Двадцать пять
По пути от Полис-Плаза, 1, до Эрикссон-плейс сообщения на полицейской частоте:
— В задних комнатах пустого здания в Вильям-сбридже найден труп мужчины, плотно упакованный в чемодан. Судя по всему, он находился там три месяца.
— Перед церковью Святой Бригитты в Ист-Виллидж обнаружен труп женщины. Прибывшие на место происшествия полицейские сообщали, что не в курсе, что она там пила, но желудок у нее отсутствовал.
— В квартире в Бронксе обнаружен труп мужчины с многочисленными колотыми ранами, нанесенными, судя по всему, на прошлой неделе. Экспертиза затруднена тем, что труп частично обглодан крысами и небольшой комнатной собачкой.
— Неизвестный — или неизвестная — взорвал (или взорвала) себя в парке Бушвик-Инлет. Инцидент повлек за собой еще одну смерть: руку неизвестного в результате взрыва отбросило в сторону со скоростью снаряда, она влетела в окно припаркованного грузовика парковой службы и сломала шею водителю.
Тэллоу выключил радио. Он поехал в Эрикссон-плейс кругами, до самой Фултон, и теперь хотел сконцентрироваться. Машина шла медленно, и он рассматривал витрины и фасады домов на противоположной от «Фетча» стороне улицы.
Под ложечкой внезапно засосало от страха: он вдруг увидел стикер «Охраняется компанией, Спирпойнт“» на стеклянной витрине дешевого обувного магазина, причем чуть ли не напротив любимого бара.
Тэллоу присмотрелся и задумался: нет, витрина с камерой — она ведь совсем не со стороны того проулка. Так что вполне возможно, что эта их сверхумная камера в тот вечер ничего не заметила.
Еще он отметил про себя, что устье проулка не завешено полицейской желто-черной лентой, да и никаких объявлений типа «разыскиваются свидетели инцидента» вокруг не расклеили.
Тэллоу поехал дальше, но теперь он четко знал: ему просто чудом повезло. А могло и не повезти.
Мобильник зазвонил, как раз когда Тэллоу парковался в Эрикссон-плейс, и он цапнул его, не отпуская руля: пытался, как всегда, делать два дела одновременно, пока мысль его носило минимум по семи местам сразу. Тэллоу сумел-таки с третьей попытки поднести телефон к уху:
— Алло?
— Детектив?
— Миссис Вестовер?
— Да. — Эмили Вестовер коротко хохотнула, и этот смех ему совсем не понравился. — Я просто хотела еще раз поблагодарить вас. Ну, за то, что помогли мне.
Тэллоу прислушался к фоновым звукам. Она звонила из своей квартиры. Голос приглушали толстые стекла, за такими ни города не слышно, ни голосов внутри квартиры. В другой комнате играла музыка. Ага, это же индейские напевы, но не аутентичные — звучал какой-то альбом из девяностых, когда было популярно делать легкие электронные и современные ритмичные аранжировки этномузыки.
— Всегда рад вас слышать, миссис Вестовер. Могу я вам чем-нибудь помочь?
— Не ходите в Вапуз, — вдруг выпалила она.
— Что? А разве я должен был? — спросил Тэллоу, думая про себя: «Ну-ка, посмотрим, что ты ответишь».
— Это… просто там опасно. И я беспокоюсь… вдруг я подала вам эту идею.
— Ваш муж поехал обратно на работу?
— Да. И он не знает, что я вам звоню. Он, конечно, узнает, когда получит телефонные записи, в смысле, детализированный счет… Но я звоню, просто чтобы поблагодарить вас.
— Миссис Вестовер, простите, но я еще при встрече хотел задать вам один вопрос. Та брошь на вашем пиджаке. Что это?
— Это лось. Символ. Вы… обещаете, что не будете смеяться?
— Обещаю. — Он произнес это так, чтобы она почувствовала — он улыбается.
— Это… защитный амулет. Индейские целители считают, что лось защищает от неведомого.
Тэллоу вдруг захлестнула жалость к Эмили Вестовер. Эта брошь наверняка стоила ей не меньше пятисот долларов. Еще у нее наверняка дома лежала куча СД и целый жесткий диск с МПЗ-записями, столь же далекими от настоящей индейской музыки, как тот попсовый эрзац, который сейчас играл в ее квартире. И на ум снова приходили мысли о «Вивиси», о таинственных волшебниках, которых Мейчен нанял, совершенно не понимая сути их работы, об офисе, где все так и кричало о больших деньгах и полном отсутствии вкуса и чувства стиля, какими природа не обделила даже обычную крысу. И о музыке, при звуках которой представлялся какой-то стандартный рай, обставленный из магазинчиков дешевого мебельного ширпотреба.
И вот теперь она живет в выдуманном мире, в котором за большие деньги можно купить лишь симпатичные подделки, живет, запертая в стеклянном замке, где вся стража работает на ее мужа.
— Понятно, — проговорил он. — Миссис Вестовер. Прошу вас, не могли бы вы сообщить мне, что на самом деле вас беспокоит?
Она ведь пыталась ему рассказать. На свой безумный манер, но старалась дать понять, что все знает. Что она каким-то образом сумела выяснить, что Вестовера и убийцу что-то связывает, и что нести это знание ей не под силу. Что оно ее сломало. И единственное, что она может, — это как можно больше узнать о том, что ей открылось. Она пыталась понять индейскую культуру. И в результате всех усилий она теперь боялась собственной тени.
Она снова засмеялась — словно тонкое стекло разбилось.
— О чем я на самом деле беспокоюсь… Боже правый, детектив, да я целыми днями могу только об этом и говорить. Но потом я задумываюсь: а ведь и вправду, о чем мне беспокоиться? Я же окружена знакомыми, близкими людьми. Просто временами мне кажется… ммм… что да, вокруг меня сплошь люди, знакомые люди, они окружили меня. Ну, вы, наверное, понимаете, что я имею в виду. Я часто это говорю. Еще меня беспокоит, что часто, ну, в последнее время, люди не совсем понимают, что я имею в виду. Я не так ясно выражаюсь, как прежде. Или в голове у меня меньше ясности… Но это так тяжело, потому что раньше жизнь была проще и не требовалось столько думать. Знаете, вот как вот идешь по городу, по тротуару и думаешь обо всем в порядке поступления. Но если ты идешь по тропе в глухом лесу, о, тут нужно думать сразу о трех или четырех вещах сразу…
— Никогда не ходил по тропе в глухом лесу, — ответил Тэллоу. — Вы часто выезжаете за город?
— А я просто хочу, чтобы люди лучше понимали, что я имею в виду, — сказала Эмили, и в голосе ее звучала грусть. Похоже, настроение ее менялось с каждой минутой, ее так и раскачивало на эмоциональных качелях.
Тэллоу припомнил Бобби Тагга и сжал губы, подавляя прилив желчи.
— Мы это часто говорим, правда? — сказала она. — Мы говорим: я понимаю, что ты имеешь в виду, и это метафора ясности мысли. Но иногда я бы хотела, чтобы люди видели картинки в моей голове, а не слушали, как я их описываю. Слова, они такие неуклюжие. Я бы хотела общаться картинками…
— Как вампумы? — спросил Тэллоу наугад.
— Я просто хотела иметь друга, который не закладывал бы меня моему мужу! — визгнула она и отключилась.
Тэллоу некоторое время смотрел на телефон: перезвонить? Не перезвонить? Извиниться за то, что он что-то не то сказал или сделал? С другой стороны, ее что угодно могло из себя вывести. Он подумает об этом позже. Номер ее отобразился во входящих, и Тэллоу сохранил его в списке контактов.
В главном офисе толпился народ, и никто не посмотрел на Тэллоу, когда тот вошел. В офисе лейтенанта все жалюзи были спущены и закрыты. Тэллоу подошел к двери и постучал.
— Я же сказала, у меня личная встреча.
— Я не на нее пришел, мэм. Извините.
— Тэллоу? Это ты?
— Да, мэм.
— Заходи.
Тэллоу открыл дверь, спиной чувствуя взгляды сотрудников. Видимо, они считали, что на него можно пялиться, когда он на них не смотрит.
— Вы невероятно вежливы для находящегося на грани полицейского-одиночки, детектив, — сказал капитан с улыбкой.
И протянул хрупкую руку. Пальцы его двигались, как тонкие, оплетенные плющом ветви на ветру.
— Ваша правда, я на грани того, чтобы пойти ужинать, сэр.
— Джон не слишком хорошо изображает психованного бешеного полицейского со слюной на клыках, не правда ли? — спросила лейтенант из своего кресла. — А знаете почему? Ему просто лень.
— А вам повезло, что я знаю — лейтенант просто шутит, — послышался в комнате еще один голос.
Этот человек руку для пожатия не протягивал. Похоже, он чего-то ждал.
— Начальник округа, — проговорил Тэллоу, протягивая руку.
Начальник округа Аллен Теркель занимал высшую полицейскую должность в Южном Манхэттене. Ему подчинялись десять участков — Первый в том числе. Две старательно отполированные звезды прямо сияли. Полировали их настолько тщательно, что, наверное, пришлось обновлять золотое покрытие.
— Детектив, — ответил начальник округа, едва наклонив голову и вяло пожимая пальцы собеседника. Он держался прямо, словно готовился отдать честь. Похоже, ему часто приходилось стоять, втянув живот. — Я так понимаю, вы хотели бы поговорить с вашим лейтенантом о чудесной квартирке на Перл-стрит.
— В том числе и об этом, да, сэр.
В офисе наблюдались два пластиковых кресла. Для капитана и начальника округа. А третьего — не наблюдалось. Они сели обратно в кресла. Тэллоу встал спиной к закрытой двери — так он мог видеть развернутые в профиль лица обоих начальников. Руки он сложил за спиной и принялся внимательно изучать комнату.
Теркель проговорил, обращаясь при этом к лейтенанту:
— А вы знаете, детектив, что у вас очень умная лейтенант? Пожалуй, самая умная в нашем округе, она прекрасно умеет управляться с детективами. Я даже думаю, что когда-нибудь она будет работать со мной на ПП, 1. Но стоит мне об этом подумать, как меня посещает вот какая мысль: а зачем мне переводить на другую должность человека, который так хорош на своем месте?
Он рассмеялся. Лейтенант тоже вежливо хихикнула. Что-то вроде треска сухих прутиков вырвалось у капитана. Все прекрасно поняли, что хочет этим сказать начальник округа. Пока все притворялись, что шутка смешная, он взглянул на часы. Тэллоу рассмотрел их: похоже на Hublot, швейцарская штучка, корпус из матового розового золота, ободок и циферблат из черной керамики, и все это щедро украшено винтиками, решеточками и поршнями, — часы походили на предмет реквизита из научно-фантастического фильма в стиле конструктивисткой эстетики, того же «Метрополиса». Браслет был сделан из черной резины. Это не часы полицейского. Это фетиш. Тэллоу читал, что теперь Hublot продавали с электронной карточкой безопасности, чтобы можно было доказать в Интернете, что ты законный собственник.
— Я вам признательна, сэр, — сказала лейтенант. — И я признательна вам за то, что вы лично проделали весь этот путь и приехали сюда. Даже не знаю, зачем вы так утруждались.
Хорошо она его поддела. Тэллоу хотел улыбнуться, но благоразумно воздержался.
— Ну что вы, что вы, — фальшиво и пафосно запротестовал Теркель. — Это же мой округ. Мои обязанности. И я посчитал уместным лично проинформировать вас об этом.
— Что ж, большое спасибо.
— Не за что, не за что. Я же понимаю, что и вы, и Чарли, — тут он указал на капитана, — прекрасно знаете, что для меня нет ничего важнее работы. Но мы также должны принимать во внимание то, как ситуация станет развиваться в будущем. А в деле, подобном этому, — о, Чарли, да, я в курсе, какой это кошмар, — мы должны учитывать, какими ресурсами располагаем. Да, Служба сбора вещдоков — прекрасная идея, они очень помогают в работе, но дело вроде этого тут же выбивает их из колеи.
Капитан, на взгляд Тэллоу, просто не имел сил раскрыть рот. Он был всего на десять лет старше Теркеля, но работал уже тридцать пять лет против двадцати пяти начальника округа, и последние десять явно высосали из бедняги все соки. На устроенном Теркелем минном поле осталась одна лейтенант.
— Никто из нас, конечно, даже и предполагать не мог, что на ССВ свалится такой груз работы, — сказала она. — И я в принципе не против помощи со стороны. Я просто хотела бы узнать, как произойдет передача вещдоков, какая получится цепочка, сэр.
— Ох, не стоит треволнений. Просто считайте, что к ней добавилась пара звеньев. Я очень, очень давно знаю Джейсона Вестовера. Он прекрасно понимает, что от него требуется.
Тэллоу вздрогнул.
— А он, простите… кто? — спросила лейтенант.
— Основатель и исполнительный директор «Спирпойнт Секьюрити». Мы очень давно знакомы.
Начальник округа упомянул об этом как бы между прочим, мол, ничего особенного, да, давние знакомые, но все тут же поняли: начальство как раз весьма упирает на тот факт, что у него в друзьях ходят богатые и влиятельные люди.
— Я виделся с Джейсоном Вестовером сегодня днем, — сказал Тэллоу.
В этот миг ему показалось, что по комнате на невидимых нитях развешаны призрачные бомбы — и он оказался в этой ловушке виной ужасных обстоятельств, причем совершенно незаметно для себя: ему-то мнилось, что он движется к свету в конце тоннеля. Который вдруг обернулся заревом горящего дома с запертыми там живыми душами…
— Вот как? — проговорил начальник округа и приподнял бровь, изображая вежливый формальный интерес.
Но Тэллоу видел его насквозь. Начальство очень, очень интересовала его встреча с Вестовером.
— Да. С ним. И с его женой.
— О, да, да, Эмили. В последнее время она неважно себя чувствует. Надеюсь, встреча не носила… э-э-э… профессиональный характер?..
— Проблема никак не связана с нашим разговором, сэр.
Теркель просиял:
— Прекрасно. Да. Благодарю.
— Итак, — сказал Тэллоу. — В данный момент двое служащих «Спирпойнта» грузят вещдоки по моему делу и собираются отвезти их на один из их складов. В два приема.
— Они тебе это сами сказали? — чуть нахмурившись, спросила лейтенант.
— Да, мэм. Сразу после того, как они объяснили мне, что весьма затейливый механизм на входной двери — продукция «Спирпойнта».
— Что?
— Именно так, мэм. Живи мы в идеальном мире, это привело бы нас к счету-фактуре и дате установки, а следом и к подозреваемому. Но мы живем в реальном мире, и я практически уверен, что однажды криминалисты соотнесут один из хранившихся в квартире пистолетов с трупом служащего «Спирпойнта», который брал на стороне заказы за хорошие наличные деньги. Собственно, именно так мы и вышли на труп полицейского из хранилища в Бронксе, пытаясь отыскать ответ на вопрос, как оказался в квартире пистолет Сына Сэма.
Тэллоу понял, что капитан не сводит с него глаз. Причем с непроницаемым выражением лица.
— Не могли бы вы напомнить, как вас зовут, детектив?
— Тэллоу, сэр.
— Нет. Ваше полное имя.
— Джон Тэллоу, сэр.
— Джон Тэллоу. Хорошо. Продолжайте.
Тэллоу понятия не имел, что все это значило.
— Собственно, мне особо нечего больше сказать на данный момент. Начальник округа, естественно, даже представить не мог, что любезное предложение помощи от друга поступило от той самой компании, которая оборудовала замками дверь в квартиру подозреваемого. Возможно, это даже не имеет никакого значения. Тем не менее факт остается фактом: та же компания, что упустила со склада сложную систему безопасности, которая затем оказалась на двери предполагаемого серийного убийцы, сегодня собирается завладеть большей частью вещественных доказательств по этому делу. И это происходит прямо сейчас.
— Детектив… — предостерегающе произнесла лейтенант.
Капитан пробудился к действию:
— А я думаю, что Джон излагает вполне резонные причины для беспокойства, лейтенант.
— Да, — сказал Теркель. — Хорошо. Это действительно очень любезное предложение помощи со стороны компании, которая хотела бы служить городу и полицейскому департаменту, который испытывает недостаток ресурсов. И я не думаю, что такого рода помощь можно отвергнуть на основании неких гипотетических предположений.
Теркель встал и добавил:
— В любом случае само это расследование сродни борьбе с ветряными мельницами. Донкихотство какое-то.
Намек все поняли.
Тэллоу решил потревожить ловушку и посмотреть, что из этого выйдет.
— Да, лейтенант, — мягко проговорил Тэллоу. — Мы получили результаты очередной баллистической экспертизы. Наш подозреваемый убил дочь начальника округа Тенна.
Нынешний начальник округа замер на месте.
Капитан сморгнул медленно, как ящерица на солнце, и перевел взгляд желтоватых глаз на Тэллоу:
— Дочку Дела Тенна?
— Именно так, сэр.
— Но это была шальная пуля в уличной перестрелке.
— Нет, сэр, — проговорил Тэллоу, обращаясь к капитану, но дерзко глядя в глаза начальнику округа. — Мы нашли пистолет, он был в тайнике на Перл-стрит. Наш человек просто дождался удобного момента, чтобы совершить убийство. Перестрелка, хаос. Он сделал так, чтобы его выстрел был одним из многих. Точно так же он поступал и в других случаях.
— Черт, — пробормотал капитан, оседая в кресле. — Знаешь, что мне нравилось в Деле Тенне? Он сказал мне как-то: «Все говорят мне: чего ты на повышение не идешь? Вот повысят тебя, потом еще повысят, и в конце концов ты просто будешь в высоком кресле сидеть, а сам не работать. А я, говорит, охраняю юг Манхэттена, я там родился, и отец мой там родился. Так зачем же мне другая работа?»
— Я его не застала, — сказала лейтенант.
— Хороший был человек, — покивал капитан. — А как девочка его погибла — все, в развалину превратился. На похоронах он сказал, что Манхэттен его предал. С тех пор я его не видел.
— Да, — проговорил начальник округа. — Хорошо.
Тэллоу любезно улыбнулся, но холодного пристального взгляда не отвел.
— Вы правы, сэр, это донкихотство. Но мы также понемногу составляем портрет нашего убийцы. Получаем представление о том, как он действует.
— Да, — проговорил начальник округа. — Хорошо.
— Но том, с какого рода людьми он взаимодействует.
— Да, — сказал Теркель.
— Вы знали начальника округа Тенна, сэр?
— Нет, детектив. Хорошо. Нет, не хорошо. Эту должность после Тенна занимал Маркус Кэссон, а я пришел на нее после Кэссона.
— Да, это так, — подтвердил капитан тихим, словно бы доносящимся из пещеры, голосом. — Кэссон потом стал начальником Транспортного бюро. После того как умерла Беверли Гарса.
«Все это нити одной сети, — подумал Тэллоу. — Слишком тонкие, их не увидишь, пока свет не блеснет».
— Как она умерла, капитан?
— Прошу прощения, мне пора, — сказал начальник округа. Тэллоу по-прежнему стоял у двери, загораживая выход.
— Простите, сэр?
— Мне пора, — повторил тот. — Мне нужно вернуться в офис.
— О, — кивнул Тэллоу. — Конечно, сэр. Вам нужно возвращаться к работе.
Он шагнул в сторону и открыл для Теркеля дверь.
— Благодарю за то, что взяли на себя труд приехать сюда лично и все объяснить. Очень любезно с вашей стороны. Теперь мы лучше ориентируемся в обстановке.
Начальник округа Теркель смерил Тэллоу мрачным взглядом. Тэллоу смотрел и видел перед собой человека, напрочь лишенного эмпатии. Да, он слышал о таком, мог ее имитировать, но сам ничего не чувствовал. Он смотрел на Тэллоу так, словно тот был трупом животного на обочине дороги.
— Вы работаете над делом в одиночку, не правда ли?
— Да, — ответил Тэллоу.
— Разве вы не должны быть временно отстранены от работы?
— Мне сказали, что участок не может себе это позволить, сэр. Система перегружена, сэр. Так что меня отправили туда, где я мог принести пользу, сэр.
— Возможно, — отозвался начальник округа и вышел.
Тэллоу закрыл за ним дверь.
— Джон Тэллоу, — сказал капитан. — А я не знал, что вы такой умный.
— Это мы еще поглядим, умный он или нет, — заметила лейтенант.
Капитан тихо рассмеялся и с трудом поднялся с кресла.
— Знаете, — произнес он, — если бы вы и впрямь были такой умный человек, я бы о вас уже услышал. И вот что я вам скажу. Когда я еще ходил в детективах, дали мне в напарники одну умную леди. Очень умную. Настолько умную, что ее стали продвигать по службе все выше и выше. А мой следующий напарник, да будет Господь им доволен, был тупица, каких поискать, — слов у нас не находилось, какой он был тупица. Так что я, считай, без напарника работал. И именно тогда, Джон Тэллоу, я и понял, что такое быть полицейским. Видно, вы были умным юношей, когда получили сюда назначение. Но у меня складывается впечатление, что только сейчас вы стали умным не мальчиком, но мужем.
Капитан направился к двери, и было видно, что каждое движение причиняет ему боль. Тэллоу открыл перед ним дверь. Капитан смерил детектива ровным спокойным взглядом.
— Смотри, Джон, я твою задницу прикрыть не сумею. Я сейчас выйду отсюда и отправлюсь к себе подписывать бумажки о дополнительных поставках скрепок или еще какой чухни. Я капитан Первого участка, но даже во влиятельные офис-менеджеры не выбился. Влиятельные менеджеры — они все на Уолл-стрит сидят, хреновы Повелители Вселенной. Меня никто не любит и не уважает, а снизу меня другие уже подпирают — ждут не дождутся, когда я как-нибудь утречком помру на толчке от сердечного приступа. И я вижу, к чему ты ведешь. И вот что я тебе скажу: давай сделай это. Сделай это, черт побери.
Тэллоу спросил:
— Капитан, как умерла Беверли Гарса?
Тот еле заметно улыбнулся:
— Ее задавила машина. Незавидная судьба для главы Транспортного бюро, правда? Но я тебе вот что скажу. Патологоанатом готов был что угодно прозакладывать: на том, что осталось от ее головы, имелся осадок от пороховых газов. Кто-то ее застрелил, а потом переехал. Криминалисты даже раздавленную пулю на месте происшествия нашли. Но дело так и заглохло.
— Вы хорошо ее знали?
— Почему я так хорошо все помню, это хочешь спросить? Нет, я не знал ее. Я так хорошо все помню из-за пули. Калибр 357, выстрел произведен из отремонтированного револьвера одиночного действия. Для прежнего босса ночной смены у криминалистов это был прямо личный бзик. Полгода с этим работал. Я помню, потому что он пришел ко мне с очень странным результатом. Он считал, что стреляли из пистолета Пинкертона. Ну, с такими ходила железнодорожная полиция в начале девятнадцатого века. Но тот босс, он реально хотел хоть что-то раскопать. Потому что он-то как раз Беверли знал хорошо. А я нет. Я вообще ни с кем не сближаюсь. Никогда.
Капитан вышел, не найдя сил попрощаться с лейтенантом.
— Закрой дверь, Джон, — сказала она.
Он повиновался.
— Садись, Джон.
— Я лучше постою.
— Сядь.
— Лейтенант, у вас тут говно, а не кресла.
Она расхохоталась:
— Что ты только что сказал?
— Нет, ну правда. У меня от них жопа болит. Вы поэтому их здесь и поставили. Чтобы никто не засиживался.
— Ты удивительный говнюк, — сквозь смех проговорила она. — Как ты вообще…
— Мне как-то пришлось посидеть в вашем кресле. Аж пять минут. Так спину весь день потом ломило!
— Детектив, вы что, предлагаете мне метнуться и принести вам подушечку под попочку?
Тэллоу сел.
— Ну и к чему все это было? Признавайся, что ты успел натворить за сегодня! Каких неприятностей мне ждать?
— Мне кажется, это мне следует ждать неприятностей…
— Да уж, начальник округа ясно дал понять, что уделает тебя тем или иным способом…
— Но больше всего меня беспокоит вовсе не это, — сказал Тэллоу и замолчал, взвешивая в голове все «за» и «против».
Он смотрел на дело, как на недотканое полотнище. Потом отмерил в голове участок, который можно показать лейтенанту. Всю ткань ей видеть пока не надо — может оказаться контрпродуктивно.
— Ну хорошо, — проговорил он и сделал глубокий вдох. — К концу этого дня, если мне повезет, у меня будут доказательства в пользу того, что «Спирпойнт Секьюрити» как-то замешана в этом деле.
— Ты сам сказал: то, что их дверь в той квартире стоит, вполне может быть случайным совпадением.
— Может. Но наш убийца убрал одного из их конкурентов. Может, это тоже совпадение. Но я готов прозакладывать что угодно, готов спорить на цену мягонькой миленькой поджопной подушечки для этого кресла, что начальник округа сейчас быстренько набрал своего закадычного друга Джейсона Вестовера. А милый, добросердечный Джейсон сейчас прикидывает, как бы ему побыстрее связаться с киллером.
Лейтенант сложила руки на груди:
— У тебя нет доказательств, что Вестовер знает нашего парня.
— Нет, — согласился Тэллоу. — Но что-то в разговорах, которые я веду во время расследования, постоянно возникает «Спирпойнт». А еще у меня много вопросов. Слишком много. Почему это «Вивиси» решила купить именно это здание? Вестовер познакомился со своей женой именно в «Вивиси». А у нее пунктик на индейской культуре, она на ней помешана до такой степени, что начинает визжать от ужаса прямо посреди улицы при виде бездомного дядьки, одетого как индейский следопыт в дрянном вестерне из тех, что в два часа ночи по телеку показывают. А у нашего парня, заметьте, тоже пунктик. И тоже на индейской культуре. И я…
Тут Тэллоу на мгновение замолчал, пытаясь найти нужные слова под пристальным взглядом лейтенанта. А потом сказал:
— Под дождем легко спрятаться.
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
— Так бывает, что дождь идет такой сильный, что мы смотрим на небо и видим капли. А нужно смотреть на землю, на лужу. На то, какой она формы. Потому что все это — тоже дождь. Вот и тут: дождь идет уже двадцать лет, и все смотрели на капли, а все эти ребята бегали туда-сюда, и никто их не замечал. А они ведь даже по знакомым нам улицам не ходили. А дождь был сильный и шел надо всем городом, и никто не посмотрел вниз, на следы в лужах. У меня теперь кое-что вырисовывается. Мне просто нужно увидеть карты.
— Джон, объясни мне простыми и ясными словами, без метафор.
Тэллоу провел пальцами по волосам:
— Нет тут никаких совпадений. Мы угодили прямо в сеть. Вот как в лесных ловушках раньше были. Если бы наш парень после каждого убийства топил пистолет в реке, мы бы вообще ничего не узнали. Я думаю, что он совершает заказные убийства. Причем его не то чтобы наняли, тут другое слово надобно. А он хорош, настолько хорош в своем деле, что те, кто ему людей заказывает, знают: все эти зависшие дела просто потеряются со временем в море таких же висяков, что каждый год оседают в архивах густонаселенного и криминогенного мегаполиса. Они это знали, и пока никто в самую середину их тонкой сеточки не вперся, происходящего никто не замечал. А на пользу нам пошло то, что киллер оказался с прибабахом и пистолеты свои хранил.
— Но зачем? Я хочу знать, зачем он их хранил! Это что-то типа трофеев у серийного маньяка-убийцы?
— Нет, тут другое. Эта квартира — запись на особом языке, языке образов. Они что-то значат, это высказывание в картинах. Что он хочет этим сказать, я не знаю, смысл известен только ему. А когда мы стали забирать пистолеты на экспертизу, что произошло? Мы покусились на дело его жизни. Это как стереть картину. Или распустить гобелен.
— Джон. Послушай меня внимательно. Ты как близко к этому парню подобрался? Потому что капитан только что ясно дал понять: он тебя прикрыть не сможет. Я тем более тебя прикрыть не смогу! А начальник округа точно найдет способ отстранить тебя от дела и отправить доживать свой век в тесной квартирке. И буду с тобой честна: я тоже об этом думала. Много раз. А если начальник округа считает, что дело можно замять, — а ты можешь быть уверен, что он над этим много, много думал, — он его замнет. Так что мне от тебя нужен прорыв. У тебя нет ДНК, у тебя вообще ни хрена нет, кроме клубка путаных обстоятельств, данных баллистической экспертизы по нескольким пистолетам и замечательных, головокружительных, но в целом совершенно шизофренических гипотез. Так что скажи мне. Насколько близко ты сумел к нему подобраться?
Джон Тэллоу прикрыл глаза и вздохнул.
— Проблема в том, лейтенант, что он ко мне подобрался гораздо ближе, чем я к нему.
