Глава 8, в которой я с сожалением вспоминаю тихую питерскую интеллигенцию
Проснулся я в медкапсуле, а надо мной ушастая аграфка стоит. Да и камера вообще-то её собственная. Я, честно говоря, даже подумал, что начнёт сейчас пилить, что влез к ней, да ещё, может даже хозяйку выгнал. Но нет, повезло. Стоит, улыбается.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает.
А я… как я чувствую? Да привычно уже плохо. Хрень какая-то у меня с этими капсулами. Все люди в них, понимаешь, лечатся, а я уже который раз из них хуже, чем был выбираюсь.
– Фигово, – отвечаю. – Не знаю, почему, но голова болит и всё тело ломит.
А сам вылезаю, значит, наружу. На всякий случай, медкапсула-то чужая. Вдруг она, например, на хуманов не настроена, потому мне и фигово.
Вышел, оделся, до пилотского кресла дополз, экраны тёмные.
– Санир, что там снаружи? И вообще, долго я в отключке-то был?
Искин включил изображение, а работает только правый боковой и половина переднего. Остальные, похоже, не выдержали нашей мягкой посадки.
– Ты провёл в капсуле четыре часа.
– У нас забортные анализы готовы? Как там снаружи? Да и в целом, что с нашим Икарусом?
– Транспорт, – говорит, – герметичен, все системы работают в штатном режиме.
Ну, это уже хорошо. Я боялся, что мы вообще, пока сядем, в решето превратимся. Посмотрел в монитор – тишина. Никого вокруг нет, одни здания стоят, но видно, что брошенные. Часть порушилась, причём, не из-за нашего падения, а раньше. Сквозь брусчатку уже трава вовсю растёт, а кое-где даже деревца.
А здания, те, которые целые, хороши. Чем-то центр Питера напоминают. Так же друг к дружке вплотную, некоторые со статуями, то на крышах, то на фасадах. Правда, от окон почти ничего не осталось, и осыпались многие. Но, похоже. Меня даже ностальгия по сердцу резанула. На какой-то момент подумал, что чем чёрт не шутит? Вдруг мы и в самом деле попали на Землю, лет через тысячу после моего времени. Но, правда, вспомнил, что вообще не на полноценной планете, а всего лишь на спутнике, и глупости всякие из головы выкинул.
Тут эльфийка подошла. И опять со стаканом. Она что, решила на себя взять функции стюардессы? Тогда ей срочно надо показать, где находятся аварийные выходы и спасательные жилеты под сиденьями.
– Тебе, – говорит, – надо принять этот напиток, чтобы прошла головная боль.
Я ей:
– Дорогая принцесса, – отвечаю. – Спасибо за заботу, но никто на тебя эту обязанность не накладывал. Я сам в силах позаботиться о себе и своём транспорте.
Правда, стакан взял, и одним глотком в себя опрокинул, потому что пить ужасно хотелось. Но потом увидел, что задел-таки девушку. Она губки надула, ушки свои повесила, даже потускнела как-то вся.
– Простите, – ворчит. – Я совершенно не имела намерения вам себя навязывать.
Вот напасть! Теперь она обиделась. Надо как-то ей галантно всё обсказать.
– Нет, – поясняю. – Никто к тебе претензий не имеет. Но ведь и обязательств таких на тебя никто не накладывал. Что ты здесь, прислуга что ли? Извини, но иметь в прислугах эльфийскую принцессу я не могу себе позволить.
Блин, хотел, как лучше, получилось… Она только сильнее обиделась.
– В таком случае, – говорит, – я не хочу быть вам обузой. Принцесса Тавадиэль, пятый лист ствола, благодарна вам.
И кланяется опять, как только она умеет. При этом, вот ведь, школа этикета, вроде и сказала спасибо, даже поклонилась, а я стою, как оплёванный. Блин! А ушастая продолжает:
– Не будет ли ваше милосердие так велико, чтобы разрешить мне забрать подаренный комбинезон. Извините, но не хотелось бы выходить на неизвестную планету без одежды.
Интересно, думаю, а если я скажу «нет»? Так и пойдёт по улицам булками сверкать и сиськами трясти? И понимаю – пойдёт. У этой гордости хватит. В крайнем случае, тут же, у Икаруса, сплетёт себе травяную юбку. Блин! Блин! Да за что же мне это? Нормально же летели!
А аграфка уже возле шлюза стоит, за застёжку держится.
– Забирай, конечно, – говорю. – И помни, здесь тебе рады, никто тебя не выгонял, поэтому ты в любой момент можешь вернуться.
Ну вот, на душе полегчало, хотя, последнюю фразу я сказал уже в закрывающийся шлюз.
Ушла. Я ещё минуту посидел, пока сердце унялось, и решил наружу идти. Не за нашей ушастой красавицей, уверен, она сама вернётся. Не знаю, почему, но чувствую. А я хотел наоборот, Икарус осмотреть, ну, и подлатать, что получится. Понятно же, что как бы Герасим ни хорохорился, повреждений у нас, как у лидера после ралли.
Скаф я надевать не стал, планета всё-таки кислородная, пошёл в одном комбезе. Опять же, будут какие поломки, может смогу сразу, как говорится, на коленке, починить. А битый он должен быть сильно.
В общем, так и оказалось. Верхний слой брони почти весь отлетел, но и хрен с ним. Понятное дело – проволока и сварка это вам не штатные защёлки. Кроме того, углы замяли, а в одном месте трюм наоборот, наружу вздулся. Я позже глянул – медкапсула в этом месте в стену била, вот и выгнула.
Побродил, я, потом побегал, попрыгал. Прикольно. Тяжесть хорошо, если в треть земной, а то и ещё меньше. Сначала неудобно было – идёшь, а ноги сами собой до пояса задираются, но буквально через несколько минут привык.
А прыгать как классно! Давление-то высокое, раза в полтора выше, чем дома. И притяжение слабое. Прыгаешь, и такое ощущение, что аж зависаешь в верхней точке. А через некоторое время я заметил, что и не устаю вовсе. Думаю, это тоже из-за давления и повышенного содержания кислорода. У меня даже голова прошла почти сразу, как внешним воздухом дышать начал.
Блин, мне нравится эта планета, хочу здесь жить. И климат отличный, по ощущениям, градусов двадцать пять, даже климат-контроль в комбезе не включал, и кислород. Вот много его, кислорода. Бежишь там, или прыгаешь, и вообще не устаёшь. Я так понимаю, потому что его в кровь больше поступает, в результате молочной кислоты в мышцах гораздо меньше откладывается. И гравитация здешняя мне нравится. Я камень ухватил, здоровенный такой песчаник, по прикидкам килограмм восемьдесят, не меньше. А я его запросто над головой поднял, и даже вперёд бросил. Вау!!! Круто чувствовать себя терминатором.
Побегал я, побаловался, и решил обзор восстановить. А то что такое – слева вообще ничего не видно. Надо камеру проверить.
Герыч, правда, меня сначала осадить пытался, мол, откуда я знаю, что это в камере дело. А я вот знаю. Уверен. Сначала и сам не понимал, почему, просто жила в голове убеждённость в своей правоте. А уже потом, когда на крышу запрыгнул, кстати, почти без разбега, понял. Если бы дело было в мониторе, то два сразу не могли бы накрыться. Только поодиночке. Ну, а раз они парой отключились, значит, камера виновата.
Я так искину и сказал. Он, похоже, внешнюю связь наладил, потому что на обшивке его отлично слышно было, и он меня тоже прекрасно понимал.
А камера оказалась в порядке. У неё просто от вибрации энерговод питания отошёл. Так что пять минут и обзор был налажен. Я вытянулся на крыше во весь рост, всё-таки хоть чуть сверху вокруг посмотреть, и сразу же заметил на широкой прямой улице, я её по привычке про себя Невским назвал, тучу пыли. Будто танковая колонна в мою сторону движется.
– Санир, – спрашиваю, – ты можешь у себя увеличение включить, посмотрим, кто там пылит в нашу сторону?
– Да, – отвечает, – конечно.
И тут уже и я увидел. Прямо, будто к монитору или камере напрямую подключился, точно такая же картинка. Спасибо искину. Не знаю, каким макаром он такой фокус провернул, но эффектно. Присмотрелся я, а к нам наша родная ушастенька несётся. Быстро так, словно на мопеде, километров пятьдесят в час. А за ней толпа людей. Причём, преследователи просто пешком идут, даже, вроде, неторопливым шагом, но всё равно почти не отстают.
Я только присмотревшись понял, что не отстают они потому, что из переулков другие вливаются, и вскоре колонна уже человек пятьдесят насчитывала. Подошли они ближе, принцесса наша уже на последнем издыхании, видимо, кислород кислородом, а нагрузку тоже дозировать надо. А вот те, кто за ней идут, это, скажу я вам, отдельная картина Иеронима Босха.
За принцессой двигалась колонна зомби. Классические такие, в обносках, многие вообще полуголые. Некоторые, я заметил, кто без руки, у кого даже часть ноги оторвана. Старые раны, уже без крови, но противные. Ужас, короче, прямо голливудский. Кожа у них обвисла, лица, у кого есть, серые, а у многих вообще вместо щёк кости проглядывают. Чтобы глаза все на месте были – это у них редкость. У половины одного не хватает, а пару я вообще с дырами в глазницах заметил.
Бедная девочка уже еле плетётся, запыхалась, а эти с невозмутимостью танковой колонны за ней. Правда, «Мозги!» никто не орал, молча шагали, как пленные немцы под Сталинградом. Но ведь догоняли. Аграфка рванёт, метров двадцать пробежит, и снова запыхалась, на шаг переходит. Вот пока она шагает, зомбаки расстояние и сокращают потихонечку.
Спрыгнул я с крыши, кстати, прикольно, гораздо медленнее, чем на Земле, и в шлюз. Моментом скаф натянул, железяку какую-то из хлама схватил, и наружу. А там… Девчонка уже еле отбивается, а к ней лезут, тянут её, комбез в клочки рвут, и всё это в десяти метрах от Икаруса.
Я сейчас и не вспомню, как кого бил тогда.
Есть у меня, ну, то есть был, дома ещё, на Земле, знакомый. Дурак. Вот, он в таких случаях говорит: «Планка упала». Я раньше его не понимал. Какая планка, куда упала? А вот сейчас я как раз что-то подобное и почувствовал. Лупил не глядя, благо, ушастая на брусчатке валялась. Секунд за десять круг вокруг неё железякой расчистил, схватил девочку и в шлюз. Спасибо, Герыч его вовремя открыл, а потом сразу же закрыл. Я ещё войти не успел, как услышал снаружи стуки.
Занёс эльфийку, а из неё кровища хлещет… Красная, кстати. Я, почему-то думал, что принцесса, аграфская, да ещё и правящей династии, поэтому кровь голубая должна быть. Ну, блин, вот такое иррациональное мнение. Откуда, не знаю. Но думал. А оказалось – нет, нормальная, красная.
А вот сама девчонка уже бледная. Уши вообще цвета мокрого картона. И дышит-то через раз. Руки обе располосованы, комбез в хлам. Снял я его аккуратненько, а там… мать моя! Вся спина в синяках, сиськи почти насквозь то ли когтями, то ли зубами прорваны, из левой вообще кусок кожи выгрызен, следы зубов видны. Ноги тоже все в крови и правая ступня почти назад смотрит.
В общем, поднял я девочку дрожащими руками и в капсулу понёс. И стою в шлюзе как буриданов осёл, думаю, в какую её погрузить – в старую или новую. Но решился, затолкал в родную, где была. Та сразу лампочками радостно замигала и снова мелодия, как в первый раз, послышалась. Я аж вздохнул облегчённо. Успел. Теперь главное, чтобы медкапсула с заразой справилась, и моя ушастенькая не превратилась в зомби. Её же и подрали, и покусали. Так что придётся караулить на выходе с каким-нибудь тесаком в руках.
И вообще, надо бы озаботиться каким-нибудь оружием. Причём, нужно что-то вроде пулемёта, потому что дохлые делегаты обступили всю правую сторону Икаруса, где шлюз. Стоят, толкаются молча, ждут. И есть у меня подозрение, что никуда они отсюда уходить вообще не собираются. А что? По фильмам знаю, что им ни спать, ни в туалет не надо, семьи их дома тоже не ждут. Да и на работу, насколько мне известно, зомби не ходят, если, конечно, не считать тех, кто в метро уткнувшись в мобильники сидит. Эти как раз безопасные.
А вот с тем, что снаружи, надо что-то делать. Мне же самому теперь не выйти. Можно, конечно, через грузовой люк в трюме выбраться, но там ворота пять на три метра, пока я их распахну, все те, кто у шлюза столпился, уже там будут. Так что не вариант.
В общем, плюхнулся я в пилотское кресло, взял джойстик в руку, и поводил туда-сюда правым маневровым.
У них интересная конструкция, чем-то движок на турбовинтовом самолёте напоминает, но диаметром с ведро. И система всё-таки другая. В земных аэропланах, там воздух засасывает, а здесь он из луца, ну, который фулич, в общем, из местного топлива, создаёт структурированную плазму, разгоняет её, а на выходе ещё и сильным магнитным полем ионизирует. Мощная штука получается, скажу я вам. Ведь луц-то, он никуда больше, кроме этих движков и не нужен. Но зато и из ангара мы на одних маневровых вылетали, и по всяким астероидным полям тоже только на них. Маршевые – они сильные и скоростные, годятся на дальние расстояния. Кстати, и там маневровые нужны, потому что, если постоянно курс не корректировать, чёрт те куда можно залететь.
В общем, включил я правый движок, он, кстати, на шарнире, куда хочешь крути, ну и прошёлся тёпленькой плазмой вокруг борта. Пять секунд, и никого. Правда, брусчатку полностью снёс, какая рядом сохранилась, но зато и зомбаков ликвидировал. Вот теперь можно и воздухом нормальным подышать. Честно говоря, после уличного великолепия внутренняя атмосфера как-то не впечатляет.
Так что я вышел, подышал, снова побегал и попрыгал, затем полюбовался на закат газового гиганта. Величественное зрелище. Он огромный, в четверть неба. И не особо яркий. Поэтому днём видно-то хорошо, но в глаза, как Солнце на Земле не бьёт, тёмные очки не нужны. Свет мягкий, красивый. Но, судя по буйной растительности, лесам хватает.
Закат мне очень понравился. Когда здоровенное светило, переливаясь всеми цветами радуги, медленно опускается за крыши домов, это, я вам скажу, что-то. Надо будет попросить Герасима, чтобы он запись сделал, и как с нейросетью разберусь, в хранилище себе брошу, любоваться время от времени.
А как стемнело, кстати, здесь не совсем темно, а так, сумерки. Как дома в полнолуние, даже чуть светлее. Так вот, как стемнело, решил я оружием обзавестись. В Икарусе мне по штату не положено, видимо, ракообразные боялись, как бы я со злости кого из них не пристрелил. Но сейчас вот, понадобилось.
Понятно, что плазменную пушку я на коленке не соберу, да я и устройства её не знаю. Так что буду делать то, что умею.
А умею я, граждане, арбалет. Видел в сети, ещё дома, компактный, в пол локтя, пружинный. Думаю, против местных зомбей вполне сойдёт, раз я днём им железякой с размаха головы сносил и руки отрывал.
В общем, уселся я снова за виртуальную клаву, нарисовал чертёж, потом по нему написал алгоритм работы, и на дроидов перебросил. А те, гады, еле шевелятся. Нет, работают, стараются, но видно, что им даже местное тяготение сложнее переносить, чем в открытом космосе. Оно и понятно, проектировали-то их не для поверхности планет.
Но ничего, справились. Даже стрелки, точнее, болты, из трубок каких-то наделали. Целый десяток. Я потом уже сам, ручками, наконечники для них из помятой бронеплиты выточил. Получилось хорошо, только пружину я сгоряча очень мощную туда посчитал, еле-еле собственных сил хватало, чтобы её вытянуть. Но, блин, и здесь русская смекалка не подвела. Присобачил я на заднюю сторону, туда, где пистолетная рукоятка, моторчик с малюсенькой лебёдкой. Мотор в трюме валялся, от системы вывода наружу датчика, а лебёдку дроиды сварганили. Так что кнопочку нажимаешь, пружина взводится. Правда, пришлось элемент питания в рукоятку засовывать, но это же мелочь. Вышел я, попробовал свою ружбайку на ближайшем дереве. Ну, что сказать? Дурак! Стрелу, то есть, болт придётся теперь там оставить – до середины в ствол влезла.
На этом фоне я придумал ещё два улучшения. Во-первых, наконечники сделал пошире и плоскими, чтобы больше урона, так сказать, неживой силе противника наносили, а во-вторых, добавил сверху короб на десять болтов. Теперь, когда первый выстреливает, под тетиву сразу следующий ложится.
Теперь уже я в стены домов тренировался. Ну, хоть их не пробивает, хотя выщерблины заметные. Зато наконечники почти не тупятся. Броня, она и есть броня, её попробуй затупи. Заодно выяснил, что батарейки хватает на двести выстрелов, а заряжается она одиннадцать минут. Надо будет вторую такую же найти и про запас положить. А пока пусть дроиды не спеша стрелы готовят, пока трубки есть. Лишними не будут.
Почти под утро, я уже носом клевать начал, медкапсула заиграла. Только успел подбежать, крышка съехала, гель в дырочки вытек, всё. Открыла глаза моя ушастенькая. Лежит, хмурится, ушками, как лошадь, дёргает. И, главное, на меня – ноль внимания. Даже, наоборот, глазки старательно отводит. Ну-ну, думаю. А у меня уже и сашмель их народный в руке.
– Доброе утро, – говорю. – На, попей.
Она пару секунд помолчала, но затем выбралась, стакан у меня взяла и в три глотка его опорожнила.
– Что это? – спрашивает.
– Ты что? – я даже удивился. – Это тот самый напиток, которым ты меня поила. В кэше синтезатора рецепт остался, вот я его и воспроизвёл.
– Это не сашмель, – говорит.
И потом на меня так жалостливо посмотрела, будто я без рук, без ног перед ней стою.
– Я этим тебя поила?
– Ну да, – отвечаю. – Под конец я даже привык.
Как она расхохоталась. Я аж покраснел. Стоит, голая, как статуя на Эрмитаже, смотрит на меня как на дурака и хохочет. А смех ещё такой красивый, какой-то бархатный, как у джазовой певицы. Так бы и слушал. Я ещё, пока ушастая смеялась, подумал, что она петь должна красиво. Неплохо бы ей что-нибудь из Билли’с Бэнда подсунуть, или вообще из Sam Brown. Ей бы пошло.
И тут она замолчала, мгновенно, снова на меня глянула, но теперь задумчиво.
– Тогда, – говорит, – понятно, почему ты был недоволен.
– Ладно, – отвечаю, – проехали. Ты как? Сырого мяса не хочется, или там, мозги чьи-нибудь захавать?
– Ты дурак? – спрашивает. – Конечно, нет.
И носиком так, гордо, «фи» сделала, и, виляя своим попцом, на камбуз пошла. Я стою, смотрю, как у девочки булочки её румяные, туда-сюда, туда-сюда. Чуть слюна изо рта не потекла. А она комбез элегантненько подхватила, и дальше.
Помотал я головой, чтобы наваждение прошло, и двинул в пилотское кресло, учить дроидов иголки из проволоки точить, а то комбинезон-то у аграфки весь драный, а другого нет. Не скаф же ей носить?
А попутно решил из той же самой бронепластины себе мачете забабахать. А то стрелы имеют поганое свойство кончаться, причём, обычно, в самый неподходящий момент. И хорошо, если хоть какая-никакая страховка на это время будет.
Сначала что-то размахнулся, чуть меч себе на нарисовал, уже и рукоятку крестом начертил, и гарду из всяких арабесок. А потом очнулся. И что, думаю, я с этой железякой делать буду? Я же такое никогда в руках не держал, только в «Ведьмаке» им и пользовался, и то виртуальным. Ну, махну пару раз, но ведь меч-то по-любому тяжелее мачете будет. И длинный, а значит, по законам физики за шестой класс, сила удара по его длине уменьшается пропорционально квадрату расстояния. Проще говоря, концом меча я ничего не разрублю. Так что надо именно наподобие мексиканского тесака конструировать, чтобы на конце широкий был, а само лезвие лёгкое.
Пришлось идти на улицу – собирать сброшенные при посадке бронеплиты, а то последнюю, какая была в трюме, я почти всю на наконечники порезал. Ближайшая нашлась уже в двадцати метрах – торчала из стены полуразрушенного дома. Может, и ближе какие были, но я их ночью не разглядел. А эта – вон она, прямо из плиты наполовину выпирает, видать, с большой силой влетела.
Сходил, к счастью, без приключений, арбалет в дело пускать не пришлось. Потом сидел, рисовал, алгоритм писал, в общем, так потихоньку и рассвело. В Икарусе же не видно, что снаружи происходит, окон нет. Я и очнулся, уже когда всё готово было. Попросил Герасима обзор включить, а там красота – восход ещё необычнее заката.
Так что, пока дроиды пилили-строгали, я газовым гигантом любовался. Ну, и прощёлкал свой ножичек. Оборачиваюсь, а за спиной ушастая. Комбез перешила так, что и рукава короткими стали, и штаны выше колен, а в руке моё мачете вертит так с интересом, и время от времени в стороны им размахивает.
Я, честно говоря, малость даже струхнул, такой у неё в этот момент кровожадный взгляд был. Подумал, мало ли, решит отомстить за все обиды, жахнет по черепушке, и выбросит зомбакам на завтрак. Но нет, повертела, махнула пару раз, а потом так мило на меня глянула, и говорит сладеньким, просто медовым голоском:
– Антон, можно, я этот ножик себе заберу? А то ведь, если бы вчера я была вооружена хотя бы этим, то могла бы и отбиться. Нож, конечно, не меч, но тоже оружие.
А я на неё смотрю, думаю, какое счастье, что я её вчера до медкапсулы дотащил, не испугался превращения.
– А ты умеешь махать мечом? – спрашиваю.
– Фехтовать. Это называется «фехтование». В моей школе это был обязательный предмет.
– А, ну да.
Вот, блин, затупил. Ведь знал же это слово! Ладно, зато сваяю ей самый красивый мечик, пусть девочка порадуется.
– Ладно, пока возьми, – говорю. – Но, если то, что я тебе в подарок сделаю, понравится, то отдашь мачете назад.
– Хм, мачете…
Она, явно, никогда этого названия раньше не слышала. Ну, и ладно. Развернулся я к клаве и начал удалённый файлик с мечом восстанавливать. Кто ж знал, что он пригодится. И да, надо бы клинок облегчить максимально. А то девочка всё-таки.
Получилось в итоге очень красиво, хоть и на казачью шашку больше смахивало. Во всяком случае, толщины этой, мечной, или как там правильно, у клинка не было. Но зато заточка обоюдоострая, конец специальный, тыкальный, ну и гарда красивая. А толщина… да ну её. С таким металлом, как у бронеплиты, можно вообще его до уровня фольги состругивать, и всё равно прочно будет и не затупится.
Я даже сам с удовольствием получившийся меч туда-сюда в руке повертел, на манер джигитовки, но потом, правда, испугался – как бы не оттяпать себе что-нибудь.
А Тавадиэль где-то опять на улице бегает. Только бы зомбаков снова не привела. Хотя, теперь можно – с маневровым я уже управляюсь как повар с картошкой, даже искин, уверен, ни слова не скажет. Арбалет опять же, попробовать надо. Ну, и мачете.
Но для этого девушку сначала следует найти, предложить ей более, так сказать, благородное оружие, а тесак обратно забрать. Или хрен с ним уже, пусть дроиды новый выкуют?
Короче, за борт я вышел вооружённый до зубов – за ремнём мачете, в одной руке арбалет, в другой – меч. А ушастой-то и нет нигде. И куда она опять делась?
– Санир, ты не в курсе, где наша аграфка? – спрашиваю.
– Час назад она ушла вперёд по улице. С тех пор больше в пределах видимости не появлялась.
Блин! Ну не дура? Вот чего она туда в одного-то попёрлась, с несчастным ножичком. Надо было и ей тоже арбалет сварганить, но уже не из чего. Готовых пружин таких больше не осталось, а из проволоки гнуть – в них вообще мощи не будет. И что мне теперь делать?
Что делать? Идти, искать. Хотел я скаф надеть, но потом подумал, что уж в нём я по-любому никого не найду. Он громоздкий как рояль, и перчатки неудобные. Так что пошёл почти как был, только ещё плазменную горелку прихватил на всякий случай. Оглянулся, рукой Герасиму помахал на прощание, и захрустел ботинками по обломкам кирпичей. А вокруг дома, хоть и заброшенные, но чувствуется в них какая-то былая мощь и красота. Явно люди здесь жили культурные. Ну, может и не люди, но всё равно разумные.