Любовь — это Божественное сияние. Классификация ее различных проявлений в жизни человека и общества чисто условна, но любовь — одна; любовь — это расцвет человеческого существа, которое несет на себе след, печать или, как говорится в Библии, образ Бога, Который есть Любовь.

Любовь к другому человеку исходит от Бога, она существует не только для продолжения рода, но для того, чтобы разделить друг с другом жизнь, данную нам Богом. Поэтому семья не «машина для произведения потомства», семья — это, прежде всего, очаг, совместное разделение жизни. Человеческую любовь определяют не только физические отношения — она имеет глубокое духовное измерение. Любовь, будучи источником истинного человеческого счастья, имеет различные проявления: любовь между мужчиной и женщиной, любовь между разными поколениями, любовь к друзьям и родственникам. Одним из таких проявлений становится любовь к другому человеку, когда двое создают семью ради того, чтобы в духовной и телесной любви вместе пережить опыт глубокого и полного общения.

Именно то, о чем Вы только что сказали: акт физических отношений между мужчиной и женщиной, как часть опыта их совместной жизни в создании очага, в котором любовь распространяется и на детей, и на всех вокруг. Цель семьи не только в том, чтобы физически передавать жизнь, то есть она не только в рождении детей, но, скорее, в создании такой среды, в которой все члены семьи смогли бы полностью раскрыться, обрести свое счастье. Семья — это средоточие человеческой жизни, осуществление Божественного замысла. Речь идет не о заключении контракта между двумя людьми, но о том образе жизни, к которому Бог нас призвал с момента создания мужчины и женщины и в котором мы обретаем полноту счастья.

Таким образом, Вы видите и деторождение, и в целом сексуальную жизнь человека сориентированными на семью. Однако Вы, конечно, знаете, что современный образ жизни, особенно в больших городах, ритм индустриального общества, стрессы, культ насилия в средствах массовой информации — все это ведет к совершенно другому взгляду на сексуальную жизнь. Сексуальные отношения рассматриваются и существуют скорее как предохранительный клапан в жизни, полной стрессов и неудовлетворенности. Секс стал товаром: тело всегда продавалось и покупалось, ведь говорят, что проституция — древнейшая в мире профессия; но в наше время секс — одна из наиболее процветающих индустрий, предлагающая всевозможные сексуальные услуги, которые с каждым днем становятся все более изощренными, например, порнография по телефону или по Интернету... Это означает, что сексуальные отношения не связаны более не только с понятием семьи, но даже с понятием человеческого тела. Межполовые отношения внутри семей зачастую принимают болезненные формы, доказательством чему является высокий процент инцестов и изнасилований детей внутри семей в некоторых развитых странах... Какова позиция Церкви относительно этой ситуации?

В любых человеческих отношениях бывают отклонения. Если есть река, значит есть и ручьи, вытекающие из нее... Во времена нашего Господа Его современники совершали множество различных проступков, которые Он осудил, в первую очередь, Своей любовью, Своим примером и учением. Я прекрасно знаю, что существует эксплуатация любви; проституция и нарушения любого рода сексуальной морали были всегда. Сегодня наблюдается тенденция найти оправдание различным отклонениям и ошибкам в условиях развитого технократического общества. Я думаю, что эти попытки не обоснованы.

Любовь и все, что касается сексуальных отношений, играет в человеческой жизни настолько важную и существенную роль, что ее невозможно изменить, прикрываясь исторической эпохой. Нельзя отрицать правила под тем предлогом, что существуют исключения...

Я связал сексуальные отношения с семьей потому, что эта вершина любви семейной пары предполагает совместное разделение жизни, непрерывное взаимное обогащение. Половой акт, понимаемый как чисто плотское действие, чужд христианской идее сексуальной жизни, он ничем не отличается от совокупления животных и означает отрицание нашей человеческой природы, в которой душа и тело соединены в гармоничное целое, созданное и упорядоченное Богом.

Часто говорят, что семья — это маленькая Церковь. Семья обладает таинством любви: ведь любовь поддерживает отношения между мужем и женой, между братьями и сестрами, между поколениями. Именно семья является тем местом, где формируется личность.

Я не социолог, поэтому не могу на основе личных исследований дать Вам детальные разъяснения. Я выскажу лишь свою точку зрения как простого наблюдателя.

По-моему, существуют три причины кризиса семьи.

Во-первых, это система воспитания. Школа сегодня не должна давать только навыки или информацию из различных областей знания, как это в основном, к сожалению, и делается. Она должна научить, как устанавливать отношения с другими людьми. В отсутствии такого «нравственного воспитания» одна из причин ослабления чувства семьи.

Во-вторых, это средства массовой информации. Я думаю, сегодня есть немало хороших семей; но телевидение, радио, газеты предлагают исключительно порочные случаи. Поступая таким образом, они поощряют всевозможные отклонения, выдают исключения за правила. Место и роль семьи в обществе средствами массовой информации недооценивается или игнорируется. Я заметил, что в США, особенно в сельской местности, семейная жизнь все еще ценится очень высоко. Думаю, что средства информации, хотя бы из соображений объективности, должны показывать нам образцы духовно здоровых семей.

В-третьих, я считаю, что Церкви тоже несут некую долю ответственности за то, что они не ориентировали свои проповеди на жизнь обычных людей. Зачастую мы говорим и пишем на богословские темы, абсолютно далекие от конкретной жизни и проблем, волнующих людей изо дня в день. Мы плохо выполняем нашу задачу, которая заключается в том, чтобы формировать совесть верующих и предоставлять им, воспитанным в христианской вере, возможность сориентироваться и соотнести принципы христианской морали с той свободой, которую Бог даровал каждому человеку.

«...Посему оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью», — говорит Иисус Христос о браке (Мф 19,5). Быть одной плотью — опыт наивысшего единства между двумя людьми на этой земле, потому что они становятся как бы одной личностью. Почему такой опыт возможен только внутри семьи? Что бы Вы сказали мужчине и женщине, которые искренне любят друг друга, но не хотят брать на себя окончательные обязательства?

Я бы им сказал, что если двое любят друг друга, их связь не может быть временной, она требует постоянных обязательств, так как подлинная любовь никогда не ставит условий. Когда Иисус говорит, что они будут одной плотью, это означает взаимное разделение жизни друг с другом, общение в любви, чувство совершенного единства. Очевидно, что существуют различия между мужчиной и женщиной, между ролью в семье одного и другого, и телесное единство не устраняет этих различий...

Подводя итог, Иисус говорит, что двое должны не только размножаться, как это сказано в Книге Бытия, но они должны соединиться неразрывными узами. Вот почему я не верю в идею «временной семьи». В этом случае семья становится чем-то вроде товара, отрицается сама идея семьи, которая составляет неотъемлемую часть Божественного творения.

Говоря о том, что человек не должен разлучать то, что сочетал Бог, Иисус Сам тут же делает исключение: кроме случая супружеской измены. Наши Восточные Церкви приняли развод, основываясь на этом наставлении Иисуса. Помимо супружеской измены, бывают особые ситуации, которые приведены в нашем каноническом праве, когда Церковь должна проверять, существует ли действительно единство между супругами, и не нарушено ли оно необратимым образом. Только в этих особых случаях Восточные Церкви предоставляют развод.

Я думаю, что наши Церкви должны быть более строгими, чем сейчас, в рассмотрении таких ситуаций и в предоставлении развода.

Я говорю только о наших Православных Церквах. Что касается строгости, я хотел сказать, что прежде, чем предоставлять развод, мы должны делать все от нас зависящее, чтобы спасти семью: позаботиться о супругах, посоветовать подождать некоторое время — год или больше — и приложить все усилия для их примирения. В своей практике я не раз замечал, что люди, подавшие прошение о разводе, после проведенной с ними пастырской работы священниками или хорошо подготовленными мирянами, через некоторое время меняли свое решение и восстанавливали семью.

Таким образом, строгость предполагает внимание к людям и к их проблемам, а порой и к трагическим ситуациям в жизни супругов; я просто хотел сказать, что было бы хорошо давать людям время основательно подумать, а нам продолжать пастырскую работу по восстановлению их семей.

Мы должны использовать все средства, чтобы развод стал редким исключением.

Современная тенденция, о которой Вы говорите, ведет к абсолютной вседозволенности. С ней надо бороться всеми силами, ее надо стараться избегать, так как здесь кроется опасность, подрывающая фундамент нашего общества.

Я думаю, монах в своем отношении к людям может достичь самых высоких проявлений любви. Монах посвятил себя Богу, Который является источником всякой любви. Любовь, которую он проявляет к ближнему, к своей общине, к народу, которому он служит, наполняет всю его жизнь.

Исходя из личного опыта, я могу сказать, что ощущение полного расцвета духовных сил было соразмерно моему служению другим, моей полной самоотдаче. Друзья даже говорят про меня «страстный» — в служении людям. Например, когда я был ректором семинарии, внимание, которое я уделял студентам, доставляло мне полное удовлетворение.

Как Вы только что сказали, существует много выражений любви, которыми монах может наполнить свою жизнь: максимальная самоотдача, внимание к людям, чуткость, великодушие, тонкость... Такой монах будет счастлив, передавая другим то, что Бог даровал ему: ясный ум, безграничную заботу о других. Я могу сказать, что пережил опыт духовного отцовства с моими студентами. Когда я был епархиальным епископом, воспитательное и общественное служение занимали в моей жизни очень большое место, и тогда я понял, как любовь может проявляться в служении и воспитании ближних в общине, которая становится для тебя семьей.

Таким образом, я убежден, что монах может быть учителем, наставником в любви по мере его вовлеченности в служение другим. В конце концов, не будем забывать, что любовь — это крест. И если ты не несешь свой крест, если ты не способен забыть о себе ради других, страдать за них, тогда действительно ты не знаешь, что такое любовь...

Почему Вы употребляете слово «сегодня»? Человек всегда был таким, как сегодня, и во все времена выбор целомудрия был так же труден, как и в наши дни... И если прежде целомудрие было возможно для таких, как мы, людей, почему в наше время оно не должно существовать? Мне кажется, что оправдывать наши слабости ошибками и условиями жизни «теперешнего времени» — банально. Даже если общество изменилось, человек остался прежним, и на протяжении истории Церкви в том, что касается целомудрия, всегда были случаи и падения, и срывов, но столько же героических побед. Одним словом, все зависит от человека, а не от социальных условий. Хранить верность обету целомудрия было трудно во все времена, и, давая такой обет, принимают и его трудности; иначе принятые на себя обязательства не являются ни серьезными, ни достойными, ни настоящими.

Я его чувствую как призвание, как основание для моего существования. Делая такой выбор, я обрел цель в жизни, которая в служении Богу через служение людям. Это призвание заключается в отказе от самого себя, не в отрицании себя как личности, но в разделении с другими того, что Бог нам даровал: способностей, таланта, служения и любви. Таким образом, призвание для меня — это отвержение себя, совершаемое через полную самоотдачу другим. И когда служишь людям, они перестают для тебя быть «другими», они становятся членами твоей общинной «семьи», семьи Бога.

Абсолютно верно. Даже одинокий отшельник в пустыне, даже анахореты самых строгих уставов, которые проводят все свое время в молитве, даже они связаны с миром, хотя бы потому, что они возносят молитвы за людей. Вспомните Антония Великого, первого отца пустынника, основателя монашества в Египте, и Вы увидите, что и он не был все время один, а посещал людей. Уход от мирских удовольствий не означает удаления от людей, изоляции от них, так как это чуждо духу Христа. Напротив, этот жизненный выбор требует вовлеченности в служение. Но служение заключается не только в том, чтобы накормить и напоить бедных. Молитва, учеба, интеллектуальная деятельность, воспитание являются не менее важными формами служения.

Одним из нравственных вопросов, который все более и более открыто обсуждается в Церквах, стал гомосексуализм. Очевидно, что речь идет о проблеме, которая существовала всегда, но которую только сегодня вытащили на свет Божий. Гомосексуалисты требуют признания как со стороны общества, так и Церкви. На Европейском Экуменическом Собрании в Граце, в «agora» павильоне, где были развешены стенды различных движений и экуменических групп, находился и стенд христиан гомосексуалистов.

Вы совершенно правы, утверждая, что это явление существовало всегда. Однако сегодня оно приняло социальный характер. Наше общество вседозволенности понимает свободу как образ жизни без каких-либо критериев и ограничений, а средства массовой информации предпочитают показывать сексуальные извращения, и, возможно, поэтому эта проблема приобрела такое большое значение.

Рассматривая каждый случай в отдельности и проявляя пастырскую заботу о конкретных людях, Церковь не может согласиться, чтобы реальность, явно противоречащая библейскому учению, рассматривалась как нормальная. Это ставит под сомнение нашу верность Слову Божию. Несмотря на то, что гомосексуализм всегда существовал как в обществе, так и в Церкви, это явление всегда считалось отклонением. Почему же теперь его надо принимать как нормальное? Позиция абсолютной вседозволенности ведет к нравственному релятивизму, в котором зачастую невозможно отличить добро от зла.

Я не могу одобрить этого. Я убежден, что общество от такого решения ничего не выигрывает. Напротив, возникнет еще больше серьезных и трудных проблем. Законодательства некоторых стран находятся абсолютно вне орбиты христианской нравственности. Я думаю, что это очень опасно, так как, изменив основные нравственные принципы, мы впадем в полнейшую нравственную анархию. Человек, как и общество, нуждается в «основополагающих нормах», как это часто повторял отец Ив Конгар.

Человеческая жизнь не была сотворена человеком, поэтому не является его собственностью. Жизнь — это дар Бога, и мы должны отчитываться перед Ним в том, как мы распоряжаемся этим даром. Мы не хозяева ни нашей жизни, ни нашего тела и не можем распоряжаться ими ради забавы или своих прихотей. Человеческая жизнь священна, и к этому надо отнестись с уважением.

В нашей Церкви нет сформулированных нравственных правил, касающихся данного вопроса. Мы не принимали специальных решений и не делали официальных заявлений по каждой нравственной проблеме. Но наша Церковь убеждает своих верующих уважать священный характер жизни с самого ее начала и не прибегать к аборту, который обрывает эту жизнь.

В нашей восточной традиции мы всегда считали, что задача Церкви — в формировании христианской совести народа: Церковь должна давать людям лишь основные указания, которые позволят им согласовывать свой образ жизни с волей Божией. Мы не углубляемся в детали, которые часто бывают относительными и спорными с научной точки зрения; мы не внедряемся в частную жизнь каждого человека.

Я думаю, что нам надо уважать свободу, которую Бог дал всем, и в то же время формировать совесть верующих в осуществлении этой свободы, окормлять их, способствовать росту их сознания. При этом Церковь не должна устанавливать законы таким образом, чтобы при принятии решений люди не могли сами руководствоваться своей совестью. Речь идет не о либерализме или духовном релятивизме, но о том, чтобы оставлять каждому человеку возможность развивать свою совесть.

Это признак доверия Церкви к ее верующим: поскольку они получили благодать Божию и христианское воспитание, Церковь считает их достаточно зрелыми и способными отличить добро от зла.