В пятницу Джемма в школу не пошла. Соврала, что заболела, а мама не стала выспрашивать, что с ней. Конечно, Кристина быстренько сообразила, что Джемма притворяется, но не стала к ней приставать.

Джемма обрадовалась отъезду отца. Как хорошо, что их разделяет несколько временных поясов и океан! Она не смогла бы поднять на него глаза. Потому что в таком случае ей пришлось бы приступить к решительным действиям: плюнуть в него, или пнуть его в голень, или сообщить ему кое-что из того, что она собиралась сказать, когда ей исполнится шестнадцать.

Великий Джеффри Ивз, соучредитель «Файн энд Ивз Фармацевтикэл», Повелитель Вселенной, тварь поганая.

Эйприл позвонила ей во время классного часа – бессмысленные пятнадцать минут между вторым и третьим уроками, когда ученики сползаются вместе, чтобы перетерпеть объявления про баскетбольные матчи, школьные вечеринки и неделю толерантности.

Когда Джемма в третий раз не ответила на звонок, Эйприл принялась засыпать ее смс и насупленными селфи. «Эй, что с тобой? Ты в порядке?»

Джемму вдруг затопила злоба, желание причинить кому-то боль. Пусть кто-то тоже поплачет! Может, так себя чувствует и Хлоя с ее волчицами? Возможно, их что-то грызет, и они в отместку стараются укусить побольнее?

«Нет», – написала в ответ Джемма и добавила: «Завтра я никуда не еду».

На сей раз между смс был пятиминутный перерыв. Наверное, Эйприл была ошеломлена или пыталась притвориться, что слушает классного руководителя.

А затем она прислала еще одну смс: «Ты ведь пошутила?»

Джемма могла бы ей все объяснить или позвонить – так было бы даже лучше. Она представляла, как Эйприл, сунув телефон в карман, несется в ближайший туалет, сидит на унитазе, прижав мобильник к уху, и слушает всхлипывания Джеммы. Она могла бы рассказать Эйприл про разбитое окно и про жуткие слова отца: «Я получил черную метку».

Все стало правдой – ее невыносимые страхи, вечно отравлявший ее удушающий ужас. Отец ненавидит ее. Разумеется, когда-нибудь она уберется отсюда, но ей никогда не удастся сбежать ни от него, ни от реальности.

Слезы опять покатились по ее лицу – а ведь еще утром Джемма проснулась с саднящим горлом и солеными губами и поняла, что плакала во сне.

Странно, что теперь она ощущала не явное горе, а некую неустойчивую пустоту. Она как будто превратилась в воздушный шарик, который медленно и неотвратимо уплывал в никуда.

Уж не так ли себя чувствует мать, когда примет свою таблетку?

Джемма написала: «Не пошутила».

И минуту спустя – «Извини».

Телефон умолк.

Первые два дня весенних каникул Джемма не делала ровным счетом ничего. Она тупо глазела на ролики в Интернете, не соображая, что смотрит. Время от времени сползала вниз, чтобы разогреть в микроволновке еду, не одобряемую отцом: замороженные макароны с сыром и сэндвичи (Джемма уговаривала Бернис, экономку, покупать для нее эту «мусорную» еду). Иногда она брала с собой наверх готовые блюда из китайских ресторанчиков, волшебным образом возникающие в холодильнике.

Хотя разок она все-таки выбралась из дома: вывела Руфуса на задний двор и стояла на траве в пижаме, щурясь от солнца. Пес нарезал круги вокруг Дэнни, одного из их садовников, а сам Дэнни неторопливо вел здоровенную газонокосилку с видом капитана, корабль которого рассекает зеленую морскую гладь.

(Во всяком случае, Джемма думала, что его зовут Дэнни, хотя она могла и ошибиться, слишком уж много у них было слуг.)

Мать, обычно засыпающая Джемму вопросами или предлагавшая ей пойти пообедать в клуб или сделать маникюр с педикюром – а это Джемма терпеть не могла! – тактично оставила ее в покое.

Джемма думала, что теперь они обе смахивают на снежинки: ведь они кружат и кружат по огромному белому особняку, окутанные своими невысказанными страданиями.

И все это дело рук отца! Здесь все принадлежит ему. Он установил тут свои правила. И дом – тоже его. Даже стены – с картинами в рамах, с люстрами, настолько красивыми, что они мешают тебе осознать, что ты давно находишься в ловушке.

Таблетками также заведовал отец! Джемме прежде никогда не приходило в голову, что «Файн энд Ивз Фармацевтикэл», вероятно, производит те самые медикаменты, которые мать принимает ежедневно, чтобы они помогли ей отключиться, а то и взбодриться на определенный краткий или долгий период.

Если честно, в глубине души она немного надеялась – ладно уж, очень сильно надеялась, – что без нее Эйприл не поедет во Флориду. Джемма знала, что, если бы она рассказала подруге правду, Эйприл бы точно отказалась от поездки. Она бы охотно провела каникулы вместе с Джеммой, за просмотром глупых шоу или в попытках изучить хореографию по дурацким клипам Ютуба. Но Джемма сама была виновата и оттого ощущала себя униженной и брошенной. Убогой уродиной. Франкенштейном.

Эйприл отдыхала во Флориде, а Джемма барахталась – и уходила на глубину.

На третий день каникул Джемма проснулась и ощутила отчаянное, непреоборимое желание двигаться, делать хоть что-нибудь. Эйприл находилась у дедушки с бабушкой уже целых тридцать шесть часов! Джемма была в курсе перемещений подруги. В один особо плачевный момент она проверила учетную запись Эйприл и воспользовалась функцией «найти мой айфон», чтобы следить за продвижением Эйприл к побережью. Они ведь обменялись паролями лет сто назад, чтобы найти друг дружку, если они вдруг разлучатся во время зомби-апокалипсиса (ну если при этом будет работать вай-фай, конечно).

Несомненно, Эйприл уже совершенствовала свой загар и присматривалась к симпатичным парням, не ведающим, что она инопланетянка. Наверняка она собиралась с ними пофлиртовать…

Но Эйприл должна была услышать про маску Франкенштейна, верно? По крайней мере, она могла бы получить информацию, профильтрованную через своих родителей, и быть в курсе последних событий. Джемме безумно хотелось все это обсудить! И почему маска настолько перепугала отца? Надо было повнимательнее слушать ночной разговор отца и матери! Сейчас-то он казался ей сном. А ведь, среди прочего, речь тогда зашла о каком-то месте под названием Хэвен. Джемма смутно помнила слово «Хэвен» еще с детских лет. Может, это клиника? Одно из тех учреждений, в которых ее отец являлся членом совета? Он был консультантом в десятках компаний с названиями вроде «Неотех» или «Амальгам».

Отсутствие Эйприл было все равно что дыра в животе. Или менструальные спазмы, когда все внутри отекло, распухло и противно ноет.

Джемма не была лесбиянкой. Ну то есть ей так не казалось, хотя – кто его знает? – она ведь никогда ни с кем не целовалась – только с подушкой для тренировки, и еще однажды в приступе чистейшего идиотизма пыталась делать минет огурцу…

В общем, пока никто не мешал ей быть до одури влюбленной в лучшую подругу.

В итоге она послала Эйприл фотографию своей самой старой плюшевой игрушки, осьминога, у которого не хватало двух щупалец из-за неуемного аппетита Руфуса ко всему набивному. Эйприл обожала этого осьминога. «Скучаю по тебе! Повеселись!» – написала Джемма, а потом засунула телефон в постель, поглубже под подушки: вдруг Эйприл разозлится и станет бомбардировать ее гневными смс? Вдобавок она не хотела, чтобы мама звонила ей каждые пять секунд.

Уйти из дома было несложно. Было еще рано, и Кристина, очевидно, потела на велотренажере. Однако покинуть имение оказалось задачкой потруднее, поскольку, во-первых, у Джеммы не было машины, а во-вторых, она вообще не умела водить. Поэтому она взяла с собой Руфуса. Это был самый простой способ сбежать. В результате сначала Джемма прошествовала по аллее, не обращая внимания на Дэнни – садовник как раз подстригал живые изгороди – а затем проскользнула за ворота и села на автобус, проезжающий мимо университета.

Джемма сошла на улице Франклина. Здесь было полным-полно баров, кафе и книжных магазинчиков, где в том числе торговали и одеждой с эмблемой университета. Руфус любил кататься на автобусе и всю дорогу смирно сидел на сиденье рядом с Джеммой, как настоящий пассажир, уткнувшись носом в стекло.

День был просто прекрасный.

Джемма брела по улице Франклина, смотрела на витрины и размышляла, не купить ли ей что-нибудь. Город казался более пустынным, чем обычно: студенты тоже разъехались на каникулы, которые длились до понедельника. Правда, Джемме иногда мерещились призраки ее соучениц, перепархивающие за ней следом, но она решила не поддаваться на всякие глупости: ведь оригиналы находились в четырех сотнях километров отсюда, намазывались кремом для загара и заказывали себе текилу.

Джемма завернула на улицу Розмари, раздумывая, не зайти ли ей в «Мама Дип» поесть кукурузных лепешек, и вдруг ее встряхнуло, словно она приблизилась к самому краю обрыва и едва не оступилась.

Слежка. За ней наблюдают.

Джемма попробовала не паниковать, но сразу же занервничала. Чего ей в принципе бояться: сейчас ясный день, она находится в своем родном городе, и ее никто и пальцем не тронет, верно?

Она стояла между офисом ортодонта, где ей когда-то ставили брекеты, и маленькой автозаправкой, где продавались открытки с красотами Северной Каролины. Собравшись с духом, она осторожно повернула голову. Удивительно, но ее страх вовсе не исчез, наоборот, теперь он ширился где-то в груди, как распахивающийся между ребрами рот.

Но спустя мгновение Джемма позволила себе расслабиться. Конечно, «хвост» ей померещился. Все было привычным и знакомым.

Какой-то старикан бухтел из-за штрафа за неправильную парковку, подсунутую под «дворники» его автомобиля. Говорливая женская компания, которая состояла из приятельниц ее матери по йоге, столпилась возле входа в «Мама Дип». Естественно, среди них была и Пэтти Винтерс, мамаша одной отвратной девчонки из школы. Джемма стиснула губы: та девица из-за своих бесконечных претензий на популярность всегда обращалась с Джеммой как со слабачкой, которую следует сожрать ради процветания племени. Разумеется, по некоему жестокому закону мироздания Пэтти Винтерс моментально заметила Джемму.

Она даже помахала ей и собралась перейти через дорогу.

Джемма поспешно развернулась, притворившись, что никого не узнала, и пересекла автозаправку. Она привязала Руфуса к столбику, отмечающему места для инвалидов, и заскочила в магазинчик «Квик-Март», чудом не опрокинув стенд с дешевыми пластиковыми очками. Пит Роджерс по прозвищу Перв (прозвище он заработал в третьем классе, когда во время совместной поездки его застукали за кражей трусов из чемоданчика Хлои) посмотрел на нее из-за кассового аппарата.

Через пятнадцать секунд Джемма почувствовала себя идиоткой и безумно затосковала по Эйприл. Она по-прежнему ощущала себя загнанным зверьком. Например, кроликом. К счастью, подруги матери не стали гоняться за ней и приставать с расспросами, отчего она осталась дома на каникулах и где все ее друзья.

Джемма покрутилась у стенда и купила очки с красными стеклами-сердечками: она не хотела, чтобы подумали, будто она тут прячется, хотя в действительности так оно, конечно, и было.

– Мне нравится твой стиль, – нагло сообщил ей Перв.

Джемма хмуро уставилась на него и промолчала.

На стоянке ее никто не ждал. Пэтти Винтерс давно ушла. Руфус лежал на асфальте, высунув язык.

Но когда Джемма отвязала Руфуса и двинулась по улице, ее вновь охватила тревога, словно кто-то шептал еле слышные гадости ей вслед. Старикан, который схлопотал штраф, уже заправлял свой потрепанный жизнью «Шевроле» и судорожно подергивался. Их взгляды встретились, и старик открыл рот: может, он собирался что-то ей сказать?

Джемма невольно замедлила шаг. Внезапно шестеренки у нее в голове щелкнули и провернулись, и она осознала, что старикан вовсе не заправляет машину – он даже шланг в бак не вставил.

Он не случайно взглянул на нее.

Он за ней пристально наблюдал.

Но к тому моменту, как Джемма это поняла, она уже поравнялась с «Шевроле». Старикан, не долго думая, схватил ее за руку и резко дернул на себя. Джемма вздрогнула и от неожиданности выпустила поводок Руфуса. Ретривер терпеливо остановился, помахивая хвостом. Джемма была так потрясена, что не сумела издать ни звука.

Она уставилась на старика и заметила черные поры у него на носу и бисеринки пота над верхней губой.

– Джемма, – прохрипел старикан. От него несло дешевым кофе и старым тряпьем, валяющимся в чулане. Волосы у него были длинные и немытые. – Послушай. Я не хочу сделать тебе ничего плохого.

Мысли Джеммы лихорадочно спутались, в сознании замелькали разрозненные картинки. Наверное, они встречались и раньше. Иначе откуда этому типу известно ее имя? Джемма всмотрелась в худую физиономию, усеянную пятнами от акне. Щеки старика заросли щетиной. К ее горлу подкатила тошнота, желудок скрутило в болезненных спазмах.

Все ясно. Ее похищают.

В ее мозгу пронеслась вереница новых картин: требования выкупа, затхлый сырой подвал, цепи, старинные орудия пыток.

Старик одной рукой неловко отворил дверцу, продолжая другой удерживать Джемму.

– Я тебе ничего плохого не сделаю. – Он тяжело дышал. – Поверь мне. Теперь у нас все будет в порядке.

А он, похоже, не сомневался, что Джемма с ним заодно!

Взгляд Джеммы скользнул по заднему сиденью: пустые банки из-под газировки, скомканные чеки, бейсболка, пакеты из «Парти Сити», непонятный темный пучок или моток, смахивающий на здоровенного мохнатого паука…

В эту секунду Джемма вновь обрела дар речи и закричала. Точнее, она попыталась заорать, однако у нее из глотки вырвался невнятный хрип. Ее голосовые связки вибрировали от ужаса.

Руфус зарычал.

Мужчина отпустил Джемму, отскочил и прижался к автомобилю, как будто она выхватила оружие.

– Господи! – гневно воскликнул он. – Зачем ты так?!

Джемма подхватила поводок Руфуса и кинулась наутек. Она не бегала очень давно – родители ей не позволяли, – и теперь она боялась, что ноги ее не послушаются. Но они ей подчинились. Джемма мчалась обратно к магазинчику, и ее сердце бешено колотилось в груди. Она чуть не сшибла пожилую женщину, которая стояла на тротуаре с пачкой лотерейных билетов в руках. Джемма не стала привязывать Руфуса. Она хотела, чтобы Руфус был рядом – пускай он и оказался худшим на свете охранником.

– Что ты знаешь про Хэвен?! – донесся до нее голос старика.

Во всяком случае, так послышалось Джемме. Она влетела в магазин, судорожно глотая воздух ртом, и затормозила у окна, оклеенного сообщениями о скидках на молоко, пиво и сигареты.

Старик исчез.

– Сюда нельзя с собаками, – заявил Перв. – Извини. Закон штата.

Джемма проигнорировала предупреждение.

– Дай мне телефон, пожалуйста.

Ехать обратно на автобусе? Ни за что! Однако и здесь, в маленьком уютном «Квик-Марте», она чувствовала себя беззащитной и испытывала странный зуд.

Скорей бы попасть в ванную комнату и отмыть запястье, за которое схватил старикан!

– Эй, что с тобой? – поинтересовался Перв. – Видок у тебя тот еще…

Джемма свирепо взглянула на него. К счастью, он заткнулся. Джемма набрала номер матери. Пальцы так тряслись, что получилось это не с первого раза.

– Джемма? Что случилось? – встрепенулась Кристина. – Где ты находишься?

Джемма чуть не выронила мобильник. На глаза у нее выступили слезы.

Но Перв продолжал смотреть на нее. В принципе он неплохо выглядел – чистая кожа, ровные зубы, растрепанные светлые волосы, словно он только что выскочил из автомобиля-кабриолета… все это помогло ей сдержаться.

– Я опоздала на автобус, – выдавила Джемма. – Я себя неважно чувствую.

Когда она произнесла волшебную фразу, мать мгновенно сменила тон и заговорила быстро и деловито, как всегда, когда речь шла о здоровье дочери.

– Выезжаю, – произнесла Кристина. – Куда?

Джемма объяснила, нажала «отбой», вернула телефон Перву и сумрачно взглянула на него. Парень проявил недюжинную сообразительность и не стал задавать ей лишних вопросов.

Скоро она увидит маму и все ей расскажет. Надо было повнимательнее присмотреться к тому старому белому «Шевроле»! Почему она не запомнила ни единой цифры из номера? Как обидно: ведь Джемма считала, что стресс не может выбить ее из колеи. Она думала, что в любых экстремальных обстоятельствах ей нет равных, поскольку она хладнокровна, иронична и бесстрастна. Но теперь у нее подкашивались ноги и кружилась голова.

Она не запомнила толком ни единой детали, и, значит, она не сможет помочь полиции. Ну, наверное, старикану нравилась еда из «Макдоналдса». Хотя что еще за чушь?… Данная информация сужает круг подозреваемых примерно до миллиарда.

Матери потребовалось пятнадцать минут, чтобы добраться до «Квик-Марта». Все это время Джемма игнорировала обеспокоенные взгляды Перва, не давала Руфусу добраться до образцов вяленого мяса и изо всех сил старалась припомнить произошедшее до мельчайших подробностей. Наконец, подъехала Кристина. Она выскочила из «БМВ» и, даже не захлопнув дверцу, принялась шарить глазами по парковке. Может, решила, что Джемма уже валяется на асфальте в позе эмбриона?

Спустя полминуты она заметила дочь и рванула в «Квик-Март». Схватив Джемму за плечи, Кристина сурово потребовала объяснить ей, что произошло.

Джемма натянуто улыбнулась.

– Я устала, – пробормотала она, посмотрев на мать, которая даже не сменила штаны и кофту для йоги на более цивилизованный наряд.

Тем не менее Кристина выглядела прекрасно – в отличие от самой Джеммы.

– Думаю, я слишком долго ходила пешком, – добавила Джемма.

Все дело было в том, что теперь ее разум, еле-еле скрипя шестеренками, уцепился за парочку деталей, которые показались Джемме необычайно важными. На сиденье «Шевроле» валялись пакеты из «Парти Сити», в котором круглый год продавали хэллоуинские маски, включая и личину Франкенштейна. Кроме того, старик назвал ее по имени.

И самое главное – его последние слова, которые Джемма в полной мере осознала лишь сейчас.

«Что ты знаешь про Хэвен?»