13
Уэйн не считал себя особо религиозным человеком. Он полагал, что Гармония не уделял много внимания парням вроде него по той же причине, по которой маститый художник нечасто задается вопросом, что его мамочка делает с рисунками, которые он подарил ей, когда еще пешком под стол ходил.
Вместе с тем Уэйн время от времени любил навещать храмы простонародья. От этого улучшалось настроение и ненадолго удавалось забыть о проблемах. Так что место, куда его отправил Вакс, чтобы проверить, как там идут дела, Уэйну было знакомо.
Храм, располагавшийся в величественном старом здании, крепком и непоколебимом, приютился на углу перекрестка. По обе стороны возвышались многоквартирные дома поновее, этажей этак в шесть, но храм походил на старикана в кресле, который лишний раз и головы не поднимет, чтобы на кого-то взглянуть. Как Уэйн и предполагал, дверь была дружелюбно распахнута, и, несмотря на позднее время, оттуда лился свет. Уэйн прошелся по узкой улочке и кивнул храмовому сторожу – шапка и рабочая спецовка заменяли тому униформу. Зато у него была церемониальная палка, с одного конца которой как будто торчали волоски, – наверное, прихожан по башке охаживал за то, что те вели себя слишком буйно.
Уэйн приподнял перед сторожем шляпу и воззвал напевно, прося разрешения войти:
– Приветик, Блю. Ну что, воду сегодня уже превратили в пиво?
– Нынче вечером в пивной в бутылку не лезь, Уэйн, – ответил сторож речитативом. – Фитиль у меня ох и короткий.
– Фитиль? – переспросил Уэйн. – Забавное имечко для него, дружище, но уж если дамочкам нравится, когда ты даешь частям своего тела дурацкие прозвища, – что ж, я лучше промолчу.
Покончив с приветственным ритуалом, Уэйн вошел в храм. Прихожане сидели, благоговейно опустив голову и погрузившись в глубокие размышления о сложностях космера. Приятели молились сообща, что-то бубня друг другу и воскуривая благовония в своих трубках. Над алтарем висел портрет старины Ладриана собственной персоной: мужчина с роскошным пивным брюшком протягивал вперед чашу, словно требуя уделить ему внимание.
Уэйн приостановился на пороге, уважительно склонив голову и погрузив пальцы в пивной след, капавший с ближайшего стола, мазнул себя по лбу и пупку, отметинам копья.
Запах отметил его как паломника на этой святой земле, и Уэйн прошел среди кающихся, ищущих прощения, до самого алтаря. Атмосфера в местечке этой ночью показалась странной. Эдакой мрачно-торжественной. Да, храм был местом для раздумий, но ему также полагалось быть местом веселья. Где же гимны, песнопения, полные священной брани? Где смех, радостный шум празднества?
«Нехорошо», – подумал Уэйн, усаживаясь на одну из храмовых скамеек – она стояла возле грубого круглого стола, на котором были вырезаны благочестивые надписи вроде «Мик – придурок конченый» и «Хлам, а не сосиски».
Последняя надпись Уэйну всегда нравилась. У нее имелся настоящий теологический подтекст. Если еда – мусор, то превращает ли она в мусор того, кто ее съел? Превращаются ли они все в конечном счете в ничто? Или, наоборот, надо видеть даже мусор чем-то таким, что способно возвысить, ибо он, как и все прочее, был создан Господом Нездешним?
Уэйн откинулся на спинку скамьи, и на него зыркнули сидевшие за ближайшими столами. Он поймал за руку молоденькую и очень миленькую служительницу в блузке с глубоким вырезом, которая несла кому-то кружки.
– Мне, пжалстааа… – Уэйн моргнул. – Пжалста виски.
Его говор и тон свидетельствовали: вот человек, коий этой ночью уже проявил весьма, весьма примечательное благочестие.
Служительница покачала головой и продолжила путь. Соседи также демонстративно проигнорировали Уэйна. Тогда он закрыл глаза и прислушался к их молитвам.
– Они просто позволят нам сдохнуть от голода. Ты слышал губернатора, Рин? Иннейта волнует только его ржавая репутация.
– Мы должны были жить припеваючи. Гармония сотворил эту землю для всех нас. Но разве нам удается насладиться ее плодами? Нет. Ее богатства означают лишь то, что людишки из высшего общества получают все больше нарядов и шикарных домов.
– Что-то надо менять в этом городе. Я-то работу не потерял, как те ребята со сталелитейного, но Гармония свидетель…
– Шестнадцатичасовые смены. Я ухожу раньше, чем моя малышка просыпается, и ложится она в постель еще до того, как я прихожу. Вижу ее один раз в неделю, ага.
– Мы работаем и подыхаем, чтобы все доставалось одним и тем же людям. Они владеют домами, в которых мы живем. Ну разве это не жульничество? Работаешь на них весь день, потом ночью все отдаешь обратно ради исключительного права выжить, чтобы завтра опять приняться за работу.
М-да, весомые молитвы…
Уэйн вскочил из-за стола и подошел к алтарю, за которым на стеллаже переливались на свету бутылки. Светили газовые лампы. А этот храм и впрямь придерживается традиций. Уэйн устроился у алтаря между малым в подтяжках и еще одним, чьи волосатые руки намекали на медвежью кровь в жилах. Видать, его бабуля была та еще шалунья.
– Виски, – сказал Уэйн священнику за алтарем.
Тот протянул чашку воды, в которой плавал кусочек лимона. Ржавь! Наверное, переборщил с благочестивым говором. Уэйн отодвинулся и принялся потягивать свою воду.
Тут, у алтаря, люди не жаловались. Они просто пялились в пустоту, сжимая кружки. Ясно, безмолвные молитвы, которые можно читать по глазам. Выхватив у соседа кружку, Уэйн понюхал. Чистый ром. Да что это за шутки такие?
Ром оказался и в кружке «медведя». Оба соседа повернулись к Уэйну, который уже допил свою воду и сейчас смешивал их выпивку в своей кружке. Он выжал туда лимон, добавил немного сахару, добытого за алтарем, наконец бросил лед. Прикрыл подставкой из-под кружки и начал трясти, словно от этого зависела его жизнь. Не исключено, что так оно и было, потому что малый с меховыми ручищами как раз поднялся и размял кулаки.
Однако замахнуться не успел – Уэйн протянул кружки хозяевам и опять погрузился в раздумья. За алтарем стало тихо. Поколебавшись, соседи Уэйна рискнули отведать содержимое. Парень в подтяжках был первым.
– Ого! – воскликнул он. – Что ты сделал?
Уэйн не ответил. Постукивая пальцем по стойке, он ожидал, пока тип с волосатыми руками не попробовал свою выпивку и не кивнул в знак того, что оценил ее. Жизнь среди богатеев кое-чему научила Уэйна. Богатеи не умели вести себя как все нормальные люди. Иногда ему казалось, что они это делают исключительно ради того, чтобы не походить на простолюдинов.
Но стоило отдать богатеям должное – они знали толк в выпивке.
Подошел священник, чтобы проверить, из-за чего беспокойство, но и малый в подтяжках, и «медведь» лишь хотели повторить то, что сделал Уэйн. Выслушав их сбивчивые объяснения, священник кивнул, – видимо, ему приходилось работать на шикарных вечеринках или обслуживать богатеев, заглянувших в этот храм.
Плавным жестом Уэйн положил на алтарь два пустых патрона.
– Это что? – спросил священник, переставая вытирать чашку – Это… это алюминий?!
Уэйн поднялся и заглянул за алтарь. В храме, к счастью, был лед – остался с предыдущего завоза. После налаживания поставок с гор он становился все дешевле и дешевле. У парня также имелось милое собрание алкогольных напитков и кое-каких ингредиентов. Уэйну этого хватило.
Знаком велев священнику повторять за ним, Уэйн начал обходить зал. Останавливался у каждого стола, брал у людей напитки и переделывал. В пиво добавлял сок или содовую, аккуратно смешивал. Получалось нечто похожее, но с новым оттенком вкуса. Одним Уэйн добавил имбиря (с лимоном тот отлично сочетался), другим – горечи. Попытался что-нибудь придумать для каждого стола и лишь пару раз услышал в ответ брань. Довольно быстро атмосфера в храме сделалась куда более компанейской. В конце концов Уэйн собрал вокруг себя небольшую толпу.
Импровизированная свита разразилась радостными возгласами, когда он уселся за стол напротив высокой симпатичной женщины с большими глазами и длинными пальцами. Напиток, который он для нее сделал, не представлял собой ничего особенного – джин и лайм, немного содовой и чуток сахара, – но секретный ингредиент… о, вот он-то как раз и был незаурядным. Щепотка синего порошка, добытая этим же вечером на приеме в башне Зобелл. Уэйн выменял ее на песок.
Незаметным движением он подмешал порошок в выпивку, встряхнул и только после этого добавил лайм. Когда Уэйн подвинул кружку к женщине, синяя жидкость закружилась и заволновалась, а потом сменила цвет на темно-фиолетовый, будто наполнившись туманом.
Собравшиеся вокруг благоговейно охнули, и женщина улыбнулась. Уэйн ответил ей широкой улыбкой. Привлекательная женщина, да, но для него было куда важнее постоянно практиковаться во флирте, иначе Ранетт опять начнет его игнорировать.
И тут вдруг кожа на щеках женщины сделалась синей, а потом – фиолетовой, в точности как напиток. Уэйн отпрыгнул от стола, хотя к ее щекам уже вернулся нормальный цвет. Женщина с лукавой улыбкой взяла напиток и попробовала:
– Мило. Но я предпочитаю покрепче.
Прихожане уже потянулись к своим скамьям. Представление им понравилось, но еще больше понравилась выпивка. Они и не заметили, что там произошло у дамочки с лицом. Может, Уэйн ошибся? Поколебавшись, он сел на прежнее место и посмотрел на женщину, чьи глаза – вот уж точно никакой ошибки – изменили цвет с синего на фиолетовый, а потом – снова на синий.
– Болтаться мне на виселице… – проговорил Уэйн. – Так ты из этих, бессмертных, верно?
– Ну да. – Женщина отпила из кружки и протянула ему руку. – Звать Ме-Лаан. Ваксиллиум велел в доказательство произнести фразу «сплошь желтые штаны». Ты хорошо здесь поработал. Когда я только пришла, это местечко готово было взорваться от гнева. Возможно, ты предотвратил восстание.
– Это всего лишь пивная, – возразил Уэйн и, пожав ее руку, опять устроился на скамье. – Одна из сотен. Если восстание и впрямь назревает, мне не по силам остановить его какими-то девчоночьими напитками.
– Полагаю, ты прав.
– Что мне бы стоило сделать, – мечтательно продолжал Уэйн, – так это напоить весь город.
– А еще можно, ну, знаешь, бороться за права рабочих, за уменьшение рабочего дня, улучшение условий труда и соответствие зарплаты хотя бы минимальному уровню.
– Ага, ага, – закивал Уэйн. – И это тоже. Но если бы я сумел напоить всех и каждого, подумай, насколько счастливее стал бы этот город.
– Если ты сначала напоишь меня, ничего не имею против. – Ма-Лаан протянула ему кружку. – Окажи даме любезность, налей прям до краев.
Уэйн нахмурился:
– Послушай, это неправильно. Ты вроде как полубогиня или что-то в этом духе. Ты разве не должна читать мне мораль?
– Узри же меня! – Ме-Лаан нетерпеливо тряхнула кружкой. – Принеси пожертвование своему божеству в виде одного «голубого заката» да джину плесни побольше. И да пребудет с тобой мое благословение.
– А вот это другое дело, – решил Уэйн. – Ржавь меня побери, может, я все-таки религиозен? В глубине души…
Бессмертная полубогиня шумно втянула пиво и грохнула кружкой о стол, ухмыляясь, как четырехлетка, которой заплатили печеньками за донос на сестру. Вакс изучал ее, пока она, глядя Уэйну в глаза, не рыгнула так, что и мертвые бы проснулись. Сидевший рядом с Ваксом Уэйн уважительно кивнул, и вид у него сделался весьма впечатленный. Потом осушил собственную кружку пива и рыгнул в ответ, без особого труда вдвое превзойдя Ме-Лаан по длительности и громкости.
– Да как такое возможно? – изумилась она.
– Годы практики и тренировок, – пояснил Уэйн.
– Я живу уже больше полутысячелетия, – отрезала Ме-Лаан. – Уверена, что практики у меня побольше, чем у тебя.
– Зато воли не хватает! – погрозив ей пальцем, парировал Уэйн. – Надо просто захотеть! – Он выпил остатки пива и снова изобразил долгую отрыжку.
Наблюдавшая за происходящим Мараси – которая также находилась в кабинке в пивной – пришла от подобного диалога в ужас. Вакс позволил ей привезти их сюда на машине, потому что так у него появилась возможность заново перевязать и проверить рану. Впрочем, обезболивающее действовало, и он почти не чувствовал, где его зацепило.
Уэйна и Ме-Лаан они застали в разгаре… соревнования по рыганию? Вакс не был уверен, что это соревнование, – скорее дружеское состязание, сродни тому, как два музыканта-виртуоза играют любимые мелодии.
Ме-Лаан прикончила свое пиво, потом театральным жестом вскинула руку. Кожа на ладони разошлась, превратившись в губы, и «рот» издал тихую отрыжку.
– Жульничество, – заявил Уэйн.
– Просто пользуюсь дарами Отца. Только не говори, что не рыгнул бы другой частью тела, если бы мог.
– Ну… – протянул Уэйн. – Раз уж ты сама упомянула об этом, я и впрямь могу издать очень интересный звук через…
Вакс кашлянул:
– Не хотел бы помешать разговору о том, какие части Уэйнова тела могут, а какие не могут издавать звуки, но должен признаться, что вы не такая, как я ожидал, ваша светлость.
– Ржавь и Разрушитель! – возмутилась Ме-Лаан. – Пожалуйста, не называй меня так.
– Вы слуга Гармонии.
– Я из последних поколений. С точки зрения народа кандра, я практически ребенок.
– Вы пережили Пепельный Катаклизм, – настаивал Вакс. – Вы знали Первоначальных.
– Я провела Пепельный Катаклизм под землей, – не сдавалась Ме-Лаан. – Я была совсем юной и не знала, как выглядит поверхность, покрытая пеплом. Честное слово, не стоит меня бояться.
– Но ведь вам больше шестисот лет! – встряла Мараси.
– Как и грязи. – Ме-Лаан подалась вперед. – Послушайте, я просто пришла на помощь. Если вам нужен объект поклонения, то пришлю Вен-Делла или кого-то из по-настоящему древних. Им это нравится. Мне же просто нужно остановить Паалм, а потом помочь ей.
В том, как Ме-Лаан улыбалась проходящим мимо, в том, как она постукивала пальцем в такт песне, которую подвыпившая компания пела в углу таверны, чувствовалось, что люди ей нравятся. Нравится находиться здесь, среди них. Ме-Лаан не была равнодушной, как предполагал Вакс, или замкнутой. И даже не казалась слишком уж чужеродной, невзирая на недавно сотворенный рот на ладони.
– Ты подарила мне эту серьгу, – сказал он, касаясь пальцами штырька в своем ухе. – Много лет назад.
Улыбка Ме-Лаан сделалась шире:
– Я была в этом же теле, но все равно удивлена, что ты вспомнил.
– А чье это тело? – поинтересовалась Мараси. – Откуда эти кости?
– Я их сделала сама. – Ме-Лаан вздернула подбородок. Ее лицо внезапно стало прозрачным, открыв под кожей вырезанный из кристалла ярко-изумрудного цвета череп. – Предпочитаю Истинные тела, хотя, если понадобится, могу принять другую форму. Но должна предупредить: по меркам кандра, я в имперсонации всего лишь середнячок.
– А та, за которой мы охотимся? – спросил Уэйн.
Он строил то ли дом, то ли башню из раскиданных по столу тонких деревянных подставок под кружки.
– Паалм? – уточнила Ме-Лаан, возвращая своему лицу нормальный вид. – Она из лучших. Среди всех кандра, которых я знаю, только Тен-Сун может ее превзойти.
– Но она наверняка будет вести себя необычно, – сказал Вакс. – Она же сошла с ума. Это должно помочь нам узнать ее даже в другом облике.
– Возможно. – Ме-Лаан скривилась. Взяла несколько подставок и начала строить собственную башню. – Паалм хороша в своем деле, а имитация… ну, она в некотором роде составляет нашу суть, в особенности если речь идет о старых кандра, которые трудились еще во времена Последней Империи. Некоторые из них вообще не осознают, что у них есть собственная личность; они не умеют жить, никого не изображая.
– Кажется, тебя тревожит сама мысль об этом, – с любопытством заметил Вакс.
– Я молодежь. Мне так и не довелось послужить Вседержителю. Я всегда служила Гармонии, который в целом кажется приятным малым.
Странный способ говорить о Боге. Вакс глянул на Мараси, которая в ответ вскинула бровь и пожала плечами. Вокруг переговаривались, порождая насыщенный энергией и энтузиазмом низкий шум, посетители пивной. Вакс с компанией занимали отдельную кабинку в боковой части. Теплое газовое освещение почему-то казалось более дружелюбным и живым, чем электрическое в особняке Ладрианов.
– Ладно. – Вакс снова повернулся к Ме-Лаан. – Давай поговорим о том, на что способна Кровопускательница. И как ее убить.
– Ее не надо убивать. – Ме-Лаан принялась за второй этаж своей башни, покосившись на Уэйна, который уже занимался третьим. – Просто выдернуть оставшийся штырь, и это ее практически обездвижит. Она сбита с толку; мы с ней разберемся, когда возьмем под свою опеку.
– Сбита с толку? – переспросил Вакс. – Она убила священника, забив ему гвозди в глазницы.
Улыбка Ме-Лаан погасла:
– У нее только один штырь. Она не в ладах с головой.
– Да, – согласился Вакс. – Но второй штырь она вытянула сама, не так ли?
– Мы полагаем, что да, – признала Ме-Лаан. – Мы слабее других гемалургических созданий. Всего два штыря, и нас можно взять под контроль. Вот потому она и вытащила один.
– Ей нужна была свобода, чтобы убивать, – подытожил Вакс. – Она не «сбита с толку», Ме-Лаан. Она, по всей видимости, склонная к разрушению психопатка. Расскажи, как ее убить.
Ме-Лаан вздохнула:
– Помогает кислота, но она ужасно неэффективна. Если раздробить ее скелет, она не сможет двигаться, так что, возможно, это подойдет. Стрелять в нее бесполезно, причинять вред большинством физических способов – тоже. Штырь – вот ключ. Вытащи его, и она вернется в свое первоначальное состояние. Это и есть лучший способ.
– Ее первоначальное состояние – туманный призрак, – сказала Мараси.
Ме-Лаан кивнула.
Некоторое время Вакс в задумчивости барабанил пальцами по столу:
– Если у меня появится возможность вытащить штырь, то я, скорее всего, к этому моменту ее уже обездвижу. Если она окажется связанной, зачем вытаскивать штырь?
– Ваксиллиум, ты действительно понимаешь, с кем имеешь дело? – спросила Ме-Лаан. – Паалм тренировали древние, она служила Вседержителю собственной персоной. По его приказу она подавляла восстания и свергала власть в королевствах и близко познакомилась с замысловатыми правилами гемалургии. Ты сам установил, что она научилась пользоваться штырями, чтобы наделять себя алломантией и ферухимией, – а мыто думали, это невозможно. Если ты ее обездвижишь, в таком состоянии она надолго не останется. Выдерни штырь, и делу конец!
Вакса пробрал озноб.
– Ладно, – согласился он. – Так и сделаю.
– Ржавь, – прошептала Мараси. – Вы вроде сказали, что нам не стоит вас бояться.
– Меня? – удивилась кандра. – Я безобидна. – Она махнула служанке и указала на свою кружку. – Я совсем не такая чокнутая, как Паалм.
– Отлично. – Вакс посмотрел на Уэйна. – Ты выглядишь обеспокоенным.
– Я? – переспросил Уэйн, трудившийся над четвертым этажом своей башни. – Прости. Пытался придумать, как напоить всех жителей города.
– Я… я даже не стану спрашивать. – Вакс схватил несколько подставок, которые бросила на стол проходившая мимо служанка – видимо, заметила, что посетители с ними играют, – и начал строить собственную башню. – Итак, надо вытащить штырь. Как?
– Самый простой способ – позвать меня, – ответила Ме-Лаан. – Я могу его вытащить. Но если меня рядом нет, не ждите. Ломайте ей кости, начинайте их вытаскивать наружу и в конце концов найдете штырь. Впрочем, для подобного нужен сильный желудок.
«Отлично…»
– Есть какой-нибудь способ отличить кандру? Может, по ранам, которые выглядят как-то особенно? Или по крови?
Ме-Лаан покопалась в кармане.
– Сменив облик, мы его закрепляем и превращаемся в соответствующего человека. У нас течет кровь, и если отрезать палец, его отпечаток останется отпечатком того, кого изображает кандра. Даже другой кандра с трудом отличит самозванца. Ты что, не читал «Историю мира»?
– Несколько раз, но главы про кандра немного скучные.
– Вот сейчас было обидно.
– Значит, ты слишком мало выпила, – заметил Уэйн, закончивший пятый этаж.
Вакс покачал головой и сосредоточился на втором.
– Как бы там ни было, – продолжала Ме-Лаан, – мы уже сталкивались в прошлом с проблемой определения других кандра. И кое-что придумали на всякий случай. Те из нас, кто наиболее склонен к науке, сделали вот это.
Она выложила два металлических шприца с иголками длиной примерно в ширину мужской ладони. Вакс взял один шприц.
– Впрысни это в кандру, и жидкость заставит ее ненадолго изменить облик. Кожа сделается прозрачной и продемонстрирует ее истинную природу.
– Ловко, – оценил Вакс.
– Одна проблема, – прибавила Ме-Лаан. – Если ты сделаешь укол не кандре, это его убьет.
– Неудобно-то как, – пробормотала Мараси, изучавшая другой шприц.
– Ага, – согласилась Ме-Лаан. – Мы работаем над этим. Понятно, что они на крайний случай, но с их помощью можно ненадолго обездвижить кандру. Постарайся до того, как понадобится их применять, поймать ее на лжи. Она не будет владеть подлинными воспоминаниями человека, которого изображает. И наоборот, если у тебя на глазах тот, кто не является металлорожденным, воспользуется силой, это тоже будет уликой.
Вакс покачал головой:
– Подозреваю, что, если она сделает это при мне, я в любом случае превращусь в труп.
Компания умолкла. Вакс взял оба шприца и сунул в кармашек на оружейном поясе. Покосился на Мараси, которая быстро строчила в блокноте – знала, что позже он попросит копию разговора. Прибыла выпивка – плату за нее не спросили. Интересно, что тут такого натворил до его прихода Уэйн?
«И чем это нам поможет?» – глядя на рассыпавшуюся башню, подумал раздосадованный Вакс.
Оружие, которое можно использовать лишь в том случае, если он на сто процентов уверен, что видит перед собой самозванца? Такой пустяк… Кровопускательница могла быть кем угодно. Кровопускательница могла проявлять любую силу. Кровопускательница была древней, умной и коварной…
– У нее есть план, – сказал вслух Вакс. – Она не просто чокнутая, Ме-Лаан. Тут кроется что-то еще.
– Ты по-прежнему настроен ее убить, – со вздохом ответила кандра.
– Если придется. Почему ты колеблешься? Я-то думал, твои сородичи больше кого бы то ни было заинтересованы в решении этой проблемы.
– Она не проблема, – возразила Ме-Лаан. – Она личность. Да, я хочу, чтобы ее остановили. Ее необходимо остановить. Но… – Она откинулась на спинку скамьи и одним движением пальца разрушила маленькую башню из подставок. – Нас осталось так мало. Проклятье, да нас никогда не было больше пяти-шести сотен, и мы многих потеряли в дни, предшествовавшие Последнему Вознесению. Вообрази, если бы вся твоя раса состояла из трехсот человек, законник. Может, тогда ты бы и сам колебался, глядя на то, как один из сородичей вот-вот превратится в шлак.
– Не имеет значения, к какому племени принадлежит особь! – рявкнул Вакс. – Мне плевать, три сотни вас осталось или всего трое; когда один из вас начинает в моем городе прибивать людей гвоздями к стенам, я буду…
– Вакс, – перебил Уэйн, складывая шестой этаж из подставок под пивные кружки. – Проверь пульс, дружище.
Вакс перевел дух:
– Прости.
– Это что сейчас было, – ткнув карандашом сначала в Уэйна, потом в Вакса, спросила Мараси. – При чем тут пульс?
– Иногда, – откликнулся Уэйн, – Вакс забывает, что он человек, и начинает воображать, что он камень.
– Уэйн говорит это всякий раз, когда считает, что мне следует проявить побольше чуткости, – пояснил Вакс, принимаясь за строительство новой башни.
– Ну, ты ведь бываешь упертым, дружище.
– Сказал человек, который как-то раз собрал коллекцию из восьмидесяти разновидностей пивных бутылок.
– Ага, – с нежной улыбкой согласился Уэйн. – Я это делал главным образом ради того, чтобы бесить тебя. Вот так-то.
– Да ты шутишь.
Уэйн покачал головой:
– Сам возненавидел эти ржавые бутылки, но каждое утро ты ругался, натыкаясь на очередной ящик с ними, и это было так мелодично…
– Вы знаете, – сделав большой глоток пива, сказала Ме-Лаан, – вы двое совсем не похожи на то, во что меня заставили поверить.
– И не говорите, – заметила Мараси.
– Прежде всего, – продолжала кандра, – я понятия не имела, что малыш Уэйн настолько талантлив в строительстве сооружений из пивных подставок.
– Он жульничал, – сообщил Вакс. – Он склеил несколько подставок на нижнем уровне с помощью той штуки, которую жует.
Мараси и Ме-Лаан уставились на Уэйна, который ответил ухмылкой. Потом поднял свое сооружение и сбил верхние уровни, продемонстрировав, что нижние три действительно были склеены.
– Уэйн, – спросила ошеломленная Мараси, – тебе так сильно хочется произвести на нас впечатление?
– Дело не в том, чтобы кого-то впечатлить, – возразил Вакс. – И даже не в том, насколько высокую башню он соорудит, а в том, замечу ли я, как он мухлюет. Он всегда как-то жульничает. Но вернемся к насущному вопросу, Ме-Лаан. Твоя взбунтовавшаяся подруга-кандра что-то планирует. Если ее задумка обретет движущую силу, она проедется по нам и раздавит этот город.
– Согласна. И что же нам делать?
– Мы должны мыслить на шаг вперед, – сказал Вакс. – Я хочу знать мотив. Почему она это делает? Прежде всего, что заставило ее выдернуть свой штырь?
– Хотела бы я знать, – проговорила Ме-Лаан. – Мы сами пытались это выяснить.
– Тогда расскажи мне про нее, – попросил Вакс, постукивая по опустевшему стакану. – Какая она? Что ею движет?
– Паалм была безупречной чистой доской, – начала Ме-Лаан. – Кандрой старой закалки. Как я и говорила, проводила так много времени на заданиях, что собственной личности у нее практически не было. На заре нового мира из-за этого возникли серьезные проблемы. Кое-кто из поколений постарше предпочитал проводить время в Обиталище, покидая его лишь для миссий, от которых нельзя было отказаться. Но только не Паалм. Она была личным слугой Отца – из всех кандра именно ее он выделил для особых поручений. – Она поколебалась. – Возможно, Паалм узнала нечто такое, о чем все остальные понятия не имели. Думаю, Отец мог даже время от времени приказывать ей изображать кого-то из инквизиторов, чтобы потом доносить на них.
Так или иначе, она бы не смогла «превратиться» в инквизитора, будучи не в курсе того, что представляют собой алломантия и ферухимия. Так что, возможно, тогда она и начала пополнять свой багаж знаний. Она была верна Вседержителю, а когда его не стало, начала служить Гармонии – верно, даже фанатично. Настаивала, чтобы ей давали миссию за миссией, и никогда не проводила с нами время. Была сама по себе. Почти все время в образе. До тех пор, пока…
– Не началась бойня, – мягко договорил за нее Вакс. – Почти всегда их устраивают тихони. Ну или психопаты.
«Но чем же это мне говорит? – подумал Вакс, закончив маленькую башню из трех этажей. – Как бы я с этим разобрался, если бы речь шла об обычной преступнице?»
Ме-Лаан ненадолго снова откинулась на спинку скамьи, словно затерявшись в раздумьях, а потом швырнула подставку в башню Вакса, разрушив ее. Фыркнула.
– Что такое? – спросил Вакс.
– Просто стало интересно, не жульничал ли и ты.
– Вакс никогда не жульничает, – сунув нос в кружку, проговорил Уэйн.
Вакс так и не смог разобраться, как у того получалось говорить и пить одновременно, не захлебываясь.
– Не совсем так. Я жульничаю нечасто, – уточнил Вакс. – И поэтому застаю врасплох. – Он поднялся из-за стола. – У кого-нибудь есть идеи, почему Кровопускательница нацелилась именно на губернатора?
Ме-Лаан покачала головой.
– Кто-то еще из кандра знает ее лучше тебя?
– Может, кто из старших? – Ме-Лаан пожала плечами. – Посмотрим, сумею ли я добиться, чтобы кто-нибудь из них пришел с тобой поговорить.
– Хорошо. Но прежде я хочу, чтобы вы втроем взяли на себя охрану губернатора.
– Сначала мне нужно доложиться в участке, – предупредила Мараси. – И проверить там кое-какие улики.
– Ладно, – согласился Вакс. – Уэйн, первым делом ты отправишься в особняк губернатора.
– В прошлый раз он меня бросил.
– Этого не повторится, – заверил Вакс. – Я убедил его прислушаться, хотя, думаю, вскоре придется организовать встречу с Ме-Лаан.
– Уговорил. У меня все равно и в мыслях не было, ну, знаешь, поспать и все такое прочее.
– Похоже, теперь сон превращается в роскошь, – заметил Вакс.
– Хочешь, чтобы я отправилась с ним, Рассветный Стрелок? – спросила Ме-Лаан.
– Надо подумать. Мараси, тебе подкрепление не нужно?
– Не откажусь.
– Тогда лучше проследи за ней. – Вакс кивком указал на Мараси. – И если можно, хоть мельком продемонстрируй Араделю свою природу. Похоже, пришло время просветить его, с чем мы столкнулись.
– Уже сделано, – сообщила Мараси. – Хотя уверена, он захочет доказательств.
Вакс хмыкнул: Мараси проявила инициативу – он не приказывал ей этого делать.
– Разберись со своим делом побыстрее, – сказал он вслух. – И отправляйтесь обе к губернатору. Хочу, чтобы за ним следило больше одной пары глаз. И прежде чем мы расстанемся, нужно попарно обменяться кодами, не известными остальным, – чтобы потом удостовериться в личности друг друга. То же самое мы сделали с губернатором и его главными помощниками.
Гармония, это дело превращалось в ночной кошмар…
– Слежки за губернатором недостаточно, Вакс. – Мараси встала из-за стола. – Ты сам об этом говорил. Так мы будем все время на вторых ролях. Что еще предпримем?
– Что-нибудь придумаю.
Когда поднялись остальные, Вакс потащил Уэйна к стойке, чтобы проверить, сколько они задолжали хозяину пивной. К его величайшему удивлению, Уэйн за все расплатился. По пути к двери Вакс поделился с другом идеей, возникшей в связи с защитой губернатора.
У выхода из пивной ждала Ме-Лаан. Пока Мараси заводила свое четырехколесное чудище, а Уэйн побежал ловить карету, Вакс взял под локоть Ме-Лаан.
– Ненавижу это, – заметил он достаточно тихо, чтобы не услышал вышибала. – Ненавижу, когда приходится не доверять людям, которым я всегда должен доверять. Сомневаться в самом себе.
– Ага, – ответила она. – Но ты справишься. Он обратился за помощью к тебе, и на то есть причина. – Она подалась ближе. Ржавь, до чего хороша… Впрочем, учитывая все обстоятельства, иное было бы странным. – Мы с тобой не единственные, кто ищет Паалм, законник, – все кандра в Эленделе выслеживают ее. Проблема в том, что, по-моему, от большинства моих братьев и сестер не будет никакого толку. Они робеют при мысли о вреде, который предстоит нанести другому субъекту, в особенности с учетом того, что был вынужден сделать Тен-Сун во время Беспримерного Двуличия. И, кроме того, они иной раз действуют… непоследовательно.
– Они слуги Бога.
– Да, – согласилась Ме-Лаан, – и у них было много веков для того, чтобы как следует поупражняться в своих причудах. Позволь заметить, с возрастом мы не становимся нормальнее. Но мы не мыслим как убийцы. Мы слишком тесно общаемся с Гармонией. То, что творит Паалм, сбивает нас с толку. Это противоречит всему, во что мы верили и ради чего жили на протяжении веков. Не думаю, что мы сможем ее разыскать – по крайней мере, не в нужный срок. Но ты… тебе это по силам.
– Потому что я мыслю как убийца.
– Я не…
– Все в порядке. – Вакс отпустил ее руку. – Я такой, какой есть. – Он снял свой туманный плащ с колышка у двери и, прежде чем выйти на улицу, накинул на плечи. – Кстати, спасибо.
– За что?
Он коснулся уха, в котором носил серьгу:
– Это.
– Я была всего лишь посыльной.
– Не имеет значения. Это было то, что мне требовалось. И в нужный момент. – Вакс бросил на землю пустой патрон и прижал ногой, не дав ему укатиться. – Встретимся в особняке губернатора.
