Книга: Оружейная машина
Назад: Четырнадцать
Дальше: Шестнадцать

Пятнадцать

Охотник отошел подальше и свернулся у входа в заброшенный магазинчик, в котором когда-то торговали христианской литературой. Ему нравились потрепанная непогодой вывеска и выцветшие покосившиеся рекламные плакаты в витринах. Словно бы он укрылся под защитой огромного тела странного заморского животного, которое пришло на остров из дальних краев, но умерло, не успев оставить потомства и загрязнить землю.
Он счастливо подтянул колени к подбородку и позволил современному миру исчезнуть и раствориться в реальности Манахатты. Здания на другой стороне улицы опрокинулись словно по мановению небесной длани, и на их месте проявилось холмистое побережье Старого Манхэттена. В низинах густо росла, покачивая сережками, кария сердцевидная. Присмотревшись, он мог бы увидеть длинные потеки смолы на стволах там, где их ободрали черные медведи, почувствовать аромат темного густого сока, источаемого обнаженной древесиной. Вокруг стволов бусинами янтаря рассыпались цветы ястребиночки. Охотник прикрыл глаза, вслушиваясь в крики делавэрских чаек. Вода здесь совсем близко. Всего в нескольких шагах отсюда — узкий пляж, на котором так хорошо рыбачить. Там возвышаются растущие с каждым годом кучи пустых устричных раковин…
На ветерке шелестели листья проса — этот звук всегда его успокаивал. Можно посидеть с закрытыми глазами хоть целый час. Убить он всегда успеет.

 

Когда охотник проснулся, цемент под ним остыл и стал влажным, и призраки из ненавистного будущего насмешливо скалились на него через мутные стекла витрин. Он встал, потянулся, разгоняя кровь в затекшей спине, и посмотрел на небо. Охотник прекрасно ориентировался во времени и пространстве даже по тем жалким клочкам звездного неба, что оставил ему нынешний Манхэттен. До последней важной встречи этого вечера оставалось еще много времени.
И он двинулся в путь, выудив из сумки свою записную книжку. До места идти где-то два с половиной часа. Можно и быстрее добраться, меньше чем за два часа, вот только не хотелось попадать под объективы камер, которых становилось все больше. Охотник не желал, чтобы его видели. В записной книжке он сам вычертил карты, где были обозначены камеры внешнего наблюдения с зонами охвата объективов. Естественно, чужой человек ничего бы не понял в его записях. И это тоже было мерой предосторожности. Охотник старался не оставлять следов на острове. Разве что тела жертв. А если удача вдруг покинула бы его — хотя такое вряд ли могло случиться — и он бы погиб во время охоты, на теле не сохранилось бы никаких значимых вещей, по которым его можно было бы опознать. Смерть печалила его лишь по одной причине: похоронят без надлежащих ритуалов. Никто не оставит пищи около тела, дабы укрепить его дух в путешествии через Млечный Путь на небеса. Никто не выкрикнет его имя, и никто в горе и трауре не замкнет уста, дабы никогда его больше не произносить. С другой стороны, не так уж это и плохо. Сейчас он жив, но никто ведь не знает его имени. Так что его имя не умрет вместе с ним — ведь оно уже мертво. Как, в каком-то смысле, мертв и он.
Говорят, что дух остается возле тела одиннадцать дней после смерти. Возможно, он сумеет убивать даже в бестелесном виде? Приятная мысль, он даже позволил себе улыбнуться.
Охотник все рылся в сумке, пока шел мимо Гранд-авеню по Бовери. Улицу заливало сияние из витрин магазинов светильников, которые здесь во множестве лепились по сторонам. В сумке он отыскал пару кусков высушенного беличьего мяса, обернутого в пленку и в ткань. Охотник на ощупь извлек кусочек из пакета и закрыл его. Откусил и принялся тщательно, медленно пережевывать мясо, стараясь не выбиваться из ритма ходьбы. На вкус белка казалась чем-то средним между куриной ножкой и кроликом. На дальнем конце острова белки наверняка получше будут: животные в Центральном парке неизбежно впитывают в себя городскую грязь, и мясо их становится мягким и даже горьковатым, не таким, как должно быть. Но даже оно подкрепило его силы. Обильное слюнотечение предотвращало жажду, и он сохранял хорошую физическую форму.
Чуть менее чем через два часа он вошел в Центральный парк между Пятой авеню и Восточной 61-й улицей.
Он продолжал идти на север. Где-то на высоте 73-й улицы тропинки стали путаться, завиваясь вокруг мрачно высившихся деревьев. Охотник вступил в Рэмбл, дикую часть парка. Он в последний раз сверился с редкими звездами над головой, опустил руку в сумку, взялся за рукоятку ножа и скользнул в рощу американских сикоморов.
Тут и там он ловил на себе взгляды мужчин, что стояли поодиночке или парами у края тропинок, время от времени собираясь, подобно мотылькам, у парковых фонарей. Охотнику не было дела до этих мужчин, которых, как он узнал уже двадцать лет тому назад, следовало называть двоедушниками. В племени Воронов был двоедушник, которым охотник искренне восхищался: истинное его имя переводилось как «Тот, кто находит и убивает».
Встречаясь с охотником глазами, эти люди отворачивались. Он пришел не за ними. И когда они встречались с ним глазами, эти люди чувствовали глубокое облегчение от того, что не интересовали его.
Обойдя громаду кентуккийского кофейного дерева, охотник увидел человека, ради которого пришел в Рэмбл. Время он угадал абсолютно точно. Человек невысокий, но плотного сложения, и то, что он крепкий и сильный, чувствовалось, даже несмотря на малый рост. Человек выглядел так, как выглядят люди, занимающиеся ручным трудом. И поднимающие тяжести. А еще на нем были ботинки военного образца, и они поразили охотника — прямо как из научно-фантастического романа, подсказала часть сознания, погрязшая в современности. На человеке был костюм, видимо, спортивный, хотя ткань и покрой больше подошли бы камуфляжу. Куртка оставалась расстегнутой, под ней ярко белела чистая футболка. Густые темные волосы, постриженные, как у десантника, только чуть отросшие. И походка у него была, как у солдата. Человек выгуливал собаку. Дурацкую белую пушистую собачонку не более двух футов в холке. Похоже на волка, которого в лаборатории скрестили с мягкой игрушкой.
Человек, выгуливавший собачку, носил слева под мышкой пистолет — уж больно куртка характерно топорщилась. Короткоствольный, какой легко выхватить. Судя по смещенной точке тяжести, пистолет не подходил человеку по весу. Что-то вроде «Федерала».327, ствол короткий, ударно-спусковой механизм от «Магнума».375, сильная отдача и оглушающе громкий выстрел. Пистолет для мужчины, который уверен, что сумеет удержать оружие нацеленным после отдачи, и считает себя крутым настолько, чтобы выстрелить из него без наушников и защитных очков. Пистолет мужчины, который думает, что его средство самообороны не бросается в глаза и вообще здесь «только на всякий случай».
Охотник развернулся и заложил петлю, пробираясь сквозь густые заросли какого-то похожего на горошек кустарника, явно не местного, завезенного на остров, и бросился через посадки ароматной скумпии к следующему повороту мощенной серым камнем дорожки. Он точно знал, куда направляется — не зря он так давно охотился в Центральном парке.
И выступил из кромешной тьмы на освещенный участок — во всяком случае, человек с собакой должен был сразу понять, кто возник перед ним на парковой дорожке.
Мужчина застыл на месте. Он тут же узнал охотника в лицо, и никакие годы, прошедшие с момента их последней встречи, ему не помешали. Он смотрел прямо сквозь время. Поводок человек сжимал в правой руке. И быстро переложил его в левую. Охотник поднял правую руку, показывая, что не вооружен.
Охотник посмотрел на собаку. Та встретилась с ним глазами и завиляла хвостом. Охотник вытянул руку ладонью вниз и медленно опустил ее. Собака послушно села. Охотник опустил руку ниже, и собака улеглась на землю, положив морду на передние лапы. Ее ничего не беспокоило.
Тогда охотник переключил внимание на мужчину.
— Ты Джейсон Вестовер. Ты знаешь, кто я?
Джейсон Вестовер медленно кивнул. И поднял левую ладонь и отпустил поводок.
Охотник сделал шаг вперед, еще более ограничивая Вестоверу пространство для маневра.
— Скорее всего, ты вооружен. Я совершенно точно вооружен. Не думай, что сможешь опередить меня. Не думай, что тебя здесь кто-нибудь услышит. А если и услышат, то бросятся на помощь. У Рэмбла дурная репутация.
— Ты это спланировал, — проговорил Вестовер, голос его был ровным и безэмоциональным.
И он не спрашивал. Охотник расценил это как знак уважения.
— Я никогда не скрывал, что могу найти тебя в любом месте в любое время, если это будет необходимо. Ты гуляешь со своей собакой в определенное время…
— Это собака моей жены.
— …со своей собакой в определенное время, и так в течение двух последних лет. Когда ты с ней гуляешь, вид у тебя часто весьма несчастный. Ты специально заходишь в Рэмбл, причем именно в эти часы, потому что считаешь, что здесь собирается особо опасная публика. Вот почему ты носишь с собой пистолет. Возможно, ты думаешь, что он помогает тебе быть начеку после целого дня за офисным столом. Возможно, ты ищешь неприятностей на голову.
— Если ты пришел сюда убить меня, — сказал Вестовер, — пожалуйста, давай покончим с этим быстрее. Если ты явился для разговора, то расскажи что-нибудь поинтереснее. Если тебе нужна помощь, давай прекращай срать мне на мозги и говори, что тебе надо.
Охотник улыбнулся. Вестовера заметно потряхивало, но он стоял с прямой спиной и руки держал наготове.
— Ты всегда обращался со мной не так почтительно, как другие.
Вестовер не пошевелился.
— Ты не ответишь? — Охотник, насмешливо улыбаясь, заломил бровь.
— Уверяю, ты не услышишь ничего интересного. Итак, насколько серьезна проблема, что тебе пришлось выйти на меня прямо здесь посреди ночи?
Охотник сделал глубокий вдох.
— Все, что я для тебя сделал. Вся моя работа. Каждое дело. С каждым связана определенная вещь. И все эти вещи лежали в одном определенном месте. Надежном. Но, как ты сам прекрасно знаешь, нет абсолютно надежных мест. Туда проникли. И теперь все, что там хранилось, заполучила полиция.
Вестовер нахмурился и покачал головой:
— Клянусь, с годами твоя шизофрения, мать ее, только прогрессировала. Я вообще не понимаю, о чем речь.
— А ты подумай, — прошептал охотник.
Вестовер подумал. Охотник буквально увидел, как у того комок подкатил к горлу:
— Боже ты мой. Я знал, что ты псих, но не знал, что такой!
— Ты считаешь безумным человека, который ходит в церковь? Человека, возделывающего землю ради пищи насущной?
— Так, хорошо, хорошо! С этим я все равно ничего могу поделать. И я благодарен за предупреждение. Скажи мне, что тебе нужно, чтобы и дальше молчать. Что я могу для тебя сделать? Тебе нужен билет на самолет? Паспорт?
Охотник все еще держал руку в сумке. Он посмотрел, как стоит Вестовер. Тот, несмотря на взвинченное состояние, был готов к бою.
— Я сейчас достану кое-что из сумки. Это не оружие.
Охотник извлек обрывок салфетки, на котором он записал все необходимое, протянул руку и вложил его в пальцы Вестовера.
— Я хочу, — сказал охотник, — знать, кому принадлежит эта машина. И где живет ее владелец. Это, я больше чем уверен, ты сможешь сделать. Я давно замечаю — и не всегда с удовольствием, — как выросли с годами возможности твоей специализирующейся на системах безопасности компании.
Вестовер взглянул на салфетку:
— Кто это?
— Думаю, детектив. Полицейский. Я хочу, чтобы ты нашел для меня эту информацию уже завтра. Встречаемся в это же время здесь же. Я бы позвонил, но твой номер больше не обслуживается.
— Это потому, что я их регулярно меняю, — пробормотал Вестовер, все еще глядя на салфетку. — Полицейский, значит. А почему ты со мной решил об этом поговорить? Я не тот человек, чтобы…
— Я думаю, что у тебя это лучше всего получится, — отрезал охотник. — И я хочу приберечь этого человека на будущее. Пока. Еще я думаю, что он отвергнет мое предложение, и в таком случае нам придется ступить на короткую и скользкую дорожку. Правильно?
Вестовер кивнул:
— Понятно. Я могу это сделать. На самом деле сейчас с этим гораздо проще, не то что раньше. Как ты собираешься поступить с этой информацией?
— Моя главная цель — вернуть как можно больше украденных у меня инструментов, — сказал охотник. — Я не хочу начинать все сызнова. Но, если что, мне придется это сделать. Если этот человек исчезнет, полицейские могут потерять след. Или это станет для меня новым началом. Так что… я еще не решил. Также я еще не решил, как это сделать. Доставленная тобой информация поможет мне принять это решение.
— Как?
— Я же говорил вам, мистер Вестовер, еще когда мы вместе встали на этот путь. Никогда не задавайте вопросов, касающихся методов моей работы. Вам это не нужно знать. И я не хочу, чтобы вы это знали. Эти знания — не для вас.
Вестовер убрал салфетку в карман.
— Хорошо, — сказал он. — Завтра вечером. Я скажу тебе имя, адрес и все, что сумею узнать об этом человеке. Что дальше?
Охотник снова смерил Вестовера оценивающим взглядом.
— Почему вы не наняли специального человека, который бы гулял с вашей собакой?
— Что?
— Вы богатый человек, мистер Вестовер. Я это очень хорошо знаю. В конце концов, это случилось в том числе и благодаря моему участию. Кроме того, я много времени провожу в Центральном парке и прекрасно знаю, что в этом городе состоятельные его жители нанимают специальных людей, которые гуляют с их собаками. Так почему вы не наняли такого человека? Все это ради не очень законного маленького удовольствия? Вы идете и ждете, что кто-нибудь на вас нападет, а вы его застрелите? Или есть другая причина?
Вестовер перенес вес с одной ноги на другую.
— Я хочу знать, что случится дальше. Я хочу знать, какие меры мне нужно будет принять, чтобы обезопасить себя.
— Ответьте сначала на мой вопрос.
— Я так от жены сбегаю. Вот и все. Ну и еще: у меня же бизнес связан с безопасностью. Я не смогу хорошо выполнять свою работу, если не буду заботиться о собственной безопасности.
— А зачем вам сбегать от жены? Она не очень хорошо выглядит в последние годы. Мне казалось, вечером вы должны проводить время с ней. Заботиться о ней. Если, конечно, вы не наняли для этого специального человека.
«Как интересно», — подумал охотник. Рука Вестовера потянулась было — нет, не к пистолету. К спине. И зависла где-то над штанами. Охотник мог поклясться, что заметил бы второй пистолет, прячь его Вестовер за поясом. Значит, там нож. Что-то невесомое. Титан или хирургическая сталь. Возможно, что-то короткое. Возможно, выкидной нож. И это выражение на лице Вестовера: он ведь инстинктивно потянулся к оружию для ближнего боя. Ближнего и кровавого — чтобы бить, рвать, резать. С ненавистью.
Вестовер оскалился:
— Моя жена… она… она была… умной женщиной. И у нее со временем появились вопросы. Насчет того, почему мне так везет в бизнесе. И тут случился этот разговор. Плохой тогда вечер выдался. Год назад. Мы поссорились. И я хотел…
Вестовер обвел взглядом ночной парк, прикусил губу. Глаза странновато светились отраженным светом фонарей.
— Я хотел ударить ее. Запугать. Хотел, чтобы она заткнулась. Она умная, да, но… не знаю… она жизни не знает. Но слово за слово… мы сцепились… в общем… в общем, так вышло. Я ей все рассказал.
— Ты ей рассказал.
Голос охотник звучал ровно, даже равнодушно. Это впечатление было обманчивым.
— Я рассказал ей все. Я хотел, чтобы она испугалась до смерти и заткнулась. Чтобы не лезла ко мне со своими расспросами.
Вестовер даже на миг позабыл, что надо держать руки на виду и не допускать резких движений, — и судорожно провел правой рукой по лицу. Голова запрокинулась, у охотника на шее натянулись сухожилия. Охотник ждал.
— Ну вот. Это сработало, — проговорил Вестовер. И сухо, злобно хихикнул. — Она напугалась. До усрачки. Ну и… в общем… у нее случился нервный срыв. Да. Так что, да, мать твою за ногу, она действительно не так уж хорошо выглядела последний год. Я и не знаю, поправится ли она. И я гуляю с ее сраной собакой каждый вечер, потому что она каждый сраный вечер не сводит с меня глаз, а я не могу на это смотреть. Так понятно тебе, да? Вот поэтому я хочу знать, что произойдет, когда я передам тебе эту информацию. Ты и дальше будешь приходить сюда, чтобы со мной пообщаться? Мне передать охране здания описание твоей внешности?
— Это, — пробормотал охотник, — не будет самым разумным решением.
— Отвечай! На мой сраный вопрос отвечай!
Охотник с трудом подавил в себе порыв объяснить Вестоверу, желательно так, чтобы кровь брызнула, правила хорошего тона. И как нельзя и как можно с ним разговаривать. Но он подавил этот порыв и скрыл его в дальнем леске на задворках своего разума. Возможно, тот ему пригодится в будущем. Пусть полежит, как орех, отложенный на зиму запасливой белкой. Охотник отступил на шаг назад и сказал:
— Я отвечу на твой вопрос. Я продолжу оберегать тебя и продолжу принимать твои подношения, как и раньше. Я собираюсь вернуть свои инструменты, если это будет возможно. Я хочу как можно более затруднить полицейское расследование. Я очень надеюсь, что очень скоро моя работа и наши отношения вернутся в нормальное русло. Я могу предсказать с совершенной уверенностью, что ты, как и другие, никогда не удовлетворишься своим местом в жизни, как бы высоко ни вознесся. Тем не менее мы должны принимать во внимание возможность того, что меня увидят и узнают.
Вестовер склонил голову и прищурился, пытаясь поймать глазами взгляд охотника. Тот повернулся на десять градусов прочь от неяркого света фонарей. Вокруг тут же сгустилась тьма.
— Если это случится, — продолжил охотник, — неужели все, чего я добился с тех пор, как мы впервые встретились, должно кануть? Неужели я утрачу свободу — и где, на моем же собственном острове? Нет. В таком случае тебе придется умереть. И твоей жене тоже. Ты это понимаешь?
— Никому не надо будет умирать, — проговорил Вестовер.
— Кому-нибудь да придется. Такова жизнь, — сказал охотник.
Отступил еще на шаг назад, и тьма под деревьями поглотила его.
Назад: Четырнадцать
Дальше: Шестнадцать