Глава 10
Осберт не просто хохотал — он плакал! Сидел, хрюкал и размазывал слёзы по раскрасневшемуся лицу. Периодически из груди младшего судьи вырывались этакие всхлипы-стоны, и в какой-то момент я начала опасаться, что у мужчины начинается припадок. Когда это подозрение усилилось, я спросила:
— В замке есть врач? Давай я его позову?
Собеседник активно замотал головой, но успокоиться даже не подумал. Более того, его накрыла новая волна хохота — закономерного, совершенно необидного и, честно говоря, заразительного.
Жаль, на меня эта «зараза» не распространялась, я оставалась серьёзна и почти печальна. Сидела, ждала, когда Осб успокоится, и старалась не смотреть на лежащий на краю стола рисунок.
Да, рисунок. А точнее, последний из дюжины набросков, сделанных мною для портрета этой рыжеволосой стервы. Набросок, который я всегда держала в рабочей папке, в качестве напоминания о том, что может произойти.
Проблема этого наброска заключалась в том, леди Дафна была очень похожа, но в целом никак не соответствовала тому образу, в котором хотела бы видеть себя женщина. В том смысле, что будь на месте Дафны любая другая, или я сама, тоже бы пришла в ярость.
Некоторые черты были изменены, в результате, с альбомного листа взирало этакое женоподобное чудовище. Не вобла — от этого образа остались лишь глаза и худоба, — но и не красавица. И она действительно была очень-очень узнаваема. Невзирая на все изменения — одно и то же лицо.
Причём, это был не шарж, а именно портретный набросок. Хотя… обыватель одно от другого вряд ли отличит.
— Как? — почти справившись с приступом, простонал Осб.
— А вот так, — милостиво «пояснила» я.
Судью ответ, разумеется, не устроил, и тогда я сказала, что это не первый, что до этого рисунка была целая дюжина «обыкновенных».
Потом спросила:
— Тебе известно, что леди Дафна — большая поклонница искусства?
— Да, что-то слышал, — отозвался Осб.
Он ещё не успокоился, но смело потянулся к чашке с чаем. Ну а я вздохнула и принялась объяснять…
— Впервые я увидела леди Дафну на тематической выставке в галерее при университете. А чуть позже она явилась к нашей преподавательнице, леди Евангелине, и сообщила, что очень хочет заказать портрет. Известные мастера Дафну не устраивали, она желала поработать с кем-нибудь из перспективных молодых художников. Леди Евангелина порекомендовала меня.
— А почему? — спросил Осб.
Я недоумённо приподняла брови, а судья пояснил:
— Ты же проучилась на портретистке всего полгода, то есть была совсем неопытной. Гораздо логичнее порекомендовать кого-нибудь из старшекурсников. Разве нет?
Собеседник был прав, и я пожала плечами.
— Так вышло, — призналась со вздохом.
— М-да?
Осберт не поверил, и я с неохотой объяснила. Призналась, что леди Евангелина души во мне не чаяла и действительно считала лучшей, даже невзирая на хромающую на обе ноги технику.
О том, что переход на пейзажистику стал для прежнего мастера глобальным шоком, тоже сказала, но это так, к слову… Смысл истории в том, что задачу поручили мне, а я…
— Леди Дафна пришла в университетскую студию, и мы, сперва под присмотром леди Евангелины, а потом уже без неё, начали подбирать позу, свет и ракурс. Полагаться на наш вкус Дафна не пожелала и требовала каждый раз делать эскиз.
Нарисовать эскиз не слишком сложно, — продолжала я, — гораздо легче, нежели картину. К тому же, мне очень хотелось получить эту работу. Только представь: я — первокурсница, и это первый, да ещё оплачиваемый, заказ в моей жизни.
— И много Дафна собиралась заплатить? — уточнил Осб.
Я махнула рукой.
Говорить о том, насколько была важна возможность заработать тоже не стала. Ведь на тот момент на моей семье ещё висел долг, и причиной этого долга была я…
— Леди Дафна хотела заплатить, но требовала эскизы, — возвращаясь к рассказу, повторила я. — Вначале такая требовательность воспринималась нормально. Высокомерия леди, и прочих мелких неприятностей я тоже не замечала. Но к концу второго дня, Дафна довела до такого состояния, что я не выдержала.
— То есть этот рисунок…
Я кивнула, и тут же озвучила:
— Не нарочно. Просто нервы сдали.
Осберт разулыбался так, что в и без того светлой комнате стало ещё светлее. Это опять-таки было заразительно, только меня и на сей раз не задело. Увы.
Просто смех смехом, но эскиз, при виде которого леди Дафна сперва обмерла, а затем впала в бешенство, действительно без участия разума создавался. Даже теперь, спустя год, вспоминать жутковато, а тогда…
Два дня общения с Дафной вымотали абсолютно, но я держалась. Злилась, почти ненавидела клиентку, но волю чувствам не давала. А на последнем эскизе разум словно уснул — я стояла за мольбертом, рисовала, видела, что именно рисую, но анализировать не могла. Сильного жжения на внутренней стороне левой руки тоже не замечала.
Зато позже, когда леди прооралась, осыпала тысячей бранных слов и пообещала добиться моего исключения, пришло чёткое понимание — я рисовала под действием крови Древних. Переносила на бумагу истинный образ леди Дафны. Писала не тело, а душу.
Этот всплеск, этот прорыв, оказался страшнее, чем все угрозы рыжей вместе взятые. После этого случая я поняла, что могу потерять контроль, и кто знает, к чему такая потеря приведёт? И вдруг спровоцирует проявление проклятого узора?
— Ты поэтому ушла с портретистки? — выдёргивая из мыслей, спросил щёголь, и я кивнула. А собеседник добавил, слегка помрачнев: — Погоди. Получается, Дафна тебя заставила? Как-то на руководство университета надавила?
— Нет. — Хотелось соврать, но я всё же не стала. — Я сама.
— Но зачем, Айрин?!
Я бессильно развела руками и выдала давно придуманную отговорку:
— Эмоции.
Удивительно, но судья понял. Снова взял в руки листок, окинул взглядом и заявил:
— А знаешь, в этом что-то есть.
Я невольно напряглась, а услышав следующие слова, облегчённо выдохнула.
— Самый тонкий и качественный шарж из всех, что я когда-либо видел, — заявил Осберт. — Шедевр! Достойный лучших музеев и галерей.
Мои губы всё-таки тронула улыбка. Благосклонность Осберта по-настоящему порадовала, только главной проблемы она не отменяла.
— Ты выдал Дафне неприятные новости, но мне эта стерва всё равно отомстит.
Судья фыркнул.
— Ну пусть попробует.
Прозвучало не то чтоб угрожающе, но угроза тут точно была, и я ощутила растерянность. Собеседник же вновь потянулся к чашке, а, сделав глоток, окинул комнату новым взглядом.
— А что за книгу ты допоздна читала? — спросил он.
— Откуда ты знаешь? — немного удивилась я.
— Ну как… — даря улыбку, протянул Осб. — Ты сказала горничной, горничная — маме, а мама — нам.
Спустя ещё миг, щёголь посерьёзнел и пояснил:
— Когда ты не пришла на завтрак, мама очень распереживалась. Решила, что это из-за вчерашнего. Что ты обиделась, испугалась её напора, и…
По законам вежливости, тут следовало мотнуть головой и заверить, что всё в порядке, однако я не смогла. Склонный к излишней наблюдательности Осберт, конечно, заметил и посерьёзнел ещё больше.
— Айрин, пожалуйста, не обижайся. Если матушка в чём-то и перегнула, то это не со зла. Ты ей очень нравишься. Вернее, ты нравишься слишком сильно, чтобы оставить тебя в покое.
Я послала судье долгий взгляд. Не то, чтобы злилась на Элву, но вчерашний напор действительно «впечатлил», и обсуждать это не хотелось, потому что…
— Айрин, ну попробуй поставить себя на её место, — выдвинул новый аргумент Осб. — У неё пятеро… — он даже на пальцах показал, — …пятеро сыновей. И пусть каждый из нас невероятно хорош, и даже прекрасен, особенно я, но мама от нашей компании немного устала. Думаю, окажись на её месте ты, тоже бы вцепилась в возможность заполучить девочку.
Увы, но мотивацию леди Элвы я понимала, и именно поэтому не хотела ситуацию обсуждать. Было слишком много шансов переметнуться на другую сторону. Проникнуться сочувствием и дать слабину!
Впрочем, учитывая появление леди Дафны, побег всё равно откладывался.
— Айрин, мама не виновата, — так и не дождавшись какого-либо ответа, выдал Осб.
— А вы? — парировала я.
— А чего «мы»? — не понял судья.
— Досье, — я начала загибать пальцы, — вторжение в купе, выходка в Ширте, когда в мобили садились. Потом снежная крепость, ограбление зимнего сада, натюрморт…
— Малышка! — перебил щёголь. — Ну что ты… такая мелочная?
Я опешила, и даже онемела слегка, а судья немотой воспользовался. Сказал, с обезоруживающей искренностью:
— Айрин, мы не виноваты, что у Вирджина настолько хороший вкус.
— Что? — нет, я реально не поняла.
— Когда наводили о тебе справки, — продолжил Осб, — и в срочном порядке отменяли все дела, чтобы приехать в Раваншир, строить крепости никто не собирался. Думали: подразним вас немного и отстанем. Но…
Судья развёл руками, как бы намекая, что обстоятельства оказались сильней. И это, безусловно, был комплимент, и настолько нетривиальный, что я даже разозлиться не сумела.
— А вообще, мы люди серьёзные и уравновешенные, — добавил собеседник. — И подчас ведём себя гораздо разумнее, чем следует.
— Вы поэтому не женаты? — почуяв двойной смысл, поинтересовалась я.
Губы Осберта тронула лёгкая улыбка.
— Хочется сказать, что нет, но какую-то роль это тоже играет.
Я удивилась снова, однако выспрашивать не стала. Вместо этого поднялась на ноги и отправилась к прикроватной тумбочке, чтобы вытащить из ящика припрятанную туда книгу. Глупо, наверное, но очень захотелось доказать блондину, что я не лгу. Что действительно читала, и с обидами неявка на завтрак не связана.
— Хм, — увидав увесистый томик, выдал Осберт.
Тут же подарил новую лёгкую улыбку и тоже встал.
— Пойду, — сказал он, — попрошу Селва проконтролировать отъезд леди Дафны. Хотя, — мужчина на секунду задумался, — может его помощь и не потребуется.
— Ты о чём? — я нахмурилась. — И с чего решил, что леди Дафна…
Щёголь поправил расшитый серебром камзол и пояснил:
— Интуиция, малышка.
И после короткой паузы:
— Я же объяснял, наша матушка — женщина добрая и местами наивная, но она не дура. Кстати, спасибо тебе за повод избавиться от этой «подружки».
— Осберт, — попыталась возразить я.
Чему возражала? Да просто выводы были преждевременны, и вообще.
Только судья от оклика отмахнулся — отвесил церемонный поклон и направился к двери. Правда, проходя мимо туалетного столика, на котором стояли розы и азанарис, запнулся… Потом пробормотал:
— Совести у него нет. Но мы это учтём!
Осб ушел, а я осталась. Не сказать, что в недоумении, но около того. Тот факт, что один из представителей семейства тес Вирион прочно встал на мою сторону, конечно, радовал, но иллюзий я всё-таки не питала.
Просто кто Дафна, и кто я? Ведь ясно, что аристократка и старинная подруга гораздо важнее какой-то художницы.
Впрочем, впадать в уныние я не спешила. Конечно, отношение обитателей замка было важно, и не хотелось, чтобы леди Элва и остальные подумали обо мне плохо, но…
Проводив судью взглядом, я вернулась к столику, чтобы опуститься в кресло и допить чай. В процессе съела ещё одно пирожное — нам с Осбом целую большую тарелку подали, — и уставилась в окно, пытаясь сообразить, что делать.
Встреча с лордом Джиспертом точно откладывалась, как и отъезд, а сидеть в комнате было глупо. Гулять по замку — ещё глупее, по крайней мере до тех пор, пока поблизости рыжеволосая вобла бродит.
В итоге, я выбрала самый безопасный маршрут — покончив с чаем, отправилась в мастерскую. Браться за кисти и краски, разумеется, не собиралась. Хотела немного проветриться и, если сообщник вернулся из творческого состояния в адекватное, рассказать ему об инциденте.
Невероятно, но невзирая на тот факт, что работа над заготовкой по-прежнему была в разгаре, меня сразу заметили. Едва проскользнула в наполненную светом мастерскую и прикрыла дверь, Вирдж оторвался от фигуры шута и сказал:
— О! Привет.
Я сдержанно улыбнулась и присела в нарочито-небрежном реверансе. Потом спросила:
— Ну как успехи?
Будущий великий скульптор тут же отступил, предоставляя возможность разглядеть творение получше. Затем отложил резец и отправился за ведром, которое в отдалении стояло.
Смысл данного маневра я, разумеется, поняла, но всё равно уточнила:
— Закрепитель?
— Ага, — ответил синеглазый красавчик. — Я тут подумал и решил, что это будет литьё. Бронза. — И после паузы: — Как тебе такая мысль?
Вот теперь я приблизилась, чтобы увидеть — глиняная заготовка преобразилась разительно. Раньше это был эскиз, черновик, а теперь грубые линии сгладились, добавились детали, штрихи.
То есть заготовка превращалась в полноценную статую, вполне пригодную для изготовления формы. Единственное, что вызывало сомнения — размер.
— А она не маловата? — спросила я. — Может лучше сделать в полный рост?
Вирджин красноречиво закатил глаза.
— Тут почти метр, — заявил он. Словно я сама не видела. — Этого достаточно.
Я не поняла, однако лезть с дополнительными вопросами не стала. В конце концов, творец в данном случае Вирдж, и ему видней.
Раньше, чем успела кивнуть и похвалить работу, будущий великий скульптор взял большую кисть и принялся наносить на глину алхимический раствор. Такая смесь позволяла придать хрупкому материалу прочность, а в случае с глиной — ещё и избежать трещин.
Сокурсник был увлечён, правда не настолько, чтобы утратить связь с нашей бренной реальностью. Более того, он даже нашел в себе силы поинтересоваться:
— Как поживают мои братья?
Вопрос был логичен, но…
— А почему ты спрашиваешь у меня?
Вирдж замер на мгновение, подарил мимолётный взгляд, а потом улыбнулся, причём настолько хитро, что про намерение рассказать о Дафне я сразу забыла. Вместо этого насупилась и встречный вопрос задала:
— Что?
Улыбка сообщника стала шире и загадочней. Глядя на неё, жуть как захотелось схватить что-нибудь тяжелое — благо предметов в мастерской хватало, — и ка-ак треснуть!
Следующая реплика Вирджа спокойствия тоже не прибавила:
— Айрин, ну что ты как маленькая? Ты ведь прекрасно понимаешь… — парень взял паузу, чтобы обмазать раствором важную деталь, один из украшающих шутовской колпак бубенчиков, — …ты ведь понимаешь, что понравилась. И интерес, который к тебе проявляют, достаточно серьёзен.
— Да-а-а?
Вирдж отвлёкся от статуи и глянул удивлённо. Так, словно совершенно подобной реакции не ждал. И это его удивление — добило. В сердце вспыхнула не ярость, но почти.
— Милый мой, хороший, ласковый… — я перешла на шипение, — а ты ни о чём не забыл?
Будущий великий скульптор приподнял бровь, а через миг скривился и, хлопнув себя ладонью по лбу, выдохнул:
— Ах, ну конечно. У тебя же Древняя кровь.
— Конечно? — взвизгнула на весь Раваншир я.
Взвизгнула и замерла. Бессовестный синеглазый бабник, который втравил во все эти неприятности — тоже. Причём на его физиономии проявилось очень виноватое выражение, словно он в самом деле запамятовал. Забыл, даже не взирая на шантаж.
Прошло не меньше минуты, прежде чем мы оба отмерли.
— Айрин, прости, я просто заработался, — попытался сгладить ситуацию зараза.
— Очень смешно, — парировала я. — Обхохочешься.
— Ну, Айри-ин… — возвращаясь к привычной манере, проканючил Вирдж.
Я подарила сокурснику широкую улыбку и заозиралась в поисках будущего орудия убийства. Сообщник намерения, разумеется, разгадал и благоразумно попятился.
И попросил:
— Айрин, прекрати.
— Прекрати? — Я уже не шипела и не визжала, но суть от этого не менялась. — Вирдж, да ты хоть понимаешь, в каком я сейчас положении? И при всём при этом ты ещё смеешь говорить о том, что интерес со стороны твоих братьев вполне серьёзен?
— Прости, прости, прости!
В голосе будущего великого скульптора прозвучало раскаяние, но успокоилась я не поэтому. Причиной, по которой перестала оглядываться в поисках подходящего предмета, стало ощущение безысходности — оно накатило резко и накрыло с головой.
Да, для Вирджа всё шутки, а для меня… У меня же семьи, вероятнее всего, никогда не будет. А он… А они…
— Послушай, Айрин, — позвал сокурсник, когда молчание затянулось, — ты только не бей меня, но есть мысль.
— Какая? — хмуро спросила я.
— Может тебе с Тунором роман закрутить?
Идея была слишком гениальной, и мой убогий разум её попросту не воспринял. Поэтому я не отреагировала, а синеглазый умник поставил на пол ведро с закрепителем и, уперев руки в бока, продолжил рассуждать:
— А почему нет, Айрин? Я понимаю, что с момента встречи Тунор ведёт себя несерьёзно, но поверь, он очень хороший адвокат. Если вдруг случится так, что твоя тайна вскроется, он обязательно найдёт выход. Он точно тебе поможет.
— Какой выход? — не выдержав, перебила я. — Есть закон, и моя вина очевидна.
— Айрин, Тунор сможет, — заявил сообщник убеждённо.
Я шумно вздохнула и оглянулась на дверь, желая удостовериться, что та закрыта. Потом напомнила вполголоса:
— Вирдж, в деле не только я замешана, родители тоже пострадают.
Будущий великий скульптор открыл рот в явном намерении возразить, но я опять перебила:
— Пока речь идёт только о сокрытии Древней крови, у нас есть хоть призрачные шансы на помилование. А если я выйду замуж и лишусь невинности, то всё, плаха гарантирована.
Сообщник заметно помрачнел — увы, но крыть тут было нечем.
Впрочем, через полминуты Вирджа посетила новая «гениальная» мысль:
— А ты скажешь, что Древняя кровь проснулась уже после брака. Мол, у всех в юности, а у тебя вот так.
Я глянула скептически, но «мастер стратегических решений» внимания не обратил и продолжил:
— Такое точно возможно. Разумеется, прецедентов ещё не было, но тут же замешана магия, а когда речь о ней, то всё может пойти наперекосяк.
М-да… До этого момента я была о сокурснике лучшего мнения. Раньше он создавал впечатление вполне вменяемого молодого человека, а сейчас…
Я даже возражать не стала — просто махнула рукой и направилась к двери. Решила, что лучше вернуться в комнату и действительно посвятить время книге. Зря я что ли в Раваншир её тащила?
До двери добралась без проблем, опять-таки без проблем вышла в коридор, а сделав несколько шагов, остановилась и тихонечко взвыла. Просто там, впереди, рядом с аркой, через которую лежал выход на лестницу, нарисовался блондин с огромным таким букетом. И это был не абы-кто, а мужчина, которого только что обсуждали. Тунор.
Кажется, ничего особенного и тем более криминального. Кажется, никаких поводов для недовольства, а совсем наоборот. Ведь адвокат точно направлялся ко мне, да ещё с цветами, вот только…
Я взвыла ещё раз и, развернувшись, помчалась обратно в студию. Где там моя любимая уборная?
— Айрин! — донеслось вслед.
Нет, я не среагировала. Приоткрыла дверь, прошмыгнула в обитель Вирджа, а вот дальше… всё-таки остановилась. Просто любопытство пробрало. Захотелось узнать, что за цветы, и откуда Тунору известно, что я тут.
Каюсь, касательно второго, почудился заговор. Я даже недобро покосилась на сокурсника, но тот и ухом не повёл. На признак невиновности такая реакция, конечно, не тянула, однако градус эмоций немного снизился. Спустя пару минут, дверь студии приоткрылась, а снаружи донеслось:
— Тяжелыми предметами кидаться будете?
— Нет, — помедлив, ответила я.
Тунор оказался индивидом недоверчивым — выждал ещё чуть-чуть. А потом дверь распахнулась и в студию вплыл даже не букет, а целая охапка нежных розовых тюльпанов.
На миг перехватило дыхание — просто это было по-настоящему красиво. Зато едва взгляд переместился на самого Тунора, восхищение поугасло, а с губ сорвалось ехидное:
— Что, розы в зимнем саду закончились? Настала очередь тюльпанов?
Адвокат реплику не оценил — насупился, глянул с прищуром.
— Малышка, ну что ты такая…
— Мелочная? — вспомнив недавний разговор с Осбом, поддела я.
Угадала. Тунор поджал губы, но через миг оттаял и, озарив мир широкой, подчёркнуто-бодрой улыбкой, сказал:
— Так, малышка, давай сначала!
Я недоумённо заломила бровь, а мужчина развернулся и вышел. Спустя пару секунд дверь вновь приоткрылась, а из коридора донеслось уже знакомое:
— Тяжелыми предметами кидаться будете?
Я прикрыла глаза и застонала.
— Ага! Тогда я вхожу! — радостно заявил Тунор.
В студию вновь вплыла охапка красивых розовых тюльпанов, однако теперь возможности поехидничать мне не дали. Потенциальный жених на пороге не задержался — сразу устремился навстречу, чтобы прямо-таки впихнуть в руки букет.
— Дорогая Айрин, это тебе, — заявил он. — Держи крепче.
Так как иных вариантов не было, букет я действительно приняла, и…
— Мм-м… Слишком тяжелые? — увидев, как я покачнулась, догадался Тунор.
Короткая пауза, и подарок у меня отобрали. Сжалились, чтобы не надорвалась.
И тут же поинтересовались:
— Как поживаешь? Как книга? Интересная?
Я шумно вздохнула и задала встречный вопрос:
— Ты за мной следил?
Адвокат сперва замер, потом уставился в потолок. Выглядел при этом настолько шкодливо, что я вздохнула ещё раз и почти оттаяла. А Тунор вытянул шею, дабы взглянуть на колдующего над скульптурой брата, и вновь к моей скромной персоне вернулся.
— А ты почему не рисуешь?
— Угадай, — буркнула я.
Тунор, конечно, понял, но предпочёл изобразить недоумение. Пришлось одёрнуть:
— Хватит, — в моём голосе прозвучала усталость. — Прекрати.
Мужчина, как ни странно, проникся, и даже посерьёзнел немного…
— Ты куда шла? — поинтересовался он.
— В комнату. Книгу читать.
Блондин сперва не поверил, а не обнаружив признаков подвоха, предложил:
— Проводить?
Я подумала, и… да, кивнула. Одной идти, конечно, предпочтительней, но, учитывая присутствие в замке леди Дафны и вот эти действительно тяжелые тюльпаны — пусть.
Первые несколько минут мы шагали молча. Тунор нёс букет, а я вертела головой, разглядывая люстры, светильники и некоторые элементы декора. За несколько дней в главной резиденции герцога Раванширского ко всей этой красоте так и не привыкла. Тут по-прежнему оставалось много интересного и захватывающего.
Когда добрались до лестницы, уводящей на жилые этажи, ситуация изменилась — мой спутник от тишины устал.
— Кхе-кхе, — сказал он. А через миг: — Айрин, мы тебя замучили, да?
— А сам как считаешь?
— А хочешь всё это прекратить? — неожиданно выдал Тунор.
Прозвучало странно, но заманчиво. Я даже шаг по такому поводу замедлила и, разумеется, спросила:
— Как?
Мой спутник хитро сверкнул глазами и, понизив голос почти до шепота, объяснил:
— Просто скажи Идгарду, Осберту и Селву, что… выбираешь меня.
Я не споткнулась, не застонала, и даже глаза не закатила. Видимо, «гениальные» идеи Вирджина сказались — они были на порядок интереснее, чем вот эта, озвученная Тунором мысль.
Впрочем, вскоре выяснилось, что у предложения и вторая часть имеется.
— Ты скажешь, что выбираешь меня, а я… — Тунор замолчал, словно что-то прикидывая, — годовой запас шоколадных конфет тебе обеспечу. Или три дюжины шляпок. Или… в общем, что попросишь, то и дам.
Я остановилась, устало покачала головой. Вот уж не думала, что кто-то воспринимает это соревнование настолько серьёзно.
— Тунор, а как насчёт совести? — спросила я.
— Намекаешь, что обманывать братьев плохо? — уточнил проныра.
Я опять головой покачала.
— Нет, я насчёт себя.
— В каком смысле? — не понял адвокат.
Он тоже остановился и теперь смотрел, приподняв брови. Словно действительно не понимал такую простую, даже примитивную вещь…
— Для вас — веселье, а для меня? Вдруг я, учитывая все ваши старания, возьму и влюблюсь? Серьёзно влюблюсь, без шуток?
Выражение лица собеседника подсказало — он такую вероятность вообще не рассматривал. Зато теперь по-настоящему задумался, и спустя полминуты…
— Если в меня, то влюбляйся, — уверенно сказал Тунор. — Я согласен.
Как? Нет, ну как на такое реагировать? Лично у меня не нашлось ни слов, ни эмоций, ни сил. Единственное, чего хотелось — сесть на ступеньку, закрыть глаза и зажать уши. Просто чтобы отгородиться от этого фарса!
— Айрин, ты не поняла, — продолжил адвокат. — Я совершенно не против жениться. Я буду очень рад, если ты влюбишься, и мы…
— А как же твои чувства? — перебила я. — Ведь любовь должна быть взаимной.
Тунор посмотрел с толикой снисхождения, как на ребёнка.
— Малышка, это не проблема. Влюбиться в такую девушку, как ты, очень легко.
Дальше точно предполагались комплименты, однако я слушать не желала. Развернулась и продолжила путь, причём не оглядываясь, и не давая никакого шанса повесить на уши новую порцию лапши.
Мой спутник, кажется, немного обиделся, но спорить не стал, молча зашагал следом. Лишь когда добрались до комнаты, а я открыла дверь и отобрала у мужчины охапку цветов, тот осмелился сказать. Вернее, спросить, причём с некоторым смущением:
— Скоро подадут обед. Ты придёшь?
Я глубоко вдохнула и ответила:
— Нет.
Следующие полчаса я мерила шагами комнату и пыталась понять, как быть дальше. А потом, после того, как ко мне заглянула горничная, притащившая большую вазу под тюльпаны, поняла — всё, хватит. Плевать, как это будет выглядеть со стороны, но я из этого гостеприимного дома бегу!
С этой мыслью я вытащила чемодан и саквояж — благо, убрали их недалеко, на нижнюю полку шкафа, — и принялась собирать вещи. Последних было, конечно, немного, но процесс всё равно затянулся. Увы, со сборами всегда так.
Впрочем, я не особо и торопилась — зимой темнеет рано, и разговор с лордом Джиспертом, как и сам отъезд, я намеревалась отложить до утра. Просто понятия не имела о расписании поездов, а ночевать на вокзале в Ширте категорически не хотелось. Мне и без того нервотрёпки хватало.
В итоге, не запакованными остались лишь два платья — дорожное и то, что было на мне. Плюс, ночная сорочка, шкатулка с лентами-шпильками, расчёска и та самая книга. Закончив с вещами, именно последней я и занялась.
Сосредоточиться на книжных страницах было сложно, но я справлялась. Одновременно радовалась тому, что нарушать моё одиночество никто не спешит и морально готовилась к последнему испытанию — к ужину.
К моменту, когда за окном окончательно стемнело, а в дверь постучала очередная горничная, дабы сообщить, что ужин вот-вот подадут, желудок выводил неприличные рулады. Неудивительно, что я сразу отложила книгу и, потратив несколько минут на приведение себя в порядок, отправилась вниз.
А спустившись по лестнице и миновав первый зал, остановилась и восторженно вздохнула. Дело в том, что все следующие залы были уже оформлены к празднику, и выглядело это очень красиво. Лучше, чем я могла предположить.
Свежие еловые ветки, гирлянды и магические фонарики создавали ощущение самой настоящей сказки. На несколько секунд я даже позабыла о том, что не очень-то праздник Нового Солнца люблю.
То есть раньше, в детстве, я его обожала, а после того, как во мне пробудилась Древняя кровь, вера в чудеса угасла. К тому же, согласно легендам, этот праздник был тесно связан с самими Древними — и как его в таком случае любить?
Правда или нет, но легенды утверждали, что момент, после которого день становится длиннее, а ночь наоборот укорачивается, чтили с самого начала времён. Более того, некоторые философы свято верили — нарождение Нового Солнца отмечают во всех без исключений мирах.
И хотя сам факт существования других миров до сих пор не доказан, что-то в этой мысли точно было. Ведь Солнце — это тепло и жизнь, а его возрождение — залог того, что всё продолжается. Как такое не отметить?
Полюбовавшись декором первого зала, я отправилась дальше. Знакомым маршрутом, в столовую, где, как вскоре выяснилось, уже собралась вся семья. Не было только моего оседлавшего волну вдохновения сокурсника и… леди Дафны.
Последнее заставило насторожиться, но улыбка, подаренная Осбертом, намекнула — вобла резиденцию покинула.
Это стало поводом облегчённо выдохнуть. Затем проследовать к столу, позволить Селвину проявить галантность — выдвинуть для гостьи стул и подать накрахмаленную салфетку.
Следом прозвучало обеспокоенное, от Элвы:
— Айрин, всё хорошо?
Врать не хотелось, но я кивнула.
— Я прошу прощения за инцидент, — со вздохом сказала маркиза. — Я, признаться, никак не ожидала от Дафны подобного поведения, и поначалу растерялась.
Леди опустила ресницы, она была заметно расстроена. Зато остальные, особенно лорд Джисперт, буквально сияли.
— Эй, игристого вина принесите! — разбивая повисшее молчание, воскликнул он.
Я глянула вопросительно, а осведомлённый о моих пессимистичных взглядах Осберт улыбнулся шире прежнего и пояснил:
— Будем праздновать избавление. Знала бы ты, как долго мы этого момента ждали.
Элва окончательно смутилась и шмыгнула носом. Только вступиться за «так называемую подругу» не попробовала.
И хотя тема была скользкой, и обсуждать её не очень-то хотелось, я не выдержала:
— А… кто?
Вопрос адресовался судье, а слово «выгнал» я так и не произнесла. Однако проницательному блондину информации хватило — он исподтишка указал на маму.
Я удивилась безмерно, а леди Элва неожиданно взвилась:
— Ну а чего? — в голосе прозвучала смесь обиды и возмущения. — Почему я должна терпеть нападки на гостей в своём доме? Если Дафна не умеет себя вести, то это её трудности, и то, что я попросила леди немедленно удалиться… я была абсолютно права!
Повисла тишина. Недоумённая и недолгая.
— Мамуль, так о том и речь, — осторожно сказал Идгард.
— Дорогая, ты поступила совершенно правильно, — поддержал сына маркиз.
Леди ещё более внезапно надулась, а я… вообще происходящее не поняла. Спустя миг, прочитала по губам Осберта:
— Не обращай внимания. Так бывает.
Потом к столу подошел слуга с бутылкой игристого. За ним второй — он тоже вино нёс, ибо одной бутылки на такую компанию точно не хватало. Раздался слаженный хлопок и слуги начали наполнять бокалы. А едва ритуал закончился, престарелый герцог возвестил торжественно:
— За Айрин!
Настала моя очередь прятать глаза и теряться — я действительно не знала, как себя в подобной ситуации вести. Одно хорошо, муссировать тему Дафны не стали, и очень скоро приступили к трапезе.
Вторая приятность — разговоры, которые начались за столом, отношения ко мне не имели. Леди Элва отмалчивалась, а мужчины обсуждали странное для зимнего сезона падение цен на уголь.
Зато позже, когда приступили уже к десерту, кое-что «интересное» всё-таки прозвучало…
— Кстати, стрелка предсказателя погоды третий день держится на отметке «сильные снегопады», — сказал маркиз. — Так что сегодня ночью начнётся.
— Да уже началось, — отозвался Ид.
Я застыла с поднесённой ко рту ложечкой, а герцог Раванширский заявил сокрушенно:
— Опять железнодорожные пути заметёт. Опять придётся чистить.
— Так каждый год чистим, — весело фыркнул Тунор.
Вот теперь я очнулась и… нет, не выдержала. Отложила ложечку и, некультурно водрузив локти на стол, закрыла ладонями лицо.
Столовая сразу погрузилась в молчание, а через несколько секунд…
— Айрин, девочка моя, что случилось? — позвала Элва. — Тебе плохо?
— Очень, — призналась я.
Опять молчание, но продлилось оно недолго.
— Мм-м… — протянул сидящий рядом Селвин. — Малышка, я правильно понимаю, что ты собиралась от нас сбежать?
Я не ответила, однако слов тут и не требовалось. Всё было предельно ясно.
— Всё-таки довели, — резюмировала маркиза со вздохом.
Когда я решилась поднять голову, вниманию предстала весьма своеобразная картина… Леди Элва вынырнула из своей неадекватной хандры и превратилась в этакого миниатюрного белокурого коршуна.
Она переводила взгляд с одного сына на другого, и недвусмысленно поджимала губы. Если бы в этот миг прозвучало заявление о том, что поросят лишают всех титулов и наследства, я бы не удивилась — настроение маркизы было именно таким.
Однако лично я зацепилась за кое-что другое — за неожиданную и вместе с тем закономерную мысль. За догадку, которая должна была посетить ещё утром, в момент столкновения с рыжеволосой воблой…
Ведь Дафна поклонница искусства, и довольно часто наведывается не только в Ристаун, но и в наш университет… И вот вопрос: могла ли такая дама не поинтересоваться жизнью младшего сына своей подруги? А не поделиться добытыми сплетнями с Элвой могла?
Как итог, я уставилась на маркизу с большим подозрением. Сидела и пыталась понять — знает про кобелизм «младшенького», или всё-таки нет?
Леди Элва интерес, конечно, заметила и, тут же утратив агрессию, позвала:
— Айрин?
Я подумала и промолчала. Вопрос был слишком провокационным, чтобы задавать вслух, да ещё при всех. А я, в отличие от жуликоватого семейства, о приличиях ещё не забыла. По крайней мере, очень старалась не забыть.
