Азазель замедлил шаг, всматриваясь в странно смещающийся ландшафт, где на месте громадных скал из несокрушимого гранита вдруг возникают роскошные пальмы, а золотой песок, что так вкусно хрустит под подошвами, сменился мелководьем, и они идут, расплескивая прозрачную воду и распугивая мелких рыбок.

– Ад громаден, – проговорил Азазель, он с напряжением всматривался перед собой, а голос звучит непривычно зажато. Михаил вдруг ощутил, что именно Азазель удерживает вокруг них небольшой пространственный пузырь, в котором им безопасно. – Да, ад громаден… и постоянно расширяется. Строятся новые города, возводятся дивные дворцы… А вообще-то уже и не определить, где заканчиваются границы этого мира, и начинаются адовы. Мне кажется, между ними давно установилась некая сумеречная зона, где Свет и Тьма не правят, а сосуществуют.

– Но ты сказал насчет мирка Бракиеля? – спросил Михаил. Он оглянулся на Аграт, она тоже, по ее виду, ничего не понимает, но помалкивает, чтобы не досаждать могущественному Азазелю, что как взял ее из ада, так может вернуть и обратно. – А тебе нужен Гамалиэль?

– Нам нужен, – уточнил Азазель, – Гамалиэль, вообще-то обитатель девятого зала нечистоты, но он скрылся не только оттуда, но и вообще из ада. И теперь никто не знает, где он вообще. А то бы уже давно у него побывали.

– Даже ты не знаешь?

– Даже я, – согласился Азазель. – Правда, мой друг Бракиель с ним общается, так что сейчас вот попробуем подъехать на черной нубийской козе.

Ноги по щиколотку утопают в золотом песке, со всех сторон высокие барханы до очень-очень далекого горизонта, просто неимоверно далеко, пробежала ящерица, а за нею другая, вдвое крупнее, затем горизонт стремительно приблизился, по ту сторону незримого пузыря чудовищное Ничто, где нет даже Хаоса, а вместо песка под ногами захрустели мелкие еще влажные ракушки, которые волна выбрасывает впереди на берег.

– Бракиель, – сказал Михаил, стараясь в подражание Азазелю не обращать внимания на меняющийся мир, – Бракиель… Что-то имя знакомое… Постой, это же один из тех, кто первым откликнулся на твой призыв сойти к людям?

Азазель посмотрел с интересом.

– А ты ожидал, что задружусь с предельно скучными и правильными Гавриилом или Рафаилом?

Аграт вскрикнула за их спинами:

– А я их вообще презираю! Хоть и не видела.

Михаил сказал в растерянности:

– Но разве не все падшие были стерты с лица Земли Всемирным потопом?

Азазель шел некоторое время молча, даже не смотрит по сторонам, наконец сказал с видимой неохотой:

– Михаил… Ну что ты так прост… Стерты с лица Земли были все люди, хотя вообще-то потоп замышлялся в первую очередь для того, чтобы избавиться от нефилимов. Правда, те люди тоже не заслуживали другой участи… Но двести ангелов, Михаил, это же другое дело! Мы наделали ошибок, потому что поторопились, понадеялись, что сможем помочь людям одним прыжком перескочить через темные времена… Потом эту же ошибку много раз повторяли сами люди, когда то «сухой закон» принимали, то начинали строить коммунизм… В общем, все двести ангелов уцелели. Мы не стали строить ковчег, а просто укрылись в большой пещере, тщательно заделав вход. А через сорок дней, когда вода вернулась в свои берега…

Впереди поднялась волна прозрачной воды высотой с крепостную стену, но Азазель бестрепетно шел прямо, Михаил сжал страх в кулаке, шел рядом, даже заставил себя спросить:

– И… где они теперь?

– Воды?

– Твои соратники, – ответил Михаил нервно, не сводя взгляда с водяной стены, – того Исхода!

Азазель ответил неохотно:

– Неудача с Большим Скачком вызвала великое уныние в наших рядах и, как теперь говорят, депрессию. Нелегко признаться, что Всевышний был прав, а мы – молодые дураки. Если хочешь знать, многие из этого состояния до сих пор не вышли. А те, кто вышел, больше не помышляют о богоборчестве. И чем больше живут, тем сильнее убеждаются, что План Творца, при всей непонятности нам, велик и грандиозен.

Стена из воды, прозрачная, но с белыми барашками на гребне, двигалась сперва медленно, но затем начала ускоряться. Сзади тревожно вскрикнула Аграт, слышно было, как зачем-то выхватила из ножен на спине клинки.

Михаил задержал дыхание, когда водяная гора всей массой ударила в их группу…

…но ощутил лишь легкий прохладный ветерок, на одежде остались влажные капли да пара капель на обуви, гора из воды ушла дальше, оставляя за собой мокрый песок.

Михаил с облегчением выдохнул и спросил почти нормальным голосом:

– А что насчет нефилимов? Это же ваши дети. Осталась ли злоба на Создателя за их истребление?

Азазель поморщился:

– Да брось, ты же не всерьез?.. Какая злоба? Мы бы сами их тогда истребили. Это ж были не люди, а чудовища. Мы уже начали уничтожение, потому те разбежались и скрывались в безлюдных местах, где никому не могли вредить, а питались только дикими животными. Но, к сожалению, Михаил, даже потоп не смог их уничтожить целиком. Некоторые выжили…

– Господи, – прошептал Михаил, – как?

– Кого-то во время потопа долго носило в волнах, и он превратился в морское чудовище, что и сейчас живет на дне океана, кто-то сумел выбраться на сушу, но теперь знает, что им грозит, потому найти их непросто.

Михаил сказал потерянным голосом:

– Господь недосмотрел…

Азазель горько хохотнул:

– Вот такими мы были шесть тысяч лет назад. Господь недосмотрел, Господь не учел, Господь ошибся… На самом деле, как потом поняли, Господь допускает и существование даже нефилимов в этом мире, но при условии, что не будут вредить человеку, которого Он объявил венцом своего творения и владыкой мира. Не знаю, с какой целью Он это делает, но наверняка какая-то цель есть.

Михаил даже лицом посветлел, выдохнул с благодарностью:

– Да, конечно, именно так. А Гамалиэль… его предсказания верны?

– Как сказать, – ответил Азазель с неопределенностью в голосе, – как ты знаешь, за свою способность пить энергию из сфирот, как верблюд, он получил прозвище «Гамаль», что означает «верблюд» на том старом наречии.

– Слыхал, – пробормотал Михаил.

В голосе Азазеля прозвучала тревога:

– Он также может пить энергию из клипод. В этом случае обретает власть над всеми змеями и гадами земли, а людям с ним лучше не встречаться. Однако, когда пьет из сфирот, может предсказывать будущее. Но никто не может угадать, из какого источника сейчас пьет или недавно сделал глоток. А это значит… понимаешь, что это значит?

Михаил сказал враждебно:

– Никто не может угадать, останется через мгновение в живых или нет. Так?

– Точно, – согласился Азазель. – Конечно, он предпочитает пить из клипод. Понятно, почему? Для всех нас мир порока и преступлений понятнее и намного интереснее, чем мир святости, так ведь?

Аграт забежала вперед и сказала живо:

– Конечно!.. Это жизнь, а святость – смертная скука.

– Не так, – отрезал Михаил. Он обращался к Азазелю, игнорируя женщину. – Не так!

Азазель сказал безнадежным голосом:

– Ладно-ладно, не так, святоша. А как бы поступил ты?

Михаил ответил с достоинством:

– Приставил бы ствол пистолета к его виску. Если призовет змей, смерть его будет мгновенной.

– Люблю солдат, – сказал Азазель. – Никаких философствований!.. Знаешь, а ты прав, так что будь готов. Он очень быстр. Если окажется, что… в общем, действуй, но без насилия!

Михаил не понял, как это без насилия, но если Гамалиэль быстр, то нужно быть быстрее, а при малейших признаках враждебности бить первым.

Далеко впереди возникли высокие скалы, но через несколько шагов непостижимым образом приблизились, разошлись в стороны. Из каменной чаши бассейна вода красивой дугой поднимается вверх по блестящей скале, у края воды золотой песок, а на нем полусидит в расслабленной позе, прислонившись спиной к черному камню, очень грузный мужчина.

Михаил дернулся, не ожидая увидеть некогда гордого ангела, посмевшего бросить вызов Творцу, в виде отвратительного толстяка, щеки на плечах, три массивных подбородка устроились на жирной груди.

Тот повернул к ним голову, Михаил едва рассмотрел на заплывшем жиром лице глаза между толстых век.

– Да, – проговорил Азазель с печалью, – это и есть наш некогда деятельный Бракиель.

Михаил тупо смолчал, не зная, что сказать, когда вместо жилистого моложавого энтузиаста, злого и вспыльчивого, как он себе представил, у самой воды расположилась толстая розовая туша, где валики жира толщиной с хобот слона лежат один на другом по спине и бокам, а живот вообще едва помещается на коленях.

Лицо с маленькими поросячьими глазками розовое, переполненное подкожным жиром, нос утонул в раздувших щеках, сам Бракиель являет собой полное ничтожество.

Толстяк ощутил их присутствие, с трудом повернул голову.

– Аза… зель? – проговорил он отвратительно тонким голосом, нечто среднее между писком выдры и мыши. – Азазель… Тыщу лет тебя не видел!.. А это с тобой кто?

Азазель сказал бодро:

– Рад тебя видеть, Бракиель… Это мои помощники, Аграт и Мишка. Натаскиваю для подсобных работ. Мишка туповат, но исполнительный, а в наше время это важнее, чем быть просто умным. А это девочка для подай-принеси. А ты все поправляешься… Скоро и летать не сможешь.

Бракиель ответил тем же неприятным голоском:

– Летать? Я уже и ходить отучился. А ты все такой же… Садись, пировать будем.

Азазель вздохнул подчеркнуто горестно.

– Увы, долг зовет. Да-да, я еще не растерял иллюзии насчет долга и прочего… Бракиель, нам нужно срочно переговорить с Гамалиэлем.

– Так переговорите, – ответил Бракиель. – Да ладно-ладно, я все понял. Вам в самом деле так уж срочно или все-таки поужинаете? Давно мы не сидели за одним столом… Я сейчас стол сделаю!

– Ты и раньше возлежал, – напомнил Азазель. – Правда, не так красиво.

– Вот видишь, – сказал Бракиель, – ничто не изменилось! Почти.

– Сразу, как спасем мир, – пообещал Азазель, но произнес так серьезно, что у Михаила по спине побежали мурашки. – Как только, так сразу.

– А надо ли спасать? – проговорил Бракиель вяло. – Ладно, ты из тех, кто никогда не сдается… А мне здесь хорошо. Нет времени, нет пространства… в том понимании, как утвердил Всевышний… Еще нет многого из того, что Он потом установил в качестве законов природы.

Аграт спросила тихонько:

– Как это… нет времени?

Бракиель посмотрел на нее с отеческой улыбкой:

– Девочка из новых?..

– Совсем молоденькая, – сказал Азазель. – Ей нет и трех тысяч лет.

– Время появилось, – сказал ей Бракиель почти ласково, – с созданием Господом мира, а в этом осколке его все еще нет… Можно вот так вечность…

Михаил зябко передернул плечами:

– Я бы не смог.

Бракиель внимательно всмотрелся в него:

– Я тебя знаю? Что-то странно знакомое…

– Вряд ли, – буркнул Михаил.

Азазель пояснил свысока:

– Мишка прекрасный исполнительный солдат. Пожалуй, лучший из людей, с кем приходилось общаться. Я же говорил, недооцениваете человеков! Адам был полным говном, это понятно, зато какое племя от него пошло! С их стороны еще будут сюрпризы… Бракиель, мне нужно знать, где сейчас Кезим и что он задумал?.. Он готовит что-то ужасное, я чую нутром, но не знаю, в какую сторону метнуться!

Бракиель посмотрел на него с расслабленной усмешкой:

– Азазель… я давно не тот… я даже не знаю, кто такой этот Кезим… догадываюсь, что некто очень опасный из нового поколения… Видишь ли, я забрался сюда через неделю после окончания Всемирного потопа, и сейчас для меня прошел только один день… вернее, он все еще длится. Не знаю, что дает тебе надежду… ведь дает же?.. А я сломался, я сломался…

Азазель сказал с тоской:

– Значит, мы все зря…

Бракиель сказал слабо:

– Это может подсказать только Гамалиэль.

Азазель вздохнул тяжко:

– Я и хотел к нему, но где он сейчас, никто не знает. А без координат… Ладно, дорогой друг, отдыхай. Мы все равно сделали великое дело. Человечество скоро выйдет из Асии и ворвется в Брий! Надеюсь, хоть тогда выйдешь из депрессии.