Еще не рассвело. Пизон стоял в темноте, дрожа в мокром плаще, который теперь весил вдвое тяжелее сухого. Тысячи солдат вокруг него были в том же самом положении, что удерживало его от жалоб. Мокрые, озябшие, голодные, с натертыми ногами. У кого-то имелись ранения, и если они вовремя не дойдут до лагеря или лазарета, то дни их, если не часы, сочтены. Пизону в этом отношении повезло: он был в числе тех немногих, кого боги пока миловали. Краем глаза легионер наблюдал за ближайшим к нему соратником с глубокой резаной раной в левой ноге. Обычно такая рана не считалась серьезной, но здесь она была сродни вспоротому животу, ибо отстать значило умереть. Легионер постоянно переминался с ноги на ногу. Даже опираясь на копье, словно на костыль, он мог перенести вес со здоровой ноги на больную не больше чем на несколько мгновений. Бедняга, подумал Пизон. По большому счету перед ним был живой труп.

Он вновь задумался над собственным положением. Вскоре он – да и все остальные – будут мертвы. И с этим, да будет проклят Гадес, ничего не поделать!

Они ждали Тулла. Тот ушел проверить состояние оставшейся части когорты. Когда он вернется и когда пропоют трубы – если в них еще есть кому трубить, – они покинут лагерь. «Лагерь?» – грустно усмехнулся про себя Пизон. Ни оборонительного рва, ни насыпи, ни ворот, ни улиц, всего с полдесятка палаток… Разве это назовешь лагерем? Неудивительно, что варвары напали на них ночью. К счастью для него и остальных солдат Тулла, они спали в самой середине. Тем, кто оказался с краю, повезло меньше. Никто не услышал, как дикари крадучись вынырнули из темноты. По слухам, их дерзкая вылазка стоила жизни больше чем сотне легионеров. Не говоря уже о раненых.

– С тобой всё в порядке? – спросил Вителлий и ткнул его локтем в бок.

– Да, – ответил Пизон, искренне обрадованный вниманием к собственной персоне. – Я жив. А это, как ты говорил, самое главное.

– Это точно. Мы здесь, мы живы, и никакие вонючие варвары не помешают нам вернуться в Ветеру.

Стоявшие рядом солдатом что-то пробормотали в знак согласия, но большинство промолчали. Несмотря на все усилия Тулла и Фенестелы поднять их боевой дух, тот давно улетучился. Пизон, конечно, никому в этом не признался бы, но если б не Вителлий, он давно свалился бы где-нибудь на обочине. Опасения, терзавшие его с той самой первой, кровавой засады, подтвердились. Тулл оказался прав. Германцев, готовых атаковать их армию, были многие тысячи. Казалось, здесь собрались все их племена. Все два предыдущих дождливых дня они жали здесь свою кровавую жатву, как земледелец собирает урожай пшеницы. Солдаты вокруг Пизона падали, словно срезанные серпом колосья. Из их контуберния в живых осталось лишь трое – он, Вителлий и еще один солдат.

Пизон искренне горевал по ним – троим мертвым и одному искалеченному. Но после смерти Афера борьба утратила для него всякий смысл. Афер – волосатый, круглый, как бочка, и крепкий, как гвозди, – был моральной опорой всего их контуберния. Он с самого начала взял Пизона под свое крыло. И опекал его до самого конца. Афер умер, чтобы он мог жить. Стоило Пизону это вспомнить, как по его щеке скатилась слеза. Огромный варвар одним ударом дубинки разнес в щепы его щит и размахнулся для очередного удара. Лишившись щита, беспомощный и безоружный, Пизон запаниковал. Но Афер прыгнул вперед и, загородив его собой, вонзил в брюхо варвару меч. Пизон даже не успел его поблагодарить. К тому моменту, когда в сражении возникла небольшая передышка, Афер был уже мертв; из-под его войлочного подшлемника в липкую грязь вываливались серые мозги…

– Эй вы, трусливые засранцы! – это вернулся Тулл. Пизон отогнал от себя кошмарную картину и расправил плечи. – Возможно, вы еще не знаете, но Девятнадцатый легион понес тяжелые потери – бо́льшие, чем наш и Семнадцатый. Поэтому Вар счел возможным предоставить нам сегодня право возглавить колонну. – Солдаты закивали; Тулл ответил им хмурой улыбкой. – А вы, я смотрю, не такие болваны, как я думал. Возложенный на вас долг – это подарок судьбы. Да, идти в авангарде может быть опаснее, но это также означает, что мы прокладываем путь остальным. Задаем шаг. И что самое главное, первыми дошагаем до цели.

При этих словах солдаты дружно воскликнули. И пусть этому кличу не хватало обычного воодушевления, это все же лучше, чем ничего, подумал Пизон. Он молил всех богов, чтобы центурион вывел их из этой вонючей дыры.

Возгласы стихли, и Тулл заговорил снова. На этот раз тон его был серьезным.

– Вар также отдал приказ, что любой солдат, не способный идти маршем, имеет выбор: умереть от рук товарища или остаться в лагере. Как только мы выйдем из лагеря, любой, кто не в состоянии поддерживать шаг, должен выбыть из строя. Прискорбно, что дело дошло до этого. Я стал солдатом не для того, чтобы убивать моих товарищей. Вместе с тем я не могу ослушаться приказа. Вы сами видели, на какие зверства способен враг. Сегодня будет точно так же. Эти ублюдки обрушатся на нас сегодня всей своей ордой. Я хотел бы ошибиться, но так будет. Те, кто не способен идти, будут тормозить наш марш, чего нельзя допустить. Иначе погибнут все!

Воцарилось гробовое молчание. Здоровые солдаты отводили взгляды, не решаясь посмотреть в глаза раненым товарищам. Пизон посмотрел на легионера с порезанной ногой. Тот в ответ одарил его свирепым взглядом, и Пизон поспешил отвести глаза.

– С минуты на минуту прозвучит сигнал, – продолжал Тулл. – Времени на раздумья у вас в обрез. Поэтому я пока сделаю вид, будто не замечаю тех раненых, кто присоединится к нам. Старайтесь не отставать, и вы вместе с нами дойдете до фортов. Если кто-то отстанет – я собственноручно прикончу его. Выбор за вами, братцы.

Вскоре раздался зов трубы. Пизон не осмелился посмотреть на хромого солдата.

– Да хранят нас боги, – сказал он Вителлию.

– Это точно. Их помощь явно будет не лишней, – буркнул тот. – Если останусь жив, отдам Марсу свое месячное жалованье.

– А я – за целых три месяца, – с жаром откликнулся Пизон. – Деньги с собой в Гадес не заберешь, как говаривал мой отец. Там достаточно одной монетки, чтобы положить в рот мертвому. А все остальное – без пользы.

– Ну, разве что паромщику, – с кислой усмешкой ответил Вителлий.

С остатками Первой когорты в авангарде, колонна пришла в движение. Не успели они покинуть свой импровизированный лагерь, как рядом с тропой зазвучал барритус.

При его звуках кто-то вздрогнул, кто-то выругался. Самые храбрые презрительно сплюнули. Большинство молились и терли фаллические амулеты. Один солдат разрыдался. Товарищи зашикали на него, и он умолк. Увы, его плач тотчас потянул за собой боевой дух вниз, в чавкающую грязь, в которой уже увязали их ноги.

Возможно, Пизону это лишь почудилось, но сегодня барритус звучал резче, свирепее, чем накануне. Впрочем, ничего удивительного, подумал он. Пусть это дикари, но дикари умные. При помощи барритуса они пытаются запугать римлян, как когда-то у Тразименского озера это делали галлы Ганнибала, правда, при помощи карниксов. История о том, как перед началом битвы галлы в тумане дули в свои вертикальные рога, была хорошо известна. Звуки невидимых труб вселили в легионеров панику, чем помогли карфагенянам нанести Риму сокрушительное поражение.

Примерно через тысячу шагов солдат с раненой ногой начал отставать и потом, ковыляя и постанывая от боли, покинул строй.

– Да хранит вас Марс, братья, – сказал он, понурив голову. В ответ раздались благословения, но никто не подошел, никто не предложил помощь. Сделать это значило бы поставить под удар жизни всех остальных.

– Желаю тебе легкой переправы, брат, – сказал Пизон, чувствуя себя трусом, что не способен на большее.

Солдат никак не отреагировал на его слова.

– Центурион! – крикнул он. – Можно тебя на минутку?

Тулл как будто ожидал его призыв. Покинув свое место впереди центурии, он прошел вдоль колонны назад. Пизон и Вителлий прошли мимо хромого солдата, чтобы не видеть, что сейчас произойдет. Они переглянулись, но не проронили ни слова. Вскоре Тулл снова прошел мимо них, но уже вперед, на ходу вытирая краем туники меч. Друзья вновь молча переглянулись. Слова были не нужны.

После этого отстающих не было – частично потому, что варвары возобновили атаки. Под бесконечные звуки барритуса на римлян обрушились тучи копий и камней. Легионеры по возможности защищались щитами, однако вскоре появились новые раненые. Камни находили цель, копья впивались в плоть. Но даже если копье вонзалось в щит, его приходилось бросать – те, кто пытался вытащить из щитов копья, тотчас становились жертвами вражеских пращников. Куда надежнее было искать спасения в середине колонны или подхватить щит убитого товарища.

Вскоре началась настоящая атака. Из-за насыпи, вслед за десятком голых берсерков, выскочила орда варваров. К счастью для Пизона и Вителлия, берсерки налетели на следующую центурию, где устроили кровавую мясорубку. В ответ Тулл и Фенестела бросили в бой остатки своей центурии. В конце концов им удалось уничтожить берсерков и отбросить врага назад. Центуриона как будто охватило безумие. Даже когда строй был восстановлен, он не остановился и с криком «За Рим!» бросился вдогонку отступающим варварам. Фенестела устремился следом. Живот у Пизона сводило от страха, однако он, крича во всю глотку, тоже побежал вслед за ними. А потом и другие легионеры, которые еще могли бегать. Все знали – стоит Туллу погибнуть, и остальных ждет та же участь. Центурион должен остаться жив.

В том, как они отбросили врага назад, имелась своя дикая красота. Они десятками кромсали варваров на куски, кололи мечами сзади, когда те пытались нырнуть в проходы в земляной насыпи. Движимые отчаянием, римляне, взбежав на нее, принялись сталкивать варваров вниз. В основном римляне работали мечами, но Пизон заметил в руках товарищей копья, кинжалы, лопатки и даже отнятые у врага дубинки. Опьяненные этой крошечной победой, они бы остались там, осыпая варваров проклятиями, пока те отходили в чащу леса. Однако Тулл взял ситуацию в свои руки. Пара резких свистков и ударов плашмя по спине мечом остудили пыл самых рьяных, рассеяв красный туман, застилавший им глаза.

То ли потому, что римляне перебили берсерков, то ли причиной была одержанная ими краткая победа – трудно сказать, но варвары на какое-то время оставили Тулла и его когорту в покое. Подразделение, шедшее следом, слегка отстало. Оценив обстановку, Тулл дал своим солдатам возможность перевести дыхание. Передышка пришлась весьма кстати, а вот звуки ожесточенной схватки, долетавшие откуда-то сзади, не радовали. Вдобавок к этому снова, причем с яростной силой, полил дождь. Небеса низвергали влагу в таком количестве, что любые надежды остаться сухими тотчас промокли насквозь вместе с самими солдатами, что отнюдь не способствовало поддержанию боевого духа. Мокрые, как канализационные крысы, усталые, как гребцы, проработавшие веслами целую милю, ведя судно на таран, напуганные, словно преступники на арене, на которую выпустили диких зверей, легионеры были только рады, когда Тулл отдал приказ идти дальше.

Похоже, Первой когорте боги тоже ниспослали успех – дорога впереди была свободна, значит, когорта Тулла могла беспрепятственно двигаться дальше. Перепачканный грязью и кровью центурион постоянно расхаживал взад-вперед вдоль колонны, то и дело подгоняя солдат. Казалось, его окрикам не будет конца. Бо́льшую часть времени, как Пизон пожаловался Вителлию, а Вителлий – в свою очередь ему, они переставляли ноги лишь потому, что Тулл орал на них.

Увы, прошагали римляне недолго. Из-за поворота тропы снова донесся шум схватки. Их небольшую колонну тотчас охватили дурные предчувствия. Но Тулл не замедлил шага.

– Похоже, Первая когорта вновь попала в переделку, – сказал Пизон.

– Ничего удивительного, – буркнул Вителлий.

Они обошли поворот. В нескольких сотнях шагов впереди варвары взяли солдат Первой когорты в плотное кольцо. Даже с расстояния было видно, что схватка идет не на жизнь, а на смерть. Тулл свистнул в свисток, трубач протрубил сигнал, и усталые легионеры перешли в жалкое подобие бега.

Они пробежали менее половины расстояния, когда слева раздался оглушительный треск и на дорогу наискось рухнул могучий бук. Раздался глухой удар, и две группы солдат оказались отрезаны друг от друга. Местность справа от дороги была безлесной, но, похоже, болотистой. Из-за насыпи тотчас выскочили более сотни варваров. Выстроившись позади упавшего дерева, напротив Тулла и его солдат, они принялись распевать барритус, одновременно ударяя копьями о щиты. Пизону сделалось не по себе. По лицу Вителлия он понял, что с тем то же самое.

– Нам конец! – сказал кто-то из стоявших сзади.

– Стоять! – Тулл резко развернулся к ним, лицо его было перекошено яростью. – Я все слышал! – крикнул он. – Стоит такое подумать, и дорога вам прямиком в Гадес! Но если дать себе слово, мол, я буду сражаться до последней капли крови, – вот увидите, такой солдат выйдет отсюда живым! Пусть этот ствол будет чем-то вроде невысокой стены! Нам нужно лишь перебраться через нее и пойти дальше. Или вы, опарыши, не в состоянии преодолеть это препятствие?

Никто даже не улыбнулся. Ответом Туллу стал дружный стон; правда, это был скорее стон согласия, нежели отказа.

– Когда мы дойдем до него, первые две шеренги – двенадцать человек – образуют небольшую черепаху. Первая шеренга – прислонитесь к стволу, прикрыв щитами голову. Вторая шеренга, вы встанете позади них на колени и тоже приподнимете щиты. Третья шеренга, разделитесь пополам и защитите их с боков. Четвертая шеренга, вы пойдете со мной. По моей команде вы по щитам перейдете на другую сторону. Эти дикари ничего не поймут! Всем все понятно? – Тулл принялся расхаживать вдоль строя, вглядываясь в солдатские лица.

– Ничего не получится, – процедил сквозь зубы Пизон. Они с Вителлием были в четвертой шеренге. Солдаты любили прихвастнуть, что по черепахе может проехать упряжка волов вместе с телегой. Но это все враки. Солдаты, конечно, легче волов, подумал Пизон, но все же…

– У тебя найдется идея получше? – бросил в ответ Вителлий.

Такой не нашлось, и Пизон прикусил язык.

– Когда на ту сторону перейдет последний солдат, следующая центурия образует новую черепаху, и наши первые две шеренги перелезут на другую сторону. Последними пройдут женщина с ребенком. После нас то же самое проделают солдаты следующей когорты, и так далее. Мы не остановимся, пока не отбросим варваров за насыпь. После чего можно будет сдвинуть ствол с дороги. Фенестела, ты меня слышал? – крикнул Тулл.

– Слышал, центурион.

– Передай мою команду дальше! – с этими словами Тулл занял свое обычное место и повел когорту вперед, правда, уже шагом.

Если Пизона предыдущие два дня терзал страх, то сегодня он терзал его в два раза сильнее. По спине катился противный, холодный пот. Кишки в животе сворачивались тугим узлом. Ему постоянно хотелось то по малой нужде, то по большой. Судя по вони, бившей ему в ноздри, кое-кто успел сделать и первое, и второе. Чтобы не последовать их примеру, Пизон собрал в кулак остатки самоуважения, тем более что с одной его стороны шагал Тулл, а с другой – Вителлий.

До поваленного ствола оставалось шагов двести.

Двести шагов под нескончаемый барритус. Казалось, будто все дикое воинство Арминия вскарабкалось на насыпь, чтобы распевать этот устрашающий гимн и всячески поносить римлян. Впрочем, нападать варвары не спешили. Даже не выпустили ни одного копья, что лишь усилило дурные предчувствия Пизона. Дикари ждали, когда они сгрудятся перед преградой.

Сто пятьдесят шагов. Из-за ствола, пусть даже заглушаемый барритусом, явственно доносился шум схватки. Пизон рассмотрел на той стороне несколько десятков голов и кончиков копий. Одни боги ведали, сколько их там – может быть, сотни. Кто знает, вдруг по ту сторону поваленного ствола они попадут из огня да в полымя. Если уже не попали… Сто двадцать шагов.

– У нас с вами одно преимущество, братья, – сказал Тулл. – Они не знают, что мы задумали. Пусть же это сработает. Вы меня слышите?

Ему никто не ответил.

Сто шагов.

Пизон впервые разглядел на лице центуриона печать усталости. Что ж, даже их несгибаемый командир – всего лишь человек. В одиночку он не справится, равно как и они без него.

– Мы все сделаем как надо, – сказал Пизон, набравшись смелости.

– Можешь положиться на нас, центурион, – добавил Вителлий.

Еще несколько солдат что-то пробормотали в знак согласия.

– Давно бы так, – улыбнулся Тулл.

Когда до поваленного дерева оставалось шестьдесят шагов, из-за него на римлян обрушился град камней и копий. Те, в кого они попали, падали замертво или же вскрикивали, но продолжали идти. Те, кого минула эта участь, сыпали проклятиями и, обливаясь холодным потом, втягивали головы под щиты. Пятьдесят шагов. Сорок. Тридцать. Пизон уже мог рассмотреть лица варваров – бородатые, усатые, а среди них безусые лица юнцов. Все они были перекошены злобой. Открытые рты выкрикивали проклятия или боевой клич или распевали барритус. Каждый потрясает щитом и копьем, дубинкой или мечом, показывая римлянам, какая участь их ждет. За первым рядом – второй, за вторым – третий и так далее, и все, как один, охвачены жаждой крови. «Нашей, римской», – подумал Пизон. При этой мысли у него свело живот.

Двадцать шагов. Десять…

– Готовы? – криком спросил Тулл. – Первая шеренга, вторая и третья, образовать черепаху!

Пизон не осмелился посмотреть ни влево, туда, где в ожидании застыла еще одна орда варваров, ни на тех, что бесновались по ту сторону поваленного ствола. Он смотрел прямо перед собой, на солдат, что уже поднимали свои щиты. Боги, сделайте так, чтобы все поскорее закончилось, молился он про себя, чувствуя, как внутри клокочет страх.

– Четвертая шеренга, готовы? Начиная слева, по двое вперед! – крикнул Тулл.

Пизон с пересохшим от страха горлом наблюдал, как первая пара солдат перед ним шагнула вперед и поставила ноги на щиты. Те покачнулись, однако тотчас вернулись на место. Кованные железом солдатские подметки прогрохотали по мокрой коже. Взобравшись на ствол, солдаты, издав пронзительный крик, спрыгивали вниз.

Подошла очередь Вителлия и Пизона.

Вжик! Копье пропело совсем рядом. Пизон едва не обделался. Впрочем, боли не было, и он тотчас воспрянул духом. Через пару мгновений, показавшихся ему вечностью, он повернул голову влево. Глаза Вителлия были широко открыты, щит валялся на земле.

– Копье попало в меня… чуть ниже плеча, – сказал он, морщась от боли, и отступил в сторону.

– Нет! – в отчаянии крикнул Пизон. Любой, кто отстанет, обречен на смерть.

– Готов? – раздался у него над ухом голос Тулла. – Вперед, быстро!

– Вителлий… – заупрямился Пизон.

– Кому сказано, вперед! – рявкнул тот. – Я пойду за тобой.

Толчок щитом, громкое проклятие – и то, и другое от Тулла, – и охваченный яростью Пизон ринулся вперед и вверх по импровизированному настилу. Рядом с ним – шаг в шаг – Тулл. «Бум-бум-бум!» – застучали их кованые подметки по щитам товарищей. Оба были высоки ростом, однако державшие щиты солдаты выдержали их вес. Полдесятка шагов – и они уже взобрались на ствол. Шершавая кора придавала устойчивости. На той стороне был жив лишь один легионер. Прижавшись спиной к стволу, он пытался отбиться сразу от троих варваров, в то время как к нему подбиралась целая орда. Пизон ощутил укол совести. Что, если он, замешкавшись, стал причиной смерти второго солдата?

– За Рим! – проревел Тулл, спрыгивая вниз. Одновременно он исхитрился огреть варвара ободом щита по голове.

Не дожидаясь, когда оцепенеет от ужаса, Пизон последовал ему примеру. И хотя он выбрал менее рискованный спуск, все равно налетел на плечо какого-то германца. Тот упал под его весом. Пизон же приземлился частично на него, частично задницей на землю. К счастью для него, следом спрыгнул еще один легионер. Этот приземлился впереди Пизона и придавленного им варвара и на какой-то миг сумел оттянуть на себя вражескую атаку. Лежащий под Пизоном варвар поднял голову. Выпустив на миг щит, легионер заехал ему кулаком в лицо, после чего поспешил подняться на ноги, понимая, что если не сделать этого сейчас, то второго шанса уже не будет. Воспользовавшись моментом, он вогнал клинок варвару в лицо. Острие вошло в левую глазницу. Брызнула струйка глазной жидкости, и острие погрузилось глубже, прямо в мозг. Германец сдавленно простонал, как будто от удивления, и, словно тряпичная кукла, рухнул в грязь.

Подхватив щит, Пизон поспешил встать рядом с только что спрыгнувшим вниз легионером. Плечом к плечу, щитом к щиту стояли они, сражаясь как одержимые. На их счастье, напор варваров был столь велик, что большинство их просто не могли к ним подобраться. Некоторые оказались сжаты так плотно, что были не в состоянии размахивать оружием. Зато Пизон и его товарищ с мрачной решимостью работали мечами.

Выпад. Удар. Мечом. Щитом. Режь! Коли! Наступи сандалией на голую ногу варвара. Пизон убил или по крайней мере тяжело ранил двоих, затем троих. Четверых. Пятерых. Даже боднул головой одного стоявшего близко, разбив ему всмятку нос, после чего пронзил ему брюхо мечом. Варвар с криком рухнул на землю, а следующий предпочел отступить. Пизон же впервые получил возможность отдышаться и оглядеться по сторонам. Он тотчас воспрянул духом. Слева от него сражались трое легионеров. Каким-то чудом солдат, первым перешедший через ствол, был жив; этот сражался от него справа. А еще чуть дальше Пизон, к своей великой радости, увидел, как над морем голов мелькает гребень Туллова шлема. Глухой равномерный стук за его спиной означал, что преграду преодолевают те, что шагали позади него.

Удар. Выпад. Шаг вперед. Удар. Выпад. Шаг вперед.

Шаг за шагом они пробивались вперед, двигаясь прочь от ствола небольшим полумесяцем. Спустя какое-то время варвары отступили. Легионеры получили возможность пересчитать потери – пятеро убитых, такое же количество раненых, – а заодно отдохнуть. Едва держась на ногах от усталости, они облокотились на щиты. По лицам, капая в красную от крови грязь, стекал пот. Откуда-то взялся и был пущен по кругу мех с вином. Почти все помочились. Те бедолаги, кому на икры сзади попали капли чужой мочи, громко выругались. Привалившись спиной к дереву, женщина стояла, закрыв глаза, и качала ребенка. Щенок, которого она привязала к груди шалью, молчал. Тулл прошелся по их небольшому отряду, хлопая солдат по плечу, раздавая похвалы за их железные яйца и жестом приказывая свежим легионерам занимать места в строю.

Пизон, вместо того чтобы воспользоваться минутой отдыха, бросил щит и перелез назад через упавшее дерево. Увы, при этом он зацепился кошельком за сук. Кошелек открылся, его содержимое посыпалось на землю – бронзовые застежки Айя и несколько монет. Пизон не стал даже пытаться их поднять. Сейчас не до этого. Впрочем, любая досада по поводу потери моментально испарилась, стоило ему увидеть, что Вителлий жив. Стиснув зубы, его друг прислонился к толстому стволу; плечо было кое-как перевязано грязной тряпицей. Как он сможет обходиться без щита, Пизон не знал, да и не слишком задумывался об этом. Главное, его друг жив. Он помог Вителлию перелезть через дерево и резко отбрил солдат, заметивших, что раненых велено бросать.

Небольшая передышка, полученная ценой яростной атаки, позволила остаткам когорты перелезть через поваленный ствол. Теперь к преодолению преграды готовилась следующая когорта, хотя и подвергалась постоянным атакам варваров на той стороне. На насыпи вновь собиралась варварская орда. Однако Пизона заботило другое: Первая когорта исчезла, а на то, чтобы перерубить ствол толщиной в три обхвата, понадобится время. Восемь легионеров уже рубили его топорами. Увы, варвары вскоре налетят на них, как стая одичавших псов, прежде чем они успеют закончить работу. Смолкший на какое-то время барритус звучал снова, причем все громче и громче. Перед варварами туда-сюда бегали три берсерка, призывая их следовать за ними. Чтобы не поддаться панике, Пизон сосредоточился на повязке, которую принялся накладывать на руку Вителлия, используя для этого лоскуты ткани, оторванные от собственной туники.

Ему было слышно, как Тулл разговаривает с Фенестелой.

– Если мы попытаемся удержаться на этой позиции, то потеряем половину людей, – мрачно произнес опцион. – А то и больше.

– Но если мы не разрубим это треклятое дерево, оно станет препятствием для остальных когорт, – возразил Тулл.

– Не станет, если каждая продержится до прихода следующей.

– И каковы шансы? Первая бросила нас. Другие поступят точно так же.

– Тогда почему наши парни должны умирать ради них? – выкрикнул Фенестела.

– Потому что, убрав преграду, мы спасем чьи-то жизни! – огрызнулся Тулл.

– То есть солдаты должны и дальше рубить ствол, а остальные их охранять? Я прав, начальник? – грозно спросил Фенестела, сделав упор на последнем слове.

– Ты прав, опцион.

– Как скажешь, начальник.

– Готовы, братцы? – крикнул Тулл. – Варвары атакуют снова. Сомкнуть ряды! Вторая шеренга, встаньте вплотную к первой. Не дадим ублюдкам прорвать наш строй. Те несчастные болваны, что идут следом за нами, надеются, что мы расчистим для них дорогу.

Слова Тулла прозвучали для Пизона как смертный приговор. На них уже неслась орущая орда варваров, легионерам же еще предстояло махать и махать топорами. Справа от них болото, сзади – дорога, забитая тысячами других солдат. Единственное спасение маячило впереди. Они же были вынуждены стоять на месте. Нам конец, подумал Пизон. Он посмотрел на Вителлия. Шансы товарища остаться в живых были столь ничтожны, что Пизона охватил стыд.

Он занял место во второй шеренге и приготовился умереть.

Однако не умер. К его великому удивлению, когда до римлян оставалось шагов пятьдесят, натиск варваров ослаб. Они замедлили бег, а затем и вообще остановились. Солдаты недоуменно переглянулись, затем посмотрели на Тулла. И, наконец, обернулись. Поваленный ствол преодолевали все новые и новые легионеры. Их командир, свирепого вида центурион в шлеме с обрубленным гребнем, тотчас бросился к Туллу.

– Ты успел вовремя, – произнес тот, расплываясь в улыбке. – Теперь мы точно дадим отпор этой мрази.

– Дадим отпор? – Центурион без гребня издал дикий смешок и, понизив голос почти до шепота, добавил: – Не вижу смысла. Битва проиграна.

Хотя он и пытался говорить как можно тише, кое-кто из солдат Тулла его услышал, в том числе и Пизон.

– О чем ты, во имя Гадеса? – грозно спросил Тулл.

– Последний легат мертв – зарублен мечом. Луций Эггий тоже. Все трибуны за исключением двух либо убиты, либо взяты в плен. Трус Цейоний сложил оружие.

Пизон не поверил собственным ушам. И без того бледный Вителлий побледнел еще больше. Оба в ужасе переглянулись.

– А Вар? Что с ним? – спросил Тулл.

– Ранен, – ответил центурион без гребня. И, помолчав, добавил: – Поговаривают, что он собрался совершить самоубийство.

– Ты уверен, что все так и есть? – прошипел Тулл.

– Потери колоссальные. Так мне сказал мой товарищ из окружения старшего центуриона. Примерно час назад на них снова напали тысячи этих дикарей – не иначе как поджидали в засаде. В живых не осталось практически никого – ни солдат, ни офицеров. Насчет Вара я не уверен, но так говорят все. В арьергарде царит полный хаос. Дисциплины никакой, разве только там, где горстка центурионов не потеряли голову. Солдаты бегут в болото, сдаются в плен, убивают друг друга. Захвачен второй орел.

Центурион похлопал Тулла по плечу и, дав своим легионерам команду, повел за собой на дорогу. Часть застывших в ожидании варваров тотчас пришла в движение, приготовившись напасть на отщепенцев.

Пизон и те, кто слышал этот разговор, стояли, переминаясь с ноги на ногу. Желание воевать покидало их, сливаясь, словно моча в канализацию. Остальные, не понимая, что происходит, увязались вслед за центурионом с обрубленным гребнем и его солдатами.

– Ты его слышал, – сказал Фенестела Туллу. Пизон навострил уши.

– Не так громко.

– Здесь нельзя оставаться! – прошипел опцион.

– Это лишь слухи, – возразил Тулл. Но его голосу не хватило уверенности.

– Ты предлагаешь нам ждать, чтобы убедиться, так это или нет? Если на то пошло, во всем виноват Вар. Прислушайся он к тебе…

– Довольно! – оборвал его Тулл. – Дай подумать.

– Думай. Только быстро, пока на нас не напали варвары.

Последующие мгновения показались Пизону вечностью. В щели между плечами и головами товарищей ему было видно, что германцы вновь пошли в атаку. Их были сотни, они возникали из проемов в насыпи бесконечным потоком. Сначала враги шли шагом, затем перешли на бег и наконец улюлюкающей лавиной устремились на римлян. Впереди неслись свирепые берсерки – Пизон насчитал шестерых. У одного выступила на губах пена, другой размахивал огромной дубиной – такой в два счета можно смять солдатский шлем или расколоть надвое щит. Стоявший впереди Пизона солдат разрыдался.

– Хочу домой, – причитал он, – хочу домой!

– Заткнись! – рявкнул на него Пизон.

Увы, поздно: страх оказался заразителен. Стоявшие в первой шеренге дрогнули и попятились. Впрочем, отступать было некуда. В десяти шагах за спиной Пизона по-прежнему лежал поваленный ствол. Превозмогая собственный страх, он отпихнул от себя отступавшего солдата.

– Стоять! Вы, вонючие опарыши и засранцы!

Солдаты растерянно застыли на месте. Тулл стоял впереди их колонны, прямо напротив врага.

Заметив центуриона, берсерки побежали еще быстрее. До римлян оставалось шагов тридцать. Позади берсерков на них накатывалась ревущая волна варваров.

– Мы с вами идем по дороге, – громко, но спокойно произнес Тулл и вновь занял место в передней шеренге. – Но сначала мы должны отбросить этих ублюдков. Вы способны это сделать? Я спрашиваю, способны?

Двадцать пять шагов.

– Да, центурион, – ответил Пизон, и его поддержали остальные.

Двадцать шагов.

– Громче! Я вас не слышу!

Пятнадцать.

– Да, центурион!

Десять.

– За Рим! – взревел Тулл.

Пять.

В следующий миг на них обрушилась волна варваров.