Четырнадцать

Раньше «Фетч» назывался «Бларни-стоун». И был такой не один. Потому что, когда ни возьми, в Пяти Районах всегда находилось минимум четыре бара, которые назывались «Бларни-стоун». Этот конкретный бар — пожалуй, самый китчево-ирландский из всех — несколько лет назад продали. Новые хозяева решили сохранить «колорит» заведения — хотя, конечно, их нога ни разу не ступала на землю Ирландии, да и вообще землю они видели только в упаковках торфа, какие продаются в садовых магазинах в Бруклине, — но как-то сообразили, что четыре заведения с названием «Бларни-стоун» — многовато для одного города.

И потому дали бару новое имя — «Фетч». То ли потому, что кто-то из них действительно увлекался фольклором то ли потому, что кто-то им сказал, что это — реально ирландская такая штука, типа трилистников или когда муж жену поленом колотит. Тэллоу подозревал, что речь идет о втором варианте, всякий раз, когда смотрел на унылую вывеску над входом и на окна, где название бара вывели дурацкими здоровенными зелеными буквами — все было дешево и сердито, как прессованная ветчина в банке.

Тэллоу знал, что фетч — это ирландский подвид доппельгангера, сверхъестественного двойника живого человека, чье появление обычно трактовалось как предвестие смерти. А что, отличное название для бара, откуда клиенты выползают ночью на четвереньках — в глазах у них точно двоится…

Ему повезло запарковаться прямо через дорогу от заведения. Порывшись в аллювиальных отложениях на заднем сиденье машины, Тэллоу выудил планшет, электронную книжку и переносной вайфай-роутер, запихал все это в старую сумку для ноутбука — ее он опознал по высовывающимся из-под пассажирского сиденья вялым ушкам размятых ручек. Выбираясь из машины, почувствовал, как от плеч к коленям соскользнула лавина болезненных колюще-дергающих ощущений. Ну, раз так, да еще и вечер теплый — придется расстегнуть этот вечно залипающий замок на портупее и запихать ее вместе с пистолетом в ту же сумку. Причем незаметно для окружающих.

Пока переходил улицу, Тэллоу не выдержал и заглянул в узкий проулок справа от «Фетча». Согласно местной легенде, туда в прежние дикие времена сбрасывали бесчувственные тела жертв пьяных драк. Прямо кучей сваливали, как мешки с мусором. И говорили, что полиция их не забирала: потому что проснуться в общей куче, обтекая своей и чужой мочой, — гораздо страшнее, чем попасть в участок.

Новые хозяева явно не спешили вкладываться в заведение. Тут все скрипело: дверь, полы, потрескавшийся дешевый кожзам сидений. Такая начинка весьма подходила старой, усталой и съежившейся оболочке бара…

Тэллоу подошел к стойке и сделал все как обычно. Оглядел все краны с разливным пивом и заказал пинту сливочного эля. Внимательно просмотрел меню — первую страницу, оборот и специальные предложения — и заказал чизбургер с луковыми кольцами в масле с пивной пропиткой. Еще спросил, не найдется ли свободного столика снаружи, в зоне для курящих. Столик нашелся, и Тэллоу попросил отнести еду туда. Бармен пробормотал что-то утвердительное, но тут их буквально накрыло воплем ребят, собравшихся в задней части бара перед огромным плоским телевизором, оправдывавшим давно поблекшую надпись «Спортбар» на окне заведения. Болельщики радостно чокались и орали что-то вроде «Осидаси!».

Тэллоу нахмурился, с трудом припоминая слово — что-то же знакомое…

— Осидаси?..

И тут бармен расплылся в улыбке, продемонстрировав все свои желтые зубы:

— Сумо же. Оно мне, можно сказать, жизнь спасло.

— В смысле?

— Ну это. Я ж повесил этот экран непофигенно огромный. Спутниковое телевидение подключил. Но ты погляди на этих парней, они ж тихо сидеть не будут. А футбол, бейсбол — они ж не все время по телеку идут. А парням нужно отвлекаться! Не, есть еще европейский футбол, но кому он на хрен сдался. Там же ничего не происходит: сидишь, сидишь, пялишься, как двадцать две балерины по полю мячик пинают, потом одна из них заваливается, и это типа гол. А тут я нашел вот этот канал: охрененная нарезка самых классных боев сумо! И я подошел и сказал парням: чуваки! Гляньте на этих здоровенных кабанов! Всякая вольная борьба рядом с этим — детская игра в крысу! Это ж какие туши! Это ж как если бы двух лайнбекеров в «Бургер кинге» на пять лет заперли! И вот они бегут друг на друга, как два восемнадцатиколесных грузовика в набедренных повязках, и хреначат друг друга, без дураков хреначат, а победитель получает целое блюдо наличных денег прямо на ринге. И что ты думаешь? Через два дня они подсели у меня на сумо как миленькие. Огромные ирландские долбаны сидят перед телеком и орут по-японски, и никаких дебошей! Я ж говорю — жизнь мне спасли! Так, бургер через двадцать минут принесу, о’кей?

Тэллоу, все еще неверяще покачивая головой, прошел через бар и попал в зону для курящих. Под нее отрядили бывший задний двор, просто заставив его столиками и стульями, явно купленными в том самом садовом центре в Бруклине. Ну и пару металлических ведерок для окурков водрузили. Тэллоу здесь не собирался всю ночь сидеть, но покурить до и после еды — почему бы и нет. На самом деле он бы с большим удовольствием просто покурил, а есть не стал бы, но Тэллоу по опыту знал: если не запихать в себя чего-нибудь сейчас, поутру проснешься совсем разбитым.

Погода стояла теплая. Он снял пиджак, вытащил из пачки сигарету и зажигалку и выбрал столик в дальнем конце двора. Пиджак он повесил на спинку кресла и сел, отвернувшись от забора: не хотелось упускать из виду вход — криминалисты должны были вот-вот прийти.

У сливочного эля был цвет кленового сиропа, а сверху колыхалась белая, как яблоневый цвет, пенка в дюйм толщиной. Именно такого вкуса он и ждал. Тэллоу закурил. Задумался на мгновение: ха, а ведь она теперь такого же вкуса, как тогда, когда он курил одну за другой! Но все равно он ждал от сигареты именно такого вкуса. Он чуть улыбнулся и помахал рукой, возгоняя колечки дыма к темнеющему небу. Его постепенно отпускало. Отдохни, Тэллоу. Хотя бы немного.

Потом он поискал глазами пепельницу — и нашел: старая семидюймовая пластинка, которую расплавили в кружку. А отверстие для иглы, похоже, залепили чуть ли не жвачкой для рук. Тэллоу нахмурился, разглядывая то, что осталось от диска. Зажав сигарету в губах и сощурившись от дыма, он перевернул пепельницу. Ею пластинка стала совсем недавно, но все равно — не дело так обращаться с музыкальным носителем. К тому же он не заметил царапины или вмятины, которые остаются, если пластинку вырывают из старого музыкального автомата — тогда что ж, тогда только на цветочный горшок ее остается перевести. Нет, тут кто-то просто плюнул и решил: чего тут церемониться, это всего лишь кусок винила.

Тэллоу вытащил из левого кармана брюк бумажный носовой платок, смочил его в пивной пене и осторожно протер наклейку с названием лейбла… Кто-то затушил об нее сигарету, но, отчистив бумагу, он увидел рисунок с бабочками. Бабочки и очень хорошо видная белая «К» — значит, «Крисалис». Древний какой лейбл-то… «Крисалис Рекорде» давно почили в бозе: милую маленькую бабочку скушал паук бизнеса, а его склевала птичка корпорации, которую заглотил большой транснациональный кот. Тэллоу продолжил протирать наклейку — ему очень хотелось раскрыть хотя бы эту маленькую тайну. Постепенно проявлялось все больше подранной голубоватой бумаги… Он даже выкинул в ближайшую металлическую бадью сигарету — чтобы не отвлекала. Он хотел отчистить наклейку, и он ее отчистит. Тэллоу чувствовал себя археологом на раскопе. Он полностью погрузился в работу, потихоньку отмывая салфеткой буквы — а вот и надпись над отверстием для иглы.

Тут Тэллоу обнаружил, что широко улыбается. Это оказалось «Стеклянное сердце» Блонди. Он ее уже сколько лет не слушал… Еще он припомнил, как услышал ее в первый раз, и хихикнул, потому что Дебби Харри сказала: «Да ну, нудятина какая-то».

И он припомнил это, а еще текст песни — о том, как легко потеряться в мире иллюзий и что спрятаться — негде…

Тэллоу мог поклясться, что у него нет этого альбома на СД, и решил по возвращении домой купить MP3 — чтобы почтить павшую безвинной жертвой пластинку. Он поставил пепельницу обратно на стол. Еще он понимал, что придется чертовой штукой пользоваться, сигарету в нее стряхивать, пластинку-то все равно не спасти, но все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Нельзя так с пластинками поступать. Но опять же наверняка в тот день ни у кого поблизости просто не нашлось проигрывателя — вот и все. Тэллоу держал такой дома, но о других энтузиастах под стать себе не слышал…

Правда, не так-то уж много у него и знакомых, чтобы делать такие выводы…

Тут принесли еду. Он снова посмотрел на отчищенную пластинку, улыбнулся и откусил от бургера. Вкус у него оказался даже лучше, чем Тэллоу ждал.

Прожевав пару кусков, он залез в сумку для ноутбука, что ждала своего часа, прислоненная к креслу, включил там роутер — на ощупь, он прекрасно знал обводы машинки — и вытащил планшет. Набрал в поисковой строке «табак и молитва» и, поедая бургер, получил рудиментарные сведения о том, как американские индейцы использовали табак: сайтов было несколько, и все они оказались чудовищными поделками с такими вырвиглазными цветными схемами, что веб-дизайнеров стоило отправить посидеть в камеру хотя бы на одну ночь. Оказалось, тот сумасшедший бродяга все сказал правильно насчет табака. На двух страницах в глаза бросились яркие баннеры с рекламой сайтов, помогающих бросить курить, и телефонами психологической помощи, вкупе с сообщениями, что как нерегулярное, так и регулярное курение противоречит базовым принципам культуры американских индейцев.

Тэллоу смыл вкус бургера глотком эля, сказал себе, что он — не индеец, а значит, ему можно, и непринужденно прикурил вторую сигарету. Где-то на середине бургера организм наконец решил, что он все-таки голоден, и потому сейчас детектив чувствовал себя сытым и довольным млекопитающим.

Тэллоу откинул голову и выпустил дым навстречу серебряному полумесяцу в вечернем небе. Дул легкий ветерок, в высоте кувыркались два голубя. Он расслабился.

И тут его посетило безошибочное, как предчувствие рвотного позыва, ощущение: «О Господи, да я сейчас расплачусь».

Тэллоу мгновенно распрямился в кресле, упершись взглядом в пространство — глаза широко раскрыты, дыхание сбитое и неровное, подбородок сморщен, губы перекошены. Ног он не чувствовал. Он сидел и смотрел, как дрожит его правая рука с зажатой в пальцах сигаретой, а голова не может призвать ее к порядку. Тогда он вцепился в правую ладонь левой, настолько сильно, что через полминуты почувствовал, как впиваются в кожу полумесяцы ногтей. Так. Надо собраться. Все внутренние ресурсы — в бой! Нужно запихать вот это все обратно в жуткую жадную дыру в груди.

Сигарета почти дотлела, когда он смог сказать: мы победили. А чем сильнее он подавлял в себе это, тем злее становился. Он ведь отпустил себя всего-то на сколько — на минуту? Просто хотел расслабиться, чтобы потом спокойно подвести итоги дня. И на чем и на ком теперь сорвать злость? Кого обвинить в том, что он и на минуту не может расслабиться? Сразу — вдрызг. Он всего минуту попытался жить как нормальный человек, и вот, он уже готов завыть, как…

…как жертва психологической травмы.

— Нет, — сказал Тэллоу и затушил сигарету в пепельнице — прямо на посеревшую жвачку в отверстии для иглы.

— Что нет? — спросил Бэт.

— Ничего. Просто вслух размышлял. Спасибо, что пришли.

Перед ним стояли Бэт и Скарли. Он не видел, как они появились, и это тоже бесило, хотя с чего бы?.. Скарли держала пинту стаута, Бэт — высокий стакан с водой со льдом. Среди кусочков льда жалко бултыхалась долька вялого лайма, а может, усохшего лимона. Тэллоу жестом пригласил их садиться.

— Ты сюда постоянно ходишь? — спросила Скарли.

— Ну да, — кивнул Тэллоу. — Два или три раза в неделю, все последние годы. А что?

— Да то, что бармен про тебя не знал. Мне пришлось тебя описать, и тогда он догадался, что, мгм, ты — это, мгм, ты. Тот парень, что во дворе сидит.

— Ну и что?

— Да не знаю… Просто странно, что в месте, куда ты ходишь два или три раза в неделю последние несколько лет, бармен тебя не знает по имени и типа не сразу соображает, что «А-а-а, это тот парень, конечно!».

— Я особо в глаза никому не бросаюсь. Вы позволите мне заплатить за напитки?

— Позволим заплатить за те, что возьмем позже. Потому что одна пинта — хреновый пластырь на разверстую рану, что оставил мне этот день, детектив.

— Ну ладно. А поесть? Могу я заказать вам какую-нибудь еду? Бэт, ты как насчет этого?

Бэт болезненно сморщился:

— У меня желудок — как этот самый мешок ужасов в «Варкрафте». Я туда еду напихиваю, а потом она выходит три часа спустя примерно в том же виде. Короче, мы с едой не ладим. И я обычно не ем, вот.

Скарли хлебнула пива и пробормотала что-то вроде того, что настоящие воины едят только один раз в день.

Криминалисты, что с них взять. Психи!

Тэллоу со вздохом вытащил из пачки еще одну сигарету, а потом предложил пачку Скарли и Бэту. У того глаза сразу загорелись, но, когда Скарли отмахнулась: мол, не, не буду, Бэт тоже отмахнулся.

— Ну ладно. Ну что, получилось у нас офис отвоевать?

— Еще как! — обрадованно воскликнул Бэт, и по выхлопу Тэллоу сразу понял, что в высоком стакане не вода, а вовсе даже водка. — Не знаю, что там ваш босс сказал нашему боссу, но, блин, как по волшебству все устроилось! Я реально хочу познакомиться с твоим начальством. Она случайно не колдунья?

У Тэллоу все еще дрожали руки. Он напряг мускулы пальцев так, что они разболелись. Зато дрожать перестали. Ну и пусть болят, главное, что руки ему повинуются.

— Тут у нас кругом маги и колдуньи, — пробормотал Тэллоу.

— Короче, — сказала Скарли. — Мы тут занялись тем, о чем ты говорил. В смысле прямо сейчас этим и занимаемся. Пара человек делает копии, таскает доски и прочую фигню. Я не знаю, поможет ли это, но мы это делаем. А от тебя, детектив, нам нужно вот что. Расследуй дела, по которым мы передаем тебе вещдоки.

Тэллоу непонимающе заломил бровь.

— Ты спросил: что мне сделать, чтоб облегчить вам жизнь? Вот это сделай. Работай с ними как с отдельными делами. Если мы прямо с места в карьер разберемся с парой убийств, на нас перестанут так давить.

Тэллоу покачал головой:

— А как мне расследование-то завершить? Это же один и тот же человек. Мы раскроем все или не раскроем ничего.

Скарли снова отхлебнула пива:

— Ты сказал — раскрыть. А я сказала — расследуй. Если мы и дальше работаем вместе, я не хочу плутать в потемках, знаешь ли. Мы тебе передаем результаты баллистической экспертизы и прочую хрень, и ты не должен сидеть и раздумывать, как этому психу удалось все это провернуть. Я хочу, чтобы ты занимался каждым делом в отдельности.

— Она хочет сказать, — пояснил Бэт, — что надо бы довести пару дел до точки, когда единственное, что не выяснено, — это личность убийцы. Вот тогда мы сможем показать, что расследование движется вперед.

— Господи ты Боже мой! Да вы оба психи!

— Что?

Тэллоу сделал глубокий вдох, чтобы не взорваться от злости.

— Единственно, что не выяснено, — личность убийцы? Завершить расследование и не возбудить дело против конкретного человека? Да это же самое важное! А вы…

Тэллоу замолчал.

Скарли подождала, потом проговорила:

— Ты сказал, что увлекаешься историей.

— Мы тут просто метод предлагаем, — сказал Бэт. — Мы не хотим, чтобы ты сидел в этой воссозданной копии маньячного хранилища и занимался этим вашим полицейским колдунством. Мы хотим, чтобы ты расследовал пару висяков, выяснив все, кроме того, кто убийца. Пусть это будет единственным отсутствующим кусочком пазла. Мы так часто делаем…

— …и мы сможем понять, каков наш убийца, — кивнул Тэллоу, — по очертаниям дырки, которую он оставил в пазле. Выглядит странновато, но я понял, чего вы от меня хотите.

Он стряхнул сигарету в пепельницу и улыбнулся.

— Я вот все думаю о том пистолете с кремневым замком. Ну, том, что вы мне тогда показали. Зачем выцарапывать на нем слово «ростер»? Это что, имя? В смысле, я смотрел «Железную хватку» и все такое прочее, но мне кажется, все-таки людей по имени Ростер тогда не было…

Бэт нахмурился, и глаза его вылезли из орбит на добрые четверть дюйма:

— Ростер?

— Ну да. Там была пластинка с монограммой или, не знаю, гербом, а над ней слово — «Ростер». Историей я и вправду увлекаюсь, но все время перескакиваю с одного на другое, а вот про этот период у меня так и не получилось нормально прочитать.

— Это не ростер, — сказал Бэт. — Это Рочестер. Надпись стерлась и замызгалась, но да, там стоит — Рочестер.

— Вот так, значит, — задумчиво отозвался Тэллоу, откидываясь в кресле.

— А почему ты вообще об этом думал? — удивилась Скарли.

Задумчивость задумчивостью, а поляну Тэллоу пас: про себя он отметил, что пинту свою криминалистка почти допила.

— Ну вы рассказывали о сорок четвертом калибре. Похож на тот, который любил Сын Сэма. И вы говорили, что пистолет наш псих явно долго и любовно доводил до рабочего состояния. А что, если тот револьвер был для нашего парня… ну, в общем, если мы правильно догадались насчет того, что он для него значил. И если это так, то… чем же тогда для него был этот кремневый пистолет? Рочестер… Рочестер.

— Ну… — протянул Бэт, — как я уже сказал, это легко выудить из базы. Не думаю, что за двадцать лет отыщется гора трупов с кустарной пулей сорок пятого калибра внутри. Так что поиск выдаст что-нибудь, думаю, уже завтра утром.

— А тебе что из истории нравится? — поинтересовалась Скарли, допивая пиво — и вовремя, к столику как раз подходила официантка, длинная девица чуть за двадцать.

Ноги у нее росли от ушей, плюс их подчеркивали пурпурные лосины. В остриженной по какой-то анимешной моде девяностых шевелюре выделялись длинные пряди немыслимых карамельно-алых оттенков. Официантка собрала на поднос его тарелку и бокал Скарли, потом поинтересовалась:

— Могу я еще что-нибудь вам принести?

— Мне, пожалуйста, еще одну пинту сливочного эля, а им то, что они закажут. Спасибо.

— Да, телефончик свой дай! — покивала Скарли.

Длинная девица немного наклонилась и постучала по обручальному кольцу Скарли длинным красным ногтем.

— Тогда еще одну пинту стаута, пожалуйста, — вздохнула Скарли.

— Блин, как так можно! — рассердился Бэт, когда официантка ушла. — Ты хоть подумала о жене? О ее чувствах?

— Я аутистка, ты что, забыл?! — гордо ответила Скарли.

Повисло неловкое молчание, которое прерывал только приход официантки с уставленным напитками подносом. Помимо стаканов, на подносе лежала салфетка с ее номером, выведенным карандашом для подводки глаз.

— Твою маман, — довольно проворковала Скарли.

Бэт наклонил свой стакан и залил салфетку. Цифры тут же поплыли, как темные протоки на ледниковом плато.

— Твою маман! — свирепо заорала Скарли.

— Эй, потише, — зашипел Тэллоу, — мне еще сюда ходить, между прочим!

Скарли длинно выдохнула, смяла салфетку и аккуратным броском отправила ее в ближайшую металлическую бадью.

— Какая разница, где я нагуливаю аппетит, если ужинаю все равно дома! И ты не ответил на мой вопрос.

— В смысле?

— Что именно тебе нравится из истории?

— Да всякое разное на самом деле. История Нью-Йорка, к примеру. В смысле, история города. Вчера, когда все это завертелось, я сказал напарнику: не надо нам туда ехать — у тебя колени болят, а это здание — последний из доходных домов на Перл-стрит, в которых лифта нет.

Тэллоу пригубил пиво. Зачем он его заказал, ему же еще домой вести?..

— А еще я знаю, что Перл-стрит так назвали, потому что ее изначально замостили размолотыми устричными раковинами. Перламутром. Ее так назвали голландцы. По-моему… Так. Одну секундочку…

И он наклонился к сумке — роутер все еще работал. Планшет так и лежал на столе. Он вывел его из спящего режима и запустил новый поиск.

— Тот кремневый пистолет… вы сказали, он 1836 года, правильно?

Бэт утвердительно кивнул.

Тэллоу нацокал в поисковой строке «Рочестер Нью-Йорк убийство 1836». Ничего интересного не выпало — ну, за исключением чьей-то диссертации по теме «Преступность и девиантность в раннем Рочестере».

— Его выпустили в 1836-м, — сказал Бэт, наклоняясь к планшету: он как-то умудрялся читать вверх ногами. — Но это не значит, что из него стреляли в 1836-м.

Тэллоу поменял «1836» на «1837» и снова запустил поиск. Что-то не давало ему покоя…

— Какая-то мысль… в общем, что-то такое я припоминаю, только не помню что… — пояснил он. — Что-то я где-то читал такое, что-то…

Бэт рассмеялся:

— А это, случаем, не твоя машина там напротив запаркована? Где заднее сиденье книжками завалено?

— Ну да, моя, — ответил Тэллоу и осекся.

Выскочило пять результатов: «Первая жертва убийства в городе Рочестер, штат Нью-Йорк».

Он зачитал это вслух Бэту и Скарли.

— Что, правда? — удивился Бэт.

Тэллоу бегло пробежал глазами текст:

— «Дело Уильяма Лаймана, убитого 20 октября 1837 года неким Октавиусом Бэрроном… выстрел произведен из пистолета, украденного из дома мистера Пэссиджа, местного булочника».

Скарли фыркнула. Пиво ее, кстати, улетучивалось из бокала с пугающей скоростью.

— А что, все складывается. Булочник наверняка был весьма состоятельным гражданином. Вы знаете, что это может быть за гравировка на пистолете? Типа что он член городского ополчения. Такой человек вполне мог позволить себе потратить пару лишних долларов на пластину с гравировкой.

Тэллоу продолжил зачитывать:

— «Бэррон сначала заявил следствию, что в момент совершения убийства находился дома и спал, но его собственная мать сообщила властям, что он лжет». Замечательно, просто прелесть какая-то… Ах да, вот еще: «В своем признании Бэррон отметил тот факт, что ему пришлось самому изготовить пулю и придать ей нужную форму, чтобы забить ее в дуло пистолета».

— Это объясняет деформацию, мать ее, дула, — задумчиво проговорил Бэт, потом подумал, что, пожалуй, не стоит проявлять излишний интерес, и поднял руки вверх: — Нет. Не может быть, чтобы тот же самый…

— Давай дальше, — сказала Скарли — она очень внимательно слушала.

— Хм. Он сказал священнику, что этого не совершал, что это дело рук его сообщников — вот почему у него не обнаружили ни оружия, ни кошелька убитого. Пистолет, кстати, тоже не нашли. И в отчете его так и называют — пистолет. Считается, что Бэррон выбросил его в реку.

— А я держу пари, что пистолет нашли и тихонечко вернули мистеру Пэссиджу. А тот взял да и положил его в сундучок на случай, если англичане вернутся. Он состоял в ополчении, держал пекарню и потому знал всех в округе. — Скарли широко улыбнулась. — Отличная версия. Но в реку ли его скинули, вот в чем вопрос? Скорее уж в бухту, разве нет? Думаю, в Рочестере ополчение и на кораблях ходило…

— Если только под рекой они не подразумевали канал из Эри в Гудзон. Его, по-моему, уже открыли к тому времени.

Бэт наконец-то вышел из терпения и отчаянно замахал руками, привлекая внимание собеседников:

— Алё, вы сами-то себя слышите? Вы что, серьезно хотите сказать, что пистолет, который попал к нам в руки, это тот самый таи-и-и-и-инственно-претаинственно пропавший пистолет, с помощью которого было совершено первое в Рочестере убийство? Ребята, у нас лежат пистолеты, связанные — на данный момент — исключительно с убийствами на территории Манхэттена. И если вы считаете, что тут реально есть какая-то связь, то придется признать: наш парень поработал не только здесь! И у нас сейчас всплывут пистолеты, связанные с убийствами где угодно!

— Необязательно, — пробормотал Тэллоу, просматривая текст на экране планшета. — Может, это все значит, что он совершил убийство на Манхэттене, но оно было как-то связано с рочестерским.

И он вскинул взгляд на Скарли:

— Ты же понимаешь, что это может значить в случае с твоим сорок четвертым калибром?

— Что? — подивилась Скарли, а потом поняла, что он имеет в виду. И рассмеялась: — Не… не может этого быть…

— Не может быть чего? — рассердился наконец Бэт: идиотская, как он полагал, фантазия его собеседников воспарила на совершенно не доступные для него высоты.

— Да ладно, это не может быть пистолет Сына Сэма, — сказала Скарли, отхлебнув пива.

Бэт откинулся в кресле:

— Господи Иисусе. Конечно, не может. Потому что…

— Потому что, — тихо пояснил Тэллоу, — пистолет Сына Сэма должен лежать в бочонке с вещдоками в хранилище в Бронксе, я правильно понял?

— Ох ты ж, — выдохнула Скарли, широко распахивая глаза. — Ох ты ж. А вот это… это уже интересно!

Тэллоу вперил взгляд в Бэта:

— Наш парень убивал в течение двадцати лет — и его не взяли. Он провернул совершенно безумное дело: поехал в Рочестер и завладел там тем самым утерянным пистолетом, а потом отреставрировал его — и застрелил жертву. Ты реально считаешь, что он это все проделал в одиночку? Без помощи со стороны?

— Так, мужик. Ты что, хочешь сказать, что какой-то коп выудил пистолет Сына Сэма из бочки с вещдоками и выдал его какому-то сраному маньяку, который использовал его для того, чтобы убить свою хренадцатую по счету жертву? Да ты сам псих, вот что я тебе скажу.

Скарли подалась вперед, и лицо ее весьма оживилось — Тэллоу еще не приходилось видеть ее в таком возбуждении:

— Нет, а почему? Мне нравится эта версия! Значит, ты думаешь, их там целая команда?

— Нет. Почерк везде одинаковый — это явно один человек. Он все тщательно планирует, потом убивает. Но я думаю, у него есть что-то вроде группы поддержки. Может, она совсем небольшая. Типа люди, что ему ответную услугу задолжали. Люди, которым он просто заплатил, — или люди, которым он почему-то доверил какое-то поручение, типа достать нужную вещь. И да, может, действительно, кто-то взял и вытащил из хранилища пистолет, пришедшийся ему по вкусу. Вы сами-то не задумывались: как, ну как какой-то мужик хрен знает сколько лет уже совершает убийства здесь, на Манхэттене, причем несколько сотен убийств, и на него за все это время вообще ничего не повесили? Вообще ни одного? Да это фантастика…

У Тэллоу мысли в голове неслись, как тот локомотив, и эту конкретную стрелку он проскочил всего секунд тридцать назад. И нет, он сообщил об этом Бэту вовсе не из жгучего желания поделиться открытием. Нет. Это все ерунда, главное, что к нему снова вернулась острота мышления. Словно мозг переключился на нужную передачу, прямо когда он стоял и думал на лестнице здания на Перл-стрит. Пожалуй, его мысль впервые за много лет работала так напряженно.

— Значит, группа поддержки. Люди, которые поставляли ему орудия, так сказать, труда. Типа этого кремневого пистолета из Рочестера. Если мы сумеем легко и быстро все узнать по убийству из этого пистолета, то я готов прозакладывать здесь и сейчас десять долларов, Бэт: дело будет как-то связано с первым предумышленным убийством в Рочестере.

— А я согласен, — радостно оскалился Бэт, обнажив мелкие острые зубы и серые десны. — А что насчет Бульдога.44?

Тэллоу посмотрел на Скарли. Та ответила кривоватой заговорщической улыбкой.

И сказала:

— Готова прозакладывать десять баксов, что, если ты не умудрился-таки продолбать результаты баллистической экспертизы, проделав свой фирменный фокус-покус «пальни в себя и не убейся», это действительно пистолет Сына Сэма. И да, мы думали, дело серьезное, но тут реально что-то жуткое вырисовывается.

Бэт хихикнул, но как-то нерадостно, — скорее, чтобы скрыть, что испугался:

— Ну, значит, разживусь двадцатью баксами, а я ведь вам даже выпивку еще не покупал, вам пить не надо, вы и так психи. Оба, кстати.

— Отлично, — кивнул Тэллоу, а Бэт браво отхлебнул водки. — Тогда скажи мне, с чего это нашему парнишечке хранить у себя пистолет с кремневым замком?

— А я знаю? Меня-то что спрашивать? Я ж не псих, который цельную церковь для пистолетов в квартирке устроил…

Тэллоу усмехнулся:

— Именно поэтому я и попросил большую комнату, чтобы разложиться. Я, кстати, очень серьезно отнесся к вашим словам насчет того, чтобы за лесом деревьев не видеть. Но наше полицейское колдунство — оно тоже очень сильное, чтоб вы знали. Мы должны находиться в его квартире, ну, в максимально приближенном к ней месте, чтобы понять, зачем он собрал все эти пистолеты и о чем он думал. Потому что квартира — она тоже часть его плана. Скарли назвала его серийным убийцей. Если это так, значит, он почти перманентно находится в тотемной фазе. И торчит от адреналина, разглядывая трофеи.

— Ага! — заорал Бэт. — А вот и нет! Раз он так тщательно подбирает оружие для убийства конкретной жертвы, он не проходит фазу выслеживания, вот! Он не бродит кругами, высматривая подходящую жертву! Он убивает конкретных людей точно подобранными средствами. Так нет! — и он состроил Скарли рожу. — Никакой он не серийный убийца!

— Ну что ж, — с удовлетворением сообщил Тэллоу. — Я вижу, тебе нравится ход наших мыслей.

— Да. Нет. В смысле, да! Тьфу, блин! Да пошел ты!

Скарли расхохоталась.

— Да пошел ты, Джон, — вежливо поправил Тэллоу.

Бэт вскинул ладони вверх и тоже рассмеялся.

— Ну ладно, ладно. Джон. Значит, он не серийный убийца, и он не в тотемной фазе, и нам нужно разобраться, что там творится у него в мозгах, вне зависимости от того, выиграю я двадцать баксов или нет. Ладно, ваша взяла. Можно мне еще выпить заказать?

— Да без проблем.

Джон встал и вытащил двадцать долларов из бумажника. Скарли тут же вырвала у него две десятки, да так резко, что подушечки пальцев едва не опалило.

— Я схожу закажу, — заявила она, подымаясь. — Чего тебе принести?

— А вот две банки энергетика, они у них с бутылочным пивом в холодильнике стоят.

— Заметано.

И метнулась прочь.

— Она правда замужем? — спросил у Бэта Тэллоу.

— Ага. Ее Талия — реальная такая скандинавская амазонка, сиськами кирпичи может ломать. Если Скарли под мышку возьмет, той вообще видно не будет. Иногда мне даже кажется, что Талия со Скарли сошлась из-за ее портативности. В смысле ее ж можно таскать с собой, прям как ноут. А что, удобно.

— Значит, жена и вправду может ее одной рукой пришибить. А она, значит, шашни с другими женщинами заводит. Ну да, логично, что тут скажешь…

Бэт улыбнулся:

— Скарли просто нужен номерок той девицы. Она придет домой, оставит его на видном месте, Талия заметит и взбесится. Причем взбесится — в смысле, реально взбесится: будет орать, визжать, рыдать, тарелки бить, в общем, истерика по полной программе. А потом она завалит Скарли и оттрахает до полусмерти. Прямо двадцать или двадцать четыре часа непрерывного траха, Скарли после него ходить не сможет. Будет холодной водой ее отливать, щипать, пинать, душить — короче, все как положено. Вот прямо как волк, который территорию метит. Только со страпонами. А Скарли потом придет на работу — любопытно, что это всегда случается, когда у нее заранее отгул планируется, — с таким видом, словно ее помакали в метамфетамин и вбросили на манер шайбы канадской хоккейной сборной. А ей именно того и нужно. Для того-то она и старалась! Это единственное, что она может контролировать в отношениях с Талией, и Скарли это до смерти нравится.

Тэллоу посидел, подумал над сказанным, а потом поднял бокал с остатками пива:

— За маленькие семейные тайны счастливой нью-йоркской пары!

Бэт хихикнул и чокнулся с ним.