Майк Дремлющий Ветер вертел в руках деревянный обруч, на который была натянута паутина из суровых ниток. В паутине имелось отверстие, и сквозь него Майк бросал взгляд то на Сферу в ночном небе, то на фосфоресцирующие соцветия мухоловок, то на крыльцо Санатории, на которое вышли выкурить по трубке Лещинский и Семеныч.

– Смотрите, что я написал, – Лещинский закусил мундштук уголком рта, раскрыл блокнот: – «Фаг – внешне похож на сочащийся обрубок дождевого червя. Кожистая мембрана натянута до прозрачности. Плоть из желатина. Пульсируют внутренние органы. Видно, как трепещут артерии, по которым течет черная кровь». Далее, – Лещинский стал загибать пальцы, а Семеныч – угукать и кивать: – «Фаг – пришел из ниоткуда. Забрал в никуда. Движимый вечным голодом…» Так ведь? «Необоримый. Лишенный сочувствия и страха». Все верно?

– Да-да, – Семеныч выдохнул облако дыма. – Никаких противоречий, коллега, я не вижу.

– Дальше: «Слепое, глухое, бездумное», да? «Фактически – пасть, которая выворачивается, выворачивается, выворачивается». Ну, вы в курсе, верно?

– Безусловно, все верно, – согласился профессор.

– Вот так, – Лещинский сунул блокнот в задний карман брюк. После он попыхтел трубкой и заметил на фоне светящихся мухоловок силуэт. – Кто там? Майк? Идем к нам! Раскурим трубку мира!

Индеец приблизился. По его простоватому лицу было видно, что компании членов худсовета он предпочел бы мерцание мухоловок и одиночество. Неловкие вопросы не заставили себя ждать.

– Майк, а почему вы не участвуете в спектакле? – нахмурил брови Семеныч. – Все участвуют, а вы не участвуете.

Дремлющий Ветер пожал плечами.

– В самом деле, Майк, – Лещинский принялся набивать табаком запасную трубку. – Вот сегодня на худсовете мы обсуждали природу фагов. Любопытная вышла дискуссия. Жаль, что ты взял самоотвод, ведь условие херувимов касаются каждого, кто живет в Санатории. Хочешь, я прочитаю тебе то, что написал о фагах?

Майк покачал головой.

Лещинский передал индейцу трубку. Чиркнул водоветроустойчивой спичкой, помогая ему прикурить. Трубки были сделаны руками Семеныча: нарочито грубоватая, мастеровитая работа.

– Жаль, молодой человек, искренне жаль, – приговаривал профессор, раскачиваясь с мыска на каблук. – Наверняка североамериканские индейцы имеют самобытный взгляд на все те вещи, что случились с нами. И было бы крайне интересно узнать ваше, так сказать, видение проблемы.

– Спросите Натали, – буркнул Майк, не выпуская из зубов мундштук.

– Хотели бы, но вот незадача – Натали не пришла, – пожаловался Лещинский. – Этот ловец снов у тебя? Сам сделал? Для чего он тебе здесь?

Майк вздохнул, затем выпустил сквозь нитяную паутину дым.

– По поверьям, добрые мысли проходят через отверстие в центре к человеку, а злые – запутываются в паутине, – пробубнил индеец.

Профессор встрепенулся.

– Я ведь излагал нечто подобное! – Он взмахнул трубкой. – Мы все оказались на Эдеме, поскольку были достойны рая! Мы проскользнули через отверстие, а кто-то остался в паутине.

Лещинский с сомнением посмотрел на индейскую деревяшку. Бывшего гвардейца, а ныне – главного режиссера и сценариста – до сих пор терзали угрызения совести из-за того, что в конце худсовета дал волю нервам и напугал Младшую. Темный осадок, которому он позволил подняться из глубин души, все еще туманил ему взгляд. Свои истинные чувства приходилось скрывать за излишней суетливостью и административным восторгом.

– Хотел бы я, чтобы было по-вашему, Аркадий Семенович, – сказал он. – Но боюсь, что Эдем – это все еще паутина.

– Что вы такое говорите, Костя! – округлил глаза Семеныч. – Вы полагаете, что испытания не закончились?

– Счастливчики, которые проскользнут через отверстие ловца снов, окажутся на Сфере, – высказался Лещинский.

Все трое уставились на неровный шар, тлеющий в ночи отраженным светом. Попыхтели трубками, выпустили по облаку дыма. Сфера висела над верхушками деревьев аллеи: объемная, с четко просматривающимся рельефом. Лещинскому показалось, что с прошлой ночи Сфера разрослась и обзавелась новыми структурами. Херувимы времени не теряли – строили не покладая рук ковчег, который приютит людей и арсианцев, нгенов и птичников, эдрако и центури, рептилоидов и гигантских насекомых-телепатов.

– С трудом верится, что мы проживем остаток жизни, не боясь фагов, – проговорил Семеныч. – Разумные расы получат новый шанс выжить. Пусть не здесь, но где-то далеко. Быть может, даже возродить цивилизацию.

Лещинский постучал кончиком мундштука по передним зубам. Да, херувимы обещали, много обещали, причем обещали то, что ему и его друзьям так было нужно. И Санатория, и весь Эдем вместе со Сферой в небесах доказывали, что за словами херувимов стоит умопомрачительная техническая мощь и созидательный порыв. Он не сомневался, что херувимы выполнят свою часть соглашения, само собой – после того как «курортники» сделают, о чем их попросили.

– Все так, Семеныч, все так. Пожалуй, поползу спать. Сегодня мы ударно потрудились.

– Да-да, – потирая брюшко, согласился профессор. – А сколько еще предстоит сделать!

– Майк, ты, в общем, присоединяйся к нам, – обратился к индейцу Лещинский. – Дело, конечно, добровольное, но каждый человек на счету, и ты наверняка пригодишься.

Дремлющий Ветер не ответил. Просто качнул головой, и понимай его, как хочешь.

Когда Лещинский уже повернулся, индеец поймал его за запястье и вложил в ладонь ловец сновидений.

– Тебе пригодится больше, – сказал он глухо.

– Ну, спасибо, – ответил сбитый с толку Лещинский.

…В его апартаментах хозяйничала Натали: поливала из хрустальной лейки цветы в горшках и поправляла газовые занавески на открытых окнах.

– Привет, – бросила она, услышав шорох открывающейся дверной мембраны, и снова повернулась к окну.

– Наташка… Ну слава богу! – Лещинский подошел к ней быстрым шагом, обнял сзади, нашел губами шею.

– Чего ты? – удивилась Натали. – Не кусай за шею, ты не гамацу.

Лещинский отпрянул. А когда Натали повернулась к нему, снова прижал к себе и принялся осыпать быстрыми, легкими поцелуями ее пахнущее фиалками лицо.

– Да что с тобой стряслось? Ты так весь крем с меня съешь, – Натали предприняла попытку отстраниться.

– Я соскучился, – признался Лещинский. – Я сейчас говорил с ребятами, и вдруг отчетливо понял, что Эдем – это может быть еще не конец. Наташка, существует вероятность, что мы не вырвемся из этого заколдованного круга, – он посмотрел на ловец снов в своей руке. – Беда в том, что я встречался с Тарбаком до Эдема, а он со мной – нет.

Натали рассеянно улыбнулась.

– Ты вроде не индеец, чтобы говорить намеками.

Лещинский взял ее за плечи.

– Все просто. Я скажу тебе то, что еще не говорил никому, даже Гаррелю: Тарбак, несмотря на мои старания, все же сбежит с Эдема. Он окажется на своей планете; мы сегодня обсуждали возможность такого возвращения, – шанс мал, но он есть. И Тарбак им воспользуется. Вернувшись домой, он уничтожит наше поселение… выжжет его орбитальными мазерами, чтобы приманить фагов… Все время, пока мы живем в Санатории, я отчаянно стараюсь это предотвратить. Но я не знаю, Наташка, что делать: если я помешаю его побегу, то прошлое изменится, и я не покину мир под Чертовым Коромыслом. Но, поскольку я здесь, значит, Тарбак все же добьется своего: он сбежит и разрушит Колонию. Погибнут сотни! Я запутался, как быть? Убить Тарбака? – Он сжал кулаки, и обруч ловца снов затрещал. – Я уже сделал это однажды. Не хочу еще раз, очень не хочу.

Натали задумалась. Прошлась, сложив на груди руки, мимо окна туда-сюда. Прохладный ветерок трепал ей волосы.

– Если есть шанс вернуться на Землю… – проговорила она. – Давай рискнем… Давай рискнем, Костя! Быть может, мы действительно следуем по кругу, и после Эдема каждый сможет вернуться в начало пути.

Лещинский вздохнул. Начиная этот разговор, он имел в виду совершенно иное.

– А если нет, Наташа? Если нас снова забросит в адский ад? На что ты надеешься! Ты знаешь, что мне пришлось пережить за планету до Эдема? Кем мне пришлось быть?

– Всем крепко досталось, – упрямо поджала губы Натали. – И ты – не исключение. Не раскисай, я это не люблю.

Лещинский спорить не стал. Он и так уже корил себя за то, что сболтнул лишнего, желая выговориться.

Натали протянула ему руку.

– Что тут у нас… Майк подарил?

Индейская деревяшка легла на ладонь женщины. Натали присела на край кровати, тронула пальцем нитяную паутину, словно желая убедиться в прочности плетения.

– Старый вождь говорил, что ловцы сновидений нас научила делать бабушка-паучиха Асабикаши.

Бывший гвардеец присел рядом, обнял Натали за плечи.

– М-м, – протянул он. – Для чего же нужен этот артефакт?

– Это такая несложная магия, – пояснила Натали. – Людей стало слишком много, и они разбрелись по всей Земле…

– И не только по Земле, – вставил Лещинский.

– Да, теперь не только по Земле, – согласилась Натали. – И бабушка-паучиха больше не может охранять сон каждого человека, она просто перестала справляться. Поэтому Асабикаши научила нас делать ловцы сновидений.

– В которых запутываются плохие мысли, а добрые проходят через отверстие в середине, – договорил Лещинский. – Как всегда, окно возможностей для добрых мыслей слишком узко. Что же мне делать с Тарбаком? Посадить его на цепь?

– Не пытайся все держать под контролем, – сказала Натали. – Плюнь на Тарбака и отправляйся со мной по речной долине!

– Пожалуй, отправлюсь с тобой по долине… – Лещинский сграбастал Натали за плечи и опрокинул на спину. – По долине неземных наслаждений!

Натали сначала ойкнула, а потом заерзала по прохладной простыне, устраиваясь удобней.

– Ну-ну, так уж и неземных? – промурлыкала она, выгибаясь дугой, чтобы Лещинскому было удобнее стащить с нее шорты.

Дыхание стало горячим и прерывистым, и Лещинскому стоило больших усилий, чтобы проговорить:

– На худсовете мы решили, что фаги – воплощение слепых сил природы. Когда люди, арсианцы или кто-то еще, начинают мнить себя всемогущими, приходят фаги и восстанавливают равновесие.

– Угу, – Натали закрыла глаза и запрокинула голову. – Против природы не попрешь.

…Лещинский проснулся от ощущения, что на него смотрят. Натали тихонько посапывала рядом, значит, утро еще не наступило.

Он открыл глаза и увидел на фоне раскрытого окна, деликатно подсвеченного предрассветным лиловым светом, силуэт инопланетянина.

Тарбак устроился, сгорбившись, на подоконнике, кончики пальцев его длинных рук почти касались пола. Лещинский рывком сел.

– Чего тебе? – сиплым со сна голосом спросил он.

Глаза Тарбака замерцали, жаберные щели затрепетали, рождая обиженный всхлип.

– Оксана… ушла… – выдавил инопланетянин. – Я не смог… отговорить…