Один из армянских Отцов Церкви сказал приблизительно следующее: «Евангелие — наш отец, а Церковь — наша мать». Сегодня я хотел бы поговорить об этих родителях... Какую роль играет Евангелие и вообще Библия в армянской традиции?

Изречение, которое Вы привели, принадлежит святым Варданидам — Вардану и его воинам, погибшим за веру в борьбе с персами при Аварайре в 451 году — и более точно оно звучит так: «Мы признаем св. Евангелие как нашего отца, а Вселенскую Апостольскую Церковь — как нашу мать». Следовательно, Евангелие — это отец, тот, кто дает своим детям общие наставления, оказывает помощь и покровительство. Мать, т.е. Церковь, питает своей нежностью души детей и оставляет неизгладимый след на формировании их нравственности. Так, наше национальное сознание, наша культура и духовность родились и сформировались благодаря этим неразлучным родителям, Евангелию и Церкви.

Библия определила и направила первые шаги нашей литературы; стихи из Книги Притч «Чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума...» (1, 1) были самыми первыми строчками, написанными на армянском языке с помощью букв, изобретенных Месропом Маштоцом. Как заметил известный армянский историк и византинист Николас Адонц: «Вульгата для латинских стран не имела такого значения, какое имела армянская Библия для армян. Латинская литература существовала задолго до появления Вульгаты, а армянская Библия положила начало новой эре, в течение которой армяне, научившись пользоваться пером, заняли свое место в истории цивилизации». В результате осуществления великого дела по переводу Слова Божиего родилась наша литература и национальная культура. Затем были переведены Отцы Церкви, литургические тексты, агиографические писания; таким образом, вся армянская литература, включая историографию, несла на себе печать духа и буквы Священного Писания.

«Постоянно переписываемые, тысячи раз повторяемые, заново украшаемые, эти бесчисленные Евангелия несли людям ценности христианства. Всем униженным, разоренным, вынуждаемым принять чужой уклад жизни и чужую мораль, эти книги говорили о великом значении каждого человека, о его свободе, силе духа. Эти книги связывали армян с обширной семьей христианских народов, не позволяли выпасть из общего исторического движения — из современной Истории, которая начинается с Христа (...). Эти тысячи манускриптов с одинаковым содержанием — и ничто другое! — сохранили армянский народ в лоне христианской цивилизации».

Евангельские тексты, которые, по словам К.Бакши, копировались и украшались художественными миниатюрами, естественно были дорогими. Библию переписывали, прежде всего, в богослужебных целях, так как в церкви читались священные тексты. Церковные иерархи стремились иметь дома Библию для личного пользования; в качестве книги для чтения и как произведение искусства заказывали ее художникам цари и царицы, принцы и принцессы. Кроме того, в монастырях обучение монахов и учеников начиналось главным образом с Библии.

С первых веков нашей христианской истории слово Божие знали не только среди богатых слоев населения, знати, элиты; Библия играла большую роль в повседневной жизни народа, что хорошо подтверждено исторически. По свидетельству армянского писателя V в. Лазаря Парбеци псалмы распевали на улицах. В монастырских школах каждый день учились по Библии, заучивали наизусть большие отрывки из текста. Согласно правилам св. Нерсеса Благодатного, которые изложены в его энциклике, известной как Всеобщее Послание, священники должны были знать наизусть все 150 псалмов. Становится понятным, почему наши церковные авторы классической эпохи и Средних веков цитируют священные тексты с удивительной точностью без указания глав или стихов.

Библия не только оставила отпечаток на нашем культурном наследии, в манускриптах и в миниатюрах, но она сформировала наше отношение к жизни. Когда я думаю о роли Библии в Церкви и в жизни армянского народа, мне приходит на ум образ человеческого тела и текущей в нем крови. Что касается богослужения, наш церковный календарь предписывает на каждый день года чтение трех отрывков из Писания — из Ветхого Завета, Евангелия и посланий; кроме этого, следует отметить, что во многих наших молитвах отражены библейские тексты. Так Армянская Церковь осознавала первостепенную роль Библии в жизни народа, в ее национальной культуре и в богослужении.

О месте Библии в жизни и духовности армянского народа я рассказал в двух главах моей книги In Search of Spiritual Life (В поисках духовной жизни).

На протяжении всей истории Библия пользовалась самым высоким авторитетом в Армении как среди богатых и аристократов, так и среди менее привилегированных слоев общества. В колофоне одного из манускриптов армянской Библии рассказывается история, иллюстрирующая отношение в народе к Слову Божиему: «Четыре брата получили в наследство от отца дом, который можно было разделить только на три части. Но отец оставил им еще Библию. Когда братья бросили жребий, чтобы определить свою долю наследства, тот, кому досталась Библия, был чрезвычайно рад удаче. Остальные же ему сильно завидовали...»

Я хотел бы вам привести другой случай из жизни моей семьи. Дома у нас была Библия, и я помню, как мама часто читала ее; Библия принадлежала бабушке, которая была неграмотна, поэтому читать ее не могла; но она хранила эту книгу, которая сама по себе имела для нее мистическое значение... Это показывает, что в течение долгого времени верующие не только слушали Слово Божие на литургии — Библию имели дома, и она занимала особое место в жизни семьи.

Мне вспоминается анекдот, рассказанный Вами в одной из проповедей, кажется, в Соединенных Штатах: ребенок спрашивает у матери, показывая на этажерку, на которой лежит большая книга, покрытая пылью: «Мама, правда, что эта книга Бога?» — «Конечно, Библия — это книга Бога», — отвечает мать. «Тогда надо бы вернуть ее Богу, ведь мы ее никогда не читаем...»

Действительно, раньше Библия не была широко распространена, и ее не так часто читали в домах. Но не надо забывать, что в Средние века люди в большинстве своем были неграмотными и что до изобретения книгопечатания Гутенбергом в XV в. рукописные тексты были доступны лишь небольшому числу богатых...

Первое печатное издание Библии на армянском языке датируется 1666 годом. Для подготовки этого издания архиепископ Эчмиадзина специально переехал в Амстердам, где в то время процветала армянская община. Работа длилась долго и была им успешно завершена. Затем появились другие издания в 1733, 1805 годах и, благодаря усилиям Отцов Мхитаристов, Библия на армянском языке получила широкое распространение. Недавно наша Церковь совместно с Библейским обществом и другими организациями такого же рода дала новый импульс распространению Библии.

Прежние издания Библии были на языке, называемом «грабар» — это классический армянский язык, который народ понимает плохо. Первые переводы на современный армянский стали делать протестантские миссионеры, однако переводы эти не очень качественны; наконец, наша Церковь осуществила переводы на армянский восточный и армянский западный языки. В последние десятилетия мы существенно увеличили издания библейских переводов. В Эчмиадзине несколько раз переиздавался перевод на разговорный язык как Нового Завета, так и всего текста Библии вместе с второканоническими книгами. Благодаря помощи Библейского общества, мы смогли распространить более 100 000 экземпляров Нового Завета. Католикосат Киликии недавно закончил новый перевод Нового Завета на современный западный армянский язык и продолжает перевод всей Библии.

Я бы сказал, что наблюдается явное стремление сделать Библию доступной для всех и к этому прикладывается немало усилий. Это касается и богослужения: хотя богослужебным языком остается классический армянский язык, во многих церквах мы читаем послания ап. Павла и других апостолов на современном языке.

Задумаемся над тем, что мы понимаем под «чтением Библии». Чтение книги, из которой мы черпаем знания? Но так, как правило, мы читаем любую другую книгу... Между тем Библия — это не обычная книга, она не похожа на другие. Библия — это Дыхание Божие, живое Слово Бога, которое записано только из уважения к нашей человеческой слабости... Библия — это живое присутствие Бога среди нас, и сама книга — есть не что иное, как напоминание об этом. Поэтому «постижение Писания», Слова Божиего, — это не только понимание текста Библии, требующее умственных усилий. Большое значение имеет здесь духовный опыт, опыт жизни всей Церкви. Именно Церковь установила Канон, который отделяет боговдохновенные книги от других; вот почему Библию следует читать в контексте жизни Церкви.

Церковный календарный круг всегда был связан с евангельскими событиями: во время Рождественского поста Церковь предлагает нам отрывки для чтения, относящиеся к Рождеству Христа, во время Великого поста и Пасхи — отрывки, имеющие отношение к страстям Христовым и к Воскресению и т.д. Таким образом чтение Библии, литургическая и повседневная жизнь находятся в гармонии.

Нет, это совершенно не так. Напротив, особенно в последнее время с появлением новых переводов и изданий Библии наша Церковь настоятельно советует людям читать Священное Писание дома, вне богослужения. Мы способствуем распространению Библии, используя при этом самые современные методы; на базе приходов мы организовали группы по изучению Библии, которые открыты для всех.

В то же время мы настоятельно подчеркиваем, что Библию надо читать не как историческую книгу и не как философский трактат или литературное произведение, но как то, чем она является в действительности — как Слово Божие, которое должно быть претворено в жизнь. «Верить — значит жить»: как хорошо помнить эти столь глубокие по значению слова! Духовная жизнь Церкви, ее тысячелетний опыт помогают нам понять, как Слово Божие претворять в жизнь.

Христианство — это, прежде всего, жизнь в общине, жизнь в Церкви в этимологическом значении этого слова. Христианин принадлежит общине. Непонимание этой истины есть измена духу Самого Христа, который являл Свою веру в кругу учеников и разделял условия жизни Своего народа. Индивидуализм не совместим с духом Христа и с Его образом жизни.

Прежде всего я сделал бы два уточнения. Первое касается статистики; не надо ей придавать слишком большое значение, так как жизнь нельзя просчитать цифрами и числами; многие явления, особенно в духовной жизни, не могут быть отражены в статистике. Второе уточнение касается того, что мы понимаем под «авторитетом Церкви». Если речь идет о власти духовенства над людьми, то мы далеки от христианского понимания авторитета Церкви. Многие люди испытывают глубокое, почти мистическое чувство перед моральным авторитетом Церкви, хотя и не всегда симпатизируют церковной иерархии и Церкви как институту власти. Я полагаю, что очень часто происходит смешение понятий Церкви и ее иерархии.

Церковь в православном понимании есть община. Христианская вера может быть выражена только в общине; следовательно, без общины нет христианства, как я только что объяснил. Христианство — это не философия; Иисус из Назарета, основатель христианства, начал Свою миссию с создания общины. Церковь в действительности и есть эта община, которая старается жить в вере.

Лично я думаю, что если человек верит в Бога индивидуально, но не способен воплотить веру в жизни Церкви, в этом случае речь идет о видении мира, его интеллектуальном осмыслении, но никак не о христианстве.

Я думаю, эти личности, как и эти два случая, существенно различаются. Мать Тереза полностью посвятила себя служению Богу; через нее Христос проявлял Себя людям. Во мне живет воспоминание, которое навсегда останется со мной: ее приезд в Армению. Это были страшные дни, последовавшие за ужасным землетрясением в Ленинакане 7 декабря 1988 года. Как Католикос Киликии я приехал в Армению, чтобы выразить мою поддержку и солидарность старшему брату, Католикосу всех армян Вазгену I. Я был рядом с ним, когда в его кабинет вошла мать Тереза в сопровождении трех сестер. Она была уже очень старой и покачивалась при ходьбе; мысль о том, что эта старая, физически слабая женщина оставила все, чтобы примчаться с другого конца земного шара на помощь пострадавшим в нашей стране, меня взволновала. Она сказала Католикосу Вазгену: «Ваше Святейшество, у меня нет ни золота, ни денег, чтобы предложить пострадавшим; но со мной три сестры, которые отдадут все свои силы для помощи страждущим, сиротам и инвалидам вашего народа...» Я хотел бы на этом примере показать, что важно не столько служение само по себе, сколько качество служения, дух христианина и человека, оживотворяющего это служение. Существуют светские организации, которые оказывают помощь бедным и заботятся о пострадавших: они очень много делают, и я высоко их ценю. Но я вижу качественную разницу между их деятельностью и действиями тех, для которых помощь становится делом всей жизни.

Вы говорите о леди Диане. Я рад тому, что она совершала дела милосердия и организовывала благотворительные акции; к счастью, существует так много людей, которые поступают так же, но общественность не замечает их, потому что они не так известны, как Диана. Я думаю, что ее смерть вызвала большую скорбь из-за того, что она была молода, и из-за трагических обстоятельств ее гибели. Любой акт милосердия — это благо, но есть разница между благотворительностью и полной самоотдачей. Кроме того, я думаю, что служение, мотивированное высокими побуждениями, любовью к Богу само по себе качественно выше.

Но есть и другая сторона вопроса. Все добро исходит от Бога. Поэтому тот, кто творит добро, дает возможность действовать Богу, даже не осознавая этого. Существует прекрасное выражение, кажется, аббе Пьера: «Когда ты кладешь свою руку в руку того, кто нуждается в тебе, ты находишь в ней руку Бога». Поэтому тот, кто помогает другим материально или духовно, приближается к Богу.

Но вернемся к Церкви. Что такое Церковь? Иерархия? Обряд? Литургия? Однажды Вы дали определение: «Церковь — это не то, что мы создаем, это реальность, которая создает нас». Что означают Ваши слова?

Церковь не человеческий институт, потому что она была основана Сыном Божиим. Но она создается Богом в сотрудничестве с человеком, в ней Бог встречается с человеком. Жизнь в общине, которая и есть жизнь в Церкви, созидает нас внутренне, духовно и нравственно, потому что Христос продолжает действовать в Церкви через Святого Духа.

Когда Иисус жил на земле, Он проповедовал Своими устами, Он трудился Своими руками и собственными делами исполнял Свою миссию; сегодня мы Его уста, Его руки, Его дела... Именно в этом смысле всегда повторяют, что Церковь — «мистическое тело» Христа.

Раньше настаивали на различии между ecclesia docens и ecclesia discens (духовенство и миряне); сегодня мы должны свидетельствовать о том, что Церковь одна, и она состоит из мирян и духовенства, она едина через связь со Христом и через мистическое действие Св. Духа.

Я полностью согласен с Вами. Не должно быть разрыва между Церковью и социальными сферами жизни. Этот разрыв, это противоречие является одной из причин сегодняшнего кризиса. Церковь Христа существует и действует не только в церковных организациях, но и во всем обществе.

Если захотеть одним армянским словом выразить идею Церкви как места, где Христос пребывает среди учеников, куда Он вновь спускается на землю, можно было бы сказать. Эчмиадзин, потому что это слово означает «Сошествие Единородного»...

Вы правы. С тех пор, как я живу здесь, в Эчмиадзине, каждый день в Церкви я молюсь перед алтарем, который находится в том месте, где, согласно нашему семнадцативековому преданию, Христос спустился с небес; и каждый раз я думаю о том, что важно не благочестивое воспоминание о прошлом, — мистическое присутствие Христа сегодня обретает плоть в нашей вере и через нашу веру действует в нас. Именно в этом смысле я часто повторяю, что Эчмиадзин — это не только исторический памятник, но, прежде всего, миссия, так как присутствие Христа для христиан и Церкви означает миссию.

«Etchmiadzin is mission» — таков один из Ваших призывов... В Никео-Цареградском символе веры, общем для всех христиан, Церковь определена как единая и святая. К сожалению, ее святость и единство не всегда очевидны ...

Церковь есть таинство, которое имеет как бы две формы существования: с одной стороны она мистически присутствует в замысле Христа, ее основателя, с другой стороны мы представляем ее на земле, где реализуем этот же замысел. Таким образом, Церковь едина в мысли и в воле Христа и в нашем чувстве принадлежности к Господу. Вопреки сложившейся сегодня ситуации разделения, единство Церкви существует всегда. Это единство духа наших сердец, принадлежащих Господу. Единство не полностью искоренено из жизни Церкви, так как в противном случае Церковь перестала бы существовать. Иначе обстоит дело с конкретным выражением этого единства: как человеческие существа мы подвержены слабостям, мы совершаем ошибки, которые, к сожалению, бросают тень на многие стороны нашей деятельности в Церкви.

Здесь, на земле, определение Церкви — единая, святая, вселенская и апостольская — надо понимать не как свершившийся факт, но как становление, процесс. Святая? Да, Церковь святая, но мы, ее члены, должны стремиться к святости. Грех является частью опыта Церкви: все Отцы Церкви и лучшие богословы испытали грех на опыте как измену личной верности Христу. Но наши грехи не компрометируют святость Церкви, которая есть святость Самого Христа, пребывающего в Церкви. Солнечный свет остается светом, даже когда мы не видим его из-за облаков или нашей слепоты...

Диалектика мистической природы Церкви с одной стороны и ее состояния на земле с другой касается и прочих определений Церкви. Например, Церковь является апостольской не только потому, что ее начало восходит к апостолам, но потому, что она изо дня в день должна нести людям весть о Христе. Я часто говорю епископам и священникам, что Армянская Церковь называется Апостольской не только благодаря трудам апостолов Фаддея и Варфоломея; внутри нас должен жить дух апостолов, и нам его надо сегодня проявлять. Так же обстоит дело с эпитетом кафолическая, что означает вселенская. Исторические обстоятельства отождествили нашу Церковь с судьбой нашего народа. Но мы исповедуем вместе с другими христианами универсальность Церкви, так как Христос не разделился между различными конфессиями!

В своем послании Redemptoris Missio папа Иоанн-Павел II говорит о «весне христианства», которую, как он считает, Бог готовит для людей третьего тысячелетия. У Вас было подобное выражение по поводу будущего Армянской Церкви.

Я бы не стал столь сильно отделять Церковь от христианства. Для меня христианство есть воплощение Христа, который проявляет Себя в жизни Церкви. Но Вы спрашиваете о другом.

Я так же, как Папа, который говорил о весне христианства, замечаю в сегодняшней жизни нашей Церкви ощутимые признаки подлинного обновления. Возможно, из-за средств массовой информации мы часто склонны видеть повсюду негативные стороны жизни. Я хотел бы высказать одно соображение, а уж Вы можете судить сами.

Если бы кризис сегодня был столь глубоким, откуда бы возникло такое количество молодежных движений в наших Церквах? Именно они вовлекли меня в экуменическое движение, когда я был молодым священником. Сегодня, особенно в Европе, причем каждый раз в новой стране, проходят ежегодные встречи христианской молодежи, такие, как встречи в Тэзе, встречи молодежи с Папой. В августе 1997 года в Париже больше миллиона молодых людей встречались с Папой. Весь мир был изумлен проявлением среди молодежи такого яркого всплеска веры.

Средства массовой информации заняты, главным образом, освещением других сторон жизни (экономической, политической и т.д.) и не уделяют должного внимания этим признакам обновления. Существует много харизматических течений, поддерживаемых Церковью: есть движения, которые я видел в различных странах, например, Движение Фоколяров; в Италии я знаком с общиной Святого Эгидия. В православных Церквах есть молодежь из Синдесмос; в различных протестантских деноминациях существует много других молодежных групп... Когда я вижу тысячи молодых людей, участвующих в этих движениях, я спрашиваю себя, когда, в какую историческую эпоху их было так много в жизни Церкви.

Действительно, сегодня церкви часто пустуют. Но я вспоминаю, как в моем детстве наш священник жаловался, что церковь не всегда заполнена людьми, и это в то время, когда церковь была средоточием жизни в деревне... Лично я не склонен рассматривать число верующих, присутствующих на воскресной литургии, в качестве решающего критерия в оценке состояния Церкви или жизнеспособности христианской веры.

Я хотел бы сказать, что не надо придавать абсолютное значение этим признакам равнодушия нашего века по отношению к Церкви. Наряду с равнодушием есть и интерес.

Я не читал интервью кардинала Рацингера и поэтому не могу адекватно ответить. В любом случае многое зависит от нашего отношения к реальности, от того, как мы воспринимаем признаки времени и оцениваем события; наш подход окрашивает в соответствующий цвет нашу интерпретацию.

Как я уже говорил, статистика не может объяснить всю реальность. По каким критериям оценивать влияние Церкви в нашем мире? По данным статистики о количестве «практикующих», т.е. тех, кто ходит по воскресеньям в храм? Но Церковь мистически присутствует в сердцах людей, даже тех, кто не посещает ее. Я говорил Вам, что мой отец не был «практикующим» христианином в строгом смысле слова, однако в семейной жизни и на работе он жил в согласии с Церковью. Как оценить принадлежность людей к Церкви? Многие, считающие себя неверующими, придерживаются в своей жизни духовных ценностей, сформированных христианской культурой.

Действительно, особенно на Западе, общество стало настолько секуляризованным, что кажется, будто оно исключило Бога из своей жизни — этим, возможно, объясняется позиция кардинала. Лично я не так резко противостою секуляризму, я скорее вижу в нем вызов времени. В конце концов, мы живем в мире, и если действительно христиане не от мира, так же справедливо и то, что они призваны жить в этом мире, а не вне общества.

Религиозная ситуация в современной Европе и во всем мире имеет и другие аспекты. Сегодня наблюдается некоторое пресыщение секуляризмом. Научный и технологический прогресс дал человеку нашего времени чувство эйфории, сознание хозяина вселенной. Человеку показалось, что он вытеснил Создателя. Но благодаря развитию науки, мы увидели, что нет противоречия между человеческим знанием и верой. Напротив, наука раскрывает нам тайну существования человека и всего творения; Бог-Творец вновь становится актуальным в жизни и мысли интеллектуалов, которые, следуя Сократу, проводят жизнь в размышлениях. Я оптимист и думаю, что именно наука заставит нас почувствовать, что мы не хозяева творения.

Несомненно, налицо отчуждение людей от практики церковной жизни. Но существуют и многообещающие признаки, которые наводят на мысль, что в XXI в. религиозная жизнь будет более интенсивной, чем сегодня. В развитых странах наблюдается недовольство чрезмерным изобилием вещей; я думаю, будущее откроет значение духовных ценностей и придаст вере новый импульс.

Признаки возрождения я вижу и в других религиях, в первую очередь, в иудаизме и в Исламе. И здесь и там существует фундаментализм и другие виды экстремизма, но мне кажется, что общим знаменателем является все-таки обновление религиозного сознания, понимание того, что Бог есть Творец, а мы — Его создания.

Я думаю, что нонконформизм, будучи одной из сторон человеческой жизни, существовал всегда. Когда что-либо приобретает традиционные, застывшие формы, начинается явление пресыщения. В прошлом наблюдалось то же самое. Люди стремились выйти из застывших структур, чтобы иметь большую свободу самовыражения. Поиск свободы не обязательно противостоит Церкви. Церкви должны со всей серьезностью отнестись к этому феномену и содействовать рождению менее традиционных общин и движений. Многочисленные, неформальные движения, которые родились в наше время внутри почти всех Церквей, являются, на мой взгляд, признаком обновления.

Конечно, дух нонконформизма может привести к отклонениям. Я не поддерживаю общины, которые выходят за границы нонконформизма. Но Церковь сегодня должна придавать больше значения спонтанным формам христианской общинной жизни.

Более того, не надо упускать из виду, что время жизни многих упомянутых Вами тенденций не безгранично. Церковная история первых веков знала немало движений гностического характера. Главное сегодня — поддерживать в Церкви «свежесть» жизни.

Сегодня многих беспокоит число людей, связанных с религиозным нонконформизмом. В католической Бразилии свободные Церкви привлекли тысячи прозелитов. Подобным же явлением, кажется, озабочены в России, где в настоящее время — возможно слишком поспешно — принимают меры на законодательном уровне, чтобы противодействовать успеху иностранных миссионеров. В начале июня 1997 года армянский парламент изменил закон о свободе совести, чтобы ограничить распространение сект. Несколько месяцев назад армянские газеты писали о существовании в вашей стране около 300 000 адептов разного рода сект.

Я думаю, что эти данные несколько преувеличены; я не знаю, какая ситуация в России и какая в Бразилии, но что касается Армении, названное Вами число мне кажется абсолютно преувеличенным. Надо еще посмотреть, какие люди являются адептами этих сект и какова глубина их убеждений. Часто людей толкают туда экономические причины, расчет, материальные интересы. Поэтому «успехи» этих сект в контексте Армении — явление преходящее, связанное в основном с социально-экономической ситуацией сегодняшнего дня.

Тем не менее нельзя недооценивать эту опасность. Секты действуют очень активно. Наша слабость — в некоторой пассивности. Но я полагаю, что нам брошен вызов, и мы должны его принять; это вызов, который заставит нас с новой энергией трудиться для Церкви. Сегодня в Армении религиозная свобода гарантирована Конституцией. Армянская Церковь рассматривается как Церковь национальная, что является исторически неоспоримым фактом. Однако по закону она не обладает привилегиями. В условиях свободного государства перед Церковью открываются новые возможности, которыми она должна воспользоваться. Я убежден, что если Церковь будет более динамичной, она сможет ответить на этот вызов. Как я сказал в своей первой официальной проповеди в качестве 131-го Католикоса Всех Армян, необходимо способствовать тому, чтобы Церковь жила жизнью людей, чтобы люди не чувствовали себя отвергнутыми или оставленными ею без внимания, надо не подвергать людей искушению искать духовную поддержку в другом месте. Мы должны вести активную, продуктивную пастырскую работу. Нам нужны люди, обладающие харизмой и способные к действию.

Итак, присутствие сект — это вызов Церкви. Это означает, если я Вас правильно понял, что, с одной стороны, необходимо обновить жизненные силы традиционных церковных структур (например, приходов и т.д.), с другой стороны, надо прибегнуть к образованию новых, менее институциализированных форм христианской жизни, например, таких, как движения мирян.

Да, именно так. В нашей Церкви есть общины такого же рода, что и в западных Церквах. Например, существует армянское движение мирян, называемое Духовным Братством, центр которого находится в Ереване, а их ответвления — в других епархиях и в диаспоре. Они организуют встречи, на которых изучают Библию, а также молитвенные встречи, во время которых поют религиозные песни на современном армянском языке и литургические гимны на классическом армянском. Некоторые епископы сдержанно относятся к этому движению. Лично я его поддерживаю, как это делал до меня мой предшественник. Они полноправные члены Армянской Церкви, при этом как ассоциация верующих, они сохраняют автономию своей организации. Я думаю, что эти слегка институциализированные формы христианской жизни внутри Церкви являются одним из ответов на вызов сект.

Я не пессимист; я думаю, что христианин не может не быть оптимистом. Бог не только всемогущ, но и всемилостив.

Более того, мы, христиане, часто допускаем ошибку, идеализируя прошлое. Мы забываем, что в истории всегда были случаи неприятия Церкви. Атеизм родился не сегодня, так же как со времен апостолов всегда существовали и секты, и различные отклонения от веры. Но жизнь Церкви продолжается вопреки всему... И это происходит по одной простой причине: Христос постоянно присутствует в Церкви. Он нам обещал: «Я с вами во все дни до скончания века».