Глава 18

На улице метель опять заключила меня в свои объятия. Я мгновенно окоченела, захотелось съесть чего-нибудь горячего, принять обжигающую ванну и завалиться спать под пуховое одеяло. Мне было очень стыдно, но вместо того чтобы дальше колесить по городу с расследованием, я поехала к Нащекиным.

Алки дома не оказалось. В гостиной Наденька смотрела по большому телевизору мультфильм «Ну, погоди!» и громко смеялась. Как и в моем детстве, заяц снова убегал, а волк опять догонял.

Когда я была маленькая, меня мучил вопрос: зачем волк постоянно привязывается к зайцу? Настойчиво так, маниакально, я бы сказала. Точек соприкосновения у них нет, виды разные, да и, если откровенно, скучный он, заяц, аж до зубовного скрежета правильный, с ним не замутить ничего интересного.

Однако же что-то волка к зайцу упорно влечет.

И только когда я выросла, до меня дошло: да ведь волк – это на самом деле никакой не волк, он и на волка-то не похож! У него повадки сорокалетнего холостяка – прокуренного, выпивающего, заброшенного и порядком сексуально озабоченного. Вот зачем он гоняется за зайцем! Потому что заяц – это тоже не заяц, а молоденькая девушка. Помните, волк ей и цветы дарит, и мороженым угощает, и на свидания приглашает? С чего бы, спрашивается, за мужиком ухаживать? Но если заяц – это девушка, то флирт вполне логичен.

Они, видимо, как-то связаны: работают вместе или живут по соседству. И основная цель волка – затащить зайца в постель. Поэтому они всегда оказываются вдвоем – то в полутемной подсобке, то в парке культуры и отдыха, то в чьей-то квартире. Заяц от волка отбивается, но чувствуется, что ей внимание сорокалетнего ухажера льстит. Волк хотя и тихий алкоголик, но мужик обаятельный и с юмором. Так что, возможно, у них что-нибудь в конце концов и сложится. Правда, это будет сюжет совсем не для детского мультика…

На кухне няня терла на мелкой терке морковку с яблочком.

– Вы с мороза? – приветливо улыбнулась она. – Налить борща?

– Если не трудно, – я без сил опустилась на стул, – и, пожалуйста, погорячее!

Пока няня возилась с кастрюлей, я впервые смогла хорошенько ее рассмотреть. Лет пятидесяти, крепко сбитая, с широким основательным носом, она, должно быть, внушала работодателям безусловное доверие. Не удивлюсь, если выяснится, что няня нарасхват и у нее никогда не бывает простоев в работе.

Женщина поставила передо мной дымящуюся тарелку.

– Спасибо, – поблагодарила я. – А я ведь даже не знаю, как вас зовут.

– Инна Романовна, – ответила няня, возвращаясь к терке.

– Очень приятно, а я Люся.

– Я в курсе.

Я глотала обжигающий борщ, но легче мне не становилось. В сердце застыл ледяной комок, мне настоятельно требовалось с кем-нибудь поделиться.

– Вы знаете, Инна Романовна, я расследую одно дело. У Ленки Алябьевой, моей бывшей одноклассницы, органы опеки забрали сына. А потом ее обвинили в убийстве двух чиновниц соцзащиты. Но я уверена, что она ни в чем не виновата. В общем, это долго объяснять, но здесь какой-то заговор…

– Я в курсе, – сказала няня, – мне Алла Вячеславовна рассказала.

– Алла Вячеславовна? – удивилась я.

– Ну, хозяйка.

– Представляю, в каких выражениях, – усмехнулась я. – Знаете, она ведь Ленку терпеть не может, еще со школы.

– Я в курсе, – невозмутимо повторила Инна Романовна.

Кажется, у Алки не было от няни никаких секретов.

– Только что я была в одной квартире, хотела поговорить с матерью, у которой опека тоже забрала дочку. Но я не смогла этого сделать. Мать покончила с собой.

Инна Романовна оторвалась от моркови:

– Господи, помилуй!

– Да, выбросилась из окна. Представляете? – Я пересказала, какие напасти случились в жизни Анны Корягиной, и сама не заметила, как начала рыдать. – У нас в стране, – вытирала я слезы, – человек абсолютно беззащитен перед всем: болезнями, законами, чиновниками. Если с тобой произошла трагедия, если ты потерял здоровье – на государство не рассчитывай. Здесь нельзя быть слабым, потому что социальные гарантии отсутствуют в принципе. Живем как при феодальном строе: каждый сам за себя. На всех углах трубят: рожайте, страна вымирает! А если мать заболела, если больше не может работать, что делает государство? Отнимает ребенка! А что, в детском доме девочке будет лучше? Или у матери сразу новые ноги вырастут?

В лице Инны Романовны я нашла благодарного слушателя, она кивала и сочувственно вздыхала.

– А бывшие мужья – вообще скоты, – продолжала я. – Всеми правдами и неправдами увиливают от алиментов, обрекая своих детей на нищенское существование. Взять хотя бы этого папашу Корягина, индивидуального предпринимателя. Ведь он знал, что бывшая жена болеет, что ей за хлебом тяжело сходить, не говоря уже о том, что денег на этот самый хлеб нет. И что же? Без зазрения совести самоустранился и не платил ребенку ни копейки! Да как ему только кусок в горло лез, когда его дочь, может, в голодные обмороки падала?! – Я помолчала, немного успокоилась и добавила: – Иногда мне кажется, что мужики – это существа с другой планеты. Планеты монстров.

Инна Романовна в очередной раз кивнула и деловито поинтересовалась:

– А он что же, лишен родительских прав?

– Кто?

– Да Корягин этот, индивидуальный предприниматель.

– Не знаю, – оторопела я, – а почему вы спрашиваете?

– Потому что если отец не лишен родительских прав, то девочку не имеют права отправлять в детский дом, а должны передать на воспитание ему.

– Откуда вы знаете? Вы юрист по образованию?

– Нет, – улыбнулась Инна Романовна, – я педагог. А знаю, потому что моя сестра когда-то лишила своего бывшего мужа, алкоголика и дебошира, родительских прав. Сделать это трудно, но можно. Как получилось: она заболела, врачи давали неутешительные прогнозы, вот она и испугалась, что если с ней что-нибудь случится, сын останется жить с отцом. Пусть лучше его усыновлю я, родная тетя. К счастью, операция прошла благополучно, сестра до сих пор жива и относительно здорова. Это было еще в советское время, но, думаю, с тех пор законы мало изменились. Так что если этот Корягин богатый человек, то…

В гостиной что-то упало, Наденька заплакала, и няня, не закончив фразу, умчалась на рёв. Но я уже и сама догадалась, о чем речь.

Сейчас пошла такая мода: состоятельные мужчины отбирают детей у бывших жен. Не думаю, что ими движет любовь к собственным отпрыскам, скорее, цель другая: побольней уязвить бывшую супругу. А те, кто циничнее, откровенно заявляют: «Я использовал тетку как бесплатный инкубатор и больше в ее услугах не нуждаюсь!» Физиологически мужчины не могут рожать, но в наше время, когда все покупается, им довольно легко завести ребенка «для себя» при условии, что в кошельке достаточно денег.

Иногда несчастную мать просто вышвыривают за порог дома, а охране дается распоряжение не подпускать ее к ребенку на пушечный выстрел. Но чаще отцы вооружаются буквой закона и лишают женщину материнских прав, чтобы уже окончательно и бесповоротно вычеркнуть из жизни малыша.

Есть разные способы: признать мать психически ненормальной, алкоголичкой или наркоманкой, но в любом случае отцу необходимо заручиться поддержкой органов опеки. Возможно, бизнесмен Александр Корягин именно так и поступил? За небольшое вознаграждение инспектор Махнач наведалась домой к Анне Корягиной, составила акт, что условия проживания ребенка невыносимые, приложила негативную характеристику от заведующей детским садом Бизенковой – и всё, папаша смог забрать дочку к себе. Заодно и на алиментах сэкономил.

Надо ли говорить, что для ребенка нет ничего страшнее, чем лишиться материнской любви. Мир маленького человечка превращается в руины. Но «заботливых» папаш это мало волнует. Они спихивают чадо на бабушку или няню, а сами отправляются тусить с новыми подружками. То есть фактически ребенок при живых родителях становится сиротой…

От размышлений меня оторвал звонок мобильника. На экране высветился номер Руслана Супроткина.

– Давненько ты не звонил, – ехидно протянула я. – Чем порадуешь? Узнал, что я просила?

– По делу, которое тебя интересует, нет никакой информации, – отозвался капитан. – И вообще такого уголовного дела нет.

– То есть как это нет? – изумилась я. – Два трупа в городе есть, а уголовное дело не завели?

– Я не точно выразился. Наверняка уголовное дело завели, но для посторонних оно закрыто.

– Это ты-то посторонний? – возмутилась я. – Да ты в этой системе работаешь! У тебя что, нет знакомых в местной прокуратуре?

– В вашей местной прокуратуре, к сожалению, нет. А в прокуратуре Московской области мне недвусмысленно намекнули, что такого дела нет. И не будет.

– И что это может значить?

– Что решение уже принято.

От нехорошего предчувствия у меня мурашки побежали по телу.

– Какое решение? Ты можешь объяснить по-человечески?

Капитан ответил не сразу.

– У меня есть подозрение, основанное на жизненном опыте, что дело закроют в связи со смертью обвиняемого.

У меня вспотели ладони.

– Подожди, ты хочешь сказать… Ленку Алябьеву убьют? Инсценируют ее самоубийство в следственном изоляторе? Ты на это намекаешь?

Руслан ушел от прямого ответа:

– Такое иногда случается: подследственный не доживает до суда. Не обязательно самоубийство, еще может не выдержать сердце. Тут в чем суть: если расследование прекращается в связи со смертью обвиняемого, он по умолчанию становится виновным, тогда уголовное дело можно со спокойной совестью сдать в архив. И все концы в воду.

Мобильник выпал из моих рук. Ленка в еще большей опасности, чем я предполагала! А я тут сижу, борщи хлебаю! Надо действовать, и немедленно!