Глава 9

Короткая летняя ночь никак не могла вступить в свои права. На северо-западе разгоралось янтарное зарево белых ночей, а над самой Москвой тьма сгустилась лишь до тяжелых душных сумерек. Свет фар «Ниссана-Теана», за рулем которого сидел Ковалев, пронзал сумерки, высвечивая искорки роящихся мошек. В салоне никого, кроме самого генерала, не было. Машина стремительно двигалась прочь от Москвы.

Неожиданно в пиджачном кармане Ковалева завибрировало устройство в небольшом корпусе, похожем на портативную рацию. Он достал его и глянул на монитор детектора паразитных электромагнитных импульсов, приемную часть которого он так удачно и незаметно внедрил в организм Пичугина. Операция простая и отработанная для таких случаев. Сначала Стежнев распылил в салоне машины особый аэрозоль, вызывающий головную боль, а затем уже Ковалев предложил своему внештатнику «обезболивающую таблетку».

Впрочем, «таблетка», точнее ее оболочка, действительно являлась антидотом от распыленного вещества, но главное крылось под ней. Оказавшись в желудке, активировалась электронная начинка «таблетки», которая выпускала два игольчатых манипулятора, крепилась ими за стенку желудка и переходила в режим приема любых электромагнитных полей. Если этим полем оказывалось паразитное электромагнитное поле компьютера или данные, уходящие с антенны мобильного телефона, «таблетка» улавливала их и передавала на систему ведомственных ретрансляторов, которые по цепочке доставляли данные сначала в обрабатывающий серверный центр, где они расшифровывались, а затем на портативное устройство приема, находящееся в руке Ковалева. Таким образом, можно было считывать любую информацию с работающего компьютера или с мобильника в режиме разговора или передачи коротких сообщений.

Нажав кнопку приема, Ковалев прослушал разговор Натальи с Лемехом, затем сбавил скорость и прижался к обочине. Даже в сумеречном свете видно было, как побледнело его лицо. Чего угодно он ожидал, но только не этого. Лемех жив! Старый ученый таракан! Да ему уже несколько раз положено было умереть своей смертью! Сколько ему? Точно больше восьмидесяти. Но каков шельмец! Как он умудрился так ловко выйти из поля зрения?

Ковалев ощущал себя так, словно по неосторожности уронил камень в осиное гнездо у своих ног. Лемех жив! Это означало, что события пятнадцатилетней давности могут вылезти наружу. И тогда конец всему.

– Без паники! – приказал себе Ковалев.

Он подумал, что если Лемех молчал пятнадцать лет, то вряд ли станет поднимать шум теперь. Но это было справедливо лишь для условно стабильной ситуации, в которую не вторгались и не вторгнуться посторонние силы. Тут же стабильностью и не пахло. Евдокимова, тоже сучка, втравила в историю. И она с Лемехом в контакте – это предельно опасно. Пока у Евдокимовой зарубцевалась старая душевная рана, она тоже опасности не представляла. Но в паре с Лемехом они могут так взять Ковалева за яйца, что глаза вылезут.

«А не позвонила ли Евдокимова мне нарочно? – подумал он. – Не зря я встревожился. Если ей нужна была помощь, она могла бы обратиться по инстанциям в ФСБ».

А так, она могла позвонить от того, что за пятнадцать лет, причем вместе с Лемехом, разработала план мести и только ждала удобного случая.

«Ждала, когда я обосрусь, – четче сформулировал мысль Ковалев. – А когда не дождалась, стала ждать удобного случая, чтобы втравить меня в авантюру. В любую, по сути. В любое сомнительное дело. А тут чума. Чем не повод?»

Он хотел было тронуть машину с места, но понял, что просто не в состоянии ею управлять. Так нервы у него давно не шалили.

«Надо валить сучку, вот что, – твердо решил Ковалев. – И Лемеха обязательно. Если одну только Евдокимову вальнуть, это для него может стать поводом. Он старый, ему терять уже нечего».

Вопрос в том, что Ковалев понятия не имел, где обитает Лемех и как ему удалось выжить и скрыться. Это тоже было проблемой, на решение которой банально не хватит времени.

«Как бы еще у Евдокимовой АКСОНа установленного не оказалось, – с нескрываемым ужасом подумал Ковалев. – С Лемеха станется. Раз он жив, его пытливый ум вряд ли отстранился от дел. Он мог доработать АКСОН в тайне ото всех. А кому ставить, если не Евдокимовой, которая в этой истории по самые уши?»

АКСОНа Ковалев боялся. Сильно. У него был опыт столкновения с человеком, оснащенным этим устройством, и это было по-настоящему страшно. Когда-то Ковалев надеялся сам себя оснастить такой штукой, да не срослось. И если АКСОН, да еще доработанный, вживлен Евдокимовой, то это такая проблема, рядом с которой другие проблемы меркнут, как пламя свечи меркнет на фоне вспышки термоядерного взрыва.

С другой стороны, если у Евдокимовой АКСОН, то можно попытаться рискнуть, одним выстрелом убив двух зайцев. Только самому надо держаться подальше. Если уж кого подставлять, то Стежнева. Такие, как он, только для грязной работы и существуют. Только всего ему рассказывать не надо. Он понятия не имеет, что такое АКСОН, вот и незачем ему это знать. Пусть думает, что Наталья – самая обычная цель. Человек, которого надо устранить, – ничего больше. А там поглядим.

Столь продуктивная идея взбодрила Ковалева. Он созвонился с Кириллом и дал ему четкие инструкции в виде заранее оговоренного кода, в котором не было слова «убить» или «устранить». Прозвучало только имя и фамилия, но во вполне безобидном контексте.

Судя по тому, что детектор в желудке Пичугина уловил звонок Евдокимовой к Лемеху, они рядом, как и предписано. Значит, отслеживая местоположение Пичугина, можно отследить и саму Евдокимову.

– С Пичугиным тоже о том же поговорить? – уточнил Кирилл кодовой фразой.

– Нет, с ним говорить бесполезно, надо только с Натальей.

– Ну, ладно, как скажете, – разочарованно ответил Кирилл.

Он не понимал плана, созревшего в голове Ковалева. Но это и хорошо. Чище сработает. Согласно плану Пичугин обязательно должен выжить. Иначе Лемеха не накрыть. А так, при должной сноровке, получится всех троих утихомирить раз и навсегда. При вживленном Евдокимовой АКСОНе будет фора часов пять или побольше.

Закончив разговор с Кириллом, Ковалев заметно успокоился. Ехать еще оставалось прилично, но теперь уже не страх подгонял вперед, а четко обозначенная и вполне достижимая цель.

На КПП при въезде в гарнизон, где располагался бункер Бражникова, Ковалев показал удостоверение, не препятствуя внесению его имени и должности в журнал записей дежурного по пропускному пункту. Генерал прекрасно понимал, что это нисколько не помешает ему сохранить инкогнито. Журнал просматривают только в случае какого-нибудь ЧП, когда надо выяснить, кто въезжал, когда и зачем. А так, просто, наугад, даже если гарнизонное начальство и увидит должность сотрудника ФСБ, у них даже мысли не возникнет обратиться в контору за разъяснениями. Не та контора. Она не для разъяснений создана, а как раз наоборот.

Въехав в гарнизон, Ковалев направил машину к полигону, где располагался замаскированный под кочегарку бункер, чтобы выяснить, эвакуировали уже смену Бражникова или еще нет. Выяснить это было не сложно по наличию или отсутствию оцепления в ОЗК и противогазах. Потому что, когда людей увезут в карантинные боксы гарнизонного госпиталя, оцепление снимут, оставив охрану у входа, а затем пришлют службу дезактивации и обеззараживания. Вот с ними как раз необходимо было бы попасть внутрь.

Когда Ковалев подруливал к полигону по изрядно разбитой грунтовке, на него из темноты между деревьями вырулили три грузовика, крытых тентами. Прогрохотав колесами, просвистев турбированными моторами и подняв облако пыли, они заставили прижаться к обочине. Глянув в зеркало заднего вида, Ковалев заметил солдат в ОЗК, сидящих в кузове. Значит, оцепление сняли только что и вскоре пожалует команда дезактиваторов.

Дальше можно было действовать двумя различными путями, и требовалось взвесить, какой из них имеет преимущество перед другим. Ковалев не стал отъезжать с обочины и погасил фары.

Первый путь – это официальным образом обратиться к начальнику части химической и биологической защиты, личный состав которой и будет задействован при дезинфекции. Этот путь имел серьезный минус – начальник части мог запросто затребовать подтверждение из управления ФСБ. А это смерти подобно. Это не только разрушит сам план, но и заставит Ковалева иметь весьма бледный вид на ковре у начальства.

Второй путь – под покровом ночи переодеться в ОЗК, надеть изолирующий противогаз и вклиниться в группу дезактивации. Люди в ОЗК и противогазах все на одно лицо, да и на один голос. Людей будет много, а функции всех заранее понятны – распылять дезинфицирующий раствор, собирать вещи, предназначенные на сожжение. Первая роль Ковалева не устраивала, у него не было емкости с раствором. Да и толку от этой роли не было никакого. Ему нужна была вторая роль, тогда можно будет, не вызывая подозрений, просмотреть данные на компьютере Бражникова с целью найти там инструкцию по исправлению ситуации с обломком космического мусора.

Ковалев достал из бардачка пистолет ПСМ, фонарь и крошечную камеру. Запомнить массив данных с монитора, когда ни черта в этих данных не понимаешь, – задача немыслимая. Все интересное и подозрительное надо будет сфотографировать. Но незаметно, не вызывая подозрений.

Собравшись, Ковалев закрепил клипсу кобуры с пистолетом на поясе, облачился поверх костюма в ОЗК и противогаз, после чего закрепил под капюшоном защитного костюма камеру. Он настроил ее так, чтобы она, после включения, самостоятельно делала снимок каждые три секунды, так как в бункере перчатки не снимешь и на кнопочки не понажимаешь.

Оставив машину, Ковалев направился к бункеру, его фигура быстро пропала во тьме среди деревьев. Ночь была безлунной. Бражников, во избежание паразитных засветок, планировал эксперименты на новолуние.

Укрывшись в кустах, чтобы не попасть на глаза двух караульных, Ковалев вскоре заметил ползущие по стене «кочегарки» тени – издалека били фары приближающейся колонны подразделения химзащиты. Через пару минут грузовики подкатили почти вплотную к стене бутафорского здания, солдаты принялись разгружать емкости с дезраствором, сержанты прохаживались рядом, их команды, искаженные мембранами противогазов, здорово походили на хрюканье. Ковалев заметил, что офицер в группе был только один, он последним выбрался из кабины, стоял поодаль, ни с кем не общался. Похоже, солдаты и сержанты прекрасно знали, что делать, так как не провели ни построения, ни инструктажа, а сразу направились внутрь. Офицер вместе с караульными и тремя водителями остался снаружи.

Это вносило коррекцию в планы – мимо такой компании незаметно не проскользнешь. Ковалеву пришлось осторожно выбраться из кустов, обогнуть «кочегарку», а затем уже открытым порядком приблизиться как бы со стороны офицерского городка.

– Стой, кто идет? – заметив постороннего, окликнул его часовой, хрюкнув мембраной противогаза.

– Генерал Ковалев, ФСБ. Прибыл для проверки работы группы дезактивации.

– На предмет чего? – удивился офицер.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил Ковалев.

– Капитан Слободкин. Можно ваши документы?

– Они под защитным костюмом.

– Не волнуйтесь, тут безопасно, – успокоил Ковалева капитан.

Пришлось снять перчатки, расстегнуть полу ОЗК и показать удостоверение.

– Проверка на предмет выявления оставленной при эвакуации секретной информации, – объяснил Ковалев. – И… И возможной ее утраты.

– Ого. Это вы о чем?

– О том, что ситуация внештатная. Эвакуацию проводили лица, не имеющие соответствующего допуска секретности. Поэтому мне поручено осмотреть и, если что, подчистить лишнее и доложить, если чего-то не хватит.

– Понятно. Только должен предупредить, что никаких предметов из бункера вынести не получится. Все, что можно подвергнуть дезинфекции, будет обработано. Но все, что горит, должно быть сожжено.

– Я в курсе, – соврал Ковалев.

«Хорошо, что камеру взял», – подумал он.

– Вы знакомы со схемой бункера? – уточнил капитан.

– Да. Можете не утруждаться, я сам справлюсь.

– Спасибо, товарищ генерал. Подчиненным не доверяете такую работу?

– Такую нет.

Ковалев протиснулся в приоткрытую дверь «кочегарки», а дальше бутафория заканчивалась и начинался настоящий бункер, защищенный по всем правилам современного фортификационного искусства. Ковалев соврал, со схемой бункера он был знаком слабо, но грохот пластиковой тары и хрюканье противогазных мембран привели его в нужное помещение. Это был зал, в котором во время эксперимента размещались Бражников и операторы. Но шум раздавался и из других помещений – дезинфекции подвергалось все, включая вспомогательное оборудование.

Ковалев прикинул, где Бражников мог оставить инструкцию. В компьютере? Вряд ли. Несмотря на то что полковник сам был высококлассным программистом, он понимал, что в нештатной ситуации все будет выключено и инструкция не найдет адресата. Он должен был действовать наверняка, а самым надежным средством хранения информации как была, так и осталась бумага.

– Ничего из бумаги пока не трогать! – громко произнес Ковалев. – Листы на столах, журналы. Я просмотрю, потом можно будет уничтожить.

Он принялся, для отвода глаз, листать журналы, потом перебрался к рабочему месту Бражникова, запомнив его с записи видео. Да, Бражников позаботился о том, чтобы инструкция не затерялась. Он написал ее на нескольких листах крупным, но нетвердым из-за болезни почерком, а на титульном указал: «Инструкция по стабилизации объекта 4–2». Скромненько и со вкусом. Ковалев отснял все листы несколько раз, для верности, затем титульный, чтобы не бросался в глаза, вложил в один из журналов, собрал все в стопку и положил на пол вместе с бумагами.

– Это можно уничтожать! – сообщил он.

Сердце Ковалева едва не выскакивало из груди от радости. Бражников оставил инструкцию на бумаге! А это означало, что она существует в единственном экземпляре, который вскоре будет предан огню. А фотокопия только у Ковалева. Лучше не придумаешь. Идеально.

Но генерала интересовало и еще кое-что. Он перебрался в серверный зал, где располагались стойки с жесткими накопителями. К счастью, все они были промаркированы, во избежание путаницы при замене дисков в случае выхода их из строя. Все банки данных были собраны в отзеркаленные массивы, для надежности, чтобы если какой накопитель выйдет из строя, на зеркальном остались бы все необходимые данные. В луче фонаря, разрезающего непроглядную тьму, мелькали надписи: «Карты», «Орбитальные данные», «Рабочие программы», «Архив».

К удивлению Ковалева, все модули были на месте. А то уж мелькнула шальная мысль, что заражение могли использовать именно для того, чтобы под шумок эвакуации тиснуть основное программное обеспечение, в котором, собственно, и содержалась вся методология расчетов «Американки».

«Может, модули на месте, да дисков нет?» – подумал Ковалев.

Он хотел было вынуть модуль с надписью «Рабочие программы» из гнезда, но столкнулся с тем, что это невозможно было сделать в грубых перчатках ОЗК. А снимать их в чумном бункере не хотелось совершенно.

«А может, Бражников и не сливал ничего, – вдруг подумал Ковалев. – По себе ведь сужу. Сам готов слить информацию и Бражникову это приписываю. Хотя… В таких делах должна властвовать презумпция виновности».

Хотя, конечно, если Бражников и задумал слить расчеты, то все же не на бумаге, как думалось изначально. Описание системы – да. Но сами программы можно слить только на электронных носителях. Описание тоже могло представлять ценность, но программы ценнее многократно. Стоит их проанализировать, и можно пару лет сэкономить на воплощении идеи с нуля.

К сожалению, ценность инструкции, находящейся на руках Ковалева, целиком зависела от того, продал ли Бражников информацию американцам или же нет. Если продал, то инструкция имеет огромную ценность, можно заручиться поддержкой ЦРУ в обмен на стабилизацию обломка, чтобы все секреты остались секретами. Только в этом случае «Американка» сама по себе будет чего-то стоить. Но если Бражников не передавал информации, то инструкции грош цена. Американцам тогда скорее выгодно будет потерять спутник и использовать факт ошибки Бражникова в политических целях.

И тут Ковалева осенило.

«Какая разница? – подумал он. – Какая разница, что сделал Бражников, если диски на месте? Можно выкрасть их и передать ЦРУ. Если Бражников уже сделал это, то можно будет шантажировать «западных партнеров» инструкцией по стабилизации обломка, а если нет, то продать все оптом, но гораздо дороже».

Идея привела к мощному выбросу адреналина. Генерала, привычного к критическим ситуациям, аж затрясло от возбуждения. Он готов был вынуть диски прямо сейчас, чтобы не оставлять дело на волю случая, но этому мешали два обстоятельства. Первое – в перчатках это сделать было невозможно, болтики крепления модуля в стойке можно было отвернуть только голыми пальцами. Обеззараживание в серверном зале еще не проводилось, так что снятие перчаток запросто могло привести к заражению. Второе – в зал в любой момент мог войти кто-то из солдат или сержантов. А дел много. Надо вынуть модуль, достать из него жесткие накопители, куда-то незаметно переложить, потом собрать модуль и поместить обратно в гнездо. В этом случае никто не хватится отсутствующих дисков, пока снова не запустят систему, а это случится не скоро.

Для всего этого требовалась, во-первых, спокойная обстановка, а во-вторых, следовало дождаться обеззараживания серверного зала. Дышать без противогаза все равно будет нельзя, но, когда все обработано дезраствором, можно рискнуть снять перчатки, вынуть диски и делать ноги.

Вернувшись в зал, Ковалев дождался, когда все бумажные документы, включая инструкцию Бражникова, переместят к бассейну охлаждения, обольют бензином и подожгут. Больше тут пока нечего было делать. Воспользовавшись тем, что солдаты собрались у бассейна «посмотреть, как горит», генерал утащил одну из канистр с дезинфицирующей жидкостью и спрятал ее под столом, в уже обработанном планшетном зале.

Выбравшись из бункера, он дождался, когда двое бойцов обдадут его ОЗК дезраствором из распылителей, после чего сообщил капитану, что никаких нарушений не выявлено, а документы преданы огню.

Ковалев отошел в сторону, стянул ОЗК и противогаз и побрел к оставленной на обочине машине. Там, свалив защитный костюм в багажник, он просмотрел снимки на камере. Все они были четкими и отлично читались. Он выбрал лучшие и сложил в отдельную папку на флеш-карте. Оставалось ждать. Чтобы не вызывать ненужных подозрений, генерал отыскал боковой съезд и спрятал там автомобиль среди низких темных кустов.

Оставалась одна проблема – часовые у входа. Возможно, их снимут после дезактивации бункера, опечатают дверь и уедут. Это наиболее вероятный вариант. Но, с другой стороны, идиотов в командовании хватает, кто-то может перестраховаться и оставить часовых у входа в бункер. Тогда их придется убить, но пистолет, даже такой тихий, как ПСМ, не годился. Ночью выстрелы неизбежно привлекут внимание. К тому же по пулям можно будет очень быстро выяснить, кто стрелял, объявить на Ковалева охоту и задержать, не дав добраться до аэропорта. Такой вариант не годился. Нужен был хороший нож. Не просто кухонник, с которого в ответственный момент соскользнет рука или у которого обломится лезвие, а серьезный агрегат, который можно было бы использовать как оружие. Мачете, например. Вот только где взять мачете, да еще ночью, в закрытом гарнизоне?

С другой стороны, часовые не дадут приблизиться, так что нож бесполезен. Часовые отдадут команду остановиться и назвать себя, как только увидят потенциального нарушителя. И их двое. Молодые ребята, вооруженные автоматами с примкнутыми штык-ножами. Это весьма не простая цель для атаки.

Подумав, Ковалев решил пока не дергаться. Когда дезактиваторы уберутся, надо будет посмотреть, остались часовые или нет, а потом уже принимать решение. Впрочем, время безжалостно летело, а темная часть ночи летом очень короткая. Потом, когда забрезжит рассвет, все будет в разы труднее проделать.

Позвонил Кирилл.

– Да! – ответил Ковалев.

– Они выехали из Роспотребнадзора, – сообщил Кирилл. – В смысле Евдокимова и Пичугин. Я их веду, все штатно.

– Молодец. И хорошо, что позвонил. С Евдокимовой действуй по обстановке. Насчет Пичугина я уже сказал – он в переговорах участия принимать не должен.

– Понятно.

Ковалев задумался. С одной стороны, он не хотел давать Стежневу лишней информации, но с другой – его низкая информированность могла стать причиной провала. Если Лемех действительно вживил Евдокимовой АКСОН, то дым будет стоять коромыслом. Стежневу одному просто не справиться. И надо как-то дать ему это понять, не вызывая особых подозрений.

– Слушай, – произнес Ковалев. – Насчет почтенного старца. Ты туда один не суйся. Есть у тебя кто-то, кто без башки и может поддержать огнем?

– Ну, я же контролирую парочку ОПГ… Но какой смысл? Там же один старикан… Вы думаете, у них оружие есть?

– Кстати… Может быть и оружие, – Ковалев вспомнил, как пятнадцать лет назад лишился нескольких единиц и еле выкрутился. – Но дело даже не в нем. Там…

Генерал судорожно пытался сообразить, какая из понятных опасностей может быть сравнима по своей разрушительной мощи с АКСОНом.

– Что? – уточнил Кирилл.

– У меня есть данные, что почтенный старец держит трех львов для охраны, – твердым голосом произнес Ковалев.

– Львов? Вы серьезно?

– А я часто шучу?

– Простите. Просто очень уж необычно. Ну, хорошо. Хорошо, что предупредили. Тогда нужно взять ребят и скорострельное оружие прихватить. Но львы… Блин, мне еще с таким сталкиваться не приходилось.

– Вот, умница! – похвалил Ковалев. – Действуй.

Генерал положил трубку, намазался мазью от комаров, прихватил небольшой, но мощный бинокль и через кусты направился поближе к бункеру, понаблюдать обстановку.