– Попробуем другой подход, – сказал Танос. – Кое-кто из ваших соплеменников упоминал слово «Земля». Знаете, что это такое?

Старуха повернула к нему свое иссохшее лицо. Шагнув назад, к стене, она дотронулась до маленького металлического прибора в ухе. Ее глаза оживленно бегали, будто она ловила какой-то инопланетный сигнал.

– Изучение мыслящих машин больше учит нас работе мозга, чем методы интроспекции, – сказала она.

Танос не понимал, о чем она говорит. Он присел в заваленное барахлом кресло и поднес руку ко лбу.

В хижине Пото было неимоверно душно. Свободного места почти не было; кругом стояла мебель, лежала посуда, валялась одежда и кости животных. В клетке в углу сидел встревоженный попугай – похоже, немой.

Танос заметил в хижине несколько образцов древних технологий: USB-шнур, на котором была подвешена старая фотография в рамке, сделанный из корпуса осциллоскопа горшок, в котором росло невысокое деревце. Все эти предметы были слишком старыми, чтобы пролить свет на прошлое Апага, слишком примитивными, чтобы быть снятыми с космического корабля.

А вот наушник – другое дело. Пото продолжала трогать его и что-то беззвучно шептала. Наушник был меньше жучка, на его поверхности было множество крошечных переключателей. Возможно, Пото действительно получала через него какой-то сигнал.

– Способность находить выход из лабиринта прямо связана с умением анализировать повседневные задачи, – продолжила она.

На Пото была надета длинная свободная роба. Единственным цветным предметом на ней было тяжелое колье-ошейник из ярких бусин, опоясывавшее морщинистую шею. Вероятно, еще один артефакт, оставшийся со времен, когда Апага проживали на Земле.

Танос слушал старую женщину уже час, и успел порядком устать от постоянных увиливаний, нелогичных заключений и пауз. Однако уйти он не решался. Болтовня Пото обладала каким-то смыслом, и в ней постоянно упоминались вполне земные вещи: лабиринты, загадки, шизофрения. Либо Пото действительно находилась на связи с кем-то за пределами Вельта, либо она слушала записи, сделанные до прибытия сюда ее народа.

Впрочем, она могла быть и просто сумасшедшей.

Танос не собирался просто так сдаваться. У него уже были определенные догадки о происхождении этого мира, и здесь он мог найти им подтверждение.

– Я изучал горизонт, – сказал он. – Вы замечали что-нибудь необычное в атмосфере, в преломлении света? Остались у вас какие-нибудь записи со времен вашего прибытия сюда?

Пото лишь дотронулась до наушника.

– В прежние времена, пока связь не стала предметом строгого научного анализа, существовали различные, сделанные кое-как системы, – пробормотала она, качая головой. – Грубые, эклектичные – больше произвола, чем науки.

– Постойте, – Танос указал на ее ухо. – Вы повторяете то, что слышите? Это какая-то радиотрансляция?

Пото сделала еще шаг назад, зажимая ухо ладонью.

– Их голова больше дельфина, – шептала она, не сводя глаз с Таноса. – Они способны мгновенно прокусить грудную клетку человека.

Танос лишь развел руками.

– Я просто спросил, – сказал он.

– Вес воробьев достигал двадцати килограмм, их клювы были прямыми, клинкообразными, – взгляд старухи потускнел. – Время от времени на них находило безумие, и они нападали на людей.

– Ладно, сдаюсь, – Танос поднялся. – Последний вопрос.

– Меня еще можно удивить, – ответила Пото, отворачиваясь, – но не напугать.

– Этот парень, Баси, говорил, что у вас сохранились какие-то записи с древних времен.

Старуха оглянулась через плечо. Ему впервые удалось привлечь ее внимание.

– Полагаю, что компьютеры давно уже вышли из строя, – продолжил Танос, – но устройства хранения данных должны были остаться. Жесткие диски, жидкие кристаллы? Может, органические накопители?

Дотронувшись до ошейника, Пото по-птичьи кивнула и направилась к клетке с попугаем. Птица отреагировала на ее приближение, но беззвучно.

Танос нахмурил лоб. Что она собиралась сделать?

Старуха быстро провела пальцами по голове попугая и пошарила под клеткой. Достав оттуда горсть рваной бумаги, она протянула ее Таносу.

Он взял бумаги и поморщился, заметив, как попугай нагадил на пол. Бумага была старой, почти коричневой от времени, и настолько хрупкой, что готова была рассыпаться в пыль от неосторожного прикосновения. Она была нарезана на тонкие полоски, но Танос мог разобрать отдельные слова и цифры. «Отчет». «Команды». «Вектор». «Контроль».

Он оторвался от бумаг и уставился на старуху.

– И это те самые записи?

– Взгляни на переплетенную молнию о семи щупальцах, – ухмыльнулась Пото. – Она – сосредоточение огня, она – пучок частиц, она – орудия!

– Старая дура. Дай сюда!

Танос бросился на старуху, пытаясь вырвать у нее наушник. Пото завопила и отмахнулась от него рукой с давно не стриженными ногтями, расцарапав лицо. Танос вскрикнул и схватил старуху за горло, душа Пото ее собственным ошейником из бусин.

На мгновение они застыли. Глаза Пото вытаращились, но не от страха – от ненависти. К Таносу вернулось давнее воспоминание. Однажды он точно так же держал за горло другую женщину, и одним движением сломал ей шею. Была ли это его мать?

Он отобрал у Пото наушник. Старуха освободилась от его хватки и плюхнулась в кресло. Теперь она была ему не нужна. Танос вставил наушник себе в ухо и прислушался.

Он не услышал ни единого слова, лишь белый шум – тихий, но непрерывный.

В глазах старухи впервые появился страх. Она рассеянно приводила в порядок свое ожерелье.

Танос с отвращением швырнул наушник на пол. Он покатился к креслу, и Пото при первой же возможности нагнулась и схватила его.

– Вы ничего не знаете, – процедил Танос. – Вы впустую растратили все свои знания.

Пото поднесла наушник к уху, легонько потрясла и прислушалась. На ее лице появилось прежнее отстраненное выражение.

– На Земле встречались мужчины, которым нравилось рисковать жизнью, – сказала она.

Танос почувствовал на щеке влагу и провел по ней рукой. Рука окрасилась кровью. Старуха ранила его сильнее, чем показалось поначалу.

– Встречались и девушки, которые влюблялись в таких мужчин, – бормотала Пото, – каким бы жестоким и печальным ни был их удел.

Танос бросил на нее последний, исполненный ненависти взгляд. Его переполняли гнев и ярость. С одной стороны он чувствовал, что не должен так сердиться, с другой – это чувство казалось ему естественным. Он как будто вернулся к привычному для себя состоянию.

– Небо в полоску, – продолжала бормотать Пото. – Я слишком слаб, чтобы писать, но я все еще слышу, как они бродят меж деревьев…

Развернувшись, Танос направился к выходу. Вскоре голос старухи стих.

Ярость не стихла, даже когда он достиг дома Масики. Остановившись у колодца, он набрал воды, чтобы ополоснуть исцарапанное лицо, и тихо вошел в дом.

К счастью, Масика куда-то ушла. Танос пересек прихожую, миновал свою крошечную комнату и вошел в ее спальню. Постель была аккуратно прибрана, у стены стоял небольшой шкафчик. Перед глазами Таноса тут же возник образ Шкафа Бесконечности. Он распахнул дверцы шкафчика, но не увидел ничего, кроме старых инструментов, ровными рядами подвешенных на гвоздях. Некоторые, вроде портативного счетчика частиц или прибора с небольшим буром для забора почвы, были ему знакомы. Все инструменты определенно были земного происхождения.

Доверху набив приборами свой рюкзак, Танос вышел обратно на улицу. Местные жители улыбались ему, заговаривали с ним, но он, кряхтя под тяжестью ноши, не обращал на них внимания.

Выйдя в поле, он высыпал инструменты на землю. Присев, он взял простые садовые ножницы и выбрал одну травинку.

– Полметра, значит, – проворчал он, перерезая травинку пополам.

Выбросив отрезанную часть, он пригнулся и принялся наблюдать, ожидая, что что-нибудь произойдет.

Солнце было все таким же жарким. Трава едва колыхалась от легкого ветерка. Танос взял лазерный дальномер и нацелил его на горизонт. Дисплей оставался темным – батарея прибора давно села. Прибор для забора почвы тоже не работал.

Танос нацелил на солнце мини-телескоп и выругался, когда яркий свет ослепил его. Придя в себя, он присмотрелся к одной из ночных пластин. Сквозь линзы можно было разглядеть ее края – абсолютно прямые линии.

Опустив глаза, он увидел, что срезанной травинки больше не было. Он осмотрелся, обшарил все вокруг, но так и не смог понять, исчезла ли она или выросла до прежних размеров, смешавшись с остальными, когда он отвлекся.

– Не может быть, – пробормотал он.

Дрожащими руками он направил телескоп на горизонт. Травяной ковер простирался настолько далеко, насколько он мог видеть, и в самой дальней точке взмывал вверх.

Таноса одновременно охватили злость и паника. Он сломал телескоп пополам об колено и выбросил ставшие никчемными половинки. Осколки линз усеяли траву.

Сжав кулаки, Танос зажмурился. Он смутно припоминал, что когда-то мог за долю секунды перенестись с одной планеты на другую, и даже существовать одновременно на нескольких из них. Но теперь…

…теперь он был в ловушке.

– Мне было всего четыре года, когда отец показал мне его.

Открыв глаза, он увидел сурово смотрящую на него Масику. В руках у нее был обломок телескопа. Она потрясла обломком, и последние осколки линзы тоже выпали.

– Он дал мне взглянуть на пещеру химеры. Я увидела, как что-то шевелится внутри, и от страха спряталась в своей комнате. Прошло два года, прежде чем я набралась смелости вновь посмотреть в телескоп.

Танос уставился на нее, понимая, что должен извиниться, но гнев никак не отпускал его. Он чувствовал себя раненым зверем, отчаянно царапающим клетку.

Поэтому, указав на обломок телескопа, он сказал:

– Возможно, пришло время избавиться от детских игрушек.

– Не тебе это решать.

Она отошла на шаг и взглянула на рассыпанные под ногами садовые ножницы, почвенный щуп, бесполезный дальномер и счетчик частиц.

– Зачем тебе все это? Что ты хочешь узнать?

– Этот мир… слишком мал, – голос Таноса звучал почти умоляюще. – Разве тебе не хочется чего-то большего? Чего-то лучшего?

– Я надеялась, что уже нашла все, что хотела.

Прежде чем до него дошел смысл ее слов, в траве раздался шорох, и появились Баси с Паганом в сопровождении еще нескольких молодых соплеменников.

– Я имею в виду планету, – Танос почувствовал, что должен все объяснить. – Мне кажется, я разгадал ее тайну.

Он схватил Масику за плечи. Та поморщилась, но не отстранилась.

– Эта планета, – продолжил Танос, – вовсе не планета.

– Масика? – окликнул Баси.

Масика махнула рукой, показывая, чтобы тот уходил. Теперь она смотрела на Таноса с любопытством.

– Продолжай.

– Горизонт уходит вверх, а не вниз.

Она пожала плечами, не понимая, в чем подвох.

Вокруг них уже собралась целая толпа. Паган и Баси стояли впереди, призывая остальных держаться подальше.

– Ну что тут непонятного? Мы вовсе не на планете! По крайней мере, не на ее поверхности, – Танос отпустил Масику и ткнул пальцем в небо. – Мы внутри нее!

Стоило ему произнести свою догадку вслух, как завеса тайны развеялась. Он окинул взглядом тридцать-сорок собравшихся Апага. Они были подопытными, лабораторными мышами, заключенными в невидимой клетке.

Освободившись из рук Таноса, Масика отступила назад. Баси шагнул к ней, но она вновь отмахнулась от него.

– Прости, – Танос развел руки. – Я не хотел тебя напугать.

– Ты и не напугал, – ответила Масика.

Танос понял, что она говорит правду.

– Понимаешь, – он снова заволновался, не находясь, что сказать, – Вельт – искусственный мир. Им управляют машины – они контролируют погоду, смену дня и ночи, даже рост травы. Это ловушка!

Масика снова смиренно пожала плечами.

– Вельт это Вельт.

– Этот мир находится внутри сферы. Солнце на самом деле не в небе, а в центре этой сферы. Не могу объяснить точнее.

Люди смотрели на него, как на безумца.

– За пределами этого мира лежит огромная Вселенная, – Танос подошел к изгороди, обращаясь уже ко всем Апага. – Разве вам не хочется ее увидеть? Не хочется узнать, что там?

Баси покрутил головой.

– «Там» – это где?

– Вместе мы сможем туда отправиться. Сначала завоюем Народ. С вашим технологическим превосходством…

– Завоюем народ? – перебил его Паган.

– Да, – Танос шагнул к нему. – Ты должен меня понимать. Я вижу, что ты прирожденный лидер. Если ты поведешь своих людей, никто не устоит перед вами.

Паган не сводил глаз с Таноса, пока тот приближался. Затем он развел руками и покачал головой.

– Народ не сделал нам ничего плохого. Зачем на них нападать?

По толпе пробежал согласный шепот. Масика подошла к Таносу и тронула его за руку, но он с сердитым видом отвернулся.

– Вы не люди, – прошипел он. – Вы овцы в загоне.

Раздался клекочущий хохот Пото. Толпа расступилась, пропуская ее. В ухе старухи по-прежнему был наушник.

– Они переводили глаза со свиньи на человека, – сказала она, – с человека на свинью и снова со свиньи на человека, но угадать, кто из них кто, было невозможно.

Люди засмеялись. Даже Масика позволила себе улыбнуться. Танос сжал кулаки, но остался на месте.

– Незнакомец, – Баси подошел к нему, протягивая тупой деревянный кинжал. – Может, помедитируем?

Танос перевел взгляд с Баси на Масику. Та снисходительно смотрела на них обоих. Паган держался в стороне, поближе к толпе.

Губы Баси тронула высокомерная улыбка.

Танос с размаху ударил его кулаком в живот. Баси с криком согнулся, выронив нож. Опешившая толпа отступила.

– Стой! – крикнула Масика и бросилась было вперед, но суровый взгляд Таноса остановил ее.

Баси выпрямился, но Танос тут же схватил его за рубашку и поднял, как котенка.

– Думаешь, ты настоящий мужчина? – прорычал Танос. – Думаешь, ты сможешь удовлетворить ее?

Баси что-то пробормотал, и Танос отвесил ему пощечину.

– Ты всего лишь мальчишка. Ягненок. Ничтожество.

Баси поднял руки в ритуальном боевом жесте. Танос хлопнул по ним, и тот оказался на земле.

– Здесь всех вас ждет смерть! – Таноса полностью охватила кровавая ярость. – Так вам и надо, жалкие черви! Вы проведете остаток своих дней в ловушке, даже не представляя, как из нее выбраться!

Он ударил снова, несмотря на мольбы жертвы. Его крепко сжатый светло-коричневый кулак с твердыми костяшками пальцев вновь и вновь прикладывался к голове Баси, к его груди и животу. Туда-сюда. Коричневый кулак. Серый, гранитоподобный кулак.

Он потерял счет ударам и времени, забыл о палящем солнце. Толпа как будто рассеялась, трава отступила; он видел и чувствовал лишь податливую плоть и слышал лишь хруст ломающихся под его натиском костей.

Кто-то положил руку ему на плечо. Танос развернулся, занося кулак. Перед ним с широко раскрытыми глазами стоял Паган.

Танос улыбнулся. Наконец-то ему нашелся достойный противник. Первый достойный противник в этом мире.

– Остановись, – сказала Масика. – Прекрати.

Она стояла за спиной Пагана. В ее взгляде Танос прочел понимание.

– Ты убьешь его, – указала она на Баси.

Танос все еще был готов ударить. Его кулак по-прежнему оставался светло-коричневым. Покрытые кровью костяшки болели.

Баси застонал и перекатился по траве, обхватив руками ребра. Танос взглянул на его избитое, окровавленное лицо.

– Ну что? – спросила Масика.

Даже после всего, что он натворил, ее голос оставался ласковым. Он показал ей свою темную сторону, но она, казалось, понимала его.

Вокруг собралась уже сотня Апага, а то и две. Они стояли полукругом, на их лицах читалось осуждение.

«Крысы, – подумал Танос. – Крысы в клетке».

– Нет, – сказал он. – Нет, нет, нет.

Он рванулся прочь от Масики, не обращая внимания на ее протянутую руку. Схватив рюкзак, он перемахнул через ограждение и кинулся в заросли травы.

– Пускай уходит, – сказал Паган.

Насколько велик этот мир? Теперь Танос знал.

– Недостаточно велик, – прошептал он. – Недостаточно.

Он бежал без оглядки, не желая больше видеть глупые рожи аборигенов и их хижины с огородами. Но в первую очередь он не хотел видеть, как Масика – его прекрасная, понимающая Масика – берет Баси за изувеченную руку.