Печально задумавшись, Вар сидел в палатке. Тусклый свет масляных ламп на полу был бессилен скрыть тот прискорбный факт, что палатка эта – простая солдатская, предназначенная для контуберния легионеров. В обычных условиях в ней разместились бы восемь человек, однако по сравнению с просторным шатром, который он брал с собой во время военных кампаний, она казалась ему тесной, крошечной. «Я должен быть благодарен, – подумал Вар, прислушиваясь к каплям дождя, стучащим по промасленной коже. – Большинство солдат – тех, что еще живы, – мысленно поправил он себя, – вообще не имеют крыши над головой. Я же имею ее лишь потому, что я военачальник». Впрочем, это ничуть его не радовало. Наместник поднес к свету руки, чтобы рассмотреть грязь под ногтями. Да что там! Все открытые участки его тела были в грязи. Брр, он был грязным, мокрым, голодным…

Впрочем, все это бледнело перед унижением, которое он испытывал. Еще ни разу в жизни Вар не чувствовал себя павшим так низко. Теперь он был вынужден согласиться с Туллом, что делало предательство Арминия еще ужаснее. За исключением Тулла и отчасти Туберона подлый херуск перехитрил их всех, и в первую очередь его. Перехитрил, как взрослый умеет перехитрить ребенка, чтобы тот поделился с ним сластями. «Я дурак, – подумал Вар, безвольно опуская на колени руки. – Круглый дурак». Ему и в голову не пришло, когда он сворачивал с главной дороги на тропу, чтобы усмирить мятежных ангривариев, что там его может подстерегать засада.

Сослаться на свою неосведомленность наместник не мог. Он был предупрежден, причем не единожды. Но, вместо того чтобы прислушаться сначала к Сегесту, а потом к Туллу, он со смехом отмахнулся от их предостережений. Более того, пригрозил обоим.

Увы, они оказались правы, он же выставил себя слепцом и глупцом. Что скажет по этому поводу император, ему было даже страшно подумать. Придется ли ему лично давать объяснения императору – это уже другой вопрос, который он также гнал от себя.

Вар с радостью отдал бы все свое состояние, лишь бы увидеть Арминия закованным в цепи. Подлый херуск оказался коварной змеей, которую он, ослепленный его улыбками и учтивыми манерами, пригрел на своей груди. Арминий же с самого начала мечтал вырвать Германию из-под власти Рима. Он явно посвятил разработке плана не один месяц. Объединить племена, которые даже в самые мирные времена враждовали между собой, свести их вместе – это был гигантский труд, по-своему заслуживающий уважения. Равно как и то, что ему удалось сохранить свои замыслы в секрете, и то, как ловко он выбрал место для засады.

Вар представил себе плотную стену деревьев по обе стороны тропы, что лишала его армию возможности маневра. Это тоже часть плана Арминия. Узкая тропа… В самом начале Вар посмеялся над ней за то, что она замедлила продвижение его армии. Как же быстро она превратилась в арену кровавого побоища! И это тоже часть плана Арминия. Его армия была вынуждена бросить обоз и, что еще хуже, артиллерию. Как и надеялся вероломный Арминий. А проклятый холм, а насыпь, которая явно строилась не один месяц! Болото на одной стороне, отрезающее все пути к отступлению! Все это заранее продумано и спланировано хитрым умом херуска.

На лице Вара возникла кислая улыбка. Вне власти Арминия была разве только погода. Впрочем, слабая улыбка эта тотчас погасла. Похоже, германские боги – и в первую очередь Донар, бог грома, – тоже внесли свой вклад в победу варваров. Если учесть проливной дождь двух последних дней с раскатами грома и вспышками молний, в такое легко можно было поверить.

– Господин? – раздался снаружи палатки голос Аристида.

– Входи. – Вар одновременно удивился и обрадовался тому, что раб каким-то чудом пережил этот кошмарный день и остался жив.

Одной рукой расшнуровав полы палатки, грек юркнул внутрь, балансируя подносом в другой.

– Я принес тебе поесть, господин.

Что бы это ни было – какое-то рагу? – пахло оно вкусно. Несмотря на позор и унижения, желудок Вара урчанием давал о себе знать.

– Ты чудодей. Где ты это раздобыл?

– Ты – наместник Германии, господин. Если кому-то и положен ужин, даже в таком месте, как это, то в первую очередь тебе.

Вар потянулся к миске и ложке. Вблизи было видно, что за последние два дня пухлое лицо Аристида резко осунулось. Теперь на нем лежала печать тревоги, под глазами появились мешки, а там, где их раньше не было, пролегли морщины. Нет, походная жизнь не для него, подумал Вар. Мне следовало оставить его в Ветере.

– Ты ужасно выглядишь. Признавайся, ты что-нибудь ел? Тебе есть где спать? – Впрочем, поняв всю глупость своих вопросов, Вар заговорил дальше прежде, чем раб успел открыть рот. – Бери себе хлеб! – Он жестом указал на половину каравая на подносе.

– Но, господин, я…

– Я сказал, бери, – приказал Вар. – Спать ты тоже будешь здесь, со мной.

Аристид едва не расплакался от избытка чувств.

– Спасибо тебе, господин, – поблагодарил он, жадно набрасываясь на хлеб.

Когда они закончили трапезу, Вар вручил Аристиду небольшой кусок пергамента. Грек посмотрел на него, затем на наместника. Затем снова на документ.

– Что это, господин?

– Извини меня за качество материала. Моя печать тоже утеряна, но текст ясен и понятен. Моя подпись тоже хорошо видна. – Лицо Аристида по-прежнему выражало недоумение. – Это твоя вольная, – негромко пояснил Вар. – Чуть раньше, чем было обещано, но я решил дать тебе ее прежде, чем…

Он осекся. Кто знает, что принесет с собой завтрашний день? В одном Вар был уверен: германцы еще вернутся. С рассветом их атаки возобновятся с новой силой. Наместника вновь охватила ставшая уже столь знакомой горечь. Если донесения верны, за первые два дня он потерял убитыми и раненными половину своей армии. До фортов на берегах реки Лупии еще не один десяток миль. Смогут ли его насквозь промокшие, павшие духом легионеры выстоять против превосходящих сил врага? Против тех, что уже изведали вкус победы и алкали изведать его снова?

Даже судьба Аристида – старого, толстого, не способного держать оружие – была гораздо яснее его собственной. Вара захлестнуло чувство вины. Грек все еще продолжал бормотать слова благодарности.

– Я должен был сделать это раньше, – перебил его наместник. – Советую тебе утром найти центуриона Тулла. Скажи, что это я послал тебя к нему. Приклейся к нему, как улитка к днищу судна. Если кто и выйдет живым из этого кошмара, так это он.

– Неужели все так плохо? – испуганно спросил Аристид.

– Да, – процедил сквозь зубы Вар. – Да ты и сам сегодня видел. Более половины армии погибли или получили ранения, а до Ренуса, Аристид, еще идти и идти. Эти варвары Арминия, они как стервятники: стаей слетаются клевать мертвое тело. Или, в данном случае, еще не мертвое, а умирающее.

– Скажи, а мы не можем с тобой ускакать на лошадях?

Сказать, что только грек думал о бегстве, было бы нечестно. Ему самому приходила в голову эта мысль.

– Нет. Я приказал Вале увести оставшихся кавалеристов. – В разгар рукопашной схватки, когда от кавалерии все равно никакого толку, это показалось ему единственно разумным решением. Здесь в лесу, на узкой тропе, кавалеристы скорее мешали, особенно перемешавшись с пехотой. – Потом до меня дошло известие, что вскоре после того, как мы стали лагерем, варвары напали на них из засады и всех перебили.

Глаза Аристида наполнились страхом.

– Мы обречены, – прошептал он.

– Найди Тулла. Он выживет, – повторил Вар.

«Ведь он куда умнее меня, – добавил про себя наместник. – Прислушайся я тогда к нему, тысячи солдат сегодня были бы живы. И еще тысячи не умерли бы завтра…» Последняя мысль была горька, как цикута.

Внезапно Вар принял решение.

– Какая мне от этого польза, если мы все умрем? – спросил Аристид.

Страх в его сердце уступил место гневу. Грек помахал вольной под носом у Вара. За все эти годы он ни разу не позволил себе ничего подобного. По идее столь оскорбительная выходка не должна остаться безнаказанной, рассеянно подумал Вар. Но, как ни странно, он даже не рассердился – скорее, смелая выходка грека позабавила его. Если того потребуют обстоятельства, Аристид того и гляди возьмет в руки меч.

– Ступай к Туллу. Это мой тебе совет, – сказал он.

Аристид, похоже, собирался возразить, но тут прибыл один из старших офицеров и прервал их разговор. Вала мертв, другой легат ранен, но один командир еще оставался. Он, еще восемь трибунов, два префекта лагеря и один примипил кое-как втиснулись в солдатскую палатку Вара. В ней моментально стало не развернуться, зато было тепло. Тесное помещение наполнилось запахами мокрой шерсти, кожи и двухдневного пота. Вар кивком поприветствовал вошедших.

– Увы, не могу предложить вам вина или чем-то угостить. Приношу также извинения за непривычную тесноту.

Трое человек усмехнулись. Остальные продолжали молча смотреть на него тусклыми глазами – грязные, усталые, небритые воины. Они все как побитые псы, подумал про себя Вар. Ему стоило неимоверных усилий придать голосу уверенности. Ситуация была скверной, однако оставалась вероятность того, что они все же сумеют пробиться сквозь вражеское кольцо. В прошлом римская армия не раз выходила из подобных ситуаций. «Вспомни Юлия Цезаря в Алезии, – сказал себе Вар. – Тогда перевес сил тоже был не на его стороне!» Мысленно цепляясь за вдохновляющий образ той славной победы, он посмотрел на стоявших перед ним офицеров, тщась придать себе гордый и решительный вид.

– Как дела у моих легионов?

Один за другим офицеры доложили обстановку – в основном количество потерь, что само по себе не радовало. Когда же стало известно о том, что Восемнадцатый легион лишился орла, общей реакцией стал сдавленный стон. Более половины армии полегло убитыми и раненными. Что еще хуже, велики были потери и среди центурионов – столь ожесточенными были сегодняшние схватки. Из ста восьмидесяти центурионов всех трех легионов девяносто пять погибли или были выведены из строя. Хотя многих раненых пришлось бросить, в лагере их все равно было около двух тысяч. Часть их вполне была способна идти своим ходом, пусть и не быстро, остальных же придется нести или хотя бы поддерживать. В распоряжении армии оставались шесть тысяч легионеров и еще около пятисот ауксилариев. Произнесенные вслух, эти цифры обескураживали еще больше. Никто не сказал, сколько варваров противостоит им, однако все понимали: численное превосходство – пусть даже незначительное – на стороне врага.

Наконец умолк последний офицер. Пытаясь отогнать усталость и страх, Вар ущипнул переносицу и задумался.

– Что нам делать? – спросил Туберон. Он тоже был здесь, несмотря на пропитанную кровью повязку на левой руке.

Взгляды офицеров давили на плечи наместника свинцовой тяжестью.

– Скажи, Арминий готов пойти на переговоры? – спросил Цейоний. Сегодня он показался Вару тщедушнее, чем обычно.

До этого момента никто не решался произнести имя Арминия. Вара это раздражало ничуть не меньше, чем если б его офицеры склоняли херуска на все лады. Они же пытались ходить вокруг да около. Понятно почему: именно Вар поверил херуску на слово, когда тот принес ему весть о мятеже ангривариев. И вот теперь это имя произнесено, подумал наместник.

– Арминий – вероломный предатель, сын грязной рябой шлюхи. Пока он не подавал нам никаких сигналов, что заинтересован в переговорах… Почему ты спросил?

– Мы могли бы капитулировать, – покраснев, выпалил Цейоний. – Может, он рассчитывает получить от нас выкуп?

Несколько офицеров сердито шикнули на него, но грозных окриков не последовало ни одного. Вместо этого все пристально посмотрели на Вара.

Странно, но слабость Цейония придала военачальнику сил.

– Римляне не складывают оружие перед дикарями и варварами! Они ниже нас. Они практически животные. Мы будем сражаться – до самого конца!

Все громко выразили свое согласие. Лишь Цейоний поник головой.

– Каковы твои дальнейшие распоряжения, наместник? – спросил Луций Эггий, не до конца растерявший огонь в глазах.

– Те раненые, которые не могут идти, получат право выбора, – произнес Вар. – Либо умереть от руки своих товарищей, либо быть брошенными утром на произвол судьбы. Остальным раненым придется шагать наравне со всеми или же разделить участь тяжелораненых. Объедините обескровленные центурии, создайте из них полноценные, желательно из солдат одного и того же легиона. Приказываю также подсчитать все имеющиеся в наличии мечи, щиты и копья. Прежде чем мы выйдем маршем, каждый способный держать оружие в руках солдат должен иметь полноценное снаряжение.

– И куда мы пойдем? – уточнил Туберон.

– Назад нам дороги нет, с одной ее стороны – болото. Варвары перережут нам путь на холм. Таким образом, нам остается одно: двигаться в том же направлении, что и сегодня, – на юго-запад, к берегам Лупии, – сказал Вар и посмотрел на офицеров. На их лицах читалось разочарование. «Болваны, – подумал он. – Неужели они рассчитывали, что у меня найдется некий волшебный способ уйти отсюда? Или что нам на помощь придут боги?» – Все ясно?

В ответ прозвучало невнятное бормотание, но кое-что наместник расслышал: «Да», «Мы поняли», «Все понятно».

– Завтра в авангарде должен был идти Девятнадцатый легион, – сообщил легат. – Но он понес самые тяжелые потери. Я подумал, может, его место займет какой-то другой?

Вар тотчас вспомнил про Тулла, которого он обидел, и про Восемнадцатый. Насколько ему известно, центурион жив. Возможно, что завтра самый тяжелый удар примет на себя голова колонны. С другой стороны, у авангарда будет самый лучший шанс оторваться от остальной армии и спастись. Если Марс и Фортуна не отвернутся о них, такой доблестный солдат, как Тулл, выйдет из этого побоища живым. Для Вара это был единственный способ загладить свою вину перед центурионом.

– Отлично. В авангарде пойдет Восемнадцатый.

– Как прикажешь.

– Все свободны, – приказал Вар. Ему хотелось побыть одному. Нет, не спать, потому что сон не шел к нему, а чтобы вознести богам молитвы, чтобы те завтра сохранили жизни хотя бы некоторым солдатам. Ведь без их защиты живым отсюда не выйти никому.

Он вновь ощутил во рту горький привкус цикуты, по крайней мере ему так показалось. «Нет, смерть Сократа не для меня, – подумал Вар, сжимая пальцами рукоятку меча. – Если понадобится, я уйду из этой жизни как солдат».