Глава 9
На следующее утро Глеб встал поздно, принял душ, побрился, надел новый костюм – тот долго провисел в шкафу, все не было повода его надеть, затем выгулял Грязного Гарри, после чего позавтракал – медленно, со вкусом, выпил три чашки кофе, сел и задумался.
Вчера он, ветеринар Звоницкий, едва не лишился жизни, и сегодня мир выглядел новым, милым и словно бы чисто вымытым. По крайней мере, каждая мелочь радовала его несказанно – чистая рубашка, хрустящий тост с джемом, возможность свободно перемещаться, да и просто дышать. Следовало признать – Глебу Аркадьевичу фантастически повезло. Повезло, что Арапов не ставил себе цели убить кого-либо, кроме злосчастного полковника Хамзина. Повезло, что отец Яны решил проследить за Глебом и тем самым вывел спецслужбы на санаторий. Повезло, что спецназ ворвался в спортзал как раз вовремя, потому что еще минута – и Арапов вполне мог бы разоблачить обман. Хотя выдать старый будильник за взрывное устройство – это была неплохая идея!
Сегодня будильник стоял на почетном месте и пусть по-прежнему не показывал правильного времени, Глеб иногда на него поглядывал.
Мысли его то и дело возвращались к вчерашнему дню. Помимо воли, ветеринар испытывал что-то вроде сочувствия к бывшему спецагенту Валерию Арапову. История с поимкой международного террориста и в самом деле получилась жуткая, а то, что Малик оказался на свободе, не укладывалось в голове.
Ситуация складывалась непонятная. Арапов в тюрьме, и ему светит долгий, если не пожизненный срок – захват заложников, да не простых, а сотрудников спецслужб, пусть даже отставных, это вам не пирожок украсть. Либо Валерию предстоит провести остаток дней в какой-нибудь закрытой спецбольнице – это в случае, если его признают невменяемым. Честно говоря, вчера было несколько моментов, когда Арапов выглядел форменным психом…
Однако он всадил Михаилу Михайловичу пулю точно между глаз, так что от расплаты Валерию не уйти в любом случае.
Звоницкий выяснил у майора Кононенко кое-какие подробности. Тот был настолько рад, что штурм завершился с минимальными потерями, что сделался необычно разговорчив. Так вот, Глеб узнал, что Арапов последние полгода работал в котельной санатория. За это время полковник Хамзин дважды приезжал туда на отдых. Арапов с бывшим наставником не общался, но видел его издали. Ничто не мешало бывшему агенту совершить свою месть еще тогда. Но нет, Валерий «слетел с катушек» аккурат позавчера. Что же послужило причиной?
Глеб с благодарностью воспринял совет майора Кононенко. Как тот сказал? «Вернуться к нормальной жизни, а ловить террористов предоставить профессионалам»? Именно этим Звоницкий и собирался заняться. Вернуться к нормальной жизни, снова открыть клинику, гулять с собакой… Вот только Малик по-прежнему оставался на свободе.
Арапов проговорился, что именно он подложил взрывное устройство под дверь клиники Глеба. Это была «пустышка», хлопушка, и Валерий установил ее с целью напугать ушлого ветеринара. Вероятно, он рассуждал так: если у Глеба появятся собственные проблемы, то не останется времени и желания заниматься чужими… Адрес клиники он позаимствовал со значка, который Глеб собственными руками нацепил на рубашку Сереже. Спецагент был мастер на все руки, и смастерить взрывное устройство ему не составило труда…
Что ж, Глеб был ему за это чрезвычайно благодарен. Потому что, если бы не эта хлопушка, клинику разнесло бы взрывом от настоящей бомбы. Ее установила «Тутышкина», которая втерлась в доверие к ветеринару и даже проработала несколько дней его помощницей – очевидно, с целью разузнать о внутреннем устройстве клиники и привычках ее хозяина.
На кого работала «Любочка»? Судя по тому, как упорно она старалась убить Звоницкого, на серьезного заказчика. «Тутышкина» не была профессиональным убийцей – иначе Глеб не потягивал бы сейчас ароматный кофе с корицей. Видимо, женщину подослали к Глебу потому, что сам заказчик не мог подойти близко. Что ему мешало? Нелегальное положение? Экзотическая внешность?
Все это указывало на одного-единственного человека – таинственного Малика. Но зачем, зачем международному террористу убивать ветеринара, с которым он даже незнаком?! Видимо, все-таки знаком? Может быть, Глеб Аркадьевич видел этого человека, просто пока не отдавал себе в этом отчета? Стоит ему задуматься, кое-что вспомнить, сложить два и два – и он окажется едва ли не единственным в мире, кто знает Малика в лицо?
Или причина в другом? Может быть, все дело в Кире Костомаровой и ее маленьком сыне? Молодая женщина была совершенно беззащитна, и тут возле нее начинает тереться двухметровый мужик с исполосованной шрамами физиономией? Что должен был подумать Малик? Что Глеб – специально приставленный к Кире агент? Или что он ее новое увлечение? В любом случае Звоницкий мешал террористу, который совсем близко подобрался к семье Костомаровых, и его решили устранить.
Теперь Валерий Арапов в тюрьме, и Кира осталась одна. Майор Кононенко не знал, где скрываются молодая женщина и ее ребенок. Кира решилась на побег от отчаяния. Измученная страхом, не понимающая, кому верить, не зная, можно ли полагаться на слова бывшего мужа или это бред больного человека, она поступила единственно возможным образом – спряталась. И теперь ни полиция, ни ФСБ, ни международный террорист Малик не могут ее найти. Она переиграла всех! А Глеб-то считал ее недалекой дурочкой…
Сегодня у Звоницкого было два важных дела. Он собирался навестить в больнице обеих пострадавших девушек. Глеб Аркадьевич повязал галстук, что делал крайне редко, сел в свой «Паджеро» и отправился в магазин. Купил фруктов, два шикарных букета и задумался, с кого лучше начать. Поколебавшись немного, малодушно решил навестить вначале Яну Казимирову.
Дело в том, что Глеб чувствовал себя виноватым перед Верой Войнаровской. Мало того что он втянул девушку в опасное предприятие, так еще и не смог защитить ее от спятившего Арапова. И то, что он был оглушен, связан и находился под прицелом пистолета, ничуть его не оправдывало. Вера единственная из заложников оказала сопротивление Арапову. А что сделал Звоницкий? Выжил?
В общем, Глебу было стыдно смотреть Вере в глаза, поэтому он выбрал для начала более приятный визит. Вот с Яной все было в полном порядке! Нашел Звоницкий место, где ее прячет похититель? Нашел. Освободил девушку из рук злодея? Само собой. (Вообще-то освободил заложников спецназ, но если бы не Глеб, ничего бы не было, верно?)
Казимирова лежала в терапевтическом отделении, в отдельной палате. Звоницкий сначала поговорил с лечащим врачом, и тот сообщил, что состояние пациентки средней тяжести. У девушки пневмония и высокая температура. Арапов несколько дней держал Яну в холодном подвале. Но лечение начато вовремя, и она обязательно поправится.
Когда Глеб с букетом наперевес вошел в палату, Яна лежала под капельницей. Возле кровати на стуле сидел отец девушки. При виде посетителя он поднялся и смерил его недобрым взглядом:
– А-а, пожаловали все-таки!
Яна приоткрыла мутные глаза и улыбнулась:
– Глеб Арка-а-адьевич, миленький! Это в самом деле вы?
– Это и в самом деле я. Как вы себя чувствуете, Яна?
– Честно? – сморщила нос ассистентка. – Как килька в томатном соусе. Вокруг все в таком розовом тумане… Или я одна его вижу?
Насколько Глеб знал свою помощницу, Яна просто шутила. Но отец девушки не на шутку перепугался:
– Я сейчас врача позову!
– Пап, не надо, со мной все хорошо, – поморщилась больная.
– Посмотрите, что вы сделали с моей дочерью! – набросился на Глеба разъяренный отец. Звоницкий почувствовал себя восьмиклассником, который повез подружку покататься на мопеде и нечаянно опрокинул в кювет.
– Я сделал?! – возмутился он.
– Это случилось по вашей вине! – нахмурился бывший военный.
– Папа, это случилось по моей вине! – слабым голосом проговорила Яна. – Если бы я не потащилась за Кирой, ничего бы не произошло. Но мне приспичило поиграть в сыщика… и вот вам результат.
– Яна, расскажите, что с вами было, – попросил Глеб, кладя букет на одеяло. Девушка принялась перебирать цветы с улыбкой безумной Офелии на бледных губах. Но речь ее звучала вполне здраво:
– Я увидела Киру в торговом центре. Она как-то странно себя вела… Все время оглядывалась, пряталась за колонной, как шпионка. Как раз тогда я позвонила вам. А потом вышла вслед за ней на стоянку, и там… там меня схватил этот ужасный человек. Нажал какую-то точку на шее, и дальше… Ничего не помню.
– Это был Валерий Арапов?
– Да, он. Я очнулась уже в подвале – он каким-то образом притащил меня туда. Я долго не могла понять, кто он такой и что ему от меня надо. Иногда он куда-то уходил, я пыталась выбраться или позвать на помощь, но там такие толстые стены, в этом подвале…
– Яна, он вас… бил? – с трудом выговорил Звоницкий, чувствуя, как комок застрял в горле.
– Если вы интересуетесь, изнасиловал он меня или нет, то нет! – радостно сообщила девушка. – И не ударил ни разу. Только запугал очень. У него был нож… И он угрожал, что изуродует меня, если я не стану делать то, что он приказывал.
– Значит, вы звонили мне с ножом у горла?
– Да, несла такой бред… Думала, вы сразу поймете – на меня ведь это не похоже. Он следил за вами, представляете?
– Яна, вы очень ловко вставили в разговор намек на Зайчика! Это было гениально!
– Ага, долго думала, как подать сигнал, и наконец сообразила – вспомнила нашу игру. Честно сказать, шеф, я думала, что никогда не выберусь из этого подвала, – всхлипнула девушка. – Спасибо, что нашли меня.
– Ну-ну, успокойтесь, все уже позади. – Глеб погладил помощницу по руке.
– Выздоравливайте, Яна! Надеюсь, вы скоро вернетесь на работу. Без вас в клинике, честно сказать, все пошло кувырком…
– На вашем месте я бы не стал на это надеяться, – оборвал разговор Казимиров. – Хватит, моя дочь устала! Яна выросла самостоятельной, я даже гордился тем, какая независимая у меня дочка… Но теперь хватит! Как только ты поправишься, Яна, мы немедленно уедем. Я больше не оставлю тебя одну. Ты будешь жить со мной, а работу мы тебе найдем.
Казимирова не стала спорить, только закрыла глаза и глубоко вздохнула. Только тут Звоницкий сообразил, насколько тяжело состояние девушки. Яна Казимирова, которую он знал, никогда бы не смолчала, принялась бы спорить и сражаться за свою независимость…
Он положил пакет с фруктами на столик, кивнул на прощание отцу Яны и вышел, стараясь не шуметь. Что ж, оставалось ждать, когда Яна поправится. Если девушка решит уехать с отцом, Глеб не будет ее винить. После того что бедняжка пережила, неудивительно, если ей захочется под родительское крыло…
Звоницкий едва успел отъехать от больницы, как у него зазвонил телефон. Незнакомый номер? Глеб поднес трубку к уху и услышал задыхающийся голос Киры:
– Помоги мне, они украли Алешу!
– Кира? – удивился ветеринар. – Где ты, откуда звонишь? Я плохо тебя слышу… Ты что, из-за границы звонишь?!
– Да нет же! – рыдала женщина. – Я здесь, в Москве! Помоги мне, Глеб! Они увезли моего сына!
– «Они» – это Малик, я правильно понял? – холодно спросил Глеб. – Ты же вроде спряталась ото всех. Тебя спецслужбы не могут обнаружить! А он, значит, нашел?
– Мы переехали в соседний дом, – сбивчиво заговорила Кира. – Тут, в Москве, такие громадные дома – каждый, как целая деревня, никто никого не знает, внимания друг на друга не обращает… Я подумала, что никому не придет в голову искать меня рядом с нашим домом! Сестру с девочками я отправила обратно в Воронеж. Мы сняли квартиру, и сначала все было хорошо. Но сегодня утром Алеша исчез! – И Кира зашлась в истерическом плаче.
– Как это – исчез? – Глеб старался сохранять хладнокровие, но получалось плохо.
– Мы запретили ему выходить из квартиры, – плача, рассказывала молодая женщина. – А сегодня утром по телевизору была передача про здоровье, мама смотрела, и Алеша вместе с ней смотрел. Внимательно так слушал… Спустя полчаса мы хватились, что его нет. И котенок исчез – ну, помнишь, Зайчик? Так вот, в передаче говорили о пользе прогулок на свежем воздухе. Алеша очень заботился о котенке, с тех пор как ты его вылечил, он только и делал, что опекал Зайчика. Мы поняли, что Алеша решил вывести котенка погулять… видимо, тут его заметил этот… этот… – Кира захлебнулась рыданиями.
– Послушай, Кира! Немедленно звони в полицию. Счет идет на часы! Хочешь, я сам позвоню? Есть там майор ФСБ, который в курсе дел и даже знает о существовании Малика…
– Нет! – закричала женщина так громко, что Глеб отодвинул трубку. – Не вздумай этого делать! Тогда он точно убьет Алешу!
Женская логика часто ставила ветеринара в тупик, но тут случай совсем уж… клинический.
– Если спецслужбы не займутся поисками твоего сына, причем немедленно, я не понимаю, как мы сможем его спасти, – стараясь быть терпеливым, проговорил он.
– Ты сказал «мы»! – воскликнула Костомарова. – Спасибо тебе, Глеб! Я знала, что ты не бросишь меня в беде, в отчаянном положении! Знала, что могу на тебя положиться!
– Конечно, я тебя не брошу, – осторожно произнес ветеринар, – только я не совсем понимаю, что от меня требуется. В полицию обращаться нельзя, ФСБ не привлекать…
– Найди его! Найди и убей! И верни мне моего сына!
Звоницкий справился с эмоциями и только потом заговорил:
– Кира, ты меня перепутала со своим мужем. Это он – бывший агент специального назначения, а я, если помнишь, лечу кошек и собак. Оружия у меня нет, специальными навыками я не обладаю. Мне, конечно, приятно, что ты так в меня веришь… Но надо смотреть на вещи трезво. «Найди и убей» – это не ко мне.
– Трезво? – завизжала в трубку Кира. – Он похитил моего сына и, может быть, прямо сейчас убивает! А ты советуешь мне трезво смотреть на вещи?!
– Кира, успокойся, – попросил Звоницкий.
Но молодая женщина, не слушая его, продолжала выкрикивать:
– Ты спал со мной! Не забыл?
– Да, я помню, – пробормотал он. – Но супергероя из меня все равно не выйдет, извини…
Кира неожиданно отключилась. Глеб снова и снова набирал ее номер, но связи не было. Он развернул машину через две сплошные, не обращая внимания на разъяренные гудки автомобилистов, и понесся к дому, где еще недавно проживала семья Костомаровых.
Время приближалось к полудню, бригада дворников все еще возилась во дворе. Собственно, работали только двое доходяг, а остальные расположились в тенечке прямо на газоне и что-то попивали из пластиковых бутылок. Судя по ярко-оранжевому цвету, нечто безалкогольное.
Для начала Глеб поднялся в квартиру и несколько минут звонил и стучал в дверь. Наконец на грохот вылезла соседка – «божий одуванчик» – и сообщила, что Костомаровы тут больше не живут, а квартира стоит пустая. Он спустился во двор и остановился, оглядывая его. Стояла удушающая жара, по небу ползли страшноватого вида тучи – видимо, ожидалась гроза. Она выгнала с улиц мамаш с колясками и бабушек с внуками, и двор был пуст, если не считать Сережу, стойко пребывающего на посту. Узнав Глеба, человечек помахал ему жезлом. Он вяло махнул в ответ, но потом, немного поразмыслив, направился к нему:
– День добрый, Сережа! Слушай, ты тут Алешу не видел? Беленький такой мальчик, дошкольник, с белым котенком?
Сережа радостно закивал.
– Видел? – ахнул Звоницкий. – Сегодня?
Сережа снова кивнул и показал на скамейку под липой, где видел мальчика.
Глеб кинулся туда, внимательно осмотрел пыльный асфальт, но ничего подозрительного не нашел. Только забытая кем-то из дворников метла стояла у дерева. Он вздохнул. Может, Шерлок Холмс и смог бы сделать какие-то выводы из увиденного, а он, Звоницкий, решительно не знал, как быть дальше. Глеб обернулся и увидел, что Сережа стоит у него за спиной и вроде как хмурится.
– Скажи, а ты видел, с кем ушел мальчик? Кто его забрал? – задал он вопрос, не надеясь услышать ответ. Но Сережа неожиданно радостно закивал и показал короткопалой ручкой в сторону дома.
– Видел? – потрясенно переспросил ветеринар. – Скажи, кто забрал ребенка?
Но Сережа только улыбался. Единственный свидетель, похоже, не умел говорить! Или не хотел, кто его знает… Тут Глеб заметил, что человечек продолжает тыкать пальцем в сторону дома. Он проследил, куда конкретно указывал Сережа, и понял – тот старался привлечь внимание Звоницкого к бригаде дворников, расположившейся на газоне.
– Ах я, болван! – хлопнул себя по лбу Глеб. – Спасибо, ты мне очень помог! – и потряс мягкую ладошку человечка.
«Ты кретин, Звоницкий! – накручивал он сам себя. – Ведь ты же видел его! Ты даже говорил с ним, полиглот хренов! Маленький такой мужичонка, умные глаза, похож на армейского друга…»
Звоницкий решительным шагом направился к дворникам. При виде двухметрового ветеринара работники метлы и скребка струхнули. Они старательно отводили глаза, отворачивались и делали вид, что не замечают его.
– День добрый! Салам алейкум! – поздоровался Глеб. – В прошлый раз с вами был человек. Я с ним разговаривал, помните? Где он?
Мужчины переглянулись. Наконец один, видимо, поняв, что Глеб не отстанет, пока не выяснит правду, на ломаном русском ответил:
– Мы это… не знаем.
– Или вы сейчас скажете, кто он такой и где его искать… или у вас будут крупные неприятности!
Дворники снова переглянулись – то ли пытались вникнуть в сложную речевую конструкцию, то ли прикидывали, способен ли Звоницкий доставить неприятности. По его виду выходило, что да, способен, и еще как.
– Не надо неприятности! – попросил старший. – Мы не знаем. Ни имя, ни где живет. Он не наш. Две недели назад пришел, стал с нами ходить. Только в этом дворе, больше нигде. Сказал, молчите, а то порежу…
Значит, две недели назад Малик обнаружил, где скрывается семья Валерия Арапова. Не стал рисковать, опасаясь, что Валерий его обнаружит, и организовал наблюдение – профи, хладнокровный выкормыш спецслужб… Как ни в чем не бывало шаркал метлой по асфальту, зная, что оранжевая жилетка дворника защищает его в городе лучше любого камуфляжа. Класс! Интерпол его ищет, а он у всех под носом с бригадой дворников преспокойно наблюдает за объектом…
И Звоницкий его видел, даже говорил с ним. Прекрасно запомнил лицо человека, так похожего на армейского друга Нихада Шарипова, и вполне в состоянии его описать. Только есть одно обстоятельство, которое нужно прояснить немедленно.
Он снова набрал номер Киры. На этот раз женщина ответила:
– Глеб, ты уже начал операцию по спасению Алеши! Я вижу тебя, ты стоишь в нашем прежнем дворе. Господи, как я тебе благодарна!
– Скажи, подруга, почему ты так настаиваешь, чтобы не обращаться к спецслужбам? Малик тебе звонил? – безжалостно прервал поток сбивчивых слов Звоницкий.
– Звонил, – виновато призналась Кира. – У Алеши с собой был телефон, в нем мой новый номер. Глеб, это страшный человек! Он хочет только одного – свести счеты с Валерием.
– А ты сама-то знаешь, что случилось с твоим мужем?
– Он мне не муж, – неожиданно обиделась Кира. – Мы четыре года в разводе!
– Так знаешь?
– Да, такой ужас… Рано или поздно что-то такое должно было случиться. Маме сообщили вчера вечером… Но Малик сказал, что ему нужен Валера! Он не поверил моим словам, что он в тюрьме, думает, я лгу. Сказал, что должен решить дела с Валерой прямо сегодня, а то будет поздно. И время назвал – до 16.00.
Глеб взглянул на часы – полдень. Осталось всего четыре часа! За это время надо каким-то образом обнаружить, где скрывается международный террорист, вступить с ним в схватку и спасти мальчика. Звучит, честно говоря, ужасно…
– Он сказал, если я обращусь в полицию, он убьет Алешу, не дожидаясь срока! – снова начала всхлипывать Кира.
«Ага, значит, ребенок пока жив!» – сообразил Звоницкий. Напряжение немного отпустило. Времени мало, но до шестнадцати ноль-ноль Малик будет ждать.
Выходит, террорист собирается покинуть город, иначе с чего бы так форсировать события! А перед этим хочет свести счеты с Араповым – человеком, который практически уничтожил его. Если бы не полковник Хамзин и его темные игры, Малик гнил бы сейчас в одиночке…
– Ты мне поможешь? – снова раздался тихий голос Киры.
– Я попытаюсь, – вздохнув, ответил Глеб.
То, что сделал ветеринар потом, заставило бы Киру забиться в истерике. Он завел мотор и поехал в больницу, где лежала Вера Войнаровская.
Звоницкий взял напрокат белый халат и поднялся на второй этаж. Ничего похожего на отдельную палату Яны. Здесь было шесть кроватей, на которых неподвижно лежали женщины в цветастых халатах, в бинтах и гипсе.
Кровать Веры стояла у окна. Увидев девушку, ветеринар попросту испугался. Выглядела она ужасно. Левая половина лица зеленовато-желтого цвета, челюсть сломана, из нее торчат металлические штыри и скобы, а глаза мутные от обезболивающего. Но девушка явно обрадовалась, увидев Глеба. Он подошел и присел на жесткий стул рядом с кроватью, предназначенный для посетителей, с ужасом и жалостью глядя на девушку. Ему очень нужно было поговорить с ней… Но говорить Вера сможет еще не скоро.
Война сама вывела его из затруднительного положения – подняла руку, в которой был зажат телефон, и пальцы пробежали по кнопкам…
«Нравлюсь? – прочел Глеб. – Красотка, правда?»
– Вера, прости меня! – Он почувствовал, как сжалось горло. Не хватало еще слезу пустить… Положил букет цветов на край кровати, но вышло только хуже – словно в гроб положил. Тогда Звоницкий взял с подоконника пустую банку, не обращая внимания на возмущенные взгляды женщины с загипсованной ногой, налил воды из раковины в углу и поставил цветы на тумбочку.
«Да брось ты, не переживай!» – написала девушка, пристально глядя на него.
– Прости меня, – повторил Звоницкий, – я не смог тебя защитить.
«Не смог, – согласилась Война. – Да я и не ждала, если честно. Все люди на земле предназначены для разного».
– О чем ты? – удивился Глеб.
Пальцы девушки быстро прошлись по клавиатуре:
«Кто-то – чтобы брать от жизни все лучшее. Слыхал про таких? С серебряной ложкой во рту… А кто-то на свет родится, чтобы страдать и канючить. Кто-то – чтобы показать другим, как жить не надо».
Пушистые брови девушки сурово сдвинулись, но вдруг Война поморщилась и прикрыла глаза. Голова ее запрокинулась, лицо посерело.
– Вера, тебе плохо? – заволновался ветеринар.
Она открыла мутные глаза и написала:
«Мне так хреново, что ты просто себе не представляешь. Но все пройдет. Только найди медсестру и скажи, чтобы мне укол сделала».
Звоницкий вскочил и бросился на поиски медсестры. Вскоре пришла деловитая девушка в зеленой хирургической форме и сделала Вере укол. Какое-то время Война лежала неподвижно, а Звоницкий с тревогой наблюдал за ней. Наконец лицо ее разгладилось, и она написала:
«Ты такой смешной. Так волнуешься за меня».
– Вера, я так виноват!
«Хватит уже ныть! Я как раз об этом и пытаюсь тебе сказать. Хорош уже терзаться, задолбал. Это ничего, что тот крутой псих меня по стенке размазал – у нас просто разные весовые категории».
– А я для чего? – спросил Звоницкий.
«Ты – чтобы думать. Вот и думай! А не в свое дело не лезь, все равно ничего хорошего не выйдет».
– Спасибо за совет, Вера, – кивнул он.
Неожиданно Глеб заметил, что на глазах девушки блеснули слезы, и испугался:
– Вера? Что? Позвать снова медсестру?!
Война медленно покачала головой и написала:
«Он убил мою собаку».
– Я… кремировал ее вчера, – сказал Глеб. – Пепел у меня.
«Все, хватит соплей! Когда я выйду отсюда, ты мне поможешь… похоронить Томуру?»
– Конечно, – пообещал ветеринар. – Послушай, Вера, хочешь, устрою для тебя отдельную палату? Хорошие условия, персональная сиделка…
«Не надо, это все фигня. Мне и так нормально. Все равно раньше чем через месяц челюсть не заживет, и никакие деньги не помогут. Мерси, конечно, но правда, не беспокойся. – Война вдруг внимательно посмотрела на Глеба и быстро написала: – А теперь колись, зачем приехал?»
– Во-первых, навестить тебя и попросить прощения…
«Уже простила. Дальше давай».
– Понимаешь, этот псих, который удерживал нас в заложниках, когда-то был сотрудником Центра специального назначения ФСБ.
Глеб рассказал Вере всю историю с самого начала – и то, как познакомился с Кирой, как к нему в клинику привезли белого котенка по кличке Зайчик, про Малика.
– А теперь он похитил шестилетнего мальчика и угрожает его убить, если Валерий Арапов не придет за сыном. На самом деле он хочет отомстить бывшему спецагенту… так что у ребенка почти нет шансов. Мальчик просто приманка. Но Арапов в тюрьме. Разумеется, этой информации нет в Сети и не будет в газетах. Полковник Хамзин, который был контактом Малика в ФСБ, мертв. Если я скажу, что Арапов арестован, мне террорист не поверит.
«Чем могу помочь?» – вот и все, что написала Война.
Глеб взглянул на нее с восхищением. Какая девушка! Если бы не разница в возрасте… и самое главное – если бы они не были такими разными…
– У тебя есть оружие, – прошептал он, склоняясь к самому лицу Веры, к металлическим скобам и затуманенным болью глазам.
«Хорошо, – написала девушка. – Мои личные вещи сложили в пакет, он в тумбочке. Там ключ от дома. Возьми его. Слушай сюда… – И Вера изложила ветеринару подробные инструкции. – Ты можешь брать в моем доме все, что нужно. Все мое – твое, понял?»
Глеб кивнул. Девушка критическим взглядом оглядела его и снова быстро застрочила:
«Только знаешь, ты один не справишься».
Пожалуй, с этим Глеб Аркадьевич был согласен, но все-таки кольнула обида.
– Я попытаюсь, – сказал он.
«Ну попытаешься, и что? Этот Малик тебя по полу размажет. Тебе и чокнутый Валера был не по зубам, а этот, похоже, еще хуже…»
– И что мне делать? Сидеть и ждать, пока в шестнадцать ноль-ноль этот урод зарежет мальчишку? – разозлился Глеб. – Или позвонить майору Кононенко, и тогда ребенка точно убьют? Правда, Малика скорее всего возьмут… А еще вероятнее, положат при штурме. Кто-то повесит на себя орден, и террорист больше никому не отрежет голову… Но мальчик погибнет! Для кого-то он – просто статистические потери при задержании преступника, но не для меня.
«Не кипятись! Уважаю твой боевой настрой, но… знаешь, не теряю надежды еще разок перепихнуться с тобой. Конечно, когда у меня во рту не будет этих железяк».
Глеб поперхнулся, изобразив кашель. Глаза девушки смотрели на него с усмешкой.
– Что ты предлагаешь? – наконец спросил ветеринар, вернув диалог в конструктивное русло.
«Я тебе сдам одного человечка, – написала Вера. – Он поможет».
– Поможет?! Он что, знает, где искать Малика?
Война кивнула.
– Он вась-вась с международным террористом? – изумился ветеринар. – Вера, кто это?
«Его зовут Фарид Исмагулов, – застрочила девушка. – Он стриптизер в ночном клубе. Занимается паркуром и балуется промальпом, так мы и познакомились. Кстати, порядочная сволочь».
– У тебя… у тебя был с ним роман? – догадался Глеб.
«Типа того. Мы нехорошо расстались, и он мне кое-что должен, сволочь. Так что, если тебе удастся взять его за жабры, он сделает все что надо».
– Но откуда он знает, где искать Малика?!
«Фарид общается с разными людьми, очень разными и очень плохими. Не так давно мы встретились… ну, просто на улице. Он любит пыль в глаза пускать. Всю дорогу пытался произвести на меня впечатление, дешевка! И он проболтался, что работает теперь на одного серьезного человека, соотечественника. Разболтал, что полгода назад взяли банк в Митино… Когда ты мне рассказал про это, я сообразила, на кого он работает».
– Этот твой Фарид сознался в преступлении?! – не поверил Звоницкий.
«Знаешь, я тоже не очень хорошая девочка. Лет с пятнадцати живу самостоятельно, и банки – это еще не самое интересное».
– Так, я не хочу ничего об этом знать, – решительно проговорил Звоницкий. – Давай мне контакты твоего стриптизера. Кстати, почему ты его сдаешь? Он же твой друг?
«Скотина он, а не друг! К тому же он меня ударил. Засветил в глаз, когда понял, что я не попала под его нечеловеческое обаяние и не прыгну с ним в койку, как когда-то».
Глеб вспомнил день, когда заметил на лице Веры синяк. Помнится, тогда девушка солгала, что они, «друзьями баловались паркуром. Понятно.
«Позвони мне, когда все закончится», – попросила Война.
– Обязательно, – сказал Глеб. – Спасибо тебе!
Наклонился, хотел поцеловать девушку… Но целовать было некуда, поэтому он просто поднялся и вышел не прощаясь.
