Книга: 1700 ЛЕТ ВЕРНОСТИ. История Армении и ее Церкви
Назад: ГЛАВА 4. ЗОЛОТОЙ ВЕК АРМЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ. V—VI века
Дальше: ГЛАВА 7. АРМЕНИЯ ПОД ВЛАСТЬЮ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ И ПЕРСИИ. XV-XVIII века
ЧАСТЬ II. ДОЛГОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ И ПОЗДНЕЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ
Храм св. Креста на острове Ахтамар. Озеро Ван (нынешняя Турция)
ГЛАВА 5. ОТ АРАБСКОГО ВЛАДЫЧЕСТВА К НАЧАЛУ ТУРЕЦКОГО ИГА. VII — XI века
К концу VI века Византия усиливает свое политическое влияние в Армении, постепенно вытесняя персидское. При императоре Маврикии (582-602) происходит второй раздел страны между Персией и Византией (в 591 году), и граница между ними смещается к востоку. В результате большая часть армянской исторической территории переходит под контроль Византии. В конце VI века греки возобновляют попытки ассимилировать Армянскую церковь; император Маврикий стремится поставить в Армении антикатоликоса, который бы признавал Халкидонский собор. В первой половине VII века эти попытки становятся еще более настойчивыми. Вследствие сильной антигреческой реакции со стороны армян Грузинская церковь отделяется от Армянской (608).
Арабские завоевания
Но с середины VII столетия весь мир начинает ощущать на себе усиление арабского владычества. Наступает век ислама — новая религия идет на завоевание христианских народов.
В 30-е годы VII века образуется Арабский халифат. Ислам с самого начала играет роль центростремительной силы этого феодального государства, поскольку халиф считается преемником Магомета.
В 40-е годы арабы овладевают сасанидской Персией и, подавляя на своем пути любое сопротивление, продолжают свой поход на Византийскую империю и далее на запад.
В 640, 642-643 и 650 годах арабы предпринимают тяжелые набеги на Армению, совершая насилия, грабежи и разрушения и всякий раз уводя большое количество пленных. Отказ византийцев заключить союз против арабов вынуждает армян вступить с арабами в переговоры: в середине века армянский князь (шихан) Теодорос Рштуни от имени нахараров заключает договор с арабами, в результате которого в течение примерно тридцати лет страна живет в мире, выплачивая, правда, дань халифам.
Но в конце века арабы возобновляют свои нашествия, и в 698 году завоевывают всю страну, оставив в ней свои войска и поставив над армянами своих правителей. С этого времени Армения более чем на полтора столетия оказывается под властью халифов.
Насилие и злоупотребления новых властителей неслыханно жестоки, особенно в первое время. Они отразились в летописях и в агиографической литературе той эпохи:
«Вот занесен над нами обнаженный меч, возвещенный издревле предостерегающим плачем Пророка. Меч, жаждущий крови, поднял на нас народ исмаильтян, с четырех сторон оглашающий землю львиным рыком и подобно четырем ветрам терзающий море, великий мир. Пророчество об Израиле касалось и нас — Иерусалим был разрушен до основания, и вся страна наша разрушена и опустошена [...]
Знойный, мрачный вихрь, гонимый южным ветром, сорвал покров радости, попрал благородство и чистоту светозарного таинства, данного нам взамен рая древом жизни Христова креста. Окутанная беспросветным мраком в черный траур оделась вся страна армянская».
Начиная с 703 года, при халифе Абд-эль-Мелике (685-705), после неудавшегося восстания под предводительством представителя армянской знати Смбата Багратуни, арабы приступают к истреблению армянских нахараров. Этот план доводит до конца халиф Валид (705-715). В 705 году, который войдет в армянскую историю как «год пожара» или «год огня», этот халиф заманит всех армян благородного происхождения вместе с их семьями в города Нахичеван и Храм под предлогом составления списков для выплаты дани. Здесь глав самых богатых семей (Багратуни, Арцруни, Аматуни и др.) бросают в тюрьму, пытают и истязают, пока они не соглашаются быть выкупленными на вес золота. Однако, получив выкуп, арабы умертвили пленников на виселицах. Остальных знатных армян и их родных, которые подчинились требованию завоевателей и собрались в количестве 800 человек (согласно летописям) в Нахичеване и в количестве 400 — в Храме, арабы заперли в церквах, развели огонь и сожгли заживо.
Уничтожив таким образом знать и полководцев, арабы начали расхищать их имущество, овладевая богатствами страны, и продолжали совершать насилие над беззащитным народом. Как свидетельствует величайший историк того времени, вардапет Гевонд в своей Истории халифов: «После того как страна наша лишилась нахарарских родов, жители ее, как овцы, были преданы волкам. Тогда непрестанно наносили нам всякого рода бедствия, жителей держали в таком страшном трепете, что они, измученные этим тяжким игом, посылали свои вздохи и стоны к небу».
Наконец, все в том же 705 году, арабы увели огромное число армянских пленников в Сирию.
Арабское вторжение перекраивает политическую карту всего средиземноморского региона, и не только: арабы захватывают сасанидскую Персию и отторгают у Византийской империи Египет и Сирию. Затем они овладевают всей Северной Африкой и Испанией, и в середине VIII века их империя простирается уже от Атлантического океана до реки Инд.
В 652 году граница между Арменией, остающейся в составе Византийской империи, и той ее частью, которая прежде принадлежала Персии, а теперь стала арабским владением, передвигается далеко на запад [см. карту № 4]. Большая часть армянской земли вместе с Грузией и кавказской Албанией становится «Арминийской провинцией» Арабского халифата.
Византийские правители разделяют остатки империи на темы, то есть военные провинции. Греческая церковь также будет следовать этому принципу территориального деления. Западным армянам, занимающим земли, которые граничат с арабами, доверяют охрану границы, учреждая «тему армяникийцев».
Таким образом армяне вновь оказываются в роли буфера, на сей раз между греками и арабами.
Арабское и византийское иго
VIII век и первая половина IX, прошедшие под знаком арабского владычества, были для Армении временем застоя. В эту эпоху периоды относительной терпимости сменялись жестокими репрессиями, которые обрушивались на коренное население. К концу VII века страна оказалась раздробленной на многие княжества. К середине VIII века арабы стремятся превратить Армению в плацдарм для войны с Византией. Для этого они размещают в ней многочисленные отряды воинов и в то же время пытаются заручиться поддержкой возродившейся местной знати и духовенства, предоставляя некоторым нахарарам и Церкви различные привилегии.
В частности, договоренности отдельных нахараров с халифатом позволяют Армянской церкви свести на нет многочисленные попытки Константинополя насильственно присоединить ее к греческой Церкви. Пережив страшные гонения в начале арабского нашествия, армяне со временем получают от арабов надежные гарантии религиозной терпимости и свободы.
Это не мешает некоторым выдающимся церковным деятелям эпохи участвовать в сопротивлении арабам.
Таким, например, был католикос Иоанн Одзунский (Ованес Одзнеци, ок. 650-728) — один из самых умных и одаренных архиереев того времени. Талантливый писатель, автор богословских трактатов в прозе и прекрасных религиозных гимнов в стихах, Иоанн в то же время был неутомимым церковным деятелем; он организовал созыв двух Соборов (в Двине и Манцикерте), активно боролся с различными ересями, реформировал литургическую жизнь и календарь, составил церковное каноническое право. Иоанн старался установить новые связи с Сирийской церковью. Он всячески способствовал строительству новых храмов.
Архиерейское служение и литературное творчество Иоанн сочетал с заботами о благе общества и достиг успехов на дипломатическом поприще. Иоанн был «мужем, любящим мудрость, и святым, прекрасного роста и сложения, с душою еще более прекрасной». Обаяние этого человека и его изящные манеры завоевали при дворе восхищение и доверие халифа, который из расположения к нему даровал христианам гарантии свободно исповедовать свою веру, а Церкви — большие привилегии. В то же время на родине Иоанн проявил себя как один из самых активных вдохновителей борьбы за освобождение от арабского владычества.
После арабского вторжения в составе Византийской империи из неевропейских земель осталась только Малая Азия. Здесь проживало много армян, которых, как мы говорили, византийцы призывали на воинскую службу. В течение всего периода арабского владычества многие жители Восточной Армении переселялись в Византийскую империю, где возникали новые армянские поселения и создавались военные отряды из армян, которые состояли на службе у греков.
Немало армян занимало крупные посты при византийском дворе, но для этого им приходилось принять Халкидонское учение и перейти в греческое православие.
Некоторые из потомков этих «эллинизированных» армян будут в дальнейшем занимать императорский трон и епископские кафедры Константинопольской церкви. Например, патриарх Фотий (ок. 820 — ок. 891), один из самых образованных и умных византийских патриархов, который вел неустанную борьбу с Римом, был армянином со стороны матери.
С воцарением македонской династии в Византии (867), имевшей отдаленные армянские корни, стала поощряться иммиграция армянских воинов и поселенцев — в частности для того, чтобы впоследствии (X век) отвоевывать земли у арабов и вновь их заселять.
Святые и мученики в эпоху арабского владычества
На зверства и насилия, совершаемые арабами в первый век их владычества, Армения отвечает чередой мучеников и святых. Среди сотен знатных армян, убитых арабами, многие были замучены не только по политическим мотивам или из корыстных целей, но и за исповедание ими христианской веры. Таков, например, случай с братьями Амазаспом и Сааком Арцруни, убитыми по приказу халифа в 786 году. Смертный приговор был, конечно, им вынесен по разным причинам: они участвовали в многочисленных восстаниях против халифата, они владели спрятанными от арабов сокровищами, до которых не удавалось добраться жадным поработителям; и все же, в первую очередь, они были казнены из-за решительного отказа отречься от своей веры. Это подтверждается и тем фактом, что когда их младший брат, Меружан Арцруни, все же отступился, арабы его не только пощадили, но и поставили во главе Васпуракана.
Бывали случаи, когда армянские князья добровольно шли на мученичество, принимая его как желанную награду. Так поступит Ваан, сын богатого феодала из области Сюник, которого четырехлетним ребенком арабы увезли в Сирию. Там он жил при дворе халифа и воспитывался в исламской вере. Подросший Ваан становится секретарем канцелярии и советником халифа. Ему около 18 лет, когда новый халиф Омар (717-720) разрешает армянам вернуться на родину. Не желая терять ценного советника, халиф делает все, чтобы убедить Ваана остаться при дворе. Но Ваан отказывается от предложенного ему богатства и власти, предпочитая вернуться в свою разоренную страну. Наконец, он получает от Омара разрешение ненадолго посетить родные края, чтобы назначить там управителей. Но, оказавшись на родине, Ваан чувствует, что не должен возвращаться к халифу. Он переживает как личный грех свою прежнюю принадлежность исламу и хочет искупить его, посвятив себя аскетической жизни. Однако монастыри, в которые он приходит и живет, опасаются преследований со стороны халифата и рано или поздно прогоняют его. Наконец, прожив год отшельником в строжайшей аскезе, он принимает решение отправиться к халифу Шаму (724-743), чтобы проповедовать ему христианскую веру.
Многие придворные, знавшие Ваана, пытаются его отговорить, однако он добивается своего и получает разрешение на беседу с халифом. Согласно его Житию, написанному в 744 году, ни сам халиф, ни его умнейшие мудрецы не могут ничего противопоставить убедительным доводам армянина, который блестяще знает не только учение Христа, но и их религию. Тогда они пытаются то посулами, то угрозами склонить его к отречению от своей веры, но их усилия оказываются безуспешными. Халиф не понимает, ради чего Ваан отказывается от власти и богатства, которыми он мог бы обладать при дворе, ради чего он хочет быть нищим. На это Ваан отвечает: «Если Господь мой уничижил Себя, приняв образ слуги, если Он стал нищим ради нас и покорился смерти на кресте, если все это Он вынес ради меня, я от Него не отрекусь».
Продержав его несколько дней в темнице и не сумев добиться отречения от христианской веры, халиф вынужден признать: «С предельной беспристрастностью изучив твое дело, мы не увидели лжи ни в тебе, ни в твоих соплеменниках, ибо они мудры. И если им приходится служить у народа иной веры, они не изменяют своей вере. Но ты стал дурным примером для нас, ибо, глядя на тебя, и другие поддаются тому же соблазну». После этих слов Ваана приговаривают к казни, которая совершается в понедельник перед Пасхой 737 года. Эти слова халифа окажутся пророческими для армянских христиан. В течение многих веков, в самых сложных обстоятельствах своей непростой судьбы, находясь под игом различных нехристианских правителей, они найдут в себе достаточно мудрости, чтобы сохранить верность христианству. Однако там, где будет бессильна мудрость, на помощь придет мужество веры и они, подобно Ваану, сознательно пойдут навстречу мученичеству.
Наконец, именно в период арабского владычества, в эпоху великого насилия и вызванного им культурного застоя, Церковь дает стране святого Степаноса Сюникского (Сюнеци, ок. 688-735) — ученого, философа, богослова, переводчика и музыканта.
Родившись в семье священнослужителя из Двина, Степанос получает прекрасное для своего времени образование: он воспитывается в доме армянского патриарха, затем — в монастыре и, наконец, поступает в знаменитую Сюникскую школу. Окончив ее, он завершает свое образование на родине, затем продолжает учебу в Афинах, Константинополе и позднее — в Риме. Овладев в совершенстве греческим и латинским языками, он, по свидетельству одного из Житий, усваивает «всю философскую науку иноземных мудрецов». Затем его рукополагают в епископа Сюникского. Не дожив до пятидесяти лет, он трагически погибает, приняв смерть от руки женщины, которую, как утверждает предание, он отлучил от Церкви за прелюбодеяние.
Степаносу Сюникскому принадлежит множество переводов греческих отцов, а также многочисленные толкования на книги Ветхого и Нового Завета. Кроме того, он сыграл важную роль в развитии армянской литургической музыки.
Княжеская Армения
В Армении, подвластной халифату, в течение всего VIII века не раз предпринимались попытки поднять восстание против арабов. Как правило, выступления возглавляли выходцы из знатных семей; однако эти семьи нередко враждовали друг с другом и не могли достичь полного единства, которое бы позволило им выступить вместе против поработителей.
Так, если в начале века род Багратуни стоял во главе повстанческого движения, позднее, получив от арабов в 744 году титул правителей Армении, он стал поддерживать оккупантов в борьбе против других нахараров и повстанцев. В 747-750 годах Мамиконяны поднимают народ на восстание, потопленное в крови Абул-Аббасом, первым халифом из рода Аббасидов. При его преемниках не прекращаются грабежи и насилие; взимаемая дань достигает чудовищных размеров: как сообщают летописцы, с живых берут налоги и за мертвых. В 762 году восстают Арцруни, которые из своей неприступной крепости Нкан постоянно совершают набеги на арабов.
Наконец, в 774 году восстание приобретает всеобщий характер; объединившимся, наконец, армянским князьям из семей Багратуни, Мамиконянов, Арцруни, Камсараканов, Аматуни удается победить четырехтысячное войско халифа и осадить арабские цитадели Карин и Арчеш. Однако весной следующего года новая, уже тридцатитысячная, арабская армия разбивает отряды восставших. Итог мятежа печален: князья Мушег Мамиконян, Саак и Смбат Багратуни погибают в бою, а братья Амазасп и Саак Арцруни через несколько лет принимают мученическую кончину от рук арабов. После разгрома восстания Мамиконяны и Камсараканы уходят с политической сцены армянской истории, а их земли вскоре отходят к роду Багратуни, вновь ставшему верным халифату.
Новые привилегии, дарованные Багратуни, приводят к тому, что этот род к концу столетия берет под контроль весь север и большую часть территории страны. В их зону влияния не входит только южная область Васпуракан, где власть принадлежит соперничающему роду — Арцруни.
Тем временем, с середины IX века громадная арабская империя начинает распадаться на множество малых и больших эмиратов и соответственно теряет прежнее могущество.
На сей раз постепенное возвышение двух княжеских семей позволит Армении использовать свое промежуточное положение между распавшимся арабским государством и Византией и добиваться все большей независимости от тех и от других.
В 862 году Ашот I Багратуни получает от халифа титул ишханац-ишхан — «князя князей». Фактически он правит государством как царь, и действительно, в 885 году, по предложению католикоса, халиф дарует ему царскую корону, которую признает также византийский император Василий I. Ашот никогда не получит права чеканить монету, но во всем остальном правит, как царь. Он состоит в переписке с другими монархами и с патриархом Константинопольским Фотием, который, в свою очередь, обменивается письмами с католикосом Захарией. Последний в 862 году созывает в Ширакаване Собор, на котором утверждаются 15 канонов, определяющих веру Армянской церкви.
От Ашота I трон переходит к Смбату I Багратуни (890-914). Однако в 908 году арабский эмир Юсуф из области Атропатена, расположенной на юго-востоке Армении, от имени халифа дарует Гагику Арцруни, правителю Васпуракана, корону «царя Армении». После этого Юсуф вторгается со своими войсками в земли, управляемые Багратуни, убивает Смбата, разоряет область и в течение многих лет держит в страхе ее жителей.
Сын убитого царя (и внук Ашота I), Ашот II Багратуни, который благодаря своей храбрости получит прозвище «Железный» (по-армянски Йеркат), будет в течение семи лет вести жестокую борьбу с завоевателями. Потерпев от Ашота ряд поражений, в 922 году халифат вынужден послать ему в дар корону и присвоить титул шахиншаха — «царя царей», возвысив его над многочисленными конкурирующими с ним царьками.
Таким образом, в X веке Армения де-факто существует как вполне независимая от халифата страна, хотя и разделенная на два основных царства, возглавляемых двумя соперничающими династиями: на севере — царство, собственно именуемое Арменией, во главе с Багратуни, чья столица будет находиться вначале в Карсе, а затем в Ани; на юге — царство Васпуракан во главе с Арцруни со столицей в Ване. К ним следует добавить большое количество других княжеств, более или менее независимых, принадлежащих остальным династиям. В результате возникает типичное феодальное государство, в котором местные сюзерены заботятся лишь о собственных интересах; время от времени между областями и местными князьями вспыхивают междоусобные войны.
Экономический прогресс, культурный и религиозный расцвет
И все же, находясь в раздробленном состоянии, Армения, начиная с 930 года, вступает в полосу мира и процветания, которая будет длиться целое столетие и даст поразительные плоды как в области культуры, так и экономики.
В этот период оба царства процветают; развивается сельское хозяйство, возрождается торговля. Армянские купцы успешно торгуют с Киевской Русью; целые поселения армян возникают в Киеве, в Новгороде и в других русских городах. В 961 году столицей Багратуни становится город Ани, расположенный на пересечении важных торговых путей. Большое значение приобретают также такие города как Двин, Карс, Нахичеван, Ван и другие.
Значительным экономическим ростом отмечено царствование Ашота III Багратуни (называемого Милосердным, 953-977), который и перенес столицу в Ани. Он основал монастыри Санахин и Ахпат, ставшие подлинными шедеврами зодчества. Эти монастыри впоследствии сыграют важную роль в духовном и культурном становлении народа.
Соперничество между двумя главными династиями некоторым образом отражается и на Церкви. В 969 году, обеспокоенный прохалкидонскими симпатиями нового католикоса Ваана, который «заключил с иверами союз о вероисповедании», Ашот III собирает в своей крепости Ани многих епископов и монахов. Они, «доподлинно убедившись в пагубных еретических намерениях его [Ваана] (поскольку он распорядился привезти иконы, чтобы восстановить секту халкидонитов)», отлучают католикоса и избирают на его место Степаноса III. Но Ваан находит убежище на острове Ахтамар в Васпуракане, где уже до него жили другие католикосы и где он получает поддержку рода Арцруни. Духовенство некоторое время пребывает в смятении, однако конфликт разрешается сам собой в результате кончины обоих католикосов.
Период наивысшего расцвета династии Багратуни, несомненно, приходится на царствование Гагика I Багратуни (989-1020). Именно при нем в столице Ани возводится великолепный собор, а город приобретает легендарную славу «города тысячи и одной церкви». Архитектор Трдат, по проекту которого был построен этот собор, станет настолько известен, что вскоре его пригласят в Константинополь для реставрации купола храма Св. Софии, разрушенного в 995 году в результате землетрясения. В XI веке в Ани открывается университет.
В Васпуракане же ярким свидетельством блеска той эпохи становится храм Святого Креста, возвышающийся в Ахтамаре. Он был построен по повелению Гагика Арцруни на озере Ван между 915 и 921 годами. Этот храм, весь расписанный изнутри фресками и украшенный снаружи великолепными барельефами не имеет себе подобного в армянском зодчестве.
В многочисленных художественных достижениях этого времени, начиная с градостроительства в Ани и зодчества в Ахтамарском храме до литературного творчества Григория Нарекаци, армянский народ, испытывая на себе влияние различных культур (византийской, грузинской, сирийской и арабской), осуществляет их новый синтез и создает совершенно самобытные и оригинальные произведения.
Эпоха княжеской Армении характеризуется, помимо экономического роста и относительного культурного расцвета, также серьезными переменами в жизни Церкви. В X веке по всей стране возникают многочисленные монастыри, которые сразу же становятся важными центрами религиозного и культурного возрождения страны: монахи переписывают рукописи, много переводят, а также сочиняют собственные произведения. Самые одаренные вардапеты воспитывают молодежь.
Другой стороной религиозной жизни, которой отмечен весь период арабского владычества, является деятельность сект: павликианской (по имени одного из основателей) и тондракийской (по-армянски — тондракян, по названию села Тондрак, находящегося в провинции Туруберан).
Обе секты отрицали существование вечной жизни и отвергали богослужение, священство и епископство. Некоторые арменоведы советской эпохи видели в этих сектах предшественников революционных движений, ведущих классовую борьбу против феодальной системы. Такая точка зрения нуждается в некоторой корректировке. Инакомыслие павликиан и тондракийцев было в первую очередь религиозным, хотя — как всегда происходило в том широком явлении, которое называют средневековым сектантством, — оно принимало формы общественного противостояния и порой перерастало в народное движение, которое вело борьбу, иногда вооруженную, как с церковной иерархией, так и с феодальной знатью.
Секта павликиан особенно широко распространяется в Восточной Армении в конце VII и в начале VIII века. С этой сектой борется католикос Ованес Одзнеци (717-728), сочинив с этой целью трактат, опровергающий учение павликиан. Кроме того, он в 719 году специально созывает в Двине Собор, который принимает решение о применении карательных мер против сектантов, и получает в этом поддержку халифа. Благодаря энергичным действиям Церкви, к середине века павликиане исчезают. Однако они продолжают действовать в Западной Армении, где пользуются популярностью вплоть до конца IX века, а затем перемещаются в Анатолию и на Балканы.
Секта тондракийцев, созданная Смбатом Зарехванци в первой половине IX века, очень быстро распространяется в различных провинциях страны и пользуется широкой популярностью в X и XI веках. Против тондракийцев подвизаются многие вардапеты и другие духовные лица; среди них был Анания из Нарека, наставник и основатель монастыря, в котором жил поэт Григор Нарекаци.
Деятельность тондракийцев стала причиной нескольких народных восстаний, сопровождавшихся захватом монастырей и разорением церквей и мест паломничества верующих. Это приводит к тому, что около середины XI века византийские войска разрушают деревню Тондрак — оплот движения — и обрушивают гонения на его членов. В результате движение тондракийцев вскоре прекращает свое существование.
Григор Нарекаци
Самым поразительным проявлением культурного возрождения Армении на пороге нового тысячелетия становится творчество гения литературы и духа, святого и поэта Григора Нарекаци. Он — вершина и гордость армянской литературы, а его Книга скорбных песнопений — величайший памятник и одно из высочайших достижений мировой культуры.
В Армении Григора Нарекаци читают, на него ссылаются, им восхищаются, его любят... Для армян он своего рода национальный символ, наивысшее выражение самого «армянства». Блестящий интеллектуал и поэт, Григор в то же время один из тех народных святых, которые близки по духу простым людям. «Способным понять, пожалеть и помочь в житейской беде, совсем "своим" — таким представляется из века в век Нарекаци армянскому народу», — отмечает русский литературовед С. Аверинцев. Можно сказать, что Григор для армянской души — то же, что для русской Сергий Радонежский или Серафим Саровский. Но эти два русских святых, эти два выразителя национального духа, великие праведники, близкие народу, всем нуждающимся и страждущим, не оставили нам литературных произведений.
«Гений редко бывает также и святым (самый несомненный пример — Августин); но гений и святой в одном лице, про заступничество которого рассказывали бы в народе такие мягкие по тембру легенды, какие связывает армянская агиография с именем Григора, — это, кажется, единственный в своем роде случай», — подчеркивает также Аверинцев. И, в самом деле, творения Августина и Григора Нарекаци с точки зрения глубины содержания, эмоциональности выражения и изящества формы, а также их значения для истории культуры действительно близки друг другу; однако блаженный из Гиппона — святой-интеллектуал, никогда не пользовался таким широким народным почитанием.
Возможно, в ряду всемирно известных святых ближе всех к Нарекаци стоит Франциск Ассизский. Оба они монахи и поэты, оба жили в период экономического подъема своей страны, отмеченный противоречивым религиозным брожением, оба отвечали на духовную растерянность, вызванную деятельностью сект, не враждебным противостоянием, а свидетельством нового образа святости. Наконец, обоих настолько любит народ, что они оказываются в центре богатой устной фольклорной традиции, породившей многочисленные рассказы и легенды. О «бдящем» из Нарека, о его детстве, жизни в монастыре, чудесах, происходивших на его могиле или по его ходатайству, армянский народ рассказывает истории, сходные с теми, которые мы находим в «Цветочках», повествующих о «бедняке» из Ассизи. Однако те немногие стихотворные строки, которые оставил нам Франциск, хотя и говорят о его несомненном поэтическом даре, не идут в сравнение с обширным литературным творчеством Нарекаци.
О жизни Григора Нарекаци известно немного. Он родился около 950 года, по преданию, в семье богослова и словесника Хосрова Андзеваци, автора различных толкований на литургию. После смерти жены Хосров становится епископом; однако позднее его предадут анафеме по подозрению в ереси. Впрочем, по мнению значительной части современных исследователей, Григор Нарекаци, сын епископа Хосрова и автор Толкования на Песнь Песней, — лишь тезка великого поэта, немного превосходящий его возрастом. В любом случае не вызывает сомнений, что еще подростком истинный Нарекаци поступает в монастырь деревни Нарек, расположенной на южном берегу озера Ван. Этот монастырь был основан незадолго до этого Аланией из Нарека — крупным богословом и полемистом. Григор приходится ему дальним родственником и станет его учеником. В Нарекской обители Григор, по-видимому, выделяется в традиционных для вардапетов занятиях — таких как богословское и литературное творчество, переводы, воспитание послушников. Недаром ему сразу же поручают обучение юных; правда, сам он называет себя «последним из учителей и младшим из поэтов»: «других поучаю, сам же неопытен; постоянно учась, никогда не достигаю истины познания». В Нарекском монастыре Григор проживет до самой смерти, наступившей, по армянской традиции, в 1003, но по мнению современных исследователей — в 1010 или 1011 году.
Таким образом его жизнь, как и его поэзия, бедна внешними событиями; почти целиком она протекает под защитой монастырских стен, в молитве и в духовных размышлениях, в преподавании и в поэтическом творчестве. И, главное, — в тишине, нарушаемой лишь плеском озерных волн и завыванием ветра. Но если внешние голоса, которые он слышал, чаще всего были голосами стихий, то намного громче звучал для него внутренний голос, голос собственного сердца, постоянно погруженного в беседу с Богом и в трагический диалог с самим собой.
Некоторые исследователи, основываясь на том, что в Житии Григора есть сведения о выдвигавшихся против него обвинениях в ереси, сочли, что он симпатизировал учению тондракийцев или даже был их тайным приверженцем. Однако вряд ли Григор мог разделять позиции и деятельность секты: ведь он был учеником одного из ее главных противников и сам являлся автором Обвинительного послания против тондракийцев; его многочисленные Славословия Богородице и святым и некоторые места из Книги скорбных песнопений (где, например, он упоминает святое миро) говорят не только о его полной правоверности, но и о приверженности формам народного благочестия, поставленным под вопрос тондракийцами. Наконец, Жития, свидетельства современников, предание и сами писания этого монаха единодушно представляют его человеком мирным, праведным, любящим своих собратьев и погруженным во внутренний поиск духовного совершенства — такой человек никак не мог одобрять действий тондракийцев, которые именно в этот период разоряли и разрушали монастыри и церкви.
Впрочем, если Григор, скорее всего, лично не имел никакого отношения к делам тондракийцев, то в любом случае должен был страдать из-за сложившейся духовной дезориентации. Среди возникшего религиозного брожения его тяготила атмосфера взаимных подозрений и обвинений. Жесткая реакция церковной иерархии на деятельность сект часто выражалась в виде духовного давления или отлучения от Церкви. Нам доподлинно не известно, был ли Григор сыном епископа Хосрова Андзеваци, но, как бы то ни было, он не мог не знать о столь серьезном событии, как отлучение епископа по подозрению в ереси. По-видимому, он также знал (если не являлся непосредственным очевидцем), что его учителя Ананию Нарекаци католикос заставил в конце жизни против его воли открыто проклясть секту.
Выдвигавшиеся против Григора обвинения в ереси были, вероятнее всего, вызваны завистью со стороны его собратьев или некоторых духовных лиц. Не случайно Житие так комментирует происшедшее: «Он заботился и пекся о единстве святой Церкви и желал вновь установить и возобновить отвергнутые по нерадению и плотоугодию предводителей правила святой Церкви. Вследствие чего его хулили грубые и жестоковыйные люди и объявляли еретиком». Какими бы ни были причины, стоявшие за этим тяжким обвинением, оно было воспринято всерьез рядом епископов и князей, которые после специальной встречи решили направить своих представителей, чтобы допросить обвиняемого. Согласно различным Житиям Григора и устной армянской традиции, вардапет весьма любезно принял гостей и предложил им разделить с ним трапезу. Когда он захотел угостить их парой жареных голубей, посланцы епископов не без ехидства напомнили ему, что день этот постный, пятница. И тогда, попросив прощения за то, что он забыл о посте, Григор повелел голубям улететь; птицы ожили, заново оперились и на глазах у ошеломленных гостей взмыли в небо.
Так Григор, даже не вступая в спор с обвинителями, показывает им свою святость, сотворив чудо, которое не лишено и юмора. Если исключить фольклорный колорит, рассказ, вероятно, достоверно свидетельствует об одной, очевидно, присущей святому духовной черте. В ту эпоху напряженных религиозных споров нежелание защищаться, отказ от участия в распрях и сохранение любви к противникам и даже обвинителям, несомненно, вызывали подозрение и были опасны. Более того, возможно, основанием для обвинений в ереси послужили именно отказы Григора от участия в насилии, пусть даже только словесном, по отношению к тем, кого и он считал еретиками.
Это предположение находит подтверждение в другом Житии: «Между епископами и вардапетами шла распря по различным вопросам в делах халкидонитов (то есть диофизитов). А блаженный Григор, верно поняв, что это есть бесполезная и пагубная церковная смута, в которой при разномыслии повреждалась здравость учения, увещевал всех быть кроткими душою и миролюбцами, пребывать в любви и единодушии». Таким образом, линия поведения Григора среди бурных богословских споров по вопросу о еретиках была предельно ясна: он полностью следовал учению и законам своей Церкви, но не забывал о том, что главное в учении и главное в законе Евангелия — это любовь. Даже к врагам.
И чтобы понять, насколько по прошествии десяти веков христианства эта «просто евангельская» позиция опережала свое время, достаточно вспомнить, что для защиты правоверия значительно позднее — в конце XII века — Католическая церковь учредит инквизицию, а в Великую пятницу 1682 года Русская церковь пошлет на костер инакомыслящего протопопа Аввакума...
Еще при жизни Григор пользовался известностью не только как святой, но и как необыкновенно одаренный поэт. По преданию, двор Васпуракана поручил ему составить толкование на Песнь Песней. Впрочем, как мы уже говорили, по мнению некоторых современных исследователей, это толкование принадлежит другому монаху с тем же именем, что у святого. В то же время не вызывает сомнений, что именно наш Григор является автором многочисленных религиозных гимнов и славословий Богородице и святым. Все эти произведения вполне традиционны и не особенно выделяются на фоне литературных сочинений его современников.
Совсем иное впечатление производит Книга скорбных песнопений (или Книга трагедий, по-армянски Матян-Вохбергутян), созданию которой Григор Нарекаци посвятил последние годы своей жизни. Это подлинный шедевр, который не только стоит особняком в ряду его собственных творений и произведений его современников, но выходит за пределы как армянской культуры, так и культуры всего XI века. Эту поэму, состоящую из 95 бан, или песен, речей, диалогов, слов, можно определить подзаголовком, который носит каждая из песен: «Слово к Богу, идущее из глубины сердца». Вдохновляясь образцами библейской поэзии и Книг Премудрости (Книг Иова, Притчей, Экклесиаста, Иисуса, сына Сирахова, Премудрости Соломоновой, Псалтири и Песни Песней), а также некоторыми Книгами пророков, «бдящий» возносит к Богу вопль своей души, свою любовь и тоску, он восхищается творением, трудами и милосердием Всевышнего и одновременно сокрушается о своих грехах.
Основное содержание поэмы состоит в трагическом конфликте между стремлением человека к Богу и сознанием собственной греховности, под тяжестью которой искажается образ Божий в человеке:
«Ты упование и свет,
а я — глупость и тьма,
Ты по сути Своей восхваляемое добро,
а я всецело — немощное зло,
Ты — Владыка всего, что внизу, и небес,
я же не властвую над дыханием и душой своей...»
(83,2) (Здесь и далее перевод М. Дарбинян-Меликяна
и Л. Хандаряна).
Эта внутренняя драма (не будем забывать, что название поэмы может быть переведено и как «трагедия»), отражающая глубокое противоречие между стремлением человека к чистоте и инстинктивным влечением к мутной бездне зла, разрешается только в молитве, в той молитве, которая возносится к Богу как «скорбное песнопение» поэта.
Произведение Нарекаци — словно исповедь человека, который обладает необычайно острым чувством греха, но в то же время уверен в безграничной милости Божией.
«Славя и исповедуя Бога, животворящего всех,
и призывая голосом смиренным
грозное имя милостивого благодетеля,
я — мертвый — тотчас буду возвращен к жизни...
Я, обремененный вышеописанными прегрешениями,
надеюсь без страха и уповаю без сомнений,
что, вверив себя длани Всесильного,
достигну не только искупления грехов,
но смогу узреть Его самого
в его милосердии, благости и небесном наследии,
хотя достоин я отлучения».
(12,1)
Однако эта исповедь, которая, казалось бы, обязательно должна быть интимной, не замыкается на личности поэта, но выходит за ее пределы.
Острейшее чувство собственного ничтожества, кажется, даже исключает поэта из человеческого сообщества:
«Никто не виновен так, как я,
никто так не грешен,
никто не распутен,
никто не безрассуден,
никто не злодей,
не совращен никто,
не буен никто,
никто не обольщен,
никто не замаран,
не осужден никто,
никто не пристыжен,
только я один, я — и больше никто!
Все это я, все грехи — мои!»
(72,2)
И все же, именно потому, что совесть говорит ему, что он худший из людей, который несет в себе грехи всех («грехи всех во мне»), он имеет право быть рядом с каждым человеком, чтобы молиться вместе с ним.
«Причислив себя к заслуживающим наказания,
со всеми вместе молю о милосердии:
вместе с униженными — и с несмелыми,
вместе с немощными — и с малыми,
вместе с падшими — и с презренными,
вместе с изгнанными — и с возвратившимися к Тебе,
вместе с сомневающимися — и с уверенными,
вместе с повергнутыми — и с воскресшими».
(32,1)
Более того, именно в силу того, что он самый недостойный из людей, поэт вправе не только молиться со всеми, но и некоторым образом быть представителем всего человечества, а его поэзия становится голосом скорби каждого человека:
«Отчужденный от веры, отстраненный от причта,
нечистый в святости, в непорочности — скверный,
нечестивец в праведности, в благочестии — грешник...
Хоть обладаю я всеми земными грехами,
сам я — молящийся Богу посланец мира всего».
(28,2)
Григор чувствует себя представителем человечества — он несет в себе, помимо собственных грехов, грехи других людей, что свидетельствует о его необыкновенно глубоком религиозном сознании; это признак уподобления христианина самому Христу. Недаром именно ко Христу Церковь относит слова Исайи о «страждущем служителе»: «Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни... Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши... Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу; и Господь возложил на Него грехи всех нас» (Ис 53, 4-6). О Христе скажет Иоанн Креститель: «Вот Агнец Божий, Который берет на себя грех мира» (Ин 1, 29), а апостол Иоанн в своем Первом Послании пояснит: «Он явился для того, чтобы взять грехи наши» (1Ин 3, 5). Уподобление Христу, в сущности, и есть главное в призвании каждого христианина и исполнение слов апостола: «Радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть Церковь» (Кол 1, 24).
Таким образом, краткий анализ поэтического шедевра Нарекаци, как и знакомство с некоторыми обстоятельствами его жизни, говорят нам об одном и том же: святой монах и великий поэт Григор Нарекаци сумел и в жизни, и в творчестве выразить самую суть христианского благовестия.
Нарек (это название монастыря армяне часто используют и для обозначения поэмы Григора) наряду с псалмами станет наиболее читаемой армянами книгой; ее текст считается чудотворным, и его будут использовать для истолкования событий прошлого и для предсказания будущего; многие армяне будут класть его под подушку, чтобы отгонять злые силы...
Поэма Григора Нарекаци о страдании и боли человеческой души, предстоящей перед Всемогущим Богом, будет на протяжении многих веков служить утешением для множества армянских мучеников вплоть до бесчисленных исповедников «Великого Злодеяния» 1915 года. Через тысячу лет после ее создания она остается неисчерпаемым источником для глубоких раздумий каждого (не обязательно армянина), кто пытается понять себя, кто переживает собственную греховность и с удивлением и любовью предстоит перед лицом Божиим.
Конец независимости
С середины XI века Армения переживает упадок. Происходит это как вследствие междоусобной борьбы между отдельными княжествами, так и по внешним причинам. С одной стороны, ослабевает власть арабов, с другой — Византия вновь набирает силу и проявляет агрессивность. Начиная со второй половины X века, она захватывает значительную часть земель южной Армении. Кроме того, начинаются набеги нового мусульманского народа, изначально кочевого: это турки-сельджуки, которые в кратчайшие сроки завоевывают обширную территорию. Армения вновь оказывается зажатой в тисках между исламским Востоком и христианским Западом.
В XI веке Византия предпринимает попытки отвоевать земли, некогда принадлежавшие Риму, следовательно, и Армению. Для этого она использует различные методы: обмен территорий, политическое давление, а если надо, то и военную силу. Это происходит именно в тот момент, когда над Арменией нависает новая исламская угроза — сельджуки. Многим княжеским семьям (в частности, Арцруни из Васпуракана, Багратуни из Ани и из Карса) византийские правители предлагают земли по ту сторону Евфрата, в Малой Армении и в оставшихся областях Каппадокии в обмен на их владения в исторической Армении. В случае отказа византийцы готовы применить в качестве аргумента оружие.
Так, в 1021 году царь Васпуракана уступает свое царство грекам в обмен на земельные владения в Каппадокии; в результате Византия занимает юг Армении. В 1045 году византийскому императору Мономаху с большим трудом удается обманом взять Ани, предварительно выманив шестнадцатилетнего царя Гагика II в Константинополь под предлогом переговоров. Наконец, в 1065 году греческие мечи принуждают к сдаче и город Карс.
Государство Багратуни и в целом свободная княжеская Армения прекращают свое существование. Передача Васпуракана и падение Ани и Карса означают конец армянской независимости на территории исторической родины на долгое время: независимое армянское государство в Араратской долине возродится лишь в начале XX века и просуществует не более двух лет. В 1062 году и католикос покинет свою резиденцию в Ани; в течение почти четырех веков после этого его преемники будут находиться в различных городах Киликии.
В Каппадокии знатные семьи, изгнанные из исторической Армении, дают начало значительным по размеру общинам и дворам; так, Арцруни поселяются в Себастии, Багратуни из Ани — в Кесарии, Багратуни из Карса — в Цамандосе. Вдоль берегов Евфрата поднимаются армянские города, монастыри и храмы.
Однако, переселив из Восточной Армении князей вместе с их войсками, византийцы, сами того не сознавая, ослабили собственную империю — незадолго до вторжения турков-сельджуков они убрали на их пути единственное препятствие, которое могло бы для Византии сыграть роль охранительного щита.
Что касается византийцев, поселившихся в исторической Армении, то на всех занятых территориях они пытаются насадить халкидонские догматы и включить Армянскую церковь в состав греческой. Армяне весьма остро реагируют на эти действия. Неприязнь к Константинополю и в целом антихалкидонские настроения, которые усилились уже во времена расцвета царства Багратуни, доходят до того, что церковная иерархия вводит запрет на любые священные изображения и фрески, а католикоса, который якобы питал симпатию к образам, лишают кафедры.
Нашествие сельджуков
Однако византийская оккупация продолжается недолго. В то время как армяне, сражаясь с греками, еще пытаются отстоять свои города, в страну вторгаются орды турков-сельджуков. Армяне, еще не забывшие о безжалостности арабов, все же считают сельджуков неслыханно жестокими: летописи без обиняков называют их «зверями-людоедами».
Впервые турки-сельджуки появились на армянских территориях в 1048 году, разграбив несколько провинций страны. В следующем году сельджуки возвращаются уже в несравненно большем количестве, опустошая и сравнивая с землей многочисленные города и деревни и вырезая их жителей. В 1054 году они приходят вновь, ведомые султаном Тугрил-беком (1037-1063), который захватил Персию и Ирак. Они грабят и разрушают почти всю страну, кроме городов Манцикерт (или Маназкерт, нынешний Малацгирт) и Карс, которые оказывают им героическое сопротивление, выдержав более месяца вражескую осаду.
Но народ находится в подавленном состоянии. Перед лицом насилия и часто повторяющихся набегов сотни людей, землевладельцев и крестьян бегут из страны, покидая равнины и города в поисках убежища в горах.
В 1064 году султан Алп-Арслан предпринимает новый поход, захватив и разграбив весь север страны с городами Ани и Карс, Араратскую долину, Агванк и часть Грузии. Наконец, в 1071 году в кровопролитнейшей битве при Манцикерте сельджуки разбивают большое византийское войско Романа Диогена, принуждая Константинополь уступить им также южную Армению. Сами же армяне, разделенные на враждующие княжества и истощенные войной с греками, больше не в силах оказывать сопротивление захватчикам, и в конце века вся страна оказывается под турецким игом.
С того момента, как сельджуки появляются на армянском высокогорье, с середины XI века в течение более чем девяти веков армянская история будет переплетаться с историей турок; различные племена и народности, господствовавшие над армянами, имеют турецкие корни: это сельджуки, татары, мамелюки, войска Тамерлана, различные туркменские орды, османы, современные турки...
При турках-сельджуках резко усиливается процесс демографического обескровливания Армении, а также исход (начавшийся уже в IX веке при арабах) многих армян в Крым, Польшу, Молдавию, Трансильванию, Венгрию, на Кипр, в Египет и в различные средиземноморские порты. Несмотря на период относительного благополучия при халифе Мелик-шахе I (1072-1092), который с симпатией относился к христианам и, в частности, к армянам, в конце XI века древняя Армения приходит в полный упадок: города разрушены, разграблены и оставлены жителями, торговля прервана. Все большее число армянских феодалов отдают Византии свои владения и в обмен на это получают земли в далекой Киликии. Именно здесь получит продолжение культурная и религиозная жизнь армян, которые откроются навстречу плодотворным контактам с Западом.
Несколько очагов сопротивления тем не менее остаются свободными от сельджукского владычества: Арцах и остров Ахтамар в Васпуракане, где в 1113 году потомки рода Арцруни учредят католикосат, который просуществует вплоть до конца XIX века.
В первой половине XI века, то есть в период наибольшего расцвета феодальной Армении, закончившегося кровавыми сельджукскими набегами, протекает жизнь первого светского писателя Армении и одного из величайших интеллектуалов средневековья, Григора Магистроса (990-1058). Он происходил из знатного рода Пахлавуни, получил образование при византийском дворе, был глубоким знатоком греческой культуры, а также арабского и сирийского языков. На протяжении более чем столетия (XII век) все армянские католикосы будут родом из семьи Пахлавуни и потомками Магистроса, выделяясь своей образованностью, открытостью и способностью к диалогу, особенно — с Константинопольской и Римской церквами.
В 1065 году, то есть сразу же после взятия сельджуками Ани (1064), столицы и резиденции католикоса, сын Магистроса, столь же образованный, как и отец, становится католикосом под именем Григора II Мартирофила († 1105). Византия соглашается с его избранием лишь потому, что семья Пахлавуни известна своим дружеским отношением к грекам. Его управление Церковью, которое приходится на трудный период византийской и сельджукской оккупации, весьма значимо: даже не имея постоянного местопребывания в качестве католикоса, он сумел организовать жизнь Армянской церкви в тех поселениях, где находились национальные общины. Известно, что Григор Мартирофил обменялся несколькими письмами с папой Григорием VII. Через несколько лет после избрания Григор отказывается от своей высокой должности, чтобы посвятить себя собиранию и переводу житий святых и мучеников, поэтому его стали называть «Мартирофил».
Преемник Григора II, Барсех I († 1113), вместе с другими ближайшими учениками Григора Мартирофила занимается воспитанием двух своих родственников, которые впоследствии сменят его на престоле католикоса, — это Григор III Пахлавуни († 1166) и его брат Нерсес Шнорали († 1173 ). Воспитываются они в Кесунском Красном монастыре, рядом с Аманскими горами, в краю, где мирно соседствуют монастыри разных Церквей.
ГЛАВА 6. СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК. XII-XIV века
Как мы видели, с падением царства Багратуни византийский экспансионизм способствовал переселению многих армян в Каппадокию, Сирию и Киликию. Тяжкое иго турок-сельджуков усугубляло этот исход. По мере того как сельджуки продвигались на запад от Евфрата, опустошая по пути такие города как Кесария, Мелитен и Себастия с многочисленным армянским населением, все большее число армян перебиралось из Каппадокии в более безопасную Киликию. Этот вытянутый рукав средиземноморского побережья, укрывшийся за надежным плечом горной гряды Тавра и Антитавра на севере и Аманских гор на востоке, в течение длительного времени будет наслаждаться покоем — в то время как сама Армения и Каппадокия подвергнутся неслыханному насилию со стороны турок. Когда после победы при Манцикерте в 1071 году турки отбросили византийцев на запад, армяне, проживавшие в этих местах, самостоятельно строили собственную оборону.
Эти события, а также начало крестовых походов в конце XI века, появление на Ближнем Востоке латинской Церкви, возникновение на сопредельных территориях франкских государств определили собой весьма необычные обстоятельства, в которых рождалось и крепло Киликийское армянское государство.
Две Армении
Именуемая «Малой Арменией» или «Новой Арменией» и действительно гористостью своей территории напоминающая исконную Армению, Киликия обладала одной географической особенностью, которая делала ее совсем не похожей на историческую родину, — ее омывало море. А где море, там и торговля, и обмены, и открытость внешнему миру.
Армяне появились в Киликии очень давно, но основная их масса прибыла сюда с двумя последними волнами иммиграции, в конце X и в конце XI века. Армянское государство в Киликии зародилось как княжество в 1080 году усилиями династии Рубенянов, основанной князем Рубеном I. В эту же эпоху в Киликию переместилась и кафедра католикоса, которая осталась здесь почти на четыре столетия — с 1062 по 1441 год.
Особую роль в укреплении армянского государства в Киликии сыграл князь Млех (1169-1175) из династии Рубенянов, обладавший большими дипломатическими способностями. Но подлинного процветания Киликия, уже не княжество, а царство, достигнет при Левоне (Льве) I — одном из величайших деятелей армянской истории, которого по праву назовут Великолепным (1187-1219).
Существование в течение длительного времени двух Армений наложило глубокий отпечаток на историю народа и Церкви. В самом деле, Великую Армению грабили и попеременно брали под свой контроль различные турецко-татарские орды; вначале это были сельджуки, затем монголы, потом Тамерлан, туркменские племена и, наконец, османы. В это же время «Малая Армения», то есть армянское государство в Киликии, мирно развивалось, соприкасаясь с христианским Западом через крестоносцев и франкские государства Востока, влияние которых на нее было и положительным, и отрицательным [см. карту № 5].
Этот период истории определит две основополагающие черты армянского народа: с одной стороны, героическую верность собственным корням, с другой — открытость внешним влияниям. На зверства турецких поработителей исконная Армения могла ответить только одним видом сопротивления — замкнутостью, уходом в себя. И, напротив, киликийские армяне, до и после прихода крестоносцев представлявшие единственное христианское государство на этой территории, могли выжить, лишь опираясь на поддержку Запада.
Так, в Великой Армении возобладают изоляционистские и консервативные настроения, в то время как Киликию будут отличать открытость и способность усваивать и перерабатывать традиции и культурные ценности других народов. Эти особенности будут иметь важные последствия для жизни Армянской церкви. Всякий раз, когда киликийские правители, надеясь получить военную помощь с Запада в борьбе с египетскими мамелюками, станут подталкивать церковных иерархов пойти на слишком большие уступки требованиям Рима, монахи из Великой Армении посчитают их чрезмерными и наложат на них свое вето. Армянская церковь откроется внутреннему обновлению, но при этом сохранит в неприкосновенности свою самобытность благодаря нелегкому балансированию между этими двумя противоположными тенденциями.
На протяжении многих веков вплоть до сегодняшнего дня отличительной особенностью Армянской церкви, по сравнению с другими восточными Церквами, является ее опыт двухсоставной жизни — жизни на родине и в диаспоре. Значение этой ситуации особенно велико в связи с тем, что сегодня армянская диаспора составляет большинство нации и частично входит в юрисдикцию Киликийского католикосата, который не подчиняется напрямую Католикосу Всех Армян.
Попробуем внимательнее взглянуть на исторические обстоятельства, которые привели к такому положению вещей.
Крестовые походы и Армянское царство в Киликии
Когда на Ближнем Востоке власть перешла от арабов к туркам, злодеяния по отношению к христианским паломникам на Святой земле стали искрой, предопределившей начало крестовых походов. Естественно, помимо причин непосредственно религиозного характера (освобождение Гроба Господня и других святых мест) в основе крестовых походов лежали вполне конкретные экономические и политические интересы: Западу, переживавшему бурный экономический рост, нужны были новые рынки, отпрыскам княжеских семей хотелось приобрести земли, чтобы устроить на них свои вотчины, графства и княжества, а Римская церковь, после раскола в середине XI века, пыталась вновь утвердиться на Востоке.
Как бы то ни было, первый крестовый поход развернулся в 1096-1099 годах. После взятия Иерусалима в 1099 году, последовавшего за взятием Никеи и Антиохии, на Востоке образовались латинские государства: королевство Иерусалимское, княжество Антиохийское, графства Триполийское, Эдесское и т.д.
Путь крестоносцев проходил через Киликию. В участниках крестового похода армяне видели братьев с христианского Запада, чей приход смог бы помочь им выйти из вынужденной изоляции. Армянский летописец Матфей Эдесский (или Ураеци) впоследствии с энтузиазмом отметит: «Они приходили разорвать цепи христиан, избавить от ига неверных святой град Иерусалим, вырвать из рук мусульман священный гроб, хранивший в себе Бога».
Итак, киликийские армяне с радостью встречали крестоносцев, они помогали им и вливались в их ряды. Это позволило им сразу же установить дружеские отношения с королевствами Западной Европы. Государства крестоносцев в Эдессе, в Иерусалиме, в Антиохии возникли в первую очередь благодаря конкретной поддержке армян (провиантом, оружием, людьми). Политику дружбы с крестоносцами и вообще с латинским Западом проводили и армянские правители, которые выдавали своих сестер и дочерей замуж за франкских суверенов Востока.
Тем временем латинские рыцари на христианском Востоке столкнулись со значительными трудностями. После взятия Эдессы турками в 1144 году был объявлен второй крестовый поход (1147-1149), но он не принес каких-либо положительных результатов. В середине XII века пала и Антиохия, а в 1187 году Саладин завоевал Иерусалим.
После этих событий, в 1189 году, был объявлен третий крестовый поход, в котором приняли участие все величайшие европейские монархи: король английский Ричард Львиное Сердце, король французский Филипп II Август и сам император Фридрих Барбаросса. Именно Фридрих стал добираться до Святой земли сушей, через Киликию.
Левон Великолепный
Князь Киликии Левон II решил воспользоваться столь исключительными обстоятельствами, чтобы из рук самого императора получить царскую корону.
Несмотря на то, что высшая императорская власть оспаривалась в это время враждебно настроенным папством и итальянскими городами-государствами, обретавшими все большую самостоятельность, Фридрих Барбаросса мечтал присоединить к Священной Римской империи большие владения на Ближнем Востоке. Главным образом по этой причине он и принял участие в походе. В осуществлении своих планов он рассчитывал на поддержку Киликии, единственного христианского государства в этих краях, и поэтому с легкостью согласился исполнить просьбу князя Левона о даровании ему царской короны.
Как только император со своим войском перешел через Таврские горы и пересек границы Киликии, его встретили посланцы князя. Им было приказано сопровождать высокого гостя до равнинного города Изаурия, где крестоносцев ожидало подкрепление и съестные припасы и куда должен был прибыть сам Левон. Достигнув 10 июня 1190 года окрестностей Изаурии, пока войска входили в город, император со свитой и армянскими провожатыми остановился на берегу реки Салеф. День был очень жаркий, и после трапезы Фридрих решил освежиться, искупавшись в реке. Но случилось непредвиденное — зайдя в воду, он утонул от внезапного заворота кишок.
Когда князь Левон со свитой и католикосом прибыли в Изаурию, им сообщили трагическое известие о смерти императора. Левон лишился высокого покровителя, который собирался даровать ему царское достоинство. Однако князь сокрушался недолго — вскоре новый император Генрих VI, сын Фридриха, пошлет ему царскую корону и отныне князь Левон II станет царем Левоном I Киликийским.
Драгоценную корону и царский стяг Левон получил также от византийского императора Алексея III (1195-1203), который сопроводил свой дар посланием, выдержанным в несколько угрожающем тоне: «Не возлагай на главу свою диадему, дарованную тебе римлянами, ибо ты гораздо ближе к нам, чем к Риму». В самом деле, не только Киликия географически была расположена гораздо ближе к Византии, чем к Риму, но и Армения в целом, на протяжении всей своей истории, несравненно больше была связана с Константинополем, чем с латинским Западом. Именно по этой причине в поисках укрепления политической власти Левон уже много лет обращался не только к германскому императору, но и к византийскому двору.
Но политическое сближение как с Византией, так и с Западом с необходимостью повлекло бы за собой примирение Армянской церкви или с Константинопольской кафедрой, или с Римской и присоединение к одной из них. Многие влиятельные армянские духовные лица в течение долгого времени поддерживали отношения с византийским патриархатом. Но многочисленные разочарования, испытанные в ходе богословского диалога св. Нерсеса Шнорали и св. Нерсеса Ламбронаци (о которых подробней мы расскажем ниже) с греческими богословами, и выдвигаемые последними тяжелые условия присоединения все более подталкивали армян в сторону латинской Церкви.
Кроме того, начиная с середины XI века, появились явные признаки ослабления Византийской империи, вызванного постепенным укреплением норманнов в Средиземноморье, турецким наступлением и крестовыми походами. Это привело Левона к выводу, что помощь Запада и крестоносцев, присутствующих на Востоке уже целое столетие, решительно важнее для Киликии, чем зависимость от слабеющего Константинополя. Поэтому, оставив у себя корону, подаренную Алексеем III, он незамедлительно послал ему взамен не менее богатые дары, что на языке средневековой дипломатии означало: я не считаю себя твоим данником, я — царь, подчиняющийся лишь Западной империи.
Трудно сказать, какой бы была судьба Киликии, если бы тогда Левон Великолепный предпочел византийскую корону западной. История строится не на гипотезах, и нет никакого смысла выстраивать события на основе нереальных, воображаемых предположений. Ясно лишь одно, что вся политическая, социальная и в особенности культурная история Новой Армении была бы совершенно иной.
Однако в политическом смысле Левон не прогадал. Пройдет совсем немного времени, и в 1203 году Алексея III сбросит с императорского трона его внук, составивший заговор с венецианцами, а в 1204 году в Константинополь войдут крестоносцы, участники четвертого крестового похода. Произойдет одно из самых варварских деяний, совершенных латинским Западом по отношению к христианскому Востоку, которое оставит глубокий след в исторической памяти православных народов.
Так или иначе, в конце XII века свежеиспеченного царя Левона Армянского не терзают колебания: в поисках надежной поддержки он обращает свой взор на Запад и с этой целью всячески пытается добиться того, чтобы его короновал сам Папа или папский легат. После длительных переговоров, когда представителям Понтифика удается склонить группу армянских епископов к подписанию документа о присоединении к Римскому престолу, долгожданная коронация наконец происходит. 6 января 1198 года (согласно латинским источникам, 1199 года), в соборе города Тарса, на родине св. апостола Павла, кардинал Конрад фон Виттельсбах, посланец папы Целестина III, возлагает на Левона корону, а армянский католикос помазует его на царство в присутствии многочисленных епископов обеих Церквей и всех именитых армянских граждан и франкских князей близлежащих стран.
Новая Армения и Запад
Так, по прошествии примерно полутора веков, восстанавливается армянская монархия. Впоследствии, в процессе больших преобразований государственных структур, Левон будет учитывать юридические положения латинского Запада, приводя их в гармоничное соответствие с древними армянскими установлениями. Так, стародавние нахарары станут баронами и графами, а древний спарапет превратится в коннетабля.
В царствование Левона и многих его преемников Армения впервые откроется навстречу европейскому Западу. Последовавшая за ним династия Хетумянов продолжит политику дружественных отношений с франками. После Хетумянов, в последние 30 лет истории Киликийского царства, трон будет занимать франкская династия Лузиньянов, которая уже долгое время правила Кипром и успела породниться с армянской короной.
Сразу скажем, что открытость Западу (и, соответственно, католическому миру), будучи отличительной чертой Новой Армении, станет одновременно и одной из главных причин ее конца. Милости, раздаваемые Лузиньянами франкским придворным, давление, оказываемое двором на Церковь с целью принудить ее к новым, более серьезным уступкам папству, отличия в позициях клира Киликии и исконной Армении, постоянные требования о прояснении богословских формулировок и жесткие условия, предъявляемые папским двором к Армянской церкви на фоне агрессивного прозелитизма, осуществляемого Католической церковью в Армении и в Киликии, — все это непоправимо подрывало единство нации.
Расколовшийся изнутри на прозападную и антилатинскую группировки, армянский двор в Киликии будет все более погрязать в интригах, заговорах, кровавых мятежах, комплотах — вплоть до 1375 года, когда царство падет, потеряв всякую способность сдерживать мощные набеги египетских мамелюков.
Впрочем, в эпоху Левона Великолепного добрые отношения с франками не только позволяли ему заключать важные политические и военные союзы, но и оказывались весьма выгодными в экономическом отношении. Торговля с Западом приносила Киликии большую прибыль; ее порты принимали купцов со всего Средиземноморья: генуэзских, венецианских, флорентийских, французских, испанских и других. Они пользовались многочисленными таможенными и налоговыми льготами, имели в разных портовых городах свои районы с собственными судами и церквами.
Позднее, особенно после падения последних франкских королевств на Востоке (1291), почти вся торговля пряностями, тканями и металлами между Востоком и Западом пойдет через киликийские порты. Киликия станет обязательным промежуточным пунктом для западных путешественников, направляющихся в монгольскую империю; через нее проедет и венецианец Марко Поло по дороге ко двору Великого хана.
Между армянами и крестоносцами не раз возникали конфликтные ситуации. А с папством непростые отношения складывались и у самого Левона Великолепного. Будучи тонким дипломатом, сначала он сообщил папе Иннокентию III о своем стремлении привести Армянскую церковь в лоно Римской, одновременно заверив армянских архиереев, что речь идет лишь о политической фикции. Затем соперничество с католическим военно-монашеским орденом тамплиеров и война с латинским государством в Антиохии, управляемым норманнами, испортили отношения Левона с Западом.
После того как Саладин покинул замок Баграс, расположенный между Киликией и Антиохийским государством, отобрав его перед этим у тамплиеров, армяне в спешном порядке захватили его. Это привело к конфликту с норманнами, который в 1201 году перерос в открытую войну из-за смерти в Антиохии принца Боемунда III: дело в том, что после его кончины претендентами на антиохийский трон стали сын усопшего Боемунд IV Триполийский, пользовавшийся поддержкой тамплиеров, и Раймонд-Рубен — племянник и любимец Левона. Для разрешения спора в Киликию в 1203 году прибыла папская делегация. Левон получил первое отлучение от посланца Папы, после чего обратился за помощью к императору Оттону IV Брауншвейгскому. Тот заранее отдал царскую корону Раймонду-Рубену, тем самым назначив его наследником престола. 18 мая 1211 года папа Иннокентий III отлучил Левона. Правитель Киликии в ответ предпринял карательные меры против латинского духовенства, упразднив несколько католических епископских кафедр.
В 1216 году, под предлогом мусульманской угрозы, нависшей над Антиохией, Левон завладел ею и водворил там своего племянника Раймонда-Рубена, которого помазал на княжеское правление латинский патриарх. Достигнув, таким образом, поставленной цели, Левон восстановил латинские церковные учреждения и возвратил тамплиерам замок Баграс.
Однако весьма скоро Раймонд-Рубен провозглашает полную независимость от дяди-покровителя и настолько теряет популярность, что в 1219 году Боемунду IV удается утвердиться в Антиохии. В этом же году умирает Левон, успев лишить племянника права на наследство.
Падение Киликийского царства
Левон умер, не оставив наследника мужского пола. В этих условиях формально на престол восходит его семилетняя дочь Забель (Изабелла). Спустя некоторое время армянские вельможи отдают ее замуж за Хетума I, заключив тем самым союз между могущественным семейством последнего и династией Рубенянов. Хетум I (1226-1269) оказался государем большого политического ума и, возможно, лучшим стратегом своего времени на христианском Востоке.
В середине XIII в., когда на Ближнем Востоке появляются монголы, киликийские армяне вступают с ними в союз. В 1253 году Хетум I без колебаний отправляется в Каракорум, за 6000 километров, чтобы заключить договор с Великим ханом Монгхой (1251-1259), внуком Чингисхана. В результате в последующие годы войска монголов, армян и восточных франков под предводительством Улагу, брата Великого хана, овладевают Багдадом (1258), а затем освобождают многочисленные города Анатолии и Сирии (1260).
В 1260 году Улагу вызывают в Каракорум в связи с кончиной брата, и он покидает свои орды, оставшиеся таким образом без предводителя. В этот момент продвижение монголов по палестинской равнине останавливают египетские мамелюки.
Мамелюки — турецкие рабы, составлявшие некогда преторианское войско мусульманского Египта, — захватили власть в Каире около середины века. Остановив монголов и желая отомстить армянам, которые находились с ними в союзе, мамелюки совершают ряд набегов в Киликию. В 1291 году они овладевают Сирией, положив таким образом конец и христианским королевствам, и франкскому присутствию на Востоке. В результате Киликия оказалась в изоляции и, не считая Кипрского государства (в течение трех веков управляемого франкским семейством Лузиньян), осталась единственным христианским царством в этих краях.
После обращения монголов в ислам (1294) Киликия могла рассчитывать на военную помощь только с одной стороны — со стороны Запада. Но очередной крестовый поход, о необходимости которого многократно напоминали армянские правители, о котором возвещали Папы и к которому призывали проповедники на Западе, так никогда и не состоялся из-за Столетней войны между Францией и Англией. Уже царствование Хетума II (1289-1305) было началом медленного, но необратимого упадка армянской Киликии. За время своего правления в результате дворцовых интриг своих братьев он несколько раз оставлял престол; затем некоторое время правил вместе с племянником, которому и передал корону в 1305 году. Хотя в 1299 году Хетум пошел на Иерусалим вместе с монгольским повелителем Персии Газаном, освобождение святого города оказалось на деле пирровой победой: мамелюки незамедлительно отвоевали Иерусалим, а в 1307 году монгольский военачальник убил Хетума и вместе с ним его племянника и наследника Левона III.
Как мы увидим на протяжении всего XIV века мамелюки многократно опустошали страну вплоть до падения Киликийского армянского царства в 1375 году, последовавшего после взятия Сиса. Несколько небольших армянских княжеств в Киликии сохраняли независимость до XIX века; самым значительным из них было княжество Зейтун.
После падения Киликийского царства многие армяне эмигрировали в армянские поселения, разбросанные по миру, которые с их приходом становились сильнее. Это произошло, в частности, с крымским поселением (так называемой «Приморской Арменией»), существовавшим здесь уже с XI века. Из Крыма армяне будут с большим успехом вести торговлю и с Востоком, и с Западом.
Культура серебряного века
На три столетия армяне обрели в Киликии надежное, безопасное место, где можно было в мире и спокойствии развивать собственные традиции и общаться с Западом.
Киликия за несколько веков своего существования стала колыбелью армянской средневековой культуры: большая часть рукописей древнеармянской литературы дошла до нас именно в копиях, созданных в монастырях и культурных центрах Киликии. В то время, когда историческая родина находилась под турецким игом, армянское царство в Киликии не просто сохранило и передало потомкам культурное наследие народа; армяне Киликии сделали нечто гораздо большее: открытые внешнему миру, они смогли осуществить оригинальный синтез традиционной армянской культуры и достижений других стран.
XII столетие — серебряный век армянской цивилизации: литература, миниатюрная живопись, архитектура переживают новую весну. Эмиграция из исторической Армении приводит к тому, что армянские сообщества, разбросанные в это время по разным странам мира, создают новые очаги культуры, важнейшие из которых, естественно, находят себе пристанище в цветущей Киликии. Общение с крестоносцами и с латинскими королевствами Востока, смешанные браки между царствующими семействами и присутствие значительного числа иностранцев делают армянскую Киликию поистине космополитической страной. Этот жизненно важный контакт с различными культурными традициями и открытость внешним влияниям позволяют армянской литературе, уже успевшей стать древней, обрести новое дыхание.
Если в V столетии, золотом веке армянской культуры, ее расцвет был в известном смысле «реакцией» на внешние воздействия — она утверждала себя в упорном противостоянии персам и византийцам, которые пытались ее ассимилировать, — то в XII веке она, наоборот, обновляется, именно открываясь навстречу иным традициям и устоям.
Действительно, отношения с франками и присутствие в Киликии многочисленных западных купцов и ремесленников обусловливают значительные новации. Взаимопроникновение нравов и обычаев идет в ногу с торговыми обменами. Киликийские армяне одеваются, причесываются, стригут бороду по западной моде, нередко берут себе франкские имена.
Европеизация государственной структуры и придворного этикета приводит к тому, что в армянский язык в значительном количестве проникают французские слова. Государственные чиновники Киликийского царства составляют правовые и торговые акты на французском и латинском языках; возникает целое направление франко-армянской литературы, созданной в Киликии.
В XIII и XIV веках в Киликии работают такие мастера миниатюры, как Торос Рослин и Саркис Пицак. Их произведения, не отступающие от классических армянских канонов, поражают точностью рисунка и свежестью красок; в их выразительности чувствуется влияние западного искусства.
С другой стороны, согласно предположению некоторых искусствоведов, необычайное развитие западной архитектуры, начиная с XII века, возможно, отчасти вызвано влиянием армянской архитектуры, с которой крестоносцы познакомились в Киликии и на Ближнем Востоке.
Таким образом, киликийское царство XII-XIV веков стало одним из значительных духовных центров христианского мира. Армения во второй половине средневекового периода сумела создать на Востоке очаг подлинной культуры, несмотря на то, что ей приходилось одной противостоять неудержимой экспансии мусульманского мира. В эти три века армянский народ на своей новой земле у берегов Средиземного моря берет на себя ту роль посредника между Западом и Востоком, которую он будет играть на протяжении всей своей последующей истории.
В Киликию приезжали на учебу многие молодые люди из Великой Армении. Столицей Киликии вначале был Тарс, затем стал Сис. Последний, как пишут тогдашние историки, был многонаселенным городом, украшенным великолепными храмами. Помимо Сиса, Рум-Кла, Ламброна, Эдессы, были и другие очаги армянской культуры, находившиеся вне Киликии, Каппадокии и Сирии, — главным образом, в северной Армении, в Грузии и Арцахе.
Чрезвычайно важную роль в эту эпоху играли также большие монастыри, как в Великой Армении, так и в Киликии. Некоторые из них фактически приобрели значение университетов. Такими, в частности, были монастырская школа в Гладзоре, где в начале XIV века прославился учитель Исайя Нчеци, Татевская школа в Сюнике, объединившаяся вокруг личности св. Григория Татеваци, а также многие другие учебные заведения. Киликийские вардапеты часто ездили в Армению, а вардапеты Армении посещали Киликию.
Назад: ГЛАВА 4. ЗОЛОТОЙ ВЕК АРМЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ. V—VI века
Дальше: ГЛАВА 7. АРМЕНИЯ ПОД ВЛАСТЬЮ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ И ПЕРСИИ. XV-XVIII века
