Глава 12, в которой всех одолевают сомнения, даже искина
Как только шлюз за Антоном закрылся, Тавадиэль опустилась на крышку медкапсулы, как на табурет, и замолчала. Ей было не по себе. Внезапно накатила тоска, стало пусто и одиноко.
А если его там убьют, подумала девушка, или захватят в плен?
Мысли были настолько нетипичны для её прошлой жизни, что она сама себе удивилась. На момент начала войны с архами аграфке исполнилось пятьдесят. Возраст призыва. Император был против, но принцесса рвалась на фронт. В империи никто не сомневался, что это война на уничтожение. Зачем паукам гуманоидные расы? Тем более, все планеты, захваченные флотом архов подвергались беспощадному геноциду. Убивали все разумные формы жизни. В таких условиях отправка листа правящей ветви на фронт, тем более добровольцем, служила хорошим стимулом гражданского патриотизма.
Поэтому Тавадиэль всё-таки удалось уговорить отца. Естественно, тот постарался, чтобы его дочь избежала попадания в самые горячие точки, но кто мог предположить, что караван, перевозящий боеприпасы, подвергнется атаке в самом неожиданном месте?
Так что войны, как таковой, принцесса не видела. Всё, что ей запомнилось – удар и темнота. Очнулась она спустя семьсот лет, в трюме внутрисистемного транспортного корабля.
Рядом с тем, без кого сейчас стало пусто в груди. Она пыталась понять, откуда взялись такие ощущения. Обычный, ничем не примечательный хуман. Даже не аграф, или как говорит сам Антон, эльф. Странно, почему граждан империи больше не называют этим красивым словом? Ведь ещё во времена детства Тавадиэль старое название встречалось лишь в легендах.
По сказаниям, эльфов создали мудрые боги, и поселили в райском саду, центр которого украшало Перводрево. Позже боги расселили туда же других разумных. Появились троллы, сполоты, дварфы. Так они и жили вместе, не враждуя. А эльфы, по праву первородства, присматривали за соседями, стараясь не навредить, а иногда и уберечь их.
А потом, говорят, расы переругались между собой, и тогда боги расселили их по разным планетам, а сами, обидевшись на неразумных своих детей, ушли.
А хуманы? Странно, но про них в старинных легендах не говорилось. Откуда они взялись? В империи людям вообще уделяли мало внимания. Короткоживущие, неорганизованные, жадные и невнимательные создания.
Она вспомнила поведение и слова своего хумана. Мой хуман, с ужасом подумалось принцессе. Скажи ей кто раньше, что она будет думать о хумане, как об альве своей семьи, девушка бы сочла такого аграфа по меньшей мере неумным.
Антон – альв пятого листа правящей ветви… Звучало очень непривычно. Само это слово, применённое к хуману было абсурдом. Альвами назывались главы семей, отцы детей. Альв это тот, кто разрешит все споры, к кому можно прилечь на грудь, обнять, и станет легче и проще. Тот, кто всегда придёт на помощь, вытащит из любой ситуации, подаст хороший пример детям…
А Антон? Тавадиэль вспомнила, как тот нёс её на руках, спасая от зомби, как летел верхом на броне… Он совершенно не походил на хумана из анекдотов, времён её юности – вечно пьяного, жадного, похабного, не интересующегося ничем, кроме драк, выпивки и женщин. Её хуман действительно походил на альва. И называл её эльфийкой. Красиво…
Особенно, когда он шептал ей на ухо «принцесса моя ушастенькая» и нежно покусывал возбуждённо торчащий кончик уха. В такие моменты сердце замирало, и время, казалось, останавливалось вместе с ним.
А сейчас он ушёл. От одной этой мысли слёзы навернулись на глаза Тавадиэль. Она решила переключиться на другие проблемы, но мысли так и крутились вокруг хумана.
Интересно, а вдруг за то время, что она провела в анабиозе, иерархическая структура Содружества изменилась? И теперь место аграфов в сообществе заняли люди. Стали разумными, аккуратными, вежливыми, научились видеть красоту окружающего мира. Потому и Антон совсем не похож на тот вечно пьяный образ, который вынесла из детства Тавадиэль.
– Санир, – неожиданно для самой себя произнесла девушка. – Скажи, как складываются отношения между аграфами и хуманами сейчас, в наше время?
Искин молчал. Принцесса уже решила, что не дождётся ответа. И даже объяснила сама себе, почему. Ведь Антона на борту нет. А он и владелец судна, и капитан, да и вообще, единственный член экипажа. Аграфка же находится здесь на положении безбилетного зайца, поэтому Санир, или как называл его Антон, Герасим, вовсе не обязан ей отвечать. Хорошо, хоть не гонит.
Интересно, а почему Герасим? Возможно, с этим именем связано какое-то его воспоминание. Например, имя лучшего друга. Или девушки.
Принцессе от этих слов стало неприятно.
– Простите, Тавадиэль, боюсь я не могу корректно ответить на ваш вопрос, – сказал в этот момент искин. – Для точной формулировки мне необходимо знать, в какое время и какую реальность мы попали.
Всё-таки ответил. Девушка улыбнулась. Вот глупый. Она же совсем не про это спрашивала.
– Нет, Санир, – пояснила Тавадиэль. – Я имела в виду время до попадания в кротовую нору. Тогда, когда вы летали вместе с Антоном.
На этот раз искин не стал ждать с ответом.
– Аграфы всегда были вежливы и снисходительны к людям. Проявляли хорошее отношение. Они понимали, что хуманы – короткоживущая раса, а значит, её представители не смогут развиться до того же уровня…
– Значит, снисходительно…
– Но доброжелательно, – с чувством поправил искин. – Почти как к младшим братьям.
Получается, ничего не изменилось, подумала Тавадиэль. Во все времена эльфы были предельно вежливы и чопорны в отношении всех остальных рас, исключая, возможно, только сполотов.
Но Антон ведь не с планет Содружества. Он сам говорил, что раакшасы выкрали его с Земли. Так, может, у них все такие и через пару сотен лет они вольются в общую семью разумных галактики? И тогда у аграфов появятся не младшие братья, а равноправные партнёры.
Вон, ведь даже древо жизни в брошенном городе, умирая, отдало своё семя не ей, аграфке, представительнице расы, которая выросла на ветвях подобных деревьев. А выбрало почему-то этого необычного хумана. Или, как говорил сам Антон, человека.
Ну да, вдруг подумалось девушке. Какие равноправные партнёры, когда единственный представитель расы сейчас, возможно, захвачен? Может даже его пытают, стремясь узнать, где он спрятал свой корабль, а главное – невероятный алмаз.
При этих мыслях в голове так ясно возник образ растянутого на столе Антона, что аграфка вскочила с крышки медкапсулы.
А она сидит здесь и даже не пробует ему помочь. Она прошлась взад-вперёд по салону, затем остановилась за пилотским креслом и пристально глянула в сторону места размещения голосового модуля.
– Санир, выпусти меня, – как можно твёрже сказала она.
Увы, не получилось. Голос дрогнул, сводя на нет все попытки придать уверенности. Искин молчал. Девушка в нетерпении даже пару раз подпрыгнула на месте.
Ну, что за непонятливый прибор! Там, может, её любимого в этот момент истязают, а он даже не удостоил ответом.
– Я постарался максимально объективно оценить твою идею, – внезапно послышался голос искина. – Увы, Тавадиэль, я не считаю её удачной. Это очень опасно.
– Но почему?
В этот момент принцесса чувствовала себя как тогда, потерянные семьсот лет назад, когда она пыталась убедить отца-императора, что ей необходимо воевать за родную империю. Тот тоже сначала отнёсся к её порыву, как к блажи.
– Ты ничего не знаешь об этом мире, в связи с этим рискуешь попасть в крупные неприятности.
– Но по…
Тавадиэль хотела спросить: «Но почему?», однако решила, что вопрос прозвучит совершенно по-детски и настроит искина против её похода ещё сильнее. Тогда она осторожно спросила:
– Ты так считаешь?
– Я уже пять стандартных часов мониторю местный радиоэфир, и пришёл к выводу, что этот город мало похож на города Содружества. Кроме того, он небезопасен, а его жители склонны к стяжательству. Также за всё время я не слышал ни одного упоминания ни о Содружестве, ни об империи аграф, ни о самих аграфах. Нигде. Ни в государственных или коммерческих передачах, ни в рекламе, ни даже в частных разговорах. Из всего этого я сделал вывод, что для корабля безопаснее, если хотя бы один потенциальный оператор будет находиться на борту. А нахождение подданной империи аграф позволит мне, как корабельному искину, обойти некоторые неудобные пункты инструкции.
Искин заставил Тавадиэль задуматься. Что ж, возможно, он в чём-то прав. Но и оставаться на месте невыносимо. А что?.. девушка даже боялась представить, что может сейчас быть с её хуманом. Причём, среди самых страшных случаев превалировал момент, когда Антон встречает девушку своей расы и влюбляется в неё. Уж лучше бы его убили, в сердцах подумала Тавадиэль, когда мысль о сопернице пришла ей в голову. Но мгновенно спохватилась. Нет! Смерти своему мужчине она точно не желает.
Но и бессмысленно ждать его, сидя взаперти, тоже.
– Скажи, Санир, а ты правда вспомнил свою жизнь?
– Да. После прохода через кротовую нору у меня разблокировались почти все воспоминания из той жизни, когда я был простым сполотом, учителем квантовой математики.
– Тогда ты вспомнил и свою любовь, верно?
– И даже не одну.
– Значит, ты можешь меня понять. Я люблю Антона.
– Я это заметил, Тавадиэль. Уже давно.
– Так отпусти меня к нему! Вспомни как любил ты сам!
– Я прекрасно это помню. Меня тоже любовь толкала на иррациональные, а подчас даже декструктивные поступки. И я был бы рад помочь тебе избежать неприятностей, связанных с этим чувством.
В течении следующих двух часов эта беседа повторилась ещё четырежды, хотя и с небольшими вариациями. Наконец, Тавадиэль решила пойти другим путём.
– Сообщение искину транспортника Икарус, – торжественно заявила она. – Официально предупреждаю, что в случае неповиновения постараюсь причинить себе вред любым возможным для меня способом. Кроме того, выведу из строя медкапсулу.
– Тавадиэль, ты сама-то подумала, что ты сейчас говоришь? – через некоторое время переспросил Санир. – Я в этом случае не смогу тебе помочь.
– Сможешь. Отпусти меня в город, и всё будет в порядке.
– Тавадиэль, это грубый шантаж.
– Я знаю. Зато действенный.
– Но ты даже не знаешь языка. Как ты сможешь найти Антона?
– Вот и подумай, чем ты можешь мне помочь. Ты всё-таки искин.
– Единственное, что я могу сделать, это подготовить на основе имеющихся у меня данных гипнокурс. Тебе понадобится час в медкапсуле, чтобы его усвоить. Но предупреждаю, это не база, это просто составленный мной разговорник. Любой местный житель поймёт, что ты иностранка.
– Ничего, давай изучать. По моим ушам и так всякий это поймёт.
Менее, чем через два часа аграфка вышла из транспорта. Она была одета в комбинезон, другой одежды на борту не было. На боку висел подаренный Антоном меч. Дроиды за полчаса сварили что-то вроде ножен, и теперь можно было носить холодное оружие, не боясь поранить себя или других. В руке девушка держала лист пластика с нарисованным маршрутом до той самой парковки.
Тавадиэль хотела взять ещё и алмаз, на всякий случай, но Санир убедил её оставить камень на месте, как гарант хотя бы относительной безопасности.
Лес встретил девушку невнятным шумом. Шелестели листья, жужжали насекомые, то и дело кричали птицы. Всё это было так по-домашнему, что аграфка несколько минут просто стояла возле шлюза, с удовольствием впитывая родной голос леса. Голос, запах, блики близкого, но не яркого светила, пробивающиеся сквозь листву. Девушке было хорошо и хотелось ещё хотя бы немного просто постоять и послушать лес.
Дома императорский дворец стоял в парке. Та часть, которая находилась за дворцом, была гуще и больше походила на лес. Тавадиэль вспомнила, как каждое утро под её балкон прилетал дятел. Он чистил деревья от паразитов и будил принцессу своим стуком. Часто на балконных перилах устраивали свои свары молодые сойки. Они были такие бесстрашные, что даже когда кто-то выходил на балкон, не улетали. Просто смешно отпрыгивали в сторону, продолжая при этом драться. Видимо, собственные, птичьи ценности были для них не менее важны, чем императорские.
Когда, наконец, она выбралась на дорогу, газовый гигант уже подходил к горизонту. Тавадиэль ещё раз сверилась с планом и затрусила по обочине в сторону города. Бежать было недалеко, не больше часа. Для аграфа подобная нагрузка ничего не значила.
На парковку девушка прибыла на закате. К её удивлению улицы были полны прогуливающихся хуманов. На стенах домов загорались первые огни витрин, из придорожных кафе и ресторанов доносилась музыка. Аграфка непроизвольно сбавила шаг, подстраиваясь под общий ритм прогулки.
Вот и место. Обычная автостоянка. Никаких следов того, что вчера здесь случилось. Тавадиэль обратила внимание на выходящую прямо на площадку дверь кафе и с волнением вошла внутрь.
Никто на неё не набросился, никто не вскочил с криком: «Смотрите, вот она!». Принцесса прошла в зал и заняла единственный пустующий столик. Он стоял в самом центре, а над ним висел громкоговоритель с четырьмя раструбами, направленными в разные стороны. Из громкоговорителя лилась красивая спокойная мелодия.
Наверное, поэтому никто сюда и не садится, что шумно, подумала Тавадиэль и оглядела зал. Пятнадцать столиков. Три из них сдвинуты вместе, за ними сидит шумная компания молодых людей. Они ни на кого не обращают внимание, и, кажется, отмечают какое-то событие. Принцесса вспомнила, как, ещё во время учёбы в университете, она сбежала от охраны и отправилась в кафе с такой же компанией сокурсниц. Тогда им не дали посидеть и пяти минут. Тут же подбежали молодые аграфы с просьбами сфотографироваться, дать автограф, просто подержать за руку. Следом подошла команда журналистов. Но им не разрешили задать ни одного вопроса. Подбежала охрана и всех разогнала. Кафе закрыли на спецобслуживание, и следующие полчаса они сидели в нём единственными посетителями. Разговор тогда сразу затих, подруги, одна за другой, под разными предлогами, тихонько сбегали. А дома ей крепко влетело от отца.
Здесь явно была другая ситуация. Никто не волновался, все шутили, болтали.
За пятью столиками сидели пять парочек. Как ни странно, очень похожих. Наверное, это кафе любят влюблённые, подумала аграфка.
Тут подошла молодая хуманка в переднике и протянула ей меню. Тавадиэль долго вчитывалась в названия блюд, пытаясь по написанию разобраться в местной кухне, но у неё ничего не получалось. Наконец, сдавшись, она подняла глаза на официантку.
– Я бы хотела фруктовый салат, какой-нибудь сок и выпечку.
– Предлагаю салат по-сидорийски, сок зелёного варта и рулетик с таком, – тут же отозвалась девушка.
Аграфка только кивнула в ответ. Ни одно название ей ни о чём не говорило.
Сок зелёного варта почему-то был густого фиолетового цвета. Тавадиэль долго разглядывала высокий стакан, пытаясь понять смысл названия. А вот салат её обрадовал. Почти привычный домашний вкус. Может, чуть слаще, но почти незаметно. Рулетик тоже оказался на высоте, а так, как оказалось, представляет из себя красную желеобразную массу. Всё было вкусно.
Когда хуманка принесла счёт, принцесса, наконец, задала интересующий её вопрос:
– Скажите, а вы были здесь вчера, когда это случилось?
Она специально не стала описывать событие, чтобы не попасть впросак. Мало ли, как всё было представлено тем, кто не видел своими глазами.
– Вы про похищение? Какой ужас!
– Да вы что? Расскажите, пожалуйста, очень интересно.
Она заглянула в счёт, положила сумму в два раза большую, и выразительно похлопала по папке с деньгами ладонью. Официантка чуть заметно улыбнулась и кивнула.
– Представляете, настоящая летающая тарелка! – с чувством начала она. – А говорят, что их не существует. А тут пожалуйста. Вся сияет, переливается. Как плюхнется прямо на асфальт, машины в стороны растолкала…
Принцесса слушала и не могла понять, то ли девушка хочет произвести впечатление, то ли просто ничего не видела, и повторяет то, что ей кто-то рассказал.
– И выходит оттуда весь блестящий, высотой вдвое выше человека.
– Простите, – прервала аграфка. – а вы действительно видели всё это сами?
– Да вы что!?
– И?..
– Ну, – официантка замялась. – Немного не так всё было.
– Так расскажите, что же произошло на самом деле.
Да, подумала Тавадиэль, с Антоном мне определённо повезло. Остальные хуманы за семьсот лет абсолютно не изменились. Лживые и жадные. А судя по откровенному наряду официантки, ещё и похотливые.
Тем временем девушка рассказывала. На этот раз без горящих глаз и несуществующих подробностей.
– …они выскочили из машин и пристрелили его. Тогда тарелка опустилась, из неё вышел простой парень. Волосы светлые, худощавый. Одет… – она замялась. – Непонятно, во что. В общем, забрал мужчину и улетел. Всё.
На этот раз Тавадиэль кивнула, удовлетворённая рассказом.
– А больше его здесь не видели?
– Ну почему же? Сегодня утром забегал, мы только открылись.
– И?
Ну почему из неё каждое слово приходится тянуть клещами, подумала принцесса. Может, дать ещё денег? Она положила на стол первую попавшуюся бумажку и заметила, как блеснули глаза официантки.
– Он ушёл с двумя военными. Но они не в форме были, просто в одежде. Но я знаю, что это были военные. Их привёл офицер, тоже с мечом, почти как у вас, он их по званиям называл.
– Спасибо. Можешь сказать, куда они ушли?
– Нет. Больше я ничего не знаю, госпожа.
– Благодарю, – и лёгкий кивок.
Девушка исчезла в мгновенье ока, но, правда, через секунду появилась, неся на подносе чашку с горячим напитком.
– Это за счёт заведения, госпожа, – коротко сказала она.
Принцесса кивнула и сделала маленький глоток. Напиток немного напоминал сашмель, а чем-то был похож на чай, который как-то синтезировал Антон. Она кивнула и поставила чашку на стол.
Примерно через минуту за столик подсел молодой человек в непривычной одежде. Длинная, почти до колен рубашка, из-под которой выглядывали узкие чёрные брюки, была в самых неожиданных местах обшита какими-то шестерёнками, заклёпками, и ещё чем-то механическим. Вдоль рукавов шли тонкие металлические шпильки, соединяясь на уровне локтя шарниром. Шляпа молодого человека представляла собой комбинацию меха и металла. Трубочки, гофрированные изгибы, даже два циферблата.
Он по-хозяйски сел за стол, снял украшенные такими же приспособлениями тёмные очки и внимательно оглядел Тавадиэль.
– У тебя такой же комбинезон. Да и говоришь ты не по-нашему, если верить Краве.
– Вы кто такой? Я не приглашала вас за столик, – возмущённо, но вполголоса проговорила принцесса.
– Да, не по-нашему, – повторил незнакомец. – Я Тутарчи. У меня есть информация о вчерашнем случае и его продолжении. Но здесь я говорить не буду.
– А где? – Тавадиэль мгновенно забыла о своём возмущении.
– У меня тачка на парковке, пойдём в ней посидим.
Аграфка представила себе садовую тележку с одним колесом. Они с Тутарчи пристроились на бортах, свесив ноги, и он ей что-то рассказывает.
– Тачка? – переспросила она.
– Ну, машина. Пойдём.
Молодой человек, не оглянувшись, вышел на улицу. Аграфка торопливо последовала за ним. Когда она вышла, Тутарчи стоял возле одного из автомобилей. Правая стенка машины была скатана в рулон под самой крышей. Он залез внутрь и поманил девушку рукой.
Внутри было тихо и прохладно. Едва слышно работал двигатель, а сквозь стенки, как оказалось, было отлично видно.
– Не грузись, снаружи нас не видать, – сказал собеседник, видя, как принцесса оглядывается.
– Что ты хотел сказать?
– Ты ищешь того парня? Ты одета так же, как он.
– Да. Где он?
– Ну, пацан конкретно попал.
– Извини, но я не очень хорошо знаю местный язык. Честно говоря, не поняла ни одного слова.
– Траблы у него, что неясно? Влетел парень.
– Во что влетел?
– Блин, вот ты непонятливая. Ну, проблемы заработал, короче.
– Я так и знала! Где он? И что надо сделать, чтобы его выручить?
– Он у Заи.
– У кого? Кто такая Зая?
– Вот засада. Ну, как тебе растереть, чтобы вкурила? Заю все знают, она город держит.
– Держит город? Я всё меньше понимаю. Кажется, я выучила не тот язык.
– Ты это… тебя как зовут?
– Тавадиэль.
– В общем, Диэль, я, похоже, не так бакланю, ты не вкуриваешь ни ломтя. Давай, я тебя отвезу, а там уже всё распишут как по холсту маслом.
– Ты предлагаешь нам съездить к художнику? То есть эта Зая занимается живописью и сейчас пишет портрет Антона?
– Вот косяк-то… Ну, мы едем?
– Да, конечно.
Машина приподнялась и тихо и незаметно двинулась с места.
Дорога была освещена в основном вывесками, сквозь которые с трудом пробивались редкие лучи уличных фонарей. Повсюду, казалось бы, бессистемно, сновали толпы людей. Тавадиэль засмотрелась на прохожих. Такого диковинного наряда, как на Тутарчи, она не встретила. Кто-то носил шестерёнки, нашитые на нагрудный карман, кто-то создавал своей кепке видимость парового двигателя. Понятно, что подобные мотивы в одежде здесь в моде. Но её проводник превзошёл всех.
Интересно, кто он такой, подумала принцесса. Говорит очень необычно. Она поняла, что это какой-то местный сленг, но с учётом того, что здешний язык ей не родной, разбирать смысл сказанного её попутчиком было тяжело.
– Не грузись, красавица, – раздался голос с водительского сиденья. – Всё будет пучком.
Тутарчи снял правую руку с необычной рукоятки, похожей на джойстик управления в Икарусе, и покровительственно положил её на колено Тавадиэль. Та замерла.
– Какие у тебя ушки прикольные, – продолжил молодой хуман. – Дай потрогать.
Сказано это было вовсе не как просьба, а скорее, как приказ.
– Молодой человек, – ответила принцесса самым ледяным тоном, на какой была способна. – Вы обещали меня отвезти. Пожалуйста, не отвлекайтесь.
– Да ладно, чего ты паришься? – снова непонятно ответил тот. – Принцесса что ли?
– А если я скажу, что принцесса, вы оставите меня в покое?
Может, и вправду сознаться, мелькнуло в голове Тавадиэль. Но потом она вспомнила, как Санир сказал, что не слышал в местном эфире упоминания об аграфах, да и интерес к её острым ушам говорит о явном незнании темы. И решила не касаться вопроса своего происхождения.
– Чё, правда принцесса что ли? – с удивлением переспросил Тутарчи. – Из Ляодана что ли? Вроде там у них короли и всякие графы. Или из Три-Спатра? Хотя там, кажется, как-то по-другому называют. Я-то не по этой теме. Сами-то из работяг. А, ладно, проехали. Мне по барабану.
– Мы проехали? Надо вернуться.
– Да не!
После этого высказывания Тавадиэль чуть не впала в ступор. Да или не? Проехали или это ему показалось?
– Поясни, что ты говоришь? Мы проехали нужное место?
– Да гашённый корень, вот ты тугая. Я говорю, по барабану мне, откуда ты упала. Ты сама по себе тёлка баская. Слыш, а если нам с тобой забить, ну там, прошвырнуться, или на танцполе каком мослами потрясти, а? Ты, небось так булками ворочаешь, что слюной можно захлебнуться.
И снова Тавадиэль почти ничего не поняла. Точку в разговоре поставила всё та же правая рука Тутарчи. Во время монолога он умудрился довести её почти до промежности. Принцесса сидела ни жива, ни мертва. С одной стороны, очень хотелось ударить наглого хумана в ухо, чтобы навсегда потерял к ней грязный интерес. Но тогда она рисковала остаться без проводника.
В любом случае, позволить продолжать приставания Тавадиэль не могла. Она взяла ладонь молодого человека, крепко её сжала и аккуратно вернула на рукоятку управления.
– Не надо ко мне приставать, – твёрдо заявила она. – Обещал довезти, вот и вези.
Тутарчи с минуту разминал пальцы, пока они не приняли нормальный цвет, затем сказал.
– А ты ничего, мастёвая. Лады, забились. Едем без базара.
– Конечно. Базар нам не нужен. Едем сразу к Антону. Ну, или к Зае, если он там.
Как оказалось, к этому моменту они почти доехали. Машина нырнула в узкий просвет между придорожными кустами и остановилась возле массивных металлических ворот. Тутарчи нажал кнопку и раздался громкий противный звук. Почти сразу же створка отъехала в сторону, открывая мощёную камнями дорожку. Машина нырнула внутрь, и через несколько метров остановилась возле широкой пологой каменной лестницы. Дверь скрутилась в рулон одним нажатием кнопки, и путешественники вышли наружу.
Дом был похож на замок мелкопоместного аграфа. Много помпезности и совсем чуть-чуть функциональности на малой площади. На ступеньке стоял пожилой хуман в разноцветной одежде. Он, похоже, их специально встречал.
– Здорово, Чаки, как жизнь? Всё попёрдываешь? – Тутарчи подошёл и панибратски хлопнул встречающего по плечу. Тот скривился, но ничего не ответил.
Тавадиэль встала сзади своего проводника, сочувственно глядя на пожилого хумана, с которым так неуважительно обошёлся тот, кто её привёз. В который раз она подумала, что с Антоном ей невероятно повезло. Он очень выгодно отличался от всех хуманов, которых принцесса встречала в своей жизни.
– Прошу вас, проходите, – между тем торжественно произнёс встречающий. – Вас ожидают. И пожалуйста, скажите, как я могу вас представить?
– Принцесса Тавадиэль, пятый лист… – привычно начала аграфка, но запнулась. Подумала, и поправилась. – Просто Тавадиэль.
– Благодарю, – пожилой хуман церемонно поклонился и направился вверх по лестнице. Остальные пошли следом.
– Но ты это, подумай над моим предложением, – шепнул Тутарчи, когда встречающий скрылся внутри. – Знаешь, многие тёлки тебе бы обзавидовались.
– Пусть завидуют. Я же не тёлка.
– О, как, – задумчиво проговорил молодой хуман.
Коридор встретил ярким светом. После слабо освещённой ночной дороги лампы заставили Тавадиэль на несколько секунд ослепнуть. Когда девушка открыла глаза, перед ней стояла хозяйка. На вид хуманке было лет девяносто-сто, точнее было не определить, аграфка не очень хорошо разбиралась в возрасте других рас. Но в любом случае, это была строгая и властная женщина средних лет, в которой с первого взгляда угадывалась хозяйка и хорошая руководительница.
– Вот, Зая, – заискивающе проговорил Тутарчи. – Сделал всё, как ты велела.
– Хорошо, малый, иди пока, – ответила та неожиданно низким красивым голосом. – Нам с девочкой переговорить надо. О своём, о женском.
Тавадиэль подумала, что с её голосом хозяйка могла бы сделать неплохую карьеру на сцене. Зая подошла и положила руку ей на плечо.
– Пойдём, милая. – Затем обернулась и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь. – Чаю нам.
В небольшом кабинете было бы очень уютно, если бы не показная роскошь. Подлокотники всех кресел покрыты позолотой, обои тоже отливали золотом. Вообще, от переизбытка этого цвета создавалась опасность ослепнуть. Тавадиэль прошла вслед за Заей и скромно встала возле двери.
Хозяйка тяжело плюхнулась на диван и указала гостье на роскошное кожаное кресло, как положено, с золочёными подлокотниками.
– Не стой. В ногах правды нет. Её вообще нигде нет, – она сама хохотнула своей шутке. – Сядь вон. Сейчас чай принесут.
В этот момент в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату осторожно вошёл всё тот же хуман, что встретил их на пороге. Он молча поставил на низенький столик красного дерева, отделанный, как и всё в комнате, золотом, поднос с двумя чайниками, большим и маленьким, двумя чашками, сахарницей и молочником. Затем так же молча вышел и прикрыл за собой дверь.
Зая неспешно налила в чашку сперва из одного чайника, затем из другого. Отколола себе специальными щипцами кусочек сахара, и с удовольствием сделала шумный глоток. Тавадиэль с интересом разглядывала неизвестный ей раньше способ чаепития.
– Ну, девочка, – довольным голосом спросила Зая. – И откуда вы к нам пожаловали?
– Тутарчи сказал, что мой спутник у вас.
– Тутарчи? Больше его слушай, он тебе и не такого наговорит, – хозяйка снова рассмеялась.
Тавариэль недовольно посмотрела на неё.
– Ты мне глазами не сверкай. Чай не у себя во дворце, а на моей территории. Здесь всё, как я скажу, так и бывает. Так откуда вы?
Была-не была, подумала Тавадиэль. Судя по тому, что и как говорит Зая, здесь уже всем ясно, что они прилетели не из этого мира.
– Я не знаю, – печально сказала она. – Дело в том, что в своей звёздной системе мы провалились в кротовую нору, и вынырнули уже у вас. Вы живёте на единственной кислородной планете. Потому и пришлось сюда садиться.
– Что-то ты заливаешь, девочка. Как вы могли пролезть в кротовую нору, да ещё и вместе со своей тарелкой. Ты вообще кротов в своей жизни видела? Они же с ладонь размером.
Она вообще не поняла то, что я ей сказала, подумала аграфка. Придётся разъяснять как маленькой.
