Тулл был угрюм. Дорога постепенно начала взбираться в гору, пусть даже довольно пологую. Увы, это делало его солдат уязвимыми для любой атаки с вершины холма. Он не ошибся – вскоре на них вновь обрушились сверху камни и копья. Его когорта, а также Первая – на этом отрезке пути только они две шагали вместе – были вынуждены отбивать атаки сотен невесть откуда взявшихся варваров. Их щиты имели иную раскраску, чем у тех, что напали на них раньше, из чего Тулл сделал вывод, что перед ними уже другое племя. Это лишь укрепило его догадку, что Арминий собрал под свои знамена несколько племен.

Вскоре Тулл потерял троих солдат убитыми и еще пятерых раненными. Такое соотношение потерь было типично для всей когорты. Как только враг отошел – преследовать варваров не имело смысла, – римляне продолжили марш. Убитые остались лежать там, где пали. Кому-то повезло – товарищи успели положить им в рот монетку. Хмурые, но исполненные решимости Тулл и его солдаты продолжали брести по грязи, под порывами ветра и неослабевающим ливнем.

Одни лишь боги ведали, который теперь час. Понятно, что не утро. Но низкие грозовые тучи превратили окружающий мир в серые влажные сумерки, и точно определить время было невозможно. Между тем их колонна прошла примерно милю. Лес с правой стороны дороги постепенно начал отступать. Сначала это были лишь прогалины между деревьями, но еще через несколько миль лес закончился вообще. Новых атак не последовало. Тулл был готов ликовать – открытая местность означала, что хотя бы с одной стороны им не надо опасаться нападения.

Увы, его надежды вскоре были разбиты вдребезги.

– Да тут болото! – сказал он Фенестеле, когда тот подошел доложить о потерях. – Этот мерзавец Арминий оказался хитрее, чем я думал… Надо же, как ловко он выбрал место!

Оба осмотрелись в надежде на то, что Тулл ошибся. Но нет, ошибки не было. Через двести-триста шагов поросшая травой и кустарником местность изменилась. Покуда хватало глаз, перемежаясь между собой, виднелись пятна вереска и папоротника, а между ними – бесчисленные покачивающиеся пурпурные головки гравилата и яркие желтые цветы зверобоя. Все эти растения обожали сырую, болотистую почву. Как будто в подтверждение его мыслям, с пустоши донесся резкий крик куропатки.

Смысл представшего их взорам зрелища дошел до них быстрее, чем камень упал бы на дно колодца. Деревья росли там, где была твердая почва. Не лучшее место для схватки, но другого нет. На худой конец, в лесу можно спрятаться. Но на болоте?

Фенестела прочистил горло и харкнул мокротой в дорожную грязь.

– Это тебе, вероломная шлюха Фортуна!

В иной день Тулл, сам большой циник, наверняка бы отчитал опциона за богохульство. Сегодня же он последовал его примеру и тоже энергично сплюнул.

– Сегодня эта карга явно настроена против нас. У меня в этом нет ни малейших сомнений.

Погруженные в собственные невеселые мысли солдаты, похоже, не заметили болота. Тем не менее Фенестела на всякий случай понизил голос, чтобы его никто не услышал:

– Что будем делать?

Тулл одарил опциона колючим взглядом.

– Ты знаешь ответ не хуже, чем я.

Внезапно прямо у них над головой, еще оглушительнее, чем прежде, прогремел гром, а в следующий миг небеса низвергли на римлян потоки воды. Казалось, это сами боги насмехаются над ними. По марширующей колонне прокатился стон – усталости, отчаяния, безнадежности. Солдат может лишь промокнуть, подумал Тулл, а вот его дух способен скатиться в самую грязь. И тотчас почувствовал, что его собственный дух к этому близок.

Трудно сказать, что центурион ненавидел больше всего. Постоянную тревогу, что на них вот-вот нападут, что он потеряет солдат или даже погибнет сам? Мысль о том, что та безумная прорицательница из Могонтиака оказалась права? Чавкающую между пальцами ног слякоть, омерзительное ощущение, как она через открытые мыски с каждым шагом забивается все дальше и дальше ему в сапоги? Ноющую боль в пояснице и острую – от старой раны в икре? Зябкую мокрую шерсть плаща рядом с кожей? Пробирающий до костей холод, усугубляемый порывами пронизывающего ветра? Камнем давящие на плечи доспехи? Возрастающую усталость? Щит, который он, вместо того чтобы закинуть его за спину, вынужден держать в левой руке? Его свинцовый вес? Затекший кулак? То, как при каждом шаге рукоятка меча задевает ему локоть? Струйка воды, стекающая со шлема ему на лоб, а потом, вместе с по́том, в глаза, отчего те уже саднят?

Проклятье, подумал Тулл. Провались все это пропадом! Эта мокрая, дождливая Германия! Населяющие ее дикари! Погода, будь она неладна! Этот лес! Эта чавкающая под ногами грязь! Вар, болван и слепец! Но в первую очередь Арминий. Ведь все это – по вине германского вероломного гада!

Эта гневная, хотя и неслышная речь помогла центуриону выпустить пар и с минуту не думать о том, в какой западне они оказались. Увы, не успел он сделать и двухсот шагов, как все началось сначала. Ставь одну ногу впереди другой, не замедляй шаг, не отставай от Первой когорты. Вытри с лица капли дождя. Сдвинь рукоятку меча, чтобы не мешала. Поддерживай правой рукой в течение двадцати шагов край щита, чтобы снять нагрузку с левого плеча. Держи в поле зрения деревья с левой стороны дороги – оттуда в любую минуту может выскочить враг. Не забывай поглядывать на солдат, следи за их настроением. Подгони тех, кто еле плетется. Крикни Фенестеле, чтобы тот знал, что происходит за его спиной. Повтори все это еще раз, и еще, и еще, и еще…

Так его когорта прошла еще одну милю.

Следующая атака варваров была сродни удару молотом – гораздо яростнее всех предыдущих. Даже такого прожженного ветерана, как Тулл, она застигла врасплох. Что тогда говорить о его солдатах! Разве мог кто-то предположить, что варвары соорудят огромную насыпь, которую замаскируют плетнем и срезанными ветками, и что за этой насыпью их будут тысячи? Но именно так и вышло. А надоумил их не кто иной, как Арминий.

Еще мгновение назад Тулл брел вперед, считая про себя шаги и вполуха слушая похабные шутки солдат у себя за спиной, как вдруг окружающий мир вновь наполнило проклятое гудение – вражеский барритус. Откуда ни возьмись, слева от него возникли несколько десятков лохматых варваров и устремились прямиком на его растерянных солдат. За первой волной последовала вторая, затем третья. Вскоре германцев было уже несколько сотен. Внезапно – и, увы, слишком поздно – Тулл понял, в чем дело: варвары выскакивали из проемов, устроенных в рукотворной насыпи, змеившейся среди деревьев на расстоянии тридцати-сорока шагов от дороги.

Справа ничего не было, только болото. Тулл на всякий случай убедился в этом еще раз. Что ж, это уже что-то…

– Стоять! Налево! Сомкнуть ряды! – проревел он надтреснутым от усталости голосом и шагнул вперед, чтобы встать справа от первой шеренги. – Положите раненых позади строя. Быстро!

На этот раз, несмотря на потери в живой силе, легионеры сумели выстроиться и метнуть во врага копья, прежде чем взяться за мечи. Увы, из-за скудного запаса копий они не смогли нанести врагу ощутимый урон. Пошатнулись и отлетели назад всего около десятка варваров. Остальные продолжали наступать, вскинув оружие и свирепо улюлюкая. Возглавляли эту орду пятеро совершенно голых воинов, чьи тела были раскрашены белой и синей краской.

В голове Тулла прозвучал сигнал тревоги. На своем веку он повидал берсерков и потому знал, как они опасны. Их свирепый оскал, их рост и физическая сила, полное отсутствие страха, не говоря уже об одежде, – все это вселяло ужас. Что еще хуже, похоже, они налетят на его солдат довольно далеко от него.

Тулл действовал не раздумывая. Оттолкнув стоявшего рядом легионера на свое место, он обежал строй сзади. Увы, из-за внушительных потерь глубина строя составляла всего две шеренги. Те раненые, что не могли держать оружие – а таковых было около двух десятков, – являли собой жалкое зрелище. Те, что могли сидеть, сидели спиной друг к другу, держа в руках кинжалы или мечи. Остальные лежали в грязи и лужах мочи, истекая кровью и стеная от боли.

Стараясь не смотреть в их сторону, Тулл заставил себя бежать, с трудом переставляя усталые ноги.

– Держитесь, сукины дети! – выкрикивал он. – Стоять и не сходить с места!

Выглядывая из-за плеч своих солдат, чтобы не упустить из вида берсерков, центурион бросился к середине шеренги. Увы, вскоре стало понятно, что ему не успеть туда, где враги нанесут удар. Во рту тотчас возник неприятный кислый привкус. Похоже, Фортуна еще не исчерпала свой запас насмешек, подумал Тулл, представив себе жестокую усмешку богини, чьи игральные кости упали двумя шестерками вверх. Стоит берсеркам пробить их строй, как схватка превратится в избиение. И без того деморализованные, тем более перед лицом целой орды варваров, его солдаты наверняка дрогнут и побегут – в болото, где их либо перережут варвары, либо засосет трясина.

Тулл стиснул зубы и постарался прибавить скорости, сначала чуть-чуть, затем больше. Следующие несколько мгновений будут стоить ему жизни, но это справедливая цена, если он сумеет предотвратить гибель своей когорты.

Издав свирепый рык, берсерки врезались в строй римлян. Остальные варвары, бежавшие следом за ними, дружным улюлюканьем выразили свое одобрение. Тулл, все еще находившийся сзади, шагах в десяти от места столкновения, все это прекрасно видел. Сила, с какой обнаженные воины налетели на его легионеров, отбросила обе шеренги на пару шагов назад. Тотчас раздались крики боли и ужаса, звон клинков, пронзительные вопли. Воздух наполнил металлический запах крови, к которому примешивались два его неизбежных спутника – вонь мочи и кала. Рядом с Туллом одного солдата вырвало. Все это подтолкнуло его к действию. Ибо все это говорило об одном: еще несколько мгновений, и его худшие страхи подтвердятся. Сейчас же тот самый момент, когда исход схватки балансирует на кончике меча.

Инстинкт и боевой опыт подсказали Туллу не пытаться пробиться сквозь строй или то, что от него осталось. Там его ждет лишь безумие, паника, давка, в которой солдаты не могут толком работать мечом. Это было жестокое решение: нескольким его людям оно будет стоить жизни, но ничего другого он придумать не мог. Тулл приготовился и, попросив Марса о помощи, сделал шаг прочь от редеющего на глазах строя и высоко воздел щит и меч.

Пронзительный крик боли, вторящий ему возглас отчаяния стоящего рядом товарища – и, брызжа фонтаном крови из глубокой раны в шее, один легионер пошатнулся и упал навзничь на обагренную землю. С кровожадным криком берсерк прыгнул к своей жертве и занес копье, целясь нанести еще один удар.

Тулл несколько раз пронзил его мечом, прежде чем тот понял, что происходит. Мгновенно вытащив меч, центурион отвернулся, чтобы кровь не забрызгала ему лицо, и, отойдя на пару шагов назад, подождал, что будет дальше.

В считаные мгновения второго легионера постигла та же участь. Впрочем, постигла она и его убийцу – от руки Тулла. Он повторил этот нехитрый маневр и на третьем берсерке и уже было подумал, что сделает невозможное. Увы, два последних варвара налетели на его солдат вместе. Тулл сумел ранить ближайшего к нему берсерка в руку – правда, в левую, а не в ту, в которой он сжимал копье. Берсерк, словно бешеный пес, бросился на него, оскалившись и воя от боли – или же он тем самым выражал свое презрение к римлянину? При этом германец постоянно тыкал копьем, пытаясь попасть то в щит Туллу, то в лицо. Пригнувшись за щитом как можно ниже, центурион пятился назад. Внезапно он с тревогой заметил, что второй берсерк пытается зайти сзади. Тулла обдала волна разочарования. Несмотря на свои немолодые годы, он сделал все, что мог. Но умереть с раной в спине – как же это недостойно, как позорно!

Бац! Это первый берсерк вогнал ему в щит копье. Тулл был вынужден на миг забыть о втором противнике и отступить назад. Даже действуя всего одной рукой, германец был силен, как кабан. Пронзив деревянный щит, острие его копья уперлось центуриону в защищенную кольчугой грудь. Тулл пошатнулся, но щит не выпустил. Когда же варвар попытался вытащить копье, Тулл со всей силы толкнул его. Берсерк покачнулся; на его свирепой физиономии промелькнуло растерянное выражение. Тулл по инерции устремился вперед и сумел вогнать ему в грудь меч. Железное лезвие со скрежетом пронзило ребра. Еще миг – и клинок, в поисках сердца и легких, погрузился в грудную клетку.

Берсерк был уже мертвецом и все же нашел в себе силы бросить копье и кулаком огреть Тулла по голове. Удар пришелся по шлему, но, даже несмотря на стеганый подшлемник, из глаз центуриона посыпались искры.

– Умри же! – крикнул он, вонзая меч по самую рукоятку.

Берсерк охнул, на губах показалась розовая пена. Как будто внемля требованию врага, он испустил дух и, бездыханный, соскользнул с меча на землю.

Вспомнив про второго берсерка, Тулл вздрогнул. Странно, почему варвар до сих пор его не убил? Ведь у него для этого было достаточно времени. Римлянин повернул голову, но в первый миг никого не увидел. Тогда он развернулся лицом. Каково же было его удивление, когда он увидел, что последний берсерк лежит лицом вниз прямо у его ног. При этом варвар был жив. На одной его ноге было перерезано подколенное сухожилие, на другой зияла колотая рана. Позади него два раненых легионера ухмылялись как идиоты. Увидев в их руках окровавленные мечи, Тулл рассмеялся, исполненный облегчения и гордости.

– Спасибо, братцы! – искренне поблагодарил он.

Предоставив им право добить берсерка, сам центурион схватил брошенный кем-то щит и поспешил закрыть собой брешь в линии обороны. Его солдаты сумели сомкнуть строй, но не до конца, так что он успел вовремя. Тулл с радостью отметил про себя, какое впечатление он произвел на варваров. Похоже, их напугал гребень на шлеме командира и его едва ли не звериный рык. Еще мгновение назад они ломились вперед, пытаясь заполнить собой брешь, пробитую берсерками, как вдруг ее закрыл собой центурион, да еще притом сумасшедший.

– Держитесь, братцы! – крикнул Тулл. – Не размыкайте рядов!

С этого момента мир для него сузился и превратился в туннель. Он не замечал ничего: ни дождя, ни слякоти под ногами, ни того, что отчаянно болит все его тело. Для него существовали лишь два солдата, по обе стороны от него, и горстка варваров перед ним. Увы, несмотря на гибель берсерков, германцы не прекратили атак. Их боевой дух следует подорвать, рассудил Тулл, заставляя трудиться кричащие о пощаде мышцы.

Не опускай щита, напомнил он себе. Выбери цель. Подпусти ближе к себе. Присядь. Прими удар на щит или на его обод. Сделай выпад, вслепую, не глядя. Вонзи клинок во врага, вонзи поглубже, пусть варвар задергается на нем, пусть зайдется в истошном крике. Вытащи клинок, почувствуй на руке горячую кровь, выгляни из-за щита, убедись, что враг повержен. Посмотри в обе стороны, проверь, живы ли другие варвары, продолжай сражаться. Перемещайся ближе то к одному, то к другому. Криком напомни солдатам, чтобы те держались и не размыкали строй. Рычи на варваров, бросай им в лицо насмешки и оскорбления как на латыни, так и на их наречии. Моргай, чтобы пот не застилал глаза.

Следуя такой тактике, Тулл сразил еще двоих варваров, а третью победу разделил с солдатом справа от себя, вонзившим в германца меч одновременно с центурионом. К этому моменту Тулл уже задыхался, каждый мускул его тела дрожал от изнеможения. К собственному стыду, он был благодарен, когда варвары внезапно, без всяких предупреждений отошли.

Тулл смотрел им вслед, задыхаясь и беззвучно благодаря Марса. Добежав до деревьев, варвары нырнули за насыпь и вновь спрятались за ней. Мертвых и раненых они бросили. Что ж, какое-никакое препятствие для следующей атаки, подумал Тулл. И все же тревога не отпускала его. Собственные потери, а также потери когорты и армии в целом беспокоили его куда больше. Если дело пойдет так и дальше, их войско будет окончательно обескровлено.

Слава богам, что те дали ему хотя бы эту короткую передышку. Тулл опустил меч и, позволив щиту соскользнуть на землю, подставил лицо дождю. К этому времени тот ослаб, превратившись в изморось, и было приятно ощущать на лице мелкие капли. Тулл глубоко вздохнул, закрыл глаза и досчитал до пяти. Затем до десяти. Безумие, но посреди этого кровавого побоища его клонило в сон. Стряхнув с себя предательскую сонливость, центурион открыл тяжелые веки.

– Ранены? – спросил он у солдат по обе стороны от себя.

Один был цел и невредим, у другого на левой щеке зияла рана. Впрочем, боевой дух остался при нем, а это главное. Постоянно поглядывая на деревья, Тулл зашагал вдоль своей центурии, подсчитывая потери. В целом могло быть и хуже, с облегчением подумал он. Всего пятеро мертвых и умирающих, плюс двое, которые последуют за ними в ближайшие часы. Еще шестеро с легкими ранениями. Нет, конечно, потери есть потери, однако атака берсерков могла кончиться полным уничтожением его центурии. На его счастье, Фенестела был жив. Весь в крови – чужой и своей от раны на шее, но все-таки жив. Тулл заключил его в медвежьи объятия.

– Я слышал, как ты уделал этих голых дикарей, – с улыбкой произнес Фенестела, когда они разжали объятия. Глаза его светились уважением к центуриону. – Такое не каждому по плечу.

– Я был уверен, что мне конец. Похоже, это помогло, – ответил Тулл, пожимая плечами. – Марс был милостив ко мне. Там еще была пара наших раненых парней. Так вот, они подрезали последнему варвару сухожилия. Если б не они, меня сейчас с тобой не было бы…

Внезапно у центуриона поплыло перед глазами, и он покачнулся.

– С тобой всё в порядке, Тулл? – спросил Фенестела, подхватывая его.

Тот распрямил спину, поморщился и стряхнул руку опциона.

– Да. Как всегда. Кстати, у тебя не найдется чего-нибудь попить? У меня внутри все пересохло.

Фенестела велел принести мех с вином.

Слегка взбодренный несколькими глотками неразведенного вина – судя по вкусу, с виноградников Кампании, – Тулл отправил гонца в другие центурии когорты с приказом быстро оказать помощь раненым и быть готовыми шагать дальше. Вернулся гонец с дурными известиями. Три центурии докладывали, что потеряли половину своей численности. Центурион четвертой погиб, а пятый не протянет и часа. Проклиная задержку, которая наверняка возникнет в связи с этим – тем более что Первая когорта впереди уже двинулась дальше, – Тулл приказал центуриям объединиться из трех в полноценные две, и как можно быстрее.

В течение некоторого времени после этого Фортуна, похоже, капризничала где-то еще, не мешая Марсу держать щит над Туллом и его солдатами. Гром стих, дождь превратился в мелкую изморось. Пару раз из-за туч даже выглянуло солнце. Через все небо перекинула свою дугу радуга. Ее красота была разительным контрастом следам кровавого побоища не земле. Откуда-то со стороны болота донеслось печальное курлыканье журавлей. Варваров – не считая тех, что следили за римлянами из-за насыпи, – не было. Под их взглядами солдаты Тулла перестроились и двинулись маршем.

Вскоре они догнали Первую когорту, тем более что та двигалась черепашьим шагом, а вскоре и вовсе остановилась. Варвары снова пошли в атаку. Из-за насыпи выскочили несколько сотен воинов, грозя сломить римлян одним своим количеством. Мучимый дурными предчувствиями, Тулл велел своим солдатам поспешить на помощь Первой когорте. Спустя какое-то время ценой жизни двух легионеров они пробились к арьергарду Первой.

Если Тулл считал, что сражаться рядом с другой когортой будет легче, он жестоко ошибся. Нет, возможно, так и было бы, не потеряй Первая так много младших офицеров и центурионов. А она их потеряла. С его места на правом фланге солдат, сразу за последней центурией Первой когорты, ему было отлично видно, как тают ее силы, словно снег, смываемый весенним паводком.

В римской армии было не принято смешивать силы двух когорт, однако исключительная ситуация требовала исключительных мер. Во время краткой передышки Тулл поставил вместо себя Фенестелу. Затем, ведя за собой половину своей центурии, прошел позади Первой когорты вперед, туда, где та была прорежена сильнее всего. Измотанные, с посеревшими лицами, легионеры встретили их с удивлением и благодарностью. Однако тотчас расправили плечи, что, собственно, Туллу и требовалось. Расставив своих солдат между солдатами Первой, он встал посередине шеренги шириной около восьми десятков легионеров. Когда на них налетела очередная орда варваров, они стояли незыблемой стеной и отбросили врага назад.

Выстояли они и во время следующей атаки. Германцы были вынуждены отойти, понеся тяжелейшие потери. Во время короткой передышки между атаками Тулл успел убедиться, что его когорта тоже держит свои позиции. Иное дело – остальная часть Первой. Некоторые центурии держались стойко, однако, судя по громким ликующим крикам противника и нарастающей ярости их атак, другие части Первой когорты несли тяжелые потери, а может, и вообще были уничтожены. Тулл задался мысленным вопросом, правильно ли он поступил, приведя своих солдат в поддержку Первой когорте. Ведь если ситуация ухудшится, его солдаты тоже дрогнут. Стоит этому произойти, как и ему, и им конец. Да что там – это будет означать конец Фенестеле с его центурией, а возможно, и всей их когорте.

Неудивительно, что Тулл с облечением вздохнул, когда варвары вскоре вновь отступили. Нет, они не были разбиты – многие шли небрежно, прогулочным шагом, бросая через плечо оскорбления в адрес римлян, – но все же отступали на исходные позиции. Не иначе как решили устроить передышку, подумал Тулл. Он и сам был не прочь отдохнуть. Теперь перед ним стояла одна малоприятная дилемма. Вскоре враг снова двинется в атаку. Оставаться ли ему здесь или лучше вернуться к своей когорте? Или, может, вообще махнуть рукой на остатки Первой и пробиваться вперед, ближе к орлу их легиона? Нельзя допустить, чтобы штандарт достался врагу. Его солдаты могли бы помочь сохранить орла. Осознание безвыходности положения помогло Туллу отбросить не только предосторожность, но и армейские правила.

Приказав солдатам Первой когорты стоять до конца, он подозвал к себе своих легионеров – недосчитавшись при этом троих – и повел их назад, к своей когорте. Фенестела встретил его с распростертыми объятиями.

– Мы чудом, но выстояли. Хотя, боюсь, долго не продержимся.

– Если мы останемся здесь, то уже к вечеру станем пищей для воронов, – согласился Тулл. – Посмотри вон туда.

Он указал на полоску сухой земли справа от них, что тянулась параллельно дороге, отделяя последнюю от болота. Фенестеле хватило одного взгляда, чтобы понять, что имеет в виду центурион. Без лишнего шума Тулл вывел своих солдат на сухую полосу и повел в обход Первой когорты. Как и следовало ожидать, легионеры бросали в их сторону хмурые взгляды, а один опцион даже крикнул, что без разрешения Вара они не имеют права менять порядок колонны. Но Тулл даже бровью не повел.

Определить, где находится центр Первой когорты, было трудно – от ее упорядоченности не осталось и следа. Пройдя шагов двести-триста, Тулл вернул свой отряд на дорогу. Опасения по поводу сохранности орла переросли в откровенную тревогу. Потери Первой когорты ужасали. Дорога была усеяна телами легионеров – мертвых, раненых, умирающих. В строю зияли бреши, отчего он напоминал рыболовную сеть, которую ни разу не чинили.

К счастью, кое-кто из центурионов уцелел, а также часть знаменосцев. Увы, это были сигниферы, знаменосцы центурий. А вот аквилифера – и его штандарт, орла легиона, – Тулл нигде не заметил.

– Где орел? – рявкнул он на опциона, который оказывал помощь раненым.

Тот посмотрел на Тулла. В его глазах читались боль и стыд. На грязных щеках виднелись дорожки слез.

– Его нет. Он утерян.

– Что? – Тулл схватил опциона за руку и низко наклонился, сверля его взглядом. – Каким образом?

– Их было слишком много, центурион. Они бросились прямо на него – два десятка варваров, если не больше. Наши центурионы делали все, что могли. Они толкали нас и так, и эдак, чтобы мы могли его защитить. Трое из них погибли, защищая его. А также несколько десятков солдат. Я теперь единственный опцион. Остальные все полегли. – Он поник головой. – Лучше б я погиб. Оно так и было бы, не потеряй я на какое-то время сознание.

Изумленный и подавленный этими словами Тулл отпустил опциона. Приказав своей когорте провести перегруппировку, сам он отправился на поиски старшего офицера – в надежде, что тот опровергнет слова опциона. Потерять орла – такое просто не укладывалось в голове. Солдат пойдет на что угодно – на верную смерть, на тяжелое ранение, на потерю конечности, – лишь бы символ мощи и славы Рима не попал в руки к врагу. Тулл именно так и поступил бы. Он не мог припомнить случая, когда легион в последний раз терял орла. Нет-нет, опцион ошибся, твердил он самому себе.

Не обращая внимания на легионеров – несчастных, измотанных, едва стоящих но ногах, – он продолжал тешить себя этой надеждой. Впрочем, недолго. Наконец ему встретился центурион Фабриций из второй центурии. Тулл знал его как жуткого болтуна. Увы, сегодня тот выглядел так, будто у него на глазах только что вырезали всю его семью: остекленевший взгляд, серая кожа. Он недоуменно посмотрел на Тулла.

– Ты не из Первой центурии.

– Нет. Я Тулл, старший центурион Второй когорты.

– А! – Фабриций равнодушно отвел взгляд и потрогал окровавленными пальцами рукоятку меча.

– Это правда? – сурово спросил Тулл. – Орел действительно потерян?

Ответа не последовало.

– Отвечай мне! – крикнул Тулл, хотя Фабриций и был выше его по рангу.

– Да, это правда, – пробормотал тот, не решаясь встретиться с ним глазами.

– Я привел сюда моих солдат. Мы бы… Я хотел… – Тулл осекся. Пустые слова, пустые обещания. Орла уже не вернуть. Он посмотрел на насыпь и беснующихся на ней варваров. – Они унесли его с собой?

– Да.

– Как давно?

– Не знаю. Не очень давно.

Мысли лихорадочно завертелись в голове Тулла. Если собрать всех солдат – и его собственных, и Первой когорты, – сумеют ли они штурмом взять укрепление варваров? Сумеют ли вернуть орла? Всего один взгляд на ближайших к нему легионеров – и его надежды обратились в прах. Все до последнего на пределе сил. Да и его парни не в лучшем состоянии. Такие солдаты не штурмуют вражеских позиций, да еще в условиях численного перевеса противника. Ни о каком успехе не может быть и речи, не говоря уж о том, чтобы вернуть трофей, который враг ни за что не выпустит из рук.

«Какой же ты ублюдок, Арминий, – подумал Тулл. – Грязный, вероломный ублюдок…» Никогда еще ему не было так горько на душе. Так горько и так стыдно. И неважно, что его не было здесь, когда варвары схватили орла. Тот принадлежал всему Восемнадцатому легиону. Его легиону, которому он отдал пятнадцать лет своей жизни. Унижение было тем острее, что Семнадцатый и Девятнадцатый уберегли своих орлов. И если ему суждено выйти из этого кошмара живым, это все равно будет означать смерть Восемнадцатого легиона. Легион без орла подлежал роспуску.

В этот момент Тулл был готов предаться отчаянию. Готов лечь в грязь, и пусть весь мир рушится вокруг него.

Но он этого не сделал. Его удержало одно – его солдаты. Он не мог отправиться к Гадесу, зная, что бросил их на произвол судьбы. Его когорта должна двигаться дальше. Ибо остаться здесь значило умереть.

– Да пребудут с тобой боги! – сказал он Фабрицию.

Тот сначала растерялся, затем рассвирепел.

– Ты куда?

– К своей когорте.

– А как же орел? – потребовал Фабриций. – Его нужно вернуть!

Тулла вновь охватил стыд, не в последнюю очередь потому, что в данном случае он был бессилен что-то исправить.

– Вообще-то, он был потерян, потому что ты и твои офицеры не смогли его защитить, – ощерился он.

Фабриций сплюнул в грязь.

– Я постараюсь, чтобы это дошло до Вара.

– Я сам ему все скажу! – огрызнулся Тулл. – И пусть он судит, кто из нас двоих прав, а кто нет. Но ты, болван, вряд ли это узнаешь. Помяни мое слово: останься ты здесь, и вы все умрете! Нам никогда не одолеть этих вонючих ублюдков, по крайней мере пока сражение идет на их условиях. Наш единственный шанс – да-да, другого у нас нет! – двигаться дальше.

С этими словами, пропустив мимо ушей грозный окрик Фабриция, Тулл зашагал прочь. Оставалось лишь надеяться, что тот образумится, пока не поздно. Сам он выбросил судьбу Первой когорты, да и орла, из головы. На первом месте для него собственные солдаты, а все остальное – в последнюю очередь, включая самого Вара. Особенно Вара. «Я ведь говорил ему, – повторял про себя Тулл, чувствуя, как в глазных яблоках пульсирует бессильная ярость. – Я надеялся, что он меня выслушает! Но он не выслушал, и вот теперь мы здесь. Сотни солдат погибли, орел потерян. И это только в Восемнадцатом легионе. Кто скажет, что сейчас происходит с остальной армией?»

Пройдя некоторое расстояние, Тулл замер на месте, потрясенный кровавым зрелищем. О боги, какая же страшная участь постигла старших офицеров и их свиту! То ли потому, что варвары заметили группу из легата, трибунов и префектов, то ли потому, что их охраняла всего одна когорта. Этого он не знал. Но похоже, что здесь атака германцев была еще более яростной, чем та, что обрушилась на его солдат. В кровавой схватке погибли более двухсот легионеров. Среди них Тулл насчитал четверых трибунов, двух префектов и нескольких центурионов. К счастью, он не заметил среди мертвых тел легата. Хорошо также и то, что старшие офицеры не остались стоять, а двинулись дальше.

Он вновь посмотрел на вражескую насыпь. Посмотрел с уважением.

Похоже, варвары заметили его взгляд. Барритус возобновился. Из ближайших отверстий в насыпи выбежали несколько воинов и принялись осыпать римлян проклятиями. Некоторые даже спустили штаны и принялись демонстрировать гениталии. В иной день у Тулла наверняка нашлось бы для них крепкое словцо. Увы, сегодня он наблюдал за ними в хмуром молчании. Похоже, варвары не сомневаются в своем превосходстве, а значит, вскоре нападут снова.

Вот где пригодилась бы артиллерия, подумал Тулл. Там, за насыпью, варваров набито битком, как в сетях рыболова. Хороший залп из баллисты нанес бы им невосполнимые потери и заставил покинуть укрытия. Вот тогда римляне показали бы им, кто здесь настоящий солдат. Увы, Арминий явно это предвидел. Иначе разве он заманил бы Вара на эту узкую, глухую тропу, по которой не пройти артиллерийским подводам? И вот теперь, хотя их разделяют всего шагов пятьдесят, варвары практически недосягаемы.

Тулл прошел совсем чуть-чуть, когда германцы вновь разразились ликующими криками. Он пригляделся. В кольце беснующихся варваров виднелась знакомая широкоплечая фигура в доспехах. Арминий. У Тулла не возникло ни малейших сомнений. Еще через несколько секунд он услышал его голос – окончательное подтверждение всех его подозрений. Увы, еще никогда ему не было так горько осознавать свою правоту.

Но еще горше было видеть, как стоящий рядом с Арминием варвар размахивает орлом его легиона. В тусклых лучах полуденного солнца тот поблескивал, словно насмехаясь над разбитыми римлянами. На миг глаза Туллу застила ярость. Когда же туман в глазах рассеялся, орел уже исчез за насыпью, потерянный во второй раз.

Тулл дал себе безмолвную клятву.

«Наступит день, и я и мои солдаты снова придем сюда, чтобы вернуть то, что по праву принадлежит нам, что принадлежит Восемнадцатому легиону. Орел снова будет наш. Клянусь всем, что для меня свято, мы еще вернемся!»

Но это в будущем. А пока им нужно выйти отсюда живыми.