Глава 8

Наталья корила себя за нарушение протокола, за то, что после звонка Ковалеву выпалила: «В городе чума». Правда, генерал вряд ли понял бы один только специфический термин «Торс по форме А20.2». Непонятно лишь, понимает ли Ковалев, насколько все серьезно? Энтузиазм из него не рвался наружу, что, впрочем, закономерно, учитывая его подлую натуру. Но он не может не понимать: если начальству станет известно, что в данной ситуации он отказал в помощи штабу ТОРС, это тоже не лучшим образом отразится на его репутации в кругах ФСБ.

Так что, скорее всего, на тормозах он просьбу о помощи не спустит. Обещал прислать кого-то. Зачем? Для связи? Хочет в штабе иметь свои глаза и уши? Очень на него похоже. Или хочет убедиться, правда ли все настолько серьезно? Скорее всего, оба предположения верны. Генерал боится играть при недостатке данных и ничего не принимает на веру. Логично. Значит, приедет его человек, а его человек – это чужой человек. С ним нужно быть начеку.

Хотя, по сути, все очень просто. Сейчас очень важно обнаружить семерых носителей мобильников. Точнее, уже пятерых. И как можно быстрее. Ковалев даст команду по своим каналам, номера засекут и дадут адреса, потом придется передать их Головину, а тот непременно спросит, откуда взялась информация, которую он сам не добыл? Не может не спросить. И тогда придется объяснять о связи с Ковалевым за спиной штаба ТОРС. Не очень красивая ситуация.

«А если сейчас пойти к полицейскому и прямиком рассказать о моей инициативе? – подумала Наталья. – Ну, вот, решила и сделала. Казнить нельзя помиловать? Вряд ли… Сейчас только полный амбициозный кретин будет отказываться от помощи. Головин на такого не похож. Да и все члены штаба ТОРС тоже».

Наталья вернулась в кабинет Думченко. Высокое начальство негромко обсуждало тактическое действие в предупреждении распространения инфекции. Руководители службы «Скорой помощи» уехали, остался один Пивник, который прилип ухом к телефону и негромко с кем-то беседовал. Олейник, увидев Наталью, вскинул голову, глянул многозначительно с вопросом, дескать, есть новости? Наталья покачала головой и направилась к Головину, внимательно читавшему текст со смартфона.

– Виктор Владимирович, вы можете уделить мне минуту?

Генерал погасил экран, чуть улыбнулся, ответил хрипловато:

– Конечно, слушаю.

– Я предполагаю, что вам сложно в сжатые сроки получить информацию о нахождении владельцев мобильных телефонов от сотовых операторов.

– Да, есть разработанные правила…

– Я понимаю. Об этом и говорю. Поскольку вы были очень заняты, я взяла на себя смелость и позвонила знакомому генералу ФСБ. Попросила помощи. Вот. Вы не сочтете это «прыжком через голову»? Надеюсь, я не нарушила корпоративную этику. Мне сейчас на нее наплевать, если честно. Вы понимаете, что каждый час без необходимой информации – это шаг к эпидемии?

По лицу Головина пронеслась гамма противоречивых эмоций, но, когда Наталья договорила, он уже был спокоен и благожелателен.

– Наталья Викторовна, именно от таких инициатив дело всегда выигрывает. А что меня предупредили, спасибо. Это важная информация, чтобы мои люди не стукались лбами, что называется, с людьми вашего генерала. Как только получите информацию, поделитесь, прежде чем доложите ее на общем совещании. Хорошо? Чтобы я мог действовать на опережение.

– Непременно, Виктор Владимирович.

– Вы закончили, Наталья Викторовна?

– Да.

– Тогда мне нужно донести информацию до собравшихся. Микрофоны включены? – Головин стукнул по сетке микрофона, проверяя его работоспособность. – Остап Тарасович, Иван Иванович, прошу всех внимания, я зачитаю рапорт оперативной группы.

– Хорошо, но чуть погодите, Виктор Владимирович, – прервал генерала академик Олейник. – Я хочу напомнить, что через пятнадцать минут начнется пресс-конференция. В зале уже не протолкнуться от журналистов. Все же произошла некоторая утечка информации при проведении оперативных и карантинных мероприятий, но ясно было, что это неизбежно. Но теперь я убедительно прошу всех держать язык за зубами во избежание паники. Есть официальная версия происходящего. Это атипичная лихорадка, атипичная, вероятно, вирусная пневмония. А масштабно все так, потому что мы используем ситуацию, параллельно, для проведения внеплановых учений. Теперь мы слушаем вас, генерал!

Головин наклонился к микрофону и принялся зачитывать текст с экрана смартфона.

– Пятнадцать минут назад на адрес: Никитский бульвар, дом двенадцать, вызвана оперативная группа по подозрению на убийство двух и более лиц. По предварительным данным, произошла драка между азиатами с использованием режущих и колющих бытовых предметов в качестве орудия преступления. Три трупа и один раненый, документы сканируются, сейчас данные участников драки поступят мне.

– Простите, не понял, – подал голос Думченко. – Какое отношение к нам может иметь банальная поножовщина?

– Ну… Мне кажется, что это как раз нас всех очень даже касается, – не очень уверенно ответил Головин. – Вот, коротко, рапорт от бригады «Скорой помощи», приехавшей по вызову на ножевое ранение и обильную кровопотерю. Секундочку. – Генерал поднял к лицу смартфон. – В квартире четыре человека, два трупа со следами ножевых ранений в область живота и груди, шеи, ноги, один раненый с проникающим ранением грудной клетки и повреждением задней большеберцовой артерии. – Головин прочитал это почти по слогам. – Рядом с кроватью в соседней комнате лежит труп молодого человека азиатской внешности, с обильными следами розовой пены вокруг головы, на груди и постели. Глаза трупа и рот широко раскрыты, что дает повод предположить смерть от острого отека легких. Со слов раненого, объяснившего ситуацию, погибший у кровати был привязан к этой кровати около одиннадцати часов утра, в шутку, из-за отказа выехать на обслуживание клиента. А потом ему удалось отвязаться, так как в качестве пут использовались шелковые… Да, шелковые шарфы. Думал, опечатка. Нда… Я так понимаю, что эта группа молодых людей, простите, нетрадиционной сексуальной ориентации. Не знаю, как назвать, проституцией они занимаются, или как? Вот что пишет врач «Скорой». Их погибший товарищ приехал ночью, а утром пожаловался на плохое самочувствие и отказался от заранее оговоренного выезда. Почему я решил доложить? Погибший у кровати не имеет никаких признаков насильственной смерти. Поэтому, думаю, можно связать его жалобы на недомогание, розовую пену… Я не медик, но подозрительно. Но главное не это. Никитский бульвар числится в списке адресов таксиста Ширяева. Понимаете? Я полагаю, эти факты как-то сочетаются, данные всех участников поножовщины сейчас поступят. О! А вот новость. Мои опера сообщают, что их в квартиру не пустили эпидемиологи, прибывшие чуть раньше. Все зачитанные данные исходят от врачей. Мои ребята осмотр не проводили… Очень интересно. Но, раз их не пустили, значит, тоже есть причина. Вы можете связаться с бригадой «Скорой»?

Голос подал Моисей Наумович Пивник. Он закончил протирать очки, водрузил их на нос и, не заглядывая в блокнотик, поведал:

– Все вегно, я собигался делать доклад, а вы меня опегедили. Мы по всем адгесам отпгавили бгигады, чтобы обойти подъезды и опгосить жителей. Если б не выяснили, кто пгиехал на такси ночью, то госпитализиговали бы всех. В ка-ган-тин. Понимаете? А так сложили две кагтинки – адгес такси и адгес «Скогой». Так что связываться ни с кем не надо. Я о вашем, пгостите, гомике, или если Наталья Викторовна извинит, педегасте, уже получил гапогт. Сейчас их там всех упаковывают и отпгавят на вскгытие в могг пегвой инфекционной больницы. Гезультаты получим часа чегез два. А вот ганеный гомик поедет в восемьдесят пегвую больничку. Там и хигуггия есть, и кагантинное отделение огганизовали.

Головин не удержался и растянул рот в улыбке.

– Да, я не толегантный… извините. – Моисей Наумович развел руками. – Таким уж мама воспитала. И я вам потом гасскажу о моей маме, это святая женщина, повегьте…

Наталья Викторовна слушала Пивника без улыбки, тогда как хихикал уже не только Головин, но остальные члены оперативного штаба. Сдержаться ей стоило сил только на слове «педегаст».

– Выходит, у нас появился, наконец, пассажир, который заразился от Ширяева? – сказал Думченко. – Сколько их еще может быть?

– Пока всех не найдем, сказать невозможно. Сейчас выявили только одного из пассажиров такси, он здоров. – Головин поводил пальцем по смартфону. – Я жду информацию от моих парней с Петровки. Паспорта сфотографировали. Так… Все, кроме нашего подозрительного погибшего у кровати, граждане республики Казахстан, а он, с недавнего времени, россиянин. Подробности будут, как только выжившего опросят, если удастся до операции. Или уже после, когда проснется от наркоза. Один из оперов дежурит в отделении.

В кабинет заглянула секретарь Думченко.

– Наталья Викторовна, там вас спрашивают.

– Я отойду, Иван Иванович? – спросила Наталья.

Олейник махнул рукой, добавил в микрофон.

– Конечно, но не забудьте, скоро пресс-конференция!

Наталья направилась к выходу, но в руке завибрировал телефон.

– Я слушаю!

– Это Наталья Викторовна? – прозвучал в трубке молодой мужской голос. – Вас беспокоят из компании «Айтиэм», меня зовут Антон. У меня для вас специальное предложение, которое принесет до трех миллионов рублей дохода в год. Вам интересно?

Наталья молча нажала иконку отбоя, толкнула дверь, и ее чуть не сбил с ног Марат Набиев, корреспондент «Медицинской газеты». Этот борзописец ей давно был известен, кажется, он прописался в пресс-центре Роспотребнадзора, и что бы где бы ни случалось, он был первым в РПН. Тип неприятный даже внешне – лысоватый коротышка, вызывающий ассоциации с мифическим Фавном.

– Здрасте, Наталья Викторовна!

– Марат, я занята, прошу прощения.

– Ну, пару слов, по старой дружбе, Наталья Викторовна. Неужели в городе она?

– Кто? Где? Какая дружба, Марат? Не фантазируйте…

Тучный Набиев закрывал собой все обозримое пространство дверного проема.

– Не кто, – прошептал он, – а что! Атипичная пневмония?! В Москве!

– Марат, через пять минут вам все расскажут сам Думченко и главный специалист по инфекционным болезням Департамента здравоохранения Олейник. Меня спрашивать бесполезно, вы же знаете, я вам ничего не скажу.

– И говорить не надо, Наталья Викторовна! Если вас выдернули из дома, значит, ситуация критическая! – продолжал шипеть нахальный журналюга.

– Марат, вы же сам медик! Фельдшер, кажется? На «Скорой» работали, это я точно знаю. Не надо говорить и писать глупости. Я обычный специалист Роспотребнадзора. И занимаюсь любыми болезнями инфекционного происхождения. – Наталья старалась говорить спокойно. – Идите в конференц-зал, там, наверное, мест уже нет.

– Но я же видел тут главных врачей «Скорой», главный инфекционист Пивник там у вас сидит, вы тут, а еще почему-то закрыли хирургию восемьдесят первой. Туда доставили больного с опасной инфекцией? По городу мотаются машины, а в них ребята все в противочумных костюмах, это что, просто так? Да? Я ведь все равно все узнаю, может, лучше, если вы мне расскажете как есть? Я никому…

– Марат, не мешайте мне работать.

Наталья наконец нашла способ обогнуть Марата и направилась к столику секретарши Думченко, стоявшей за невысокой ограждающей стойкой.

– Марина Сергеевна, кто меня искал? – спросила она.

– Ой! Мужчина! Такой импозантный, седой… Очень стильный… – Секретарша Марина была в своем репертуаре. – Он только что был тут. Я не следила за ним. А кто он? Это ваш знакомый?

– Марина, остановитесь. Я не знаю, кого вы имеете в виду. Что за седой? Он как-то представился? Что-то оставил?

– Что? Да! Верно! Он оставил… Вот! – Марина протянула конверт.

Наталья Викторовна раскрыла его и вытянула листок – пять адресов с паспортными данными и пометкой против каждого адреса: «на момент 19.33 – находится в указанном месте». Ай да Ковалев! Все же имело смысл рискнуть и позвонить ему. Не зря, не зря. Это замечательно. Это то, что нужно! Но он в своем амплуа – ни подписи, ни шапки. Ничего, что дало бы возможность использовать бумажку как официальный документ. Ладно, это и не нужно.

Не убирая лист в конверт, Наталья сделала шаг и на кого-то наткнулась, да так приложилась лбом и носом к широкой груди, что в голове зазвенело. Кто-то крепко взял ее за плечи, чуть встряхнул.

– Осторожно! Расшибетесь так! – произнес незнакомец.

От голоса, прозвучавшего над головой, прошла горячая волна по всему телу и оставила огонек в малом тазу. Двух таких голосов в природе быть не может. Голос из прошлого. С ним очень, очень много было связано. Ноги Натальи вдруг ослабели, и если бы не крепкие мужские руки, заботливо держащие за плечи, Наталья повалилась бы на пол прямо в приемной Думченко.

– Девушка, что с вами? Вам плохо?

– Нет, все нормально. Извините.

Быстро оправившись, она подняла глаза. Мужчина действительно выглядел очень стильно. Крупные мужественные черты лица, седые волосы. По описанию похож на того, что принес конверт от Ковалева.

– Это вы от Ковалева? – напрямую спросила Наталья.

– Ну у вас и хватка! Вам бы в полиции работать. Или прямо в ФСБ.

– Нет, спасибо, меня моя работа устраивает.

– Меня зовут Олег Пичугин, – произнес незнакомец. – И, да, я от Максима Константиновича Ковалева.

– Он же передал всю нужную информацию! Зачем вы здесь?

– Максим Константинович поручил мне оказывать вам любую помощь, которая может понадобиться. Кстати, информацию я привез. Теперь можете располагать мною.

– Ого, какой вы любезный! – не скрывая сарказма, сказала Наталья, но, глядя на Пичугина, ей не удавалось избавиться от подсознательного ощущения, что этому человеку можно верить, хоть он и прислан самим Ковалевым. То ли неуловимое сходство с самым дорогим в жизни человеком, то ли какая-то странная эманация, исходящая от этого мужчины, но сарказм из голоса исчезал сам собой. Наталья поймала себя на мысли, что ей очень хочется, чтобы этот человек остался, хотя бы пока, вот сейчас. А потом разузнать о нем побольше.

– Так ситуация того требует. Ведь неординарно все, да?

Скосив взгляд, она обратила внимание, что журналист Набиев не ушел, а внимательно наблюдает за ней и ее собеседником, как и Марина, которая, не смущаясь, рассматривала Пичугина из-за стойки.

Наталья чуть заметно кивнула, но в присутствии посторонних вести серьезный разговор не хотела. Она вдруг решительно взяла Пичугина под руку, совершая то, чего ни с кем себе никогда бы не позволяла. Улыбнулась игриво, чтобы позлить Марину, и сказала:

– Олег, пойдемте в буфет, я ужасно хочу кофе!

Пичугин, несколько опешив, кивнул.

– Ой! – Наталья нарочито скопировала интонацию Марины. – Какая же я дура! Я же не сказала Иван Иванычу, что пошла в буфет. Подождете?

Она отпорхнула от Пичугина и влетела в кабинет Думченко. Там выловила взглядом спину Головина, тот разговаривал по телефону.

– Виктор Владимирович. Вот адреса, где находятся телефоны, с которых вызывали Ширяева.

Генерал опустил трубку, не отключаясь, и заинтересованно глянул на протянутый лист бумаги.

– Пожалуйста, – продолжила Наталья. – При контроле эпидемиологов оперативно отработайте адреса и всех, кого там застанете, в восемьдесят первую!

– Отлично! – Генерал обрадовался и снова поднес трубку к уху. – Самотохин, пиши адреса. Какая разница откуда?! Пиши и мухой там всех под микитки! Только объяснения собрать не забудьте, смотри, чтоб никто не напортачил!

Вернувшись в приемную, она увидела, что Марат атаковал Пичугина.

– А я вас знаю! – тарахтел журналист. – Вы Олег Пичугин из «Военной тайны»? Вы же пишете о науке и ВПК? Чего вы тут забыли? Есть сведения, что ситуация имеет отношение к оборонке? Утечка бакоружия?

Пичугин едва заметно наклонился к розовому поросячьему уху Набиева и шепнул:

– Вы жизнью дорожите?

– Что? В каком плане? А… Вы об эпидемии? Или… Вы мне угрожаете, коллега?

– Ничуть. Я вас вежливо предупреждаю и очень прошу, не говорите глупости так громко. Это может отразиться на состоянии здоровья. Вашего. Впрочем, вы же профессионал, сами понимаете. Собирайте информацию, а не порождайте сплетни и слухи. Я приехал к своей знакомой. Можно сказать, к подруге. По вполне личному делу.

– Давно знакомы? – ревниво спросил Марат. – Я Наталью Викторовну знаю года три уже, а вот о вас с ней ничего слышал.

– А вы ее сосед? – улыбнулся Пичугин. – Или, может быть, родственник? Она вам обязана докладывать обо всем?

Наталья Викторовна не стала слушать легенду Пичугина, а, снова взяв его под руку и восхищенно-влюбленно глядя снизу вверх, мурлыкнула:

– Ну, пойдем, дорогой, я умираю, так хочу кофе.

Пичугин, не понимая, чем может быть обусловлено такое поведение, принял игру и, наклонившись, чмокнул ее в щечку по-дружески. Оставив изумленных Марину и Набиева в приемной главы РПН, они скрылись за дверью.

В коридоре Наталья отстранилась от Пичугина.

– Извините, Олег, это была вынужденная мера, – казенным тоном сказала она. – Не смогла отказать себе в этом маленьком удовольствии.

– Я понял, – улыбнулся Пичугин. – Я уже не в том возрасте, чтобы столь милые барышни сами вешались мне на руку. Но мне понравилось. Вы, кстати, хорошая актриса. Не боитесь дать повод для сплетен? За репутацию не волнуетесь?

– Не волнуюсь, – сухо ответила Наталья. – Она настолько безупречна, что аж противно. Иногда так и хочется ее немного подпортить. Для пикантности. Такой не должно быть. Но главное, не хочется давать этому журналисту информацию для домыслов. Он ведь не дурак. И понимает, что ситуация-то очень опасная. Только пока не знает, насколько все действительно серьезно. А появление сотрудника ФСБ в штабе ТОРС – это дополнительный штрих в общую картинку. Впрочем, он вас почему-то принял за журналиста.

– Я и есть журналист. Моя официальная должность – специальный корреспондент холдинга «Комета» в газете «Военная тайна».

– А неофициальная? – Наталья действительно направилась в буфет на четвертом этаже.

– Аналитик научно-технического отдела. По основной профессии я физик.

– Теоретик? – не удержалась от легкой язвы Наталья.

– Не только. Больше экспериментатор, если угодно. Вы, может быть, не знаете, но теоретиков в лаборатории и на полигоны не пускают. Из-за феномена Паули. Слышали?

– Нет. Это врач?

– Отнюдь. Это известный в конце девятнадцатого века физик-теоретик. Есть такой феномен, необъяснимый, но имеющий фактологическое подтверждение, что в присутствии теоретиков в лабораториях ломаются приборы, а иногда взрываются. У Паули этот эффект был невероятно сильным. Его официально отстранили от работы в университете, в дни его лекций не проводились эксперименты на физическом факультете, а работал он в своем домике за городом, подальше от физического корпуса.

– А как вы попали в ФСБ?

– Это старая история. Еще при СССР.

– Секрет?

– В общем, нет. Еще в институте пригласили, сначала внештатным, а после выпуска уже в штат.

– Высокий чин?

– Нет, я капитан запаса.

– Что ж так? Проштрафились? – Наталья его не жалела.

– Вроде того. После развала Союза попал под сокращение, а потом почти десять лет работал на полигоне в Казахстане, пока не облысел.

– Ого! Большая доза?

– Нормальная. Потом два года жил в тайге среди староверов и лечился травами и диким медом. Как видите, снова оброс.

Наталья сходила за кофе. Денег с нее не взяли, так как сотрудники, входившие в штаб ТОРС, обслуживались бесплатно.

– А вы не пойдете на пресс-конференцию? – спросил Пичугин.

– Нет. Справятся и без меня. Слишком много спецов по А20, незачем плодить слухи. Набиев уже, вон, насочинял… Впрочем, если быть честной, он не сочинял, а догадывался. И в самую точку.

– Диагноз ведь подтвердился?

– К сожалению. – Наталья высыпала два пакетика сахара в стаканчик с капучино.

– Не хотите официально объявить?

– Не хочу. Пока. И не в моей компетенции. – Наталья помешала напиток узкой пластиковой ложечкой. – Один случай – это еще не эпидемия, меры мы приняли. Теперь нужно ждать. Ждать и выявлять контактных, изолировать их. Наблюдать. Главное, это найти первого заболевшего. Реально первого, того, кто заразился от животного или от блохи. Понимаете? Или диверсанта.

– Вы всерьез думаете, что… – Пичугин не успел закончить фразу, но ее смысл и так был очевиден.

– Я допускаю такой вариант. Но при этом не могу объяснить, кому и зачем это могло понадобиться. И подход для террористов, мне кажется, странный. Теракт логичнее устроить в публичном месте, в торговом центре, театре… Ну, вы понимаете. А тут таксист. Нелогично и глупо. Или мы чего-то не знаем. Может быть, аэрозоль распылили случайно. Олег, понимаете, легочная форма вот так из ничего не возьмется. Есть определенные законы развития болезни. Вы представляете их себе?

– Ну, так, в общих чертах. Читал брошюрки, как и все, кто работал в степи.

– Чтобы не совсем в общих, я вам объясню. Чисто легочной формой может заразиться человек, находящийся в одном помещении с умирающим от септической формы, когда палочка окажется в воздушно-капельной взвеси в теплом воздухе. Вдыхание этой взвеси приведет к первичной легочной форме. Вы можете представить себе такую ситуацию в современном городе?

Олег покачал головой.

– Я тоже не могу. Но чтобы само собой, только так. В любом другом случае, в том или ином виде, или злая воля, или… Ну, стечение обстоятельств. Если честно, в злую волю верится почему-то больше.

– Может, личный опыт?

Пичугин любовался Натальей. Под белым халатом на ней был белый сатиновый костюм, похожий на врачебную хирургическую форму. С серьезностью темы контрастировал почти детский голос женщины. Видимо, понимая это, она добавляла серьезности в тон, но от этого только больше походила на студентку-медика, которая ужасно переживает, что выглядит несолидно.

– Не без того. В свои тридцать семь имела возможность разочароваться в людях. Хотя, конечно, это не совсем по-женски, озвучивать возраст. Но я не сторонник таких условностей.

«Тридцать семь лет! – подумал Пичугин, старательно сохраняя внимание. – Это невероятно. Она выглядит на двадцать пять максимум. Не курит, судя по запаху. Хотя какая мне разница? Не жениться же… Хотя почему нет? На такой можно было бы».

– Наталья Викторовна, давайте обменяемся номерами телефонов, если придется вдруг разлучиться сегодня, – предложил он. – Раз вы не сторонник условностей, то я так, по-простому. Лучше сделать это заранее, чем потом вдруг вспомнить, что не можем связаться.

Наталья продиктовала свой номер, и Пичугин, набрав, нажал кнопку вызова.

– А вот это мой, – прокомментировал он. – Сохраните. Может, вернемся на пресс-конференцию? Послушаем.

– Там не может быть ничего важного, – Наталья передернула плечами, как от холода. – Не люблю, когда приходится врать. У меня слишком «говорящее» лицо. Я не умею убедительно давать дезинформацию. И лучше будет мне там не появляться. Понимаете?

– Понимаю.

– Пойдемте в кабинет Думченко, там Головин рулит операми, а Пивник эпидемиологами «Скорой помощи». Только МЧС пока в состоянии боевой готовности и ждет приказа. Мне жалко их представителя.

– А я бы послушал пресс-конференцию. Интересно, что все же просочится в среду журналистов.

– Праздный интерес?

– Ну… Да.

Пичугин чуть не рассказал про историю с Бражниковым, но понял, что это было бы излишней, никому не нужной откровенностью.

– Я все же предпочла бы там не появляться. Неприятно видеть, как коллеги выкручиваются. А журналисты пытаются их порвать.

– Ладно. Будем считать мое любопытство пороком.

– Я знаю, чем ваше любопытство удовлетворить, – неожиданно для себя самой сказала Наталья. – Вы ведь, по сути, представитель ФСБ. Представлю вас штабу. Почему нет? Мы и так уже все протоколы нарушили.

– Зато выявили всех пассажиров Ширяева, – подмигнул ей Пичугин.

Они покинули буфет, и почти сразу у Натальи зазвонил телефон. Достав его, она удивленно глянула на экран. Номер был незнакомым.

– Секундочку! – попросила она Пичугина.

Тот сделал было шаг, чтобы удалиться и не мешать, но Наталья красноречиво помахала рукой, мол, останьтесь, и, напротив, включила громкую связь. Она была уверена, что звонит Ковалев, с другого номера, для конспирации, как он любил, и хотела иметь живого свидетеля. В какой-то мере она надеялась, что Ковалев ей нагрубит и это выстроит непреодолимую стену между ним и Пичугиным. Зачем ей нужна эта стена? Она сама не ответила бы на этот вопрос. Просто Пичугин у нее вызывал непреодолимую симпатию, и это никак не вязалось с тем, что он – человек Ковалева.

– Слушаю! – произнесла она в трубку.

Но голос, который раздался из динамика, заставил ее вздрогнуть. Это был Лемех.

– Простите, Наташенька, я с другого номера. Специально. Вы все же связались с Ковалевым?

– Да. И он мне очень сильно помог. Не мне, точнее, городу. Вы чем-то обеспокоены?

– Да. Ковалев ведь думает, что я погиб при взрыве и что все без исключения образцы АКСОНа уничтожены. Но ты напомнила ему о себе, а значит, возможно, и обо мне.

Наталья предпочла выключить громкую связь, бросив виноватый взгляд на Пичугина. Тот вежливо улыбнулся в ответ.

– Вы же не думаете, что он отслеживает мой телефон? Мы с ним не общались пятнадцать лет, у него не было ни малейшей возможности установить «жучок». Нда… Простите, это я не подумала. Но не думаю, что он установил прослушку на номер. Это все же не пальцем в носу поковырять. Успокойтесь, Василий Федотович. И простите меня великодушно, что побеспокоила вас и заставила нервничать. Да, успехов!

«Неожиданные повороты», – подумал Пичугин.

Он решил не ставить Наталью в неловкое положение и сделать вид, что ничего необычного не услышал.