Глава 33

Утром Герасимов, как ни странно, встал значительно раньше Якушина, и пока мы с Настей делали самый прекрасный в мире завтрак – бутерброды с вареной колбасой, нехотя рассказал об их вчерашнем походе.

В первой деревне, которая попалась им по дороге, было всего семь домов. Они стучали, ломились – безрезультатно. Кругом снег и полное затишье. Собрались уезжать, но из одного дома таки выползла бабка. Герасимов назвал ее Ягой, потому что она была скрюченная, беззубая и с кочергой в руке. За ней – еще одна старуха, высушенная и тощая, как жердь, с огромными вылупленными глазищами. Ни дать ни взять – ведьма.

Ведьма сказала, что для их дела нужно ехать в Кукуево, а это еще километров семь пути. Якушин стал прикидывать, хватит ли бензина. Но решить ничего не успели, потому что Яга вдруг позвала их и попросила помочь.

Оказалось, у них в доме был еще дед. Лежал прямо на полу, посреди комнаты, накрытый горой одеял. Якушин спросил, что с ним, и бабки ответили, что умирает. Уже два дня, как упал и лежит. Они просили поднять деда и переложить на кровать. Но Якушин начал выступать, что, если у деда инсульт, его нельзя трогать, нужно вызвать скорую, и что жестоко ждать, когда человек помрет.

В итоге Якушин подорвался и решил ехать за врачами в поселок – десять километров, и из-за этого они сильно поругались. Герасимов предложил съездить в Кукуево, а потом уже за медиками. Но Якушин уперся, заявил, в вопросах жизни и смерти дорога каждая минута, психанул, сел на снегоход и бросил Герасимова с бабками.

Его возвращения они ждали часа четыре. И все это время Герасимову пришлось таскать «дебильные» ведра с водой, прибивать «хреновы» доски и колоть «тупые» дрова. Но бабки все же оказались не очень ужасными и даже накормили его сушеными яблоками.

Якушин не вернулся, зато приехала «неотложка». Врачи осмотрели деда, переложили на кровать, сделали капельницу и оставили какие-то лекарства. Яга, как это увидела, начала причитать, что у нее нет денег. Но санитар сказал, что деньги не нужны, потому что их внук расплатился. Тогда Герасимов разозлился еще больше, потому что даже для Якушина это явный перебор. До поселка пришлось добираться на «неотложке», а когда он уезжал, бабки стали так его благодарить и целовать, что потом всю ночь кошмары снились.

Якушин ждал возле больницы. Оказалось, что бензин кончился еще до поселка и он пару километров вручную катил снегоход. Зато потом они довольно быстро пристроили девять бутылок вина в местном магазинчике.

Три продавщицы и уборщица сразу забрали их себе. Правда, всего по двести пятьдесят рублей за штуку. На большее сложно было рассчитывать, хотя понятно, что вино стоит намного дороже. В итоге на полученные деньги смогли купить немного еды, а один дальнобойщик на заправке за две бутылки виски налил им полный бак.

Когда Герасимов закончил свой рассказ, Марков, которого все время приходилось одергивать, чтобы не перебивал, дал волю эмоциям.

– Какого хрена по двести рублей? Вы бы им еще даром все отдали. Две бутылки виски! Да каждая не меньше двух тысяч стоит. Ладно ты, Герасимов, лопух, но Якушин-то! – Марков нервно бегал по кухне.

– Еще и самую классную бутылку коньяка врачам отдал, – пожаловался Герасимов, а потом загадочно сказал Маркову: – Но если ты не прекратишь наезжать, я не покажу тебе, что привез.

– А что ты привез? – полюбопытствовал Марков.

Герасимов не поленился, встал и пошел в прихожую, а когда вернулся, торжественно вручил Маркову очки в мощной роговой оправе и с толстыми выпуклыми стеклами.

Марков отчего-то грустно посмотрел на очки, потом на Герасимова, потом на нас и сказал «спасибо».

– Ну, надевай, – Герасимов был очень доволен собой.

Марков тяжело вздохнул и нехотя надел очки. Сквозь толстые стекла в нас вперились две огромные шарообразные лупы.

– Боже! – в ужасе вскрикнул Петров, чуть не свалившись с табурета.

– Что не так? – не понял Герасимов. – Нормальные же очки.

– Нормальные, – согласился Марков. – Только у меня минус, а это плюс.

– Если такой умный, поедешь завтра сам и купишь, какие нужно, – обиженно фыркнул Герасимов и, забрав стопку бутербродов, ушел.

Потом Петров с Амелиным, нарядившись в черные тряпки, один – со свечой, другой – с бутылкой воды «Святой источник», проводили обряд «изгнание призраков». За ними следом по всем комнатам таскался Марков с толстенной книгой в руках и громко читал «очищающее заклинание». К этой игре они умудрились привлечь даже Якушина, который на удивление серьезно принял известие о нападении на Маркова и, кажется, был в одном шаге от принятия мистической версии случившегося.

Но в одной из комнат Петров сильно увлекся, а может, и специально это сделал: набрав полную горсть воды, плеснул ею в лицо Маркова, за что незамедлительно получил книгой по лбу. Завязалась потасовка, и началась беготня по дому с обливаниями, разбрасыванием вещей и дикими криками. Участвовали все. А после, дружно вывалившись на улицу, мы устроили снежную битву.

Снег был мягкий, влажный и будто теплый на ощупь.

И мы так заигрались, что я буквально опьянела от воздуха и радости, хотелось обнять и расцеловать всех и каждого.

Время остановилось, и мы пропали в белом, полном радости и счастья безвременье: ни тревог, ни мыслей, ни страхов. Вымышленные персонажи, бестелесные духи, правдоподобная выдумка Кристины Ворожцовой, психопомпы, Дети Шинигами – растворившиеся между вчера и завтра, между реальностью и сном, между жизнью и смертью.

Тот день выдался солнечным и чистым. На огромном пронзительно-ясном куполе небосвода мелькали темные точки птиц. Одна веселая стайка села на нашу рябину и так громко щебетала, что можно было подумать, приближается весна. В душе поселилось такое глупое, беспечное и упоительное чувство, будто мы навечно останемся молодыми и никогда не умрем.

А когда стемнело, мы жарили на морозе сосиски и хлеб. И пока высоким оранжевым пламенем горели дрова, скакали вокруг мангала, воображая себя победителями. Потом на небе высыпало столько звезд, что закружилась голова. Мы попадали в пушистый нерасчищенный снег и любовались ими.

Марков начал придумывать, что когда он выучится и заработает кучу денег, купит огромный старинный замок где-нибудь во Франции или Италии и позовет всех к себе жить. На что Петров заметил, что замок – это проблематично, потому что мы замучаемся выгонять оттуда призраков. Настя же решила, что не сможет жить в замке Маркова, так как станет известной актрисой и будет все время занята на съемках. Но Петров ответил, что ее никто не отпустит на съемки, потому что иначе «кто нам будет готовить?»

Герасимов сразу согласился, даже несмотря на вредный характер Маркова. Только поставил условие, что в замке должны быть виноградники, и он будет выращивать виноград, делать самое классное в мире вино. А лучше, если там будут еще и оливковые деревья. Маркову предложение понравилось, и он начал фантазировать про их совместный винно-оливковый бизнес.

А Якушин сказал, что если там будут конюшни, он готов днем работать на винограднике, а по вечерам – сидеть в кресле-качалке, курить трубку и смотреть на звезды.

Настя спросила, можно ли ей взять с собой маму. Марков разрешил, если ее мама не станет читать нотации и умничать. И Настя пообещала, что «она не станет» и вообще может воспитывать детей, которых очень любит. Петров возмутился: «Каких еще детей? Не будет у нас никаких детей. Потому что мы никогда не будем взрослеть и стареть».

Я сказала, что в таком случае не согласна ехать в замок, потому что хочу, чтобы у меня когда-нибудь были дети, и не меньше двух, чтобы им не было одиноко или страшно одним в темноте.

Только Амелин ничего не говорил ни про замок, ни про планы, и это было странно, потому что он любил выдумывать подобное. А когда я спросила, почему он молчит, ответил: «Мне и сейчас хорошо».

Замерзшие, но жутко довольные, мы наконец разбрелись по комнатам. Но я не стала ложиться, а подождала, пока Амелин поднимется к себе, пошла и заперла его на ключ.

Он, конечно, пытался ныть из-за двери, но я собрала волю в кулак и, вспомнив данное себе обещание, устояла. А перед тем как заснуть, лежа в постели, в первый раз за все время отчетливо услышала волчий вой и почувствовала себя гадко.