Глава 13

Зазвонил телефон Натальи.

– Что за номер? – удивилась она. – А… Кажется, это наш черный ангел. Да, слушаю.

Она хмыкнула и молча передала трубку Пичугину. Тот сразу понял, что звонит Ковалев.

– Слушаю, Пичугин.

– Дорогой, у тебя опять телефон выключен.

– Я его не держу включенным. Привычка.

– Зря, дорогой мой, обстановка не та, чтобы потакать причудам. Если мне или кому-то другому занадобится, я буду не только тебя прослушивать, но и буду знать, чем ты срал. Ясно? Так что твои предосторожности – это пустое.

– Хорошо, я включу.

– Включи, да. А пока у меня для тебя есть важное задание. Ты про обломок в космосе помнишь?

– Естественно.

– Так вот, к утру он захерачит в американский спутник, и тогда проекту нашему, в смысле секретности, придет конец. Это в лучшем случае. А в худшем, на нас повесят всех собак. А если быстро не разберутся, что стало причиной, могут устроить что и похуже.

– Я как могу на это повлиять?

– Самым непосредственным образом, дорогой мой. Бражников оставил инструкцию. Сама она заражена, но я добыл фотокопию. Надеюсь, Евдокимова пользуется не таким допотопным телефоном, как ты? Я сброшу тебе снимки на этот телефон, MMS.

– И что мне с ними делать? – удивился Пичугин.

– Это я тебе все в подробностях расскажу.

– Но почему я? Я в этом не специалист!

– Ты, дорогой мой, хоть и аналитик, но иногда тупишь не по-детски. Вся группа Бражникова на карантине. Специалистов по системе вообще нет. В мире. И Бражников, в отличие от тебя, это понимал, когда писал инструкцию. Ее исполнить сможет любой идиот. Просто надо в кратчайшие сроки добраться до НИИ, где раньше работал Бражников, и передать инструкции дежурному инженеру. Тот со старого пульта запустит программу пересчета координат, а потом даст импульс.

– Так лазер же отключен.

– Он отключен от бункера. Из института им как раз управлять можно. Бражников передал все данные из бункера на пульт по старому резервному каналу, по которому раньше ему передавали несекретную информацию. Все уже в памяти компьютера. Инженеру останется две кнопки нажать, по большому счету. Ввести время и пару цифр из инструкции. Ну, не пару, но в инструкции все ясно указано.

– Хорошо, времени до утра?

– Какая разница?

– Мне тут надо Наталье помочь, ну, в смысле Евдокимовой.

– Спелись, значит… Ну, понятно. Да, помоги, и сразу, как освободишься, в институт.

– А почему бы вам не передать данные прямо в НИИ? – быстро сообразил Пичугин.

– Потому что я этого сделать не могу, – честно признался Ковалев. – У проекта есть официальный куратор, я вторгся в его вотчину. Случайно, понимаешь? Мне информатор мой, гарнизонный, сообщил о блокировке бункера. Ну и понеслось. Понимаешь? А если я сам передам инструкции, получится, что я влез не в свое дело. А это подозрительно. Начнутся проверки, из меня начнут дерьмо вышибать. Тебе это надо?

– Нет, конечно. Но как я объясню, откуда у меня инструкции?

– Скажешь, что по моему заданию участвовал в осмотре бункера на предмет утечки секретных документов. И там нашел инструкцию. Оригинал уничтожил путем сожжения. В отличие от меня, это твоя прямая обязанность как аналитика следить за возможной утечкой информации по «Американке».

– Хорошо. Я понял. – Пичугин отдал телефон Наталье.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Да, но на этот раз хорошее, – ответил Пичугин. – Выпал шанс спасти мир.

– Вообще-то мы этим только и занимаемся. – Наталья усмехнулась, но тут же вздрогнула от неожиданного стука в дверь, хмыкнула недовольно и громко сказала: – Войдите!

Дверь распахнулась, впустив фельдшера.

– Больную доставили! – с порога сообщил он. – Вот копии документов от бригады «Скорой».

Инфекционист взяла протянутые бумаги. Копирование было обязательной процедурой, так как сканер стоял в «грязной зоне», а принтер в «чистой», что давало возможность не обрабатывать дезраствором каждый лист.

– Так… – Наталья опустилась на стул и вчиталась. – Миклухо-Маклая, двенадцать, температура, кашель. Все симптомы ТОРС. Сейчас у нас полночь… Примем штатное развитие болезни с инкубационным периодом в двенадцать часов. Это значит, что заражение произошло между десятью утра и полуднем. Легкая. В общем-то, наверное, да.

– Десять утра… – Пичугин задумался.

– Что такое?

– Где она могла подхватить заразу в десять утра?

– Хороший вопрос. И у меня на него, возможно, есть ответ. Дело в том, что умерший на Никитском бульваре казах, некто Серикджан Санбаев, имел очень, очень запущенные признаки заболевания. Тотальное поражение легких и внутренних органов, сепсис, отек легких. У меня нет никаких сомнений, что чуму в Москву привез именно он. Вопрос стоит куда серьезнее, чем предполагает руководство штаба ТОРС. Вопрос стоит в том, что Серикджан уже точно был заразен на момент двадцати одного часа, а может, и раньше. Чуму он привез откуда-то, но его выживший друг Олжас понятия не имеет, куда тот ездил и ездил ли вообще. Не виделись они несколько дней.

– Откуда-то?

– Он казах. Я предполагаю, что он ездил на родину и там контактировал либо с сепсисным, либо даже с легочной формой. Там сейчас такая обстановка, что черт ногу сломит. Там целые селения вне государства, управляются саляфитскими князьками. В общем, для меня ясен не теракт, а природный источник.

– Попытаетесь доказать руководству штаба?

– А смысл? Пока мы всех будем собирать, пока я буду забивать Пивника стулом, потом, поставив ему ногу на грудь, буду доказывать свою правоту, цепочка зараженных Серикджаном расползется по Москве, а то и по регионам. Хорошо, если он прилетел самолетом. Можно узнать рейс, блокировать всех силами МВД, распределить в карантин… Но это надо делать срочно. Думаю, кого будить, Думченко или Олейника. Наверное, Олейника, – мстительно добавила она.

– Погоди, – остановил ее Пичугин. – Рейс неизвестен. Серикджан мертв, его приятель ничего не знает о поездке.

– А, так это самое главное! Я же с этого начала! – спохватилась Наталья. – Заболевшую зовут Алия Санбаева! Понимаешь? Она ему или жена, или мать, или сестра. Не важно. Важно, что она может знать больше, чем приятель!

– Так она от него и заразилась? А Бражников тогда как? И еще… Ты извини, не хочу рушить твои построения. Но когда, по твоим подсчетам, Алия заразилась, Серикджан был уже мертв или при смерти. И, в любом случае, он уже был на Никитском бульваре, потому что Ширяев его туда доставил ночью, под утро, о чем есть запись у диспетчера таксопарка.

– Н-да… Я чуть горячки не напорола. Ну и головоломка! А время идет! Сидеть нельзя, надо действовать. Я не могу сейчас позвонить Олейнику и потребовать оперативного розыска сотни пассажиров авиарейса, охранников, таможенников, пограничников на досмотре, пока не буду уверена. Понимаешь? Я буду опрашивать Алию, чтобы понять, где она заразилась, а ты полезай обратно в костюм и осмотри ее личные вещи в приемном покое.

«Она не любит надевать противочумный костюм! – догадался Пичугин. – Вот почему она мне дает задания в «грязной зоне»! Ее можно понять. Она его надевала нередко, судя по всему».

– Что искать?

– Понятия не имею! Ты аналитик, у тебя привычка держать в голове разрозненные факты и собирать их в единую картину.

– Понятно. Найди то, не знаю что. Откуда ее привезли, говоришь?

– Миклухо-Маклая, двенадцать, а что?

– Ты сказала про разрозненные данные. У меня этот адрес уже есть в голове, но не помню откуда. Нет, помню! Маршрут Ширяева! Последний пассажир!

Наталья перерыла бумаги.

– Точно! – Она хлопнула ладонью по столу. – Последний пассажир, которого не удалось найти, симка которого зарегистрирована на Мартынова, ехал с Миклухо-Маклая, двадцать, на Никитский бульвар, дом двенадцать. Это Серикджан с симкой Мартынова! Теперь у нас есть неопровержимое доказательство.

– Номер дома не совпадает, – осторожно подсказал Пичугин. – С какой радости?

– Да, вопрос. Думаю, ответ на него даст сама Алия. Она не тяжелая, я ее сейчас опрошу. А ты в приемный.

В задумчивости Пичугин покинул кабинет и снова напялил противочумный костюм под присмотром инструктора. Но среди вещей Алии осматривать оказалось почти что нечего. Одежда, ожидающая дезинфекции, мобильник, ожидающий дезинфекции… В нем могли содержаться важные данные, но просмотреть записи в перчатках не получилось – сенсорный экран смартфона реагировал только на прикосновения пальцев. Это на потом. Ключи от квартиры. Больше ничего. Ни одной зацепки. Видимо, лишних вещей порекомендовали не брать. Хотя, конечно, всю квартиру теперь придется обрабатывать.

Пичугин уже хотел было перейти в отсек для снятия противочумного костюма, но на столике зазвонил телефон Алии. Причем оказалось, что это не входящий вызов, а напоминалка, высветившая на экране всего одно слово – «таблетка». Мелодия напоминалки, на взгляд Пичугина, была противной на редкость, хотя для будильника такая лучше всего, она и мертвого поднимет. Скривившись, Пичугин, неуклюже орудуя пальцами в перчатках, нажал кнопку питания и выключил смартфон. Фельдшер за прозрачной перегородкой показал ему поднятый вверх большой палец. Неудивительно. Ему-то этот трезвон пришлось не раз выслушивать. Пичугин улыбнулся под блистером костюма и перебрался в отсек для раздевания.

Вернувшись в кабинет, он застал Наталью за листом, который она расчерчивала шариковой ручкой, пытаясь составить одной ей понятную схему. Зачеркнула, начала снова.

– Не понимаю! – призналась она. – Алия утверждает, два дня не покидала квартиру. Кем ей приходится Серикджан и вообще о своем семейном положении, она говорить наотрез отказывается, уверяет, что не имеет на это права. Придется будить Головина, узнавать через МВД ее официальный семейный статус. Но это может занять черт знает сколько времени. Паспортный закрыт, «форму раз» не получится поднять до утра. При этом точно есть какой-то третий человек. Точно! Потому что Алия не могла заразиться от Серикджана напрямую просто никак. Даже если он был у нее, то это было ночью, не позже трех часов. А она заразилась часов на пять позже. Значит, ее не было дома, и она банально врет, что-то скрывает. Дома был кто-то другой, кого она выгораживает. Он заразился от Серикджана, а потом уже заразил Алию. И мы о нем ничего не знаем. Получается, что у нас две ветки распространения эпидемии. Сам Серикджан, непонятно, как попавший в Москву, и непонятно, скольких людей заразивший по пути. Наверняка есть еще один таксист, который его от аэропорта довез. Надо поднимать Головина, весь штаб, чтобы просмотрели камеры наблюдения аэропорта, чтобы вскрыли картотеку паспортного стола… Надо действовать, а я не могу доказать свою версию!

– Разве Алии недостаточно?

– Так, а толку? – горячо возразила Наталья. – Мы ничего не знаем. Ни рейса, ни времени прибытия, ни пути, которым Серикджан попал из аэропорта на Миклухо-Маклая. И мы не знаем, кто был в их компании третьим! Он тоже мог многих заразить. Но беда в том, что, не имея этой информации, я не могу дать никаких распоряжений Головину! Я еще никогда не ощущала себя настолько беспомощной!

– Мне надо к ней, к Алие! – уверенно заявил Пичугин. – Но не по селектору, лично!

– Что это даст?

– У меня есть идея!

– В чем она? Поясни!

– Я пока не уверен. Доверься мне, пожалуйста!

– Хорошо. Я сейчас и черту доверюсь, только бы размотать этот клубок. Извини.

– Не важно! Я, кажется, знаю, как Алия заразилась от Серикджана.

– Ты серьезно? Это ведь очень важно! Думаешь, как-то связано с твоим Бражниковым?

– Нет. У нее на мобильнике была напоминалка со словом «таблетка». Узнай у нее, что за препарат, пока я одеваюсь. Возможно, она принимала и принимает антибиотик, и это оттянуло развитие болезни.

– Ты гений! – Наталья от восторга чуть не чмокнула Пичугина в щеку, но сдержалась.

– Как я устал надевать и снимать этот костюм! – пробормотал он, смутившись.

– Я тоже. Но не сегодня.

– Надо отрубить Алию от внешнего мира! – предупредил Пичугин. – Позвони на коммутатор, скажи, чтобы ее ни с кем не соединяли вообще. Это важно.

– Ты себе не навредишь этой аферой? – забеспокоилась Наталья. – Она и так не сможет звонить в город, по инструкции такая связь запрещена.

– Это хорошо. А за меня ты зря волнуешься. Даже если я наврежу себе, разве это можно сравнить с судьбой города?

Он покинул кабинет и закрыл за собой дверь.

Перед тем как снова натянуть противочумный комплект, аналитик достал свое удостоверение и в раскрытом виде замотал в полиэтиленовую пленку. Это было главной частью его плана. Он догадывался, почему Алия не сотрудничает с Натальей и как это связано с Бражниковым. Но догадка ничего не даст, пока не подтвердится. А подтвердить ее может только одно – четкая, ясная, подтверждаемая информация.

Пичугин не был наивен, он прекрасно понимал, что если Алия давала расписку о неразглашении своих личных данных, чтобы не рассекречивать Бражникова, она не выложит все первому попавшемуся внештатнику. Плевать она хотела на внештатника. Она может выдать информацию только официальному куратору проекта. Однако у Пичугина в рукаве оказался козырь благодаря его цепкой памяти аналитика. Наталья права. Он действительно умел держать в голове разрозненные данные, ненужные, казалось бы, случайно полученные, а потом использовать их в нужный момент. Козырем была фамилия куратора «Американки», случайно произнесенная Ковалевым в последнем телефонном разговоре. Трифонов. И, скорее всего, Трифонов в звании генерала.

Обладая этой информацией, можно было попробовать разговорить Алию, соврав ей, что прибыл по поручению Трифонова, с разрешением от него выслушать всю секретную информацию.

По большому счету, это было единственно возможным способом спасти город. Любой другой, например, выход на ФСБ по официальным каналам привел бы к катастрофической потере времени из-за бюрократических пауз на каждом шагу. Надо было рискнуть. Хотя если что-то пойдет не так, это грозило Пичугину катастрофическими последствиями.

Поначалу Алия приняла Пичугина, облаченного в противочумный костюм, за медика. Она была на грани истерики, требовала объяснить, что с ней, почему все в защитных костюмах. Стоя у двери, с врезанным в нее большим смотровым окном из акрила, Пичугин дал женщине выпустить пар, что называется, затем произнес через установленное переговорное устройство:

– Это атипичная пневмония. Довольно опасная, но методы лечения уже есть. Впрочем, я хотел поговорить не об этом, а о совсем других, куда более важных вещах.

– Более важных, чем что? – возмутилась Алия. – Чем мое состояние?

– Чем состояние любого отдельно взятого человека, – спокойно и веско ответил Пичугин. – Например, о вашем муже.

– С чего вы взяли, что у меня есть муж? – насторожилась Алия.

– С того, что я здесь по поручению генерала Трифонова. – Он сделал паузу, чтобы до собеседницы дошло, о ком идет речь, а потом показал удостоверение.

Ход сработал. Алия была настолько удивлена, что взглянула на удостоверение мельком, отметив лишь ведомство, которое его выдало. Судя по реакции, она даже не поняла, что это удостоверение внештатного сотрудника.

– Что с ним? – напрямую спросила она.

– Полковник Бражников тоже болен. Его состояние тяжелее вашего, ввиду того, что вы частично подавили развитие болезни антибиотиком. Но его жизни уже ничего не угрожает.

– А чему угрожает? – Алия поняла, что Пичугин знает больше, чем говорит.

– Карьере, – ответил Пичугин. – Из-за недомогания он ввел ошибочное значение в параметры импульса, вывел обломок космического мусора на опасную орбиту, и тот грозит протаранить американский спутник-шпион. Если мы сейчас выявим истинный источник заражения и сможем изолировать всех больных, инфицированных, контактных, то у нас останутся силы и время на поиск путей стабилизации этого злосчастного обломка. Но сейчас городу грозит эпидемия. Начальство запросто принесет в жертву секретный проект, а заодно и карьеру вашего мужа, вложив все силы в предотвращение масштабной эпидемии.

– Вы так говорите, словно я могу в этом помочь. Откуда мне знать источник? Мы с мужем сами жертвы.

– В том и дело, что источник нам известен. И это ваш брат, Серикджан Санбаев. Он подхватил заразу…

– Черт возьми… – Алия закусила губу. – Вот в чем дело! Что же вы мне голову атипичной пневмонией морочите? Это чума! Серик притащил ее из Казахстана, конечно!

– Официально это – атипичная пневмония. Иначе нам придется объявлять в городе чрезвычайную ситуацию, и тогда всем точно станет не до исправления ошибок Бражникова.

– Да, я понимаю.

– Нам нужно знать, каким путем Серикджан попал в Россию, как он добирался от аэропорта, какой у него был рейс…

– Я поняла. Принесите мне бумагу и ручку. Я все напишу.

Менее чем через полчаса Наталья уже спешила через холл приемного покоя к выходу из больничного корпуса и на ходу говорила с Олейником по телефону. Пичугин за ней едва поспевал.

– Иван Иванович! Да, я уверена, в Москву привез возбудителя Серикджан, который умер на Никитском бульваре, я читала протокол вскрытия. Тотальное поражение легких и внутренних органов, сепсис, отек легких. Это он заразил Ширяева! Да, потому что старый, курит, иммунитет слабый. Я встречалась с такими случаями в Африке и Индии, шесть часов инкубационный – не типично, но бывает. Иван Иванович, нам известен номер рейса, время прибытия, срочно дайте приказ собрать всех, кто был в самолете, и их контактных.

– Хорошо. Но как он в Москву попал из аэропорта? На такси? Это и был Ширяев?

Наталья задумалась лишь на миг. Ей очень не хотелось подставлять Пичугина, который, рискуя не только репутацией, но и, возможно, свободой, добыл сведения, способные спасти город от эпидемии. Нужен был ответ, близкий к правде, но не касающийся Бражникова. Маленькая ложь во спасение очень хорошего человека.

– Его сестра встретила на машине, – ответила Наталья. – Она госпитализирована тоже, и уже здесь, в восемьдесят первой.

– Хорошо. Я сейчас дам все распоряжения Головину.

– Скажите, чтоб до мельчайших деталей собрали анамнез. С момента посадки. С аэропортом в Оренбурге свяжитесь. Нужно отследить весь маршрут этого казаха. Мы пока не знаем, где он там заразился и от кого. Это тоже необходимо выяснить. С казахскими коллегами свяжитесь. Впрочем, в Оренбурге, скорее всего, он был еще не болен, иначе б в самолет не пустили.

Пичугин обогнал Наталью, чтобы отворить перед ней дверь, и они шагнули в наполненную духотой темноту летней ночи. Желтый свет натриевых фонарей освещал парковку, за которой темнела стена невысокого кустарника.

Наталья наконец закончила разговор с Олейником, хотела привычно сунуть телефон в карман халата, но рассмеялась.

– Я халат забыла снять в приемном покое, – сказала она. – Совсем уже мозги набекрень. И из фельдшеров никто не напомнил.

Она не успела договорить, как в кустах прозвучал звучный хлопок, словно кто-то откупорил там бутылку шампанского. Пичугин вздрогнул и рефлекторно пригнулся, а Наталью словно зацепила боковым зеркалом невидимая машина, проехавшая мимо, – женщина закрутилась на месте, потеряла равновесие и шлепнулась спиной на асфальт. Несмотря на нестандартность ситуации, Пичугин отметил, что Наталья не безвольно грохнулась, а успела сгруппироваться и отработать борцовское падение, чтобы смягчить удар. Но в следующий миг сердце Пичугина сжалось от боли. Ни с того ни с сего так не падают. Случилась беда, это ясно. Но пока неясно какая.

Пичугин бросился к лежащей навзничь Наталье и понял, от чего она закрутилась и упала. На белом халате, в районе груди, растекалось огромное пятно крови.

«Пуля!» – мелькнуло в голове.

И тут же шорох в кустах.

Прекрасно понимая, что противником является человек с огнестрельным оружием и противопоставить ему нечего, Пичугин закричал что есть сил:

– Охрана, охрана! Тут в человека стреляли!

На крик из сторожки у шлагбаума выскочил полицейский с автоматом, но сразу получил пулю в грудь, отлетел назад под действием кинетической энергии, выпустил из рук оружие, проломил спиной стеклопакет сторожки и провалился внутрь. Его автомат с лязгом упал на асфальт.

Тут же из кустов метнулась стремительная тень, прошмыгнула под шлагбаумом, и через миг уже не было ни ее, ни автомата.

Пичугин повернулся к Наталье. Она приоткрыла глаза.

– Олег… свяжи меня. Руки и ноги. Я скоро отключусь. Наверное, умру.

– Не говори так! – с отчаянием ответил Пичугин, решив, что женщина бредит. – Тут же больница. Я тебя дотащу, прооперируют. Мигом…

Он попытался взвалить ее на плечо, но она оттолкнула его.

– Успокойся! – Она перешла на шепот, стараясь экономить силы. – Делай, что говорю! Слышишь? Это очень важно! От этого зависит и твоя, и моя жизнь. Слышишь?

– Да, слышу! – Пичугин заставил себя сосредоточиться.

– Внимательно слушай. Свяжи мне руки и ноги. Это в первую очередь. У тебя не больше двух-трех минут. Услышал?

– Но это бред!

– Нет, не бред. Дай мне знать, что понял!

– Хорошо. Я понял.

– Слушай дальше. В моем телефоне найдешь номер Лемеха, позвони ему, сообщи, что меня убили, нет. Ранили. Впрочем, он поймет.

– Тебя успеют прооперировать, Наташа, мы же в больнице!

– Заткнись, пожалуйста! – снова в полный голос произнесла она, а глаза у нее блеснули. – Свяжи меня, как можно крепче, и отвези к Лемеху. Еще пара минут, и я отключусь. Пробита аорта. Я знаю. Не тяни время, ничего не спрашивай, скоро все узнаешь. Просто сделай…

Она закашлялась и брызнула алой пеной на Олега.

– Когда отключусь, свяжешь меня, положишь в багажник и вези… В багажник! Ты понял?

– Почему не в салон?! – Пичугин находился на грани истерики.

– Скоро поймешь. Времени ма… ло…

– Бред какой-то. – Пичугин склонился над Натальей и понял, что та не подает признаков жизни. – Что же делать? Не вязать же ее в самом деле… Хотя… Обещал.

Он вспомнил, что она говорила о телефоне, поднял с асфальта ее смартфон и нашел в контактах «Лемех».

Потянулись гудки, затем отозвался хриплый мужской голос:

– Слушаю, Наташенька!

– Это не Наташа, меня зовут Олег Пичугин, не знаю, как вас зовут.

– Василий Федотович. Что с Наташей? – В голосе прозвучали нотки тревоги.

– Она ранена. Велела позвонить вам.

– Она жива?

– Я не знаю, она без сознания, несла какую-то чушь. Я решил вам позвонить. Она просила.

– Вы ее связали?

– Что?!

– Я спрашиваю, вы связали ее? Это очень важно!

– Вы с ума сошли? Она лежит, умирает. Какое связывание? Зачем?

– Послушайте, Олег, не знаю, как вас по отчеству, уж простите. У вас не больше минуты! Свяжите ее, руки и ноги, руки за спиной, и можно еще руки с ногами. Для гарантии. Иначе быть большой беде. И себя погубите, и ее.

– Вы бредите?!

– Олег, не спорьте! Делайте. Остались секунды! Быстрее! Только не берите тонкие веревки. Она или вены себе ими повредит, или, если приложит много усилий, может конечности сама себе ампутировать. Нужна толстая веревка. Если вы на машине, лучше взять буксировочный трос.

– Я на машине, но…

– Без всяких «но»! Живее, очень вас прошу. Ради нее!

– Но о чем хоть речь?

– Секунды! – напомнил Лемех.

Пичугин задумался лишь на миг. Требование было предельно бредовым, никаких объяснений он не получил. Но одинаковый бред у двух человек? Сомнительно. Ладно еще Наталья. Она ранена. Но Лемех? Солидный вроде человек.

«А если они оба правы, несмотря на весь абсурд? – подумал Пичугин. – А я своим упрямством действительно наврежу Наташе? Что, если я чего-то не знаю и пытаюсь сделать выводы на пустом месте при отсутствии фактов?»

Риск был велик, но успокаивало, что две одинаковые, пусть и бредовые, инструкции он услышал от двух людей, причем Наталью трудно было упрекнуть в недостатке здравомыслия. Да и Лемех, если честно, производил впечатление уравновешенного человека, не страдающего явными психическими отклонениями. Более того, номер телефона психа вряд ли оказался бы у Натальи.

В общем, Пичугин все же решил довериться инструкциям и людям, отдавшим их. К тому же, по здравому рассуждению, рисковать было особо нечем. Если пуля пробила аорту, то даже близость больницы не поможет. Наталья, скорее всего, уже мертва. Хуже некуда. Но когда хуже некуда, то о каком риске может идти речь?

Решительно достав ключи от машины из кармана Натальи, Пичугин распахнул багажник и вынул плоский буксировочный фал.

«Делать так делать на совесть», – подумал он.

Он крепко обмотал фалом запястья Натальи, а оставшейся длины еще хватило, чтобы связать ноги и немного стянуть их с руками.

Пичугин поднес телефон к уху.

– Василий Федотович! – произнес он. – Я связал, и что дальше?

– Фух… От души отлегло. Теперь все будет хорошо, не волнуйтесь. Отнесите ее в машину. Только не кладите в салон! Ни в коем случае. Только в багажник.

«Сумашествие… – снова подумал Пичугин. – Но Наташа тоже велела положить ее в багажник! Похоже, я действительно чего-то не знаю».

– Выезжайте на Куркинское шоссе, – продолжал объяснять Лемех. – На тридцатом километре увидите поворот на поселок «Изумруд». Там улица Северная, дом двадцать. Я вас жду.

– Она умрет же!

– Нет. Раз вы ее связали, все будет хорошо. Вы о зомби слышали?

– Да, а что… – не думая ответил Пичугин и тут же осекся.

– А видели? – не сдавался Лемех.

– Я – ученый! Какие зомби-момби?

– Посмотрите на Наташу, увидите, – спокойно произнес Лемех. – Только будьте осторожны, не дайте ей себя укусить.

Пичугин обернулся и оторопел. Наталья была жива. И, если это так можно назвать – в сознании. То есть она подавала признаки жизни, причем даже активно, но… Но это была не та Наталья, которую знал Пичугин.

У этой женщины, еще три минуты назад занимавшей должность главного специалиста по чуме, от Натальи осталась только одежда и внешность. Впрочем, внешность тоже изменилась изрядно. В первую очередь глаза. Они словно остекленели, в них не читалось и намека на мысль. Такие глаза могут быть у хищника, высчитывающего траекторию прыжка, но не у человека.

Пичугин ощутил, как по всему телу пробежала волна мурашек, а между лопатками змейкой проскользнула струйка холодного пота.

«Успокойся!» – приказал себе Пичугин.

Но это как-то не получилось. Наталья оскалилась и глухо зарычала. Так может рычать крупный хищный зверь вроде пумы или пантеры. Пичугин невольно попятился и чуть не споткнулся, зацепившись ногой за бордюр, ограждавший парковку. Неожиданно Наталья рванулась, пытаясь броситься на него, да с такой силой, что если бы веревки были потоньше, они бы или лопнули, или прорезали ее плоть до кости. Сразу стало понятно, что Лемех совсем не сумасшедший и прекрасно знал, о чем говорит. А вот совладать с собственной психикой Пичугину стоило немалых усилий.

Он все же заставил себя шагнуть вперед, но Наталья задергалась сильнее, не спуская с него яростных глаз, шипя, извиваясь, порыкивая и лязгая зубами. Ее туфли слетели с ног и остались лежать на асфальте. За миг ей удалось перевернуться на спину, и Пичугин представления не имел, как теперь дотащить ее до машины, без риска быть искусанным.

Стоило протянуть руку, и зубы Натальи оказывались в опасной близости, при этом лязгали с такой силой, что моментально отхватили бы палец. Мышцы у нее под халатом ходили буграми, и Пичугин поразился, сколько силы, оказывается, в этой хрупкой на вид женщине.

Она настолько напоминала своими движениями связанную дикую кошку, что это натолкнуло Пичугина на решение. Он вспомнил, как пеленают котов, чтобы дать им таблетку. Стянув с себя пиджак, он уже без лишних церемоний набросил его на лицо Натальи. Та тут же вцепилась в ткань зубами, рыча, фыркая и отплевываясь, но это дало Пичугину возможность схватить ее за локоть связанной руки и перевернуть лицом вниз.

Дальше пошло легче. Накинув на себя пиджак и взявшись за буксировочный фал, которым была спутана Наталья, он приподнял ее над асфальтом и, как тяжелую спортивную сумку, погрузил в багажник, следом закинул туфли. Захлопнув крышку, он сел за руль, уже не задавая себе вопросов, почему нельзя везти раненую в салоне.

Когда он завел мотор и сдал назад, в окне сторожки мелькнул силуэт полицейского. Тот поднялся на ноги, но еще пребывал в шоке и мало что соображал. Просить его поднять шлагбаум не имело смысла, поэтому Пичугин, не сбавляя скорости, сшиб полосатую пластиковую штангу и, поддав газу, со скрипом резины вылетел на улицу.

Удалившись от больницы и сбавив скорость, Пичугин вбил адрес, названный Лемехом, в навигатор. Стрелка повела по карте. В багажнике раздавались ритмичные удары в обшивку, хрип и рычание. Минут через пять все стихло. Время перевалило за полночь.

Больше всего Пичугин боялся, что на выезде из города, из-за не очень высокого автомобильного трафика, на посту ГИБДД проверяют все машины подряд. Это могло кончиться вообще неизвестно чем, и этого надо было избежать по возможности. Он понимал, что на «Шкоде», если что, от полицейских машин не уйти, и уже подумывал, как выкрутиться из ситуации, используя только удостоверение внештатника ФСБ. В принципе, это могло сработать, если Наталья не будет особо шуметь.

Но обошлось. Без проблем миновав пост ГИБДД, Пичугин выскочил на МКАД, а с него, по развязке, на Куркинское шоссе. Там уже можно было прибавить скорость, не боясь нарваться на дорожный патруль. Мучила мысль, почему затихла Наталья, жива ли она там вообще? Но Пичугин решил не рисковать, а в точности выполнить указания Лемеха. Судя по развитию событий, тот прекрасно знал, что делать в столь неординарной ситуации.

«Если она там развязалась, она мне голову отгрызет», – урезонил сам себя Пичугин.

Наконец на дороге в свете фар мелькнул указатель на коттеджный поселок «Изумруд».

Выехав на улицу Северную, Пичугин перезвонил Лемеху, чтобы тот его встретил и сказал, куда загнать машину. Но Лемех лишь ответил, что во дворе автоматические ворота, надо заехать через них.

Нужный дом оказался огромным особняком, что говорило о высоком финансовом статусе его владельца.

«Чем дальше, тем чудесатее», – подумал Пичугин, загоняя машину в ворота.

Он не стал дожидаться, когда они закроются, а поспешил вынуть Наталью из багажника. Открыв крышку, Пичугин обомлел. От звериной внешности, оскала и рыка не осталось и следа. Наталья лежала тихо, а ее запястья опухли, перетянутые веревкой. В какой-то миг Пичугин даже подумал, что она умерла, и ему захотелось взвыть, подняв лицо к темному бездушному небу. Луны на нем не было, только колючие звезды смотрели сверху, напоминая алмазные пики, пробившие небесную твердь. Но через миг, пугающе долгий, стало ясно, что она жива. Пичугин видел в своей жизни достаточно трупов, чтобы определить это. Не было трупных пятен, не было характерного окоченения. И, похоже, она едва заметно дышала. В общем, она определенно была жива, словно спала очень глубоким сном. Или находилась в коме. Но об этом Пичугин думать пока не хотел. Пока можно действовать, нужно действовать, а не позволять мозгу строить ни на чем не основанные предположения.

В доме открылась дверь, и темнота во дворе испуганно шарахнулась во все стороны, забившись под высокий бетонный забор и под деревья, обрамлявшие дорожку, мощенную природным камнем. В светящемся проеме двери показался сгорбленный силуэт старика, опиравшегося на бадик с четырьмя ножками.

– Проходите сюда, молодой человек! – подсказал он. – Несите сюда Наташеньку.

В его голосе не сквозило и тени беспокойства, которое, хотя бы приличия ради, прозвучало бы в голосе любого нормального человека. Это могло объясняться только тем, что беспокоиться действительно не о чем. Но как такое возможно? Пуля, пробившая аорту, – это более чем повод для беспокойства. Пичугина трясло от нервного напряжения, тогда как голос старика был спокоен, как у тибетского монаха, читающего мантры.

Пичугин осторожно достал Наталью из багажника. Тело ее было расслабленным и мягким, как у тряпичной куклы, и таким же безвольным. Трудно было поверить, что совсем недавно она готова была перекусить черенок от лопаты, попадись он ей, не говоря уже о пальце или ухе зазевавшегося Пичугина.

Возраст все же брал свое. Поначалу пятьдесят килограммов веса Натальи не замечались, но к концу дорожки, у крыльца, уже и легкая одышка появилась. Хорошо еще не споткнулся с драгоценной ношей. Спина заболела от напряжения, в ногах появилась предательская дрожь.

Старик посторонился.

– Куда ее? – спросил Пичугин, протискиваясь в дверной проем. Перед ним виднелась широкая гостиная, и он направился было туда, так как понимал, что долго держать Наталью не сможет.

– Не сюда, молодой человек, идите вон туда, – старик показал на боковую дверь в коридоре. – Там лаборатория.

– Ей операционная нужна, а не лаборатория! – кряхтя от натуги, заметил Пичугин. – Вы врач?

То, что старик назвал лабораторией, на помещение медицинского назначения не походило никак. В нем было несколько компьютеров, пять огромных, явно не дешевых, мониторов, принтер для трехмерной печати, микроскоп. Чуть дальше стойка с радиотехническими приборами, за ней небольшие станки, токарный и фрезерный, причем последний, похоже, с компьютерным управлением. Еще дальше печи, тигли, термостаты. Вдоль стены стояло несколько стеклянных шкафов с полками, на которых лежали различные инструменты, а между ними кожаный диван, казавшийся в этой обстановке не совсем уместным.

– Ей не нужен врач, молодой человек, – с бархатным спокойствием в голосе ответил старик. – Кладите ее на диванчик и поднимите одежду до бюстгальтера, необходимо обнажить ее живот.

– Но она ранена в грудь, а не в живот! – горячо возразил Пичугин. – Пуля прошла навылет. Вот слева, между шестым и пятым ребрами, входное отверстие. А выходное…

– Это не важно, – заявил старик. – Не переворачивайте, оставьте на спине. Теперь ее можно развязать.

Пичугин заметил, что дыхание Натальи сделалось более заметным. В себя она приходила, что ли? Это было невероятно, но Пичугин привык верить своим глазам.

– Она точно жива! – возбужденно вскрикнул он. – Ее надо срочно в больницу!

Старик между тем неспешно разматывал жгут проводов, на конце которого виднелась насадка, похожая на излучатель УЗИ. Шнур был подключен к компьютеру.

– Успокойтесь, пожалуйста! – попросил старик. – Вы своими эмоциями выбиваете меня из колеи. Я стар, как вы могли заметить, и эмоции мне противопоказаны. Успокойтесь! Наташенька оживает. Это вполне нормально. И я ей в этом сейчас помогу, а потом вам объясню, что происходит. Хорошо? Не суетитесь, просто подождите.