Тридцать четыре

Охотник открыл дверь чуть пошире и ступил в темную комнату.

Механический голос тут же заверещал: «Скажи здрасте моему дружку!» — впереди затрещало, замелькали вспышки, в лицо и грудь охотника заколотило чем-то мелким. Вспыхнул яростный, беспощадный, ослепительный свет. Он выстрелил наугад, но отвратительный металлический грохот не стих, а перешел в визгливое «пшел на хрен — на хрен — на хрен!».

Охотник попятился в коридор, пытаясь отереть лицо. Перед глазами все плыло, но он разглядел ярко-оранжевую краску на пальцах. А оно все верещало и верещало. Охотник кинулся к пожарному выходу — в коридор могли высунуться привлеченные шумом соседи. Перед глазами все кренилось и качалось, сливаясь в один темный туннель, а звуки вдруг превратились в тянущиеся металлические щупальца, пробивающиеся сквозь стены и пол.

Охотник плечом выбил дверь пожарной лестницы и бросился вниз. На следующей площадке ему пришлось остановиться — рвало фонтаном. Содержимое желудка расплескалось по полу и стенам, и лестница превратилась во влажно-алый пищеварительный тракт. Он побежал вниз, вниз, оскальзываясь на выпачканных рвотой подошвах.

Охотник вылетел в холл, пытаясь не заорать в голос. Глаза так и не проморгались, на коже, где его побила тварь, вспухали синяки. Через стекло входной двери он увидел высокую, размахивающую то ли руками, то ли черными крыльями полуптицу-получеловека. Тварь вышагивала на чудовищно длинных ногах и орала не по-человечески.

Он всадил в грудь твари две пули, на бегу, прямо через стекло, протаранил дверь и перепрыгнул через растянувшееся на земле тело. И бросился прочь, в темноту.