубыми, как у Эспель, только напоминали лед, а не небо.
– Все пойдет гораздо быстрее, если ты не будешь пытаться казаться смешной, – посоветовал он.
– Все пошло бы куда быстрее, если бы ты не пытался выглядеть суровым, – возразила Кара.
Крей фыркнул, всколыхнув бандану. Кара поняла: с этой банданой что-то не так. Ткань слишком плотно прилегала к коже.
– На свой роток не накинешь платок?
Прикусив восстановленную губу, Кара улыбнулась.
– Нравится? – поинтересовалась она. – Свежесработанный.
Большой палец Крея лег на курок пистолета, взводя его: элегантная демонстрация иссякающего терпения.
– Ты не хочешь этого делать, – Кара втиснула браваду под раздувающееся давление в груди. Девушка смутно осознавала, что уверенность – единственный козырь, которым она обладала. Она передала себя ему в руки, понимая, что Крей хочет ее смерти, и он хотел знать, почему.
– Чего ты хочешь? – спросил Безликий. Она дышала, пока ему было любопытно.
– Выстрел мне в лицо, – продолжила Кара, – не повредит ликвидационной стоимости?
– Что?
– Вы ведь этим занимаетесь? – спросила она. Страх так вскружил ей голову, что почти казался мужеством. – Забираете лица зеркалократов?
На ужасную долю секунды девушка подумала, что просчиталась. Она увидела, как костяшки Крея побледнели, и каждая ее мышца сжалась от мысли о пуле, прогрызающей глаза, входя в мозг.
Но никакой пули не последовало. Крей, напротив, опустил пистолет и сделал шаг назад.
– Ты слишком много сидишь в интернете, графиня, – сухо заметил он. – Он искажает твои представления о реальности. Джек! – позвал он через плечо. – Подойди и представься своей коллеге из высшего общества.
Долговязая фигура в зеленых армейских брюках неуверенно поднялась со своего насеста.
– Ты уверен, Гаррисон?
– Пока я не собираюсь отпускать ее миловидность живой, так что уверен. На здоровье.
Долговязый, немного спотыкаясь, подошел к ним. Его руки дрожали, когда он стянул капюшон с банданой.
Кара вздрогнула. Угловатое лицо юноши оказалось цельным и асимметричным, что всего пару дней назад показалось бы Каре нормальным. У него были рыжеватые волосы и нервная улыбка.
– Джек Вингборо, – представился он. – Третий граф Тафнелл-парка.
Он протянул было руку, но она зависла между ними, когда Кара многозначительно посмотрела через плечо на свои связанные запястья.
– Или, по крайней мере, был им, – заключил Джек.
Кара вспомнила видео, которое показала ей Кейс: кошмарный подвал, пустое лицо, лохмотья, безгубый рот. Ее горло пересохло.
– Тогда… тогда кто?.. – выдавила она.
– Мой младший брат, Саймон. – Губы графа сжались в жесткую линию. – Тетушка Мэгги не знает полумер.
Кара вздрогнула:
– Прости… Я не…
– Зеркалократы едва ли могли объявить, что я сбежал, дабы присоединиться к революции. Они должны были сделать две вещи. – Джек улыбнулся одной из тех улыбок, что состоят только из зубов и напряжения. – Объяснить мое исчезновение и наказать меня за него. Сняв Сая в своем маленьком фильме, они убили двух зайцев… не говоря уже о такой мелочи, что убрали нас обоих с дороги: теперь право наследования у семьи Кейс. О, я свистнул, сколько смог унести, но, уверен, в год выборов отцовские деньги придутся очень кстати.
«Младший брат», – подумала Кара, и что-то сжалось у нее в животе. Джек Вингборо сам казался подростком, угловатым и прыщавым. Сколько же было Саймону?
– Лотерея поддерживает эту систему, – тихо проговорила Эспель. – Систему, которая калечит детей, чтобы наказать родителей.
– И у этой системы твое лицо, – заметил Крей. – Напомни-ка, почему я не должен тебя убивать?
– Все просто, – Кара попыталась говорить со спокойствием, которого не испытывала. – Меня здесь нет.
Крей насмешливо тявкнул:
– Правда? А выглядишь, как она.
– Строго говоря, – возразила Кара, – это она выглядит, как я.
Холодные глаза слегка сузились. Крей не понимал. Он начал снова поднимать пистолет, когда Эспель еле слышно прошептала в ночи:
– Милосердная Матерь Зеркал… вот оно что.
– Что еще? – огрызнулся Крей.
– Парва Хан была левшой, – голос Эспель звучал так, словно ее изрядно трясло. – Готовясь к походу во дворец, я просмотрела все видео, которые удалось найти. Все автографы она давала левой рукой… но ты, – она обвиняющее указала на Кару, – ты правша.
– И?
– Посмотри на нее, Гаррисон! – велела Эспель. – Посмотри внимательно.
– О, я смотрю, – резко бросил Крей. – Я только и делаю, что смотрю на нее: по телику, в интернете, в поезде по дороге на чертову работу по утрам – каждую минуту каждого долбаного дня.
– Знаю, я тоже… потому и пропустила. Она настолько привычна, что ее уже и не видишь. Да и чего там видеть – в стольких-то шрамах. Но посмотри сейчас – посмотри на ее асимметрию.
Глаза Крея, не мигая, впились в Кару из-под капюшона, и она долгие секунды внушала ему увидеть.
– Маго, – наконец, прошептал он. – Да у тебя все наоборот.
По полю сноса прокатилось удивление. Дальние безликие вытянули шеи, чтобы посмотреть, взволнованно бормоча что-то про себя.
– Ты ведь ее? – Эспель подошла прямо к Каре. Голубые глаза блондинки расширились. – Ее зеркальная сестра… оригинал. Ты пришла через зеркало: не отразилась, а попала сюда физически. Как?.. – Она запнулась, не в состоянии даже сформулировать вопрос. – Просто как?
Кара уныло ответила:
– Не имеет значения…
– Как это не имеет… это же невозможно. Никто никогда не…
– Если бы «никогда» равнялось «не может», Эс, – проговорила Кара, – история бы остановилась.
– То, что это истинно сейчас, не значит, что так будет всегда? – в голосе Эспель слышалось удивление, и Кара ей улыбнулась.
Крей глядел на свой пистолет, словно на последнюю вещь в мире, которую понимал.
– Правильно ли до меня дошло, – тяжело вдохнув, начал он. – Парва Хан пропала, и ты, ее зеркальная сестра, каким-то образом прошла через зеркало, чтобы ее найти. Ты сдалась нам, и рассчитываешь, что я вместо того, чтобы поблагодарить за тупость своих врагов, всадить в тебя пару пуль и завалиться в паб праздновать, помог тебе найти Лицо Стеклянной Лотереи. Организации, не забудем, уничтожением которой я брежу каждую минуту бодрствования с тринадцати лет. Ты права, – добавил он, – не имеет значения, как. Я бы хотел узнать, с чего? С чего, во имя разбитого зеркала, мне это делать?
Кара облизала бугристые губы. Ее ход. Девушка сжала за спиной связанные руки.
– Чтобы уничтожить Лотерею, – сказала она, – тебе не надо убивать ее лицо. Только глаз. – Она выдерживала его тусклый взгляд, пока не поняла, что он понял.
– Убьешь меня – убьешь Парву, – продолжила она. – А они просто найдут другую девушку: исполосуют ее лицо, если почувствуют ностальгию, и кровавый цирк продолжится. Но у меня есть доступ к Глазу Гутиерра, незаменимой части механизма, благодаря которой работает вся система. – Кара кивнула на Эспель. – Она его видела и знает, что я могу его выкрасть. Помогите мне найти сестру, и, обещаю, они больше никогда не увидят Глаз. Нет Глаза – нет Двигателя. Нет Двигателя – и обещания Лотереи крошатся, словно черствый пирог.
Кара смотрела, как Крей борется с идеей. Все это казалось им надуманным, поняла она. Для него – для всех здесь – отражения вещей были самими вещами. Парва была Лотереей. Для него оказалось невероятно трудно посмотреть на ситуацию под другим углом.
Наконец, он заговорил:
– Твоя поддельная графиня – настоящая находка, сестренка, – сообщил он Эспель. Крей кивнул через плечо Кары, и девушка почувствовала, как между запястий скользит металл. Оковы спали, и руки взорвались булавками и иголками.
– Добро пожаловать в Революцию.
