– Ой, честное слово, – смеюсь я. – В самом деле? Вы всерьез это спрашиваете? – Мой смех звонким колокольчиком льется в телефонную трубку, и я прямо-таки слышу, как доктор Сайкс на том конце провода слегка расслабляется. – Простите, – продолжаю я. – Я понимаю, что тема совершенно не смешная, и не смеюсь над ней, но чтобы Дэвид? Это смешно. Да, у меня синяк на лице, но я заработала его по собственной глупости. Зазевалась на кухне, и готово. Разве Дэвид вам не рассказывал?

Откровенно говоря, я и в самом деле забавляюсь, слушая квохтанье доктора Сайкса в трубке. Ох уж эти наркоманы, вечно они все преувеличивают, и, разумеется, Энтони горит желанием спасти меня, так что он изрядно приукрасил увиденное. Мне это очень даже на руку. Я рассказала Дэвиду, как он заявился к нам домой в воскресенье вечером, – еще бы я смолчала. Все равно он, скорее всего, узнал бы об этом от самого Энтони на приеме. А вот о чем я умолчала, так это о том, что сознательно создала такое впечатление, будто чем-то напугана. Не рассказала я и о том, что он вернулся еще раз, едва не спутав мне все карты, когда у меня в гостях была Луиза. Я быстренько его сплавила, не упустив, однако, возможности, намекнуть, что рада его появлению. Он, по всей видимости, за меня беспокоился. Ужасно мило.

Пожалуй, стоит впредь обедать с Луизой где-нибудь в городе, а не дома, чтобы эти двое невзначай не столкнулись.

В понедельник, выйдя на работу, Дэвид первым делом передал Энтони другому психотерапевту. По всей вероятности, наш малыш улучил момент и проследил за ним от работы до дома, чтобы выяснить, где мы живем. По его словам, Энтони скололся исключительно потому, что обладает склонностью к навязчивым идеям, а теперь у него развилась фиксация на Дэвиде. И я едва ли могу его в этом винить. Я тоже безумно люблю Дэвида, с самого первого взгляда, а вот Энтони в выборе объектов своего навязчивого внимания, видимо, куда более непостоянен. Одного взгляда на мое прекрасное разбитое лицо ему хватило, чтобы переключиться на меня. И теперь я по телефону защищаю своего бедного мужа от обвинений в рукоприкладстве.

По правде говоря, доктору Сайксу, похоже, хотя бы крайне неловко поднимать этот вопрос в разговоре со мной. Он разговаривает со мной по громкой связи; я слышу в трубке слабое эхо. Наверное, Дэвид тоже слушает. Могу только представить себе его лицо, когда они решили позвонить мне. Наверняка он был в панике. Вряд ли его обрадовала такая перспектива. Откуда ему было знать, что я скажу? Это слегка меня раздражает. Он мог бы побольше мне доверять. Я никогда не повредила бы его карьере. Зачем мне это? Я хочу, чтобы он добился успеха. Я же знаю, как она для него важна.

– Давайте расставим точки над «i», – говорю я. – Никакой ссоры не было. И мы никогда не стали бы выяснять отношения в присутствии посторонних. Не говоря уж о пациентах.

«В присутствии посторонних». Я подпускаю в голос точно отмеренное количество негодования. Мы все тут принадлежим к определенному кругу, и доктор Сайкс прежде всего. Он, должно быть, уже окончательно готов сгореть со стыда.

– Молодой человек позвонил в дверь, когда я приводила кухню в порядок после ужина, и спросил Дэвида. Я сказала ему, что Дэвид прилег с головной болью. Все. Он, видимо, заметил мой синяк и раздул целую историю. Может быть, он чувствовал себя отвергнутым моим мужем и хотел таким образом его наказать?

Мне отлично знакомо это чувство. Это у нас с Энтони Хокинзом общее.

– Я так и подумал, – говорит доктор Сайкс. – Но, по всей видимости, когда он рассказал своим родителям, что видел… в общем, то, что, по его словам, он видел, они сочли своим долгом не оставлять его рассказ без внимания.

– Разумеется. И пожалуйста, поблагодарите их за заботу, но тревожиться тут абсолютно не о чем. Кроме разве моей неуклюжести. – Я снова издаю смешок, как будто вся эта история по-прежнему меня забавляет. – Бедный Дэвид! Он никогда в жизни не поднял бы руку на женщину. Пожалуйста, передайте родным мальчика: я надеюсь, что ему окажут всю необходимую помощь.

Вся эта история может пойти мне на пользу, думаю я, когда мы, распрощавшись, вешаем трубки. Дэвид будет рад тому, как ловко я все разрулила, и, может быть, слегка ослабит контроль и снова начнет проводить вечера с двуличной Луизой. Если он продолжит душить меня, я всегда могу пригрозить ему, что скажу доктору Сайксу, что солгала и на самом деле он все-таки меня ударил. Это будет пустая угроза – в сравнении с остальными, которые я могу пустить в ход, хотя Дэвид об этом не догадается. Зачем мне губить его? Да, у нас есть деньги, но Дэвиду всегда было нужно нечто большее, и я не могу лишить его карьеры. Это его уничтожит.

Но важнее всего то, что я получаю способ воздействовать на Энтони. Он будет есть себя поедом за то, что его родители сообщили обо всем в клинику. Будет считать, что подверг меня опасности со стороны моего мужа-тирана, и я смогу играть на его чувстве вины таким образом, чтобы добиться от него всего, что мне нужно. А самое приятное в этой истории то, что, даже если он кому-нибудь проговорится, его просто-напросто никто не станет слушать. Спишут все на очередную фантазию.

Отправляю Дэвиду сообщение:

У тебя все в порядке? Этому мальчику нужна помощь.

Они все наверняка еще не разошлись, и Сайкс с большой долей вероятности увидит это сообщение. Будет лишнее доказательство невиновности Дэвида, если в нем еще есть необходимость. А заодно и напоминание моему мужу, что, когда начинает пахнуть жареным, мы с ним одна команда и всегда ею будем. Наш брак, конечно, это не склеит – даже я понимаю, что для этого он слишком далеко зашел, – но отношение Дэвида ко мне смягчит.

В дверь звонят. Трижды, громко и требовательно. Отчаянно. Надо полагать, бедный малыш приполз вымаливать прощение.

Все идет как нельзя лучше.