Глава 8

Когда Звоницкий пришел в сознание, то обнаружил, что лежит на полу, что по шее стекает струйка крови, голова то и дело стреляет дергающей болью, а руки и ноги связаны и уже успели онеметь. В бок впивался металлический корпус будильника в кармане куртки. Видимо, Глеб был без сознания не очень долго – кровь не успела свернуться. Он завозился, пытаясь оглядеться, и тут же кто-то зашептал ему на ухо:

– Лежите, голубчик, лежите спокойно. Не надо провоцировать конфликты.

Глеб все-таки извернулся и сел. Мир поехал влево, покачался и вернулся на место. Он огляделся и увидел, что в помещении не один. Просторная светлая комната – по виду гимнастический зал, судя по зеркалам на стенах и матам, – была полна людей. Все сидели на полу, не пытаясь подняться, и старательно не смотрели на Глеба. Звоницкий некоторое время разглядывал их – два десятка незнакомых мужчин – и только потом сообразил, что именно показалось ему странным: все присутствующие в спортивном зале были стариками, кажется, ни одного младше семидесяти.

Глеб повернулся к тому, кто советовал ему лежать спокойно. Субтильный старичок в темно-синем спортивном костюме и чистых белых кроссовках смотрел на Глеба с доброжелательным интересом.

– Где я? Кто все эти люди? Что происходит? – едва сдерживаясь, чтобы не заорать, тихо спросил ветеринар.

Старичок взглянул на Глеба с некоторой снисходительной жалостью и ответил:

– Вы задаете неправильные вопросы, молодой человек.

– Ладно, – разозлился Глеб. – Тогда вот вам правильный вопрос: где он?

Старичок кивнул, словно Глеб был туповатым учеником, только что неплохо сдавшим трудный экзамен:

– Он пошел наверх, на спальный этаж. Судя по всему, вы прибыли сюда не один? Значит, сейчас пришла очередь вашего помощника.

Война! Там же Вера со своей собакой! Глеб рванулся, но веревка не позволила ему подняться на ноги. Переводя дыхание, он попросил:

– Развяжите мне руки, и побыстрее.

– Совершенно не собираюсь делать подобных глупостей, – улыбнувшись, покачал головой старичок.

– Вы… не хотите мне помочь? – опешил Звоницкий.

– Я не хочу, чтобы вас убили, – пожал плечами собеседник. – Тут повсюду камеры. Я видел, как вы вошли в здание. Вы не профессионал. Он просто отобрал у вас оружие, как отбирают конфету у ребенка, ударил по голове, связал и перетащил сюда. Если я вас развяжу и вы кинетесь на помощь вашему напарнику, вы умрете. А так у вас есть шанс прожить немного дольше.

– Что за чертовщина тут творится? – прохрипел Глеб, оглядывая спортзал.

– А я думал, вы знаете, – усмехнулся одними губами старик, – раз пришли нас спасать, пусть даже так неудачно…

– Я не вас хотел спасти, – огрызнулся ветеринар. – Когда он захватил санаторий?

– Это случилось вчера вечером, – вздохнул старичок, – сразу после ужина. Разумеется, мы не ожидали такого. Он устранил охрану с такой легкостью, что никто из нас не успел ничего предпринять. Даже позвонить было невозможно, потому что он предусмотрел и это – включил портативный подавитель сигнала. Я вижу, у вас в кармане телефон. Но он совершенно бесполезен. Теперь в радиусе пятисот метров нет мобильной связи. Он предусмотрел все…

– Ну, конечно, он же международный террорист, спец в своем деле…

– Кто? – удивился старичок.

– На него выпущена Красная карта Интерпола, – торопливо проговорил Звоницкий. – Его позывной – «Малик».

– Молодой человек, здесь какая-то ошибка. Вы что-то путаете. Возможно, это последствия удара по голове. Кстати, очень профессиональный щадящий удар – максимальная эффективность и минимум последствий. Если вы выберетесь отсюда живым, у вас даже голова болеть не будет. Мой ученик не склонен к излишней жестокости.

– Ваш… ученик?

В этот момент откуда-то сверху раздался звон бьющегося стекла, женский крик, собачий лай, выстрел и короткий захлебывающийся визг овчарки. Глеб задергался, пытаясь освободиться, но веревки затянулись еще туже.

– Помогите мне! – выкрикнул он, но старик снова только покачал головой.

В зал вошел Арапов, толкая пред собой Веру Войнаровскую. Видимо, он держал девушку каким-то специальным приемом, потому что Война то и дело морщилась, закусывала губу и пыталась извернуться, чтобы ослабить давление на вывернутую руку. Глеб сразу узнал бывшего мужа Киры Костомаровой. Высокий, спортивного телосложения мужчина немногим старше тридцати, с бледным лицом и черной бородой. Именно этот человек едва не отправил его на тот свет, и именно он запрыгнул однажды вечером на капот машины Звоницкого.

Война попыталась лягнуть захватчика в голень, и довольно успешно – Валерий покачнулся и едва не потерял равновесия. Торопясь закрепить успех, девушка с размаху ударила по его ступне каблуком ботинка. Удар был таким сильным, что наверняка повредил кости – ветеринар знал, насколько непрочен свод стопы. Но у Арапова ни один мускул не дрогнул, он развернул девушку лицом к себе и со всей силой ударил в скулу. Война, не издав ни звука, отлетела в угол и затихла на полу. Уже в полете она была без сознания, и Глеб боялся, что, если они каким-то чудом останутся живы, ей понадобятся услуги пластического хирурга.

Арапов был почти одного роста с Глебом, уже в плечах и легче килограммов на пятнадцать. Но ветеринар понимал – даже если бы этот человек был ему ростом по плечо, и в этом случае у Звоницкого не было бы против него ни единого шанса. За каждым движением Арапова – точным и выверенным – стояли многолетняя выучка, навыки, вбитые в него на бессознательном уровне.

До этой минуты Глеб ни разу не слышал его голоса. Но сейчас Арапов заговорил. Он подошел к Вере, которая с запрокинутым лицом лежала на полу, и едва слышно произнес:

– С-сучка! Т-тренированная сучка решила, что у нее получится мне помешать. Только потому, что она выучила несколько приемов и нацепила майку с надписью… – Потом, наклонившись, резко дернул за черную футболку и продемонстрировал присутствующим белую надпись на ней: «Мой мир. Мои правила». Слова были написаны по-русски.

Не обращая внимания на съехавшего с катушек спецагента, Звоницкий подполз ближе к Вере и попытался положить ее голову к себе на колени. Со связанными руками сделать это было непросто, но он справился. Удар был такой силы, что наверняка вызвал сотрясение мозга. Это значило, что скорее всего начнется рвота, и тогда Вера может умереть. Глеб осторожно приподнял голову девушки и повернул ее набок.

– Ты что творишь, мразь?! – зло выкрикнул Валерий.

Звоницкий не ответил. Больше всего на свете ему хотелось встать и вколотить зубы в глотку этому тренированному мужику, только что на глазах у всех избившему беззащитную девчонку. Правда, Война не была такой уж беззащитной, как большинство ее ровесниц, но это дела не меняло. Глеб отдал бы десять лет жизни за одну минуту с развязанными руками и пистолетом. Но сейчас перевес сил был явно на стороне бывшего агента, и он решил вести себя с ним как с обыкновенным террористом. Правила были просты, за последние четверть века их выучил в России каждый школьник.

Не смотреть в глаза. Не вступать в ненужные разговоры. Не выкрикивать гордых и эффектных фраз. Не оскорблять. Вообще держать язык за зубами – неизвестно, какое из безобидных слов заставит террориста перейти к насилию. Не пытаться напасть на злодея, если на сто процентов не уверен в успехе… Звоницкий не был уверен даже на десять процентов, точно зная – пока он со своей покалеченной ногой поднимется с пола, Арапов из него котлету сделает. В общем, будет разумнее, как говорилось в памятке для потенциальных заложников, это предоставить действовать профессионалам, не путаться под ногами у спецслужб, а сидеть и ждать, пока тебя спасут.

Памятка излагала дельные и разумные вещи. Вот только в ситуации, в которую угодили Глеб и Вера, все эти умные вещи совершенно не годились.

Для начала совет ждать был бесполезен. Чего им ждать? Пока Арапов поодиночке прикончит каждого в этом зале? Связь заблокирована, никто не знает, куда отправились ветеринар и девушка, и никто не придет им на помощь. Значит, придется как-то справляться своими силами.

Глеб обвел зал тоскливым взглядом. Да-а, на помощь других заложников рассчитывать не приходится. Проклятый Крендель! Шустрый хакер забыл упомянуть об одном обстоятельстве, видимо, посчитав его несущественным. «Строение один» по улице маршала Зеленухина вовсе не было санаторием ФСБ, это был санаторий ветеранов ФСБ. Жаль, что Глебу вряд ли представится возможность высказать юному Кренделю все, что он о нем думает…

– Ты что о себе возомнил, тварь? – Тихий, едва слышный голос Арапова был словно заряжен электричеством, и заложники, кажется, даже перестали дышать.

Звоницкий, даже не поднимая головы, видел, как приблизились длинные ноги в берцах и остановились над ним, когда он пытался стереть кровь, стекающую изо рта Веры. Неужели внутреннее кровотечение? Этот сумасшедший агент бил ее наверху. Девушка, видимо, влезла в корпус через мансардное окно, а Арапов ее подстерег. Старичок же сказал – тут всюду камеры… Если это так, то очень скоро Вера умрет. Умрет прямо у Глеба на руках. Зачем, зачем он втравил девочку в свои опасные игры? Она же просто девушка, возомнившая себя крутой…

– Я тебя сейчас потрошить стану, – между тем говорил муж Киры. – Сначала достану кишки, а потом тебя на них подвешу.

– Ты меня уже пытался однажды убить. – Звоницкий поднял голову и взглянул в глаза Арапову.

– Тебя? – усмехнулся спецагент. – Если бы я хотел тебя устранить, ты бы здесь не сидел. Взрывное устройство у тебя на двери было хлопушкой.

– Ты следил за моей клиникой? – удивился Глеб.

– Вот еще! Ты же сам нацепил значок с адресом этому дебилу, Сереже…

– Он не дебил, у него синдром Дауна. Это совсем другое, – зачем-то поправил его Глеб. – А в сквере ты тоже… шутки шутил?

– А в сквере я просто убрал тебя с дороги, на время. Зачем ты таскался за моей семьей?

– Думал, им грозит опасность. Хотел помочь.

– Ты хотел защитить мою жену и моего сына от меня? – Голос Арапова сделался едва слышным. Старичок, сидевший рядом с Глебом, втянул голову в плечи, точно черепаха.

– Сам ты им не очень-то помог, – ухмыльнулся Звоницкий. – Кира мне жаловалась, что не может нормально спать вот уже полгода. Всю жизнь в бегах, в постоянном страхе. И непонятно, кого она больше боится – Малика или тебя.

Валерий обвел взглядом сидящих на полу заложников и облизнул губы. Впервые в его поведении почувствовалась неуверенность.

– Она рассказала тебе про Малика?

– Конечно, и знаешь что? Если бы ты действительно хотел устранить этого урода, ты бы этим и занимался. Я бы на твоем месте ночей не спал, лишь бы защитить жену и сына, а ты какие-то санатории терроризируешь…

Тут Глеб вступал на опасную почву – кто его знает, этого параноика, по какой причине он захватил это богоугодное заведение?

– Вот уже полгода я только этим и занимаюсь, – произнес бывший агент. – Но у него сообщники, в его распоряжении деньги, оружие, спецснаряжение – что угодно. А я… короче, я больше не часть системы.

«Ага, и диагноз у тебя – «паранойя», – едва не проговорил вслух ветеринар, но вместо этого сказал:

– Если бы ты хотел защитить Киру и Алешу, ты бы давно отправил их куда-нибудь на Барбадос. А раз ты держишь их в Москве, это означает только одно… – Старичок в синем спортивном костюме вытянул шею, да и остальные напряженно прислушивались. – Это значит, что ты используешь свою семью как приманку, – жестко продолжал Глеб. Терять ему было нечего. Он не собирался дожидаться, пока бывший агент возьмется за нож и выполнит свое жуткое обещание. – Ты хочешь выманить Малика из его укрытия и подставляешь под удар женщину и ребенка. Кстати, пацан у тебя отличный.

– Заткнись! – процедил сквозь зубы Арапов, и ветеринар понял, что его догадка верна. Некоторые профессии меняют человека настолько, что в нем уже не остается ничего человеческого…

– Она убежала, – вдруг проговорил Валерий, не глядя на Глеба. – Убежала от меня, как будто я ей зла желал. – Судя по всему, он говорил о Кире. – Спряталась, дура. Уехала в какую-нибудь провинциальную дыру, думает, я ее там не найду. Кретинка, как все бабы. – Он неожиданно пнул лежащую на полу Веру. Девушка застонала, но глаз не открыла.

– Не трогай ее! – выкрикнул Звоницкий.

– Ты серьезно? – оскалился Валерий. – Да меня специально учили этому! Учили, как эффективнее потрошить баб, как быстрее и проще убивать детей. Ты даже не представляешь, что я могу с тобой сделать одним вот этим ножом.

Глеб плохо слушал, что там говорит слетевший с катушек профессионал, решив про себя, что, если Арапов подойдет ближе, он бросится на него и попытается отобрать оружие. Конечно, шансов у него почти нет, но вдруг? Зато Арапов убьет его сразу. Вот только Вера… Как оставить ее наедине с этим психом? Впрочем, вполне возможно, что девушка так и не очнется. Тогда будем считать, что ей повезло.

В этот момент в тишине раздались медленные хлопки. И Валерий, и Глеб в изумлении обернулись посмотреть, кто это отважился на аплодисменты. Оказалось, старичок в синем костюме.

– Браво, Валера, браво! – с издевкой произнес старик. – Такая трогательная речь… Этому мы тебя не учили. Кстати, убивать детей мы тебя тоже не учили, не надо преувеличивать. Мы сделали тебя профессионалом. Учили защищать интересы Родины. Пусть даже необычными методами, но все на благо государства. Ты был лучшим. И посмотри на себя сейчас? Чем все закончилось? Кем ты стал?

Голова Арапова дернулась, как будто агента что-то душило, и он начал заикаться:

– Это вы во в-всем в-виноваты! Это вы сделали меня т-таким! – Неожиданно Валерий повернулся к Глебу и усмехнулся: – Знаю, о чем вы д-думаете. Думаете, что я слетел с резьбы. Захватил в з-заложники стариков, которые никому уже не могут причинить в-вреда. Но я не спятил, нет. Я п-пришел по адресу.

Он сделал несколько шагов и оказался напротив старика в синем костюме. Глеб прикинул, что будет, если он попытается наброситься на агента со спины. Да то же самое и будет… Арапову хватит пары секунд, чтобы справиться с ним. Пользуясь тем, что параноик отвлекся, Глеб попытался осмотреть Веру – насколько сильно пострадала девушка? Может, перевязать ее? Хотя при внутреннем кровотечении это не поможет. Где бы достать лед? Холод хотя бы немного уменьшит кровопотерю и даст девушке шанс дождаться помощи. Хотя откуда бы ей взяться…

– Вот он, – ткнул стволом пистолета в подбородок старика Арапов. – Знакомьтесь, Хамзин Михал Михалыч. Отец Малика.

Звоницкий удивленно уставился на жертву. Насколько он помнил, Малик родом из Средней Азии, а старичок был белоголовым, голубоглазым и более всего походил на престарелый одуванчик – мягкие седые волосы венчиком окружали лысину и топорщились.

– Не биологический отец, конечно, – поправился спецагент. – Он тот, кто создал Малика. Высшая школа ГРУ, восемьдесят шестой год. Лучший в своем выпуске. Понятно теперь, почему спецслужбы всего мира не могут поймать этого ублюдка? Его выучили всему, что знаем мы, натаскали, натренировали… Практику он проходил в Афганистане. Был нашим агентом в Панджшере. Сейчас там натовская база, а тогда мы там рулили всем. Когда стало ясно, что войска выведут и все схлопнется, Малик получил задание остаться, надо же было кому-то налаживать героиновые пути, бриллиантовые дороги… На этом трафике вы заработали миллионы «зеленью», да, Михал Михалыч?

– Сопляк, я ни цента в карман не положил! Тогда были другие времена, другие люди. – На челюсти старика шевельнулись желваки.

– Да, товарищ полковник, – уже откровенно веселился Арапов, – вы для себя ничего не хотели. Все исключительно для блага страны. Только как так получилось, что ваш сын – банкир, а внуки процветают в Лондоне?

Хамзин не удостоил бывшего ученика ответом.

– Да мне, собственно, плевать, – мрачно произнес Арапов. – Себе, стране… какое мне дело? Главное – это то, что Малик по вашему заданию ушел на ту сторону и вы много лет вели через него игру. Агент влияния, и где – в самом змеином логове! Сколько орденов он для вас заработал, а, Михал Михалыч?

– Послушай, Валера, – примирительно проговорил полковник, – чего ты-то кипятишься? Когда мы вели всю эту разработку, ты палочки учился писать и на титьки первой учителки слюни пускал.

– Правильно, – кивнул Арапов. – Я с этим вашим выкормышем познакомился намного позже. К тому моменту страна была другая, и игра была другая. Михал Михалыч ушел в частные структуры… Банкиров охраняли? Олигархов берегли? Малик давно уже оборвал поводок и ушел на ту сторону, и никакая это была не оперативная разработка. Он сделался идеологом, такой весь из себя правоверный, религиозный лидер! Он вообще никогда не играл по правилам, а тут вконец вышел из-под контроля. Знаю, что к нему подсылали агентов, чтобы устранить. Даже дважды. Очень уж много было от него вони и шума.

– Кто тебе это «слил»? – прищурился Хамзин.

– Неважно, – оскалился Валерий. – Агентов он вам вернул. В ведре. А потом… – Голос его сделался тонким, каким-то ненатуральным, и Глеб подумал, что этот человек и в самом деле болен. Не зря же его комиссовали. – Потом я получил задание особой важности. «Страна смотрит на тебя, Валера! Родина своих не сдает, Валера. Иди и работай! Если что, мы прикроем». Два года провел под прикрытием. Успешно завершил операцию. Ни одна сволочь меня не заподозрила. Я глотки резал! – просипел отставной агент. – Я своим для них стал! Я номера цюрихских счетов знал. Мне доверяли, сам Малик доверял! И вот… триумф! Спецслужбы пяти стран, совместная операция, «Капкан» называется. Захлопнули капкан. Всех взяли, все накрыли – счета, склады, каналы поставок наркоты и оружия… и, главное, Малика взяли! Я лично его паковал. Как он на меня смотрел! На прощание по-русски сказал… с акцентом уже говорил, долго практики не было: «Я тобой сам займусь. Я тебя найду. Жену твою найду. Сына твоего найду».

Глеб слушал, стараясь не дышать слишком громко. Ему уже почти удалось распутать узлы на веревке, которой были связаны руки. Еще немного…

– Я еще, помню, говорю ему: «Гнить тебе, сука, в тюрьме, в одиночке! Сам себя будешь иметь следующие сорок лет».

Полковник Хамзин насмешливо смотрел на Валерия. Того начала бить дрожь, пистолет в руке ходил ходуном. Старик, кажется, совсем не боялся бывшего ученика.

– И вот я в-возвращаюсь на Родину. Орден дали. Благодарность от в-высокого начальства. «Молодец, Валера Арапов, Родина тебя не забудет!» Малика я не видел, да это и понятно, ведь процесс должен быть закрытым. Но вот проходит полгода, и я узнаю… – Голос Арапова оборвался, он неожиданно подошел к старику и с размаху ударил его рукояткой пистолета. Из раны под глазом хлынула кровь, но полковника это, кажется, совершенно не беспокоило. Утерев кровь тыльной стороной руки, он спокойно произнес:

– Дурак ты, Арапов. Он пошел на сотрудничество, и его отпустили. Он снова стал работать на нас.

– Да ни хрена он на вас не работал! – заорал бывший агент. – Вы хотели его использовать в своих целях, и мне плевать в каких, политика там была или «бабло»! Мне важно, что этот упырь, который обещал добраться до моей жены и сына, на воле! Вы провернули дело так, будто он загнулся в тюрьме во время следствия! Вы сделали ему чистые документы! Эта тварь на свободе! И заметьте, Малик не убрался обратно в Афган, Пакистан или куда-то еще, он здесь, рядом, лег на дно и ждет. Я хорошо его знаю. Он, сука, терпеливый, как крокодил. Ждет, выжидает, а потом…

Тут Валера замолчал, подошел к Звоницкому, который почти освободил руки, и заново стянул его запястья. Глеб едва не взвыл – во-первых, от боли, а во-вторых, от разочарования. Надо же, эти профи как машины – в них действительно осталось мало человеческого. Вроде бы искренне переживает, в истерике бьется, но при этом все вокруг сканирует и замечает. Держит ситуацию под контролем.

«Ничего, – решил про себя Глеб. – Будет и на нашей улице праздник. Помирать – так с музыкой…» Он уже мысленно составил план действий. Если все пойдет как надо, Валеру Арапова ждет бо-о-ольшой сюрприз. Глебу терять нечего. Надо только дождаться, когда чокнутый агент выйдет из помещения – хотя бы на пару минут.

Как назло, Арапов не собирался покидать спортзал. Он вступил в длительный диалог с полковником Хамзиным – Глеб вообще перестал понимать, о чем они говорят. В их речи то и дело мелькали названия мест, в которых Звоницкий никогда не был, имена и клички людей, о которых он никогда не слышал.

Самое странное, что остальные старики сидели совершенно неподвижно. Никто из заложников не пытался оказать сопротивление, никто не сделал попытки позвать на помощь, выбраться из захваченного санатория. Никто даже не сопротивлялся – по крайней мере, Глеб ни на ком не видел следов побоев. Интересно получается… Это потому, что ветераны ФСБ прекрасно знают, чего можно ожидать от их младшего коллеги, и считают любое сопротивление бессмысленным и опасным? Или они так хорошо усвоили памятку для заложников… Наверняка сами ее и составляли.

– Я не хотел вас трогать, – горячился между тем Валерий. – Думал так: «Он старый человек, не сегодня завтра сам загнется. Пусть его Всевышний судит». Но вы, Михал Михалыч, еще всех нас переживете. Такие, как вы, просто так не умирают. Сколько на вас крови… Сами вы рук не пачкали, грязную работу для вас делали другие. А вы сидите тут, весь такой белый и пушистый…

Звоницкий отвлекся и перестал поглядывать на Веру. А зря. Девушка пришла в себя и теперь медленно, сантиметр за сантиметром, ползла в сторону Арапова. Глеб сделал страшные глаза и беззвучно, одними губами, произнес: «Нет, не надо!» Он опасался привлечь внимание спецагента и потому не мог подать голос. Но Вера упрямо продолжала ползти. Честно говоря, выглядела она ужасно – половина лица жуткого синего цвета, левого глаза не видно, на подбородке запеклась засохшая кровь. Без майки, избитая, Вера выглядела как жертва насильника. Вот только Война не желала быть жертвой. Услышав движение за спиной, Арапов начал оборачиваться, а Вера неожиданно поднялась на ноги и прыгнула на мужчину. Сил у девушки почти не осталось – Арапов только покачнулся и сразу же восстановил равновесие. Он держал Веру в вытянутой руке, обхватив за шею сзади. Девушка старалась вырваться, но Арапов усилил захват, и она повисла беспомощной куклой.

– Как вы мне все надоели! – вдруг проговорил бывший агент, с отвращением оглядывая зал и сидящих заложников. – Особенно ты, – обратился он к Вере. В ответ та попыталась лягнуть его, но только забилась в воздухе.

– Не дергайся, – посоветовал Валерий, – я ведь тебе шею сломаю. Одно движение – и нет тебя. Ты ж еще молодая, тебе еще рожать. Что ж ты творишь, девочка?

– …убью, гад! – прохрипела Война.

– Вот! – Арапов встряхнул Веру и продемонстрировал всем, как какой-то экспонат или наглядное пособие. – Смотрите! Вот так должен был вести себя каждый из вас. Девка здесь круче всех. Что же мне с тобой делать, пацанка? Знаешь, отведу-ка я тебя к другой сучке. Вместе вам будет не так скучно. Да и ты не будешь путаться у меня под ногами. Я еще не закончил здесь.

Последняя фраза прозвучала на редкость зловеще, но Глеб его уже не слушал, внутри у него все пело – слова про «другую сучку» могли относиться только к Яне Казимировой. Девушка жива! Арапов прячет ее здесь! Крендель не обманул, не ошибся, они пришли именно туда, куда надо!

Бывший агент вышел из зала, таща девушку за собой, и Глеб рванулся к Хамзину:

– Полковник, немедленно развяжите меня! У меня есть план.

Старик усмехнулся, но все-таки принялся распутывать веревку, что стягивала руки ветеринара. Пока он возился над узлами, Звоницкий торопливо задавал вопросы:

– Скажите, он кого-нибудь убил? Я имею в виду здесь, в санатории, с момента захвата, Арапов убил кого-то?

– Вы знаете, странно, но нет, – ответил Хамзин. – Даже охрану он нейтрализовал без оружия и закрыл в бойлерной.

– А где остальные работники санатория? – продолжал допытываться Глеб. – Здесь должна быть обслуга, врачи, повара…

– Он загнал их в кухню – это через стену – и там закрыл.

– Давайте быстрее, он вот-вот вернется… А как он вообще проник на территорию?

– Он тут работал, – пожал плечами полковник. – Последние полгода работал в котельной. Все к нему привыкли, никто и не думал…

И наконец Звоницкий задал самый главный вопрос, который не давал ему покоя с самого начала:

– Слушайте, а зачем вообще это все? Ради чего он устроил захват?

– Готово! – Хамзин развязал веревки и улыбнулся Глебу: – Это как раз просто. Он пришел сюда с одной целью – ради меня. Точнее, ради того, чтобы убить меня.

Звоницкий потратил тридцать секунд на то, чтобы как следует растереть затекшие руки, а следующие тридцать – на изготовление бомбы. Когда Арапов вошел в помещение, он был уже готов – стоял, держа в руке старый будильник, а провода тянулись ему под куртку.

Валерий резко остановился. Глаза спецагента расширились. Такого поворота он явно не ожидал.

– Ты ведь обыскал меня после того, как вырубил? – торжествующе улыбаясь, проговорил Глеб. – А тебе не пришло в голову, с чего это нормальный человек будет таскать с собой будильник образца тысяча девятьсот семьдесят девятого года? В этом корпусе октоген. Этого количества хватит, чтобы обрушить несущую стену, у которой я стою. А за стеной кухня, верно? Значит, там есть газовые трубы. В общем, мало не покажется.

– Там заложники, – хрипло проговорил Валерий. – Мало того что ты сам погибнешь, ты заберешь с собой девять человек. Этих, – дернул он подбородком в сторону стариков, – я не считаю. Им есть за что отвечать. Но те – просто обслуга. Кстати, твоя девка совсем рядом, и вторая там же. Она ведь тебе тоже дорога? О них хоть подумай.

– А мне уже все равно, – ухмыльнулся ветеринар. – Ты ведь нас все равно убьешь. Так лучше сразу – бац, и все.

– Ты блефуешь. Нет у тебя никакого октогена, – облизнул пересохшие губы Арапов.

– А ты проверь! – оскалился Звоницкий.

С минуту оба таранили друг друга взглядами, наконец Валерий отвел глаза и выдавил из себя:

– Валяй, взрывай! Вместе сдохнем.

– Надо же, а я хотел предложить тебе выход из положения, – задумчиво произнес Глеб.

Арапов вскинул голову и удивленно уставился на него:

– Выход?

– Мне, знаешь ли, умирать не хочется. Я сюда не за этим пришел.

– А за чем? За девкой своей? Не пойму вообще, как ты нас нашел?

– Точно. За девкой. Отдай мне обеих, и я уйду. А этих тебе оставлю. Мне ваши разборки до фени. «Мочи» кого хочешь, мое дело сторона…

Сидящий на полу Хамзин вдруг поднял голову и смерил Глеба взглядом, полным искреннего интереса.

– Ты ведь тоже не умирать сюда пришел, – продолжал Звоницкий. – Ты убивать пришел. Своими руками хочешь отомстить тому, кто выпустил Малика на свободу. Если я сейчас отпущу кнопку и замкну контакты, мы все умрем. Но полковник и так старик, ему недолго осталось. А у тебя жена молодая, красотка, каких поискать. Сын в школу пойдет. Да и Малик, кстати, по-прежнему на воле гуляет. Только ты можешь его остановить. Так что умирать тебе… невыгодно. Подумай, Валера.

Неизвестно, какое решение принял бы Арапов, потому что именно в эту секунду стеклянные узкие окна под потолком спортивного зала разлетелись на осколки. Звоницкий успел увидеть влетающие в окна на тросах фигуры в камуфляже и полусферах.

– Падай! – крикнул ему Хамзин, и ветеринар ничком повалился на пол. Он прекрасно знал, что в помещении с заложниками любой стоящий человек воспринимается как террорист, захватчик, враг и, следовательно, как первоочередная мишень.

Арапов стоял в проеме двери. Глеб поразился, какая быстрая реакция у бывшего спецагента. Тот прекрасно отдавал себе отчет – еще секунда, и его вобьют в пол берцы спецназовцев. Но эта секунда у него все-таки была – секунда, необходимая отряду «Антитеррор», чтобы сориентироваться в незнакомом помещении. И Арапов использовал ее. Глеб не отрывал взгляда от спецагента, поэтому прекрасно видел колебания Валерия – он выбирал, как ему поступить. Вот ствол пистолета дернулся вверх – один выстрел, и никакой спецназ не достанет. Но на полпути Арапов передумал. Он выбрал месть и потратил на нее оставшуюся секунду. Пуля ударила полковнику Хамзину точно между глаз. Тело старика еще падало, а спецназовцы уже налетели на Арапова и принялись прессовать его. Валерий не сопротивлялся – покорно дал себя обезоружить.

На Арапова надели наручники, обыскали и выволокли из спортивного зала.

– Все целы? – раздался чей-то властный голос. В дверях показался майор Кононенко, а рядом с ним… Глеб Аркадьевич не поверил своим глазам – рядом с ним стоял Андрей Казимиров, отец Яны.

– Жив? Повезло тебе! – подошел к нему отставной военный.

– Как… как вы нас нашли?!

– Скажи спасибо моей дочери, – мрачно произнес Казимиров. – Она мне про тебя кое-что рассказывала. Когда я понял, что по официальным каналам ничего выяснить не получается, решил проследить, чем ты займешься. Яна говорила, что ты умнее, чем нужно, никогда не отступаешь и всегда находишь… скажем так, необычное решение проблемы.

– Спасибо вам! – с чувством произнес ветеринар.

– Сочтемся, – буркнул Казимиров. – Где моя дочь? Она жива?

Обыскали все здание – от подвала до чердака, обнаружили запертых заложников из числа обслуги, нашли связанных, точно мумии, охранников, но никаких следов девушек.

Наконец Звоницкий вспомнил слова Арапова – дескать, девушки находятся совсем рядом и потому тоже пострадают при взрыве. Рядом со спортивным залом обнаружился бассейн, а при нем маленькая сауна – к счастью, выключенная. Там, на деревянных полках, прислонившись друг к дружке, сидели Вера и Яна.

Увидев Глеба, Казимирова протянула ему руку и одарила его смутной улыбкой.

– Вы все-таки пришли спасти меня, Глеб Аркадьевич, – пролепетала ассистентка. – Я знала, что вы меня найдете! Вы как рыцарь на белом коне…

Звоницкому показалось, что девушка не в себе, и он, осторожно коснувшись ее горячего лба, воскликнул:

– «Скорую», и немедленно!

Девушек осмотрели прибывшие медики и немедленно госпитализировали. С Яной Казимировой в больницу поехал отец.

Заложников – престарелых ветеранов ФСБ – тоже осмотрели врачи. Нескольким понадобилась медицинская помощь – в основном проблемы с давлением и сердечные приступы. Интересно, что проблемы со здоровьем начались у них уже после освобождения. Санаторий закрыли для проведения следственных действий. Арапова увезли. Спецназ погрузился в свой автобус и отбыл.

Глеб разыскал на третьем этаже застреленную овчарку. Он взял покрывало и завернул в него труп собаки. Не считая полковника Хамзина, Томура стала единственной жертвой Арапова при захвате санатория…

– Что вы делаете? – вдруг подошел к нему майор Кононенко.

– Хочу похоронить собаку, – ответил Глеб и как-то занервничал под пристальным взглядом майора. – Я так понимаю, меня больше не подозревают в убийстве блондинки в моем дворе?

– Нет, больше не подозревают, – покачал головой Кононенко. – Нашелся свидетель, который видел, как мужчина заталкивал тело в машину. Правда, издали и в полутьме, но все же разглядел, что это был невысокий человек субтильного телосложения.

– Свидетель? – изумился Звоницкий. Он уже сообразил, что «Любочку Тутышкину» подослал к нему Малик. И убил ее он же.

– Свидетель решил, что женщина пьяна, – поморщился майор. – И только на следующий день, когда делали поквартирный обход, вспомнил, что видел со своего балкона. Но к тому времени вы уже… пустились в бега.

– Пустился, – кивнул ветеринар. – Мне, знаете, на нары неохота. Тайное всегда становится явным… но иногда слишком поздно.

– Откуда у вас взрывное устройство? – сменил тему Кононенко. – Заложники в один голос говорят, что вы едва не взорвали санаторий!

– Что? А, это? Пожалуйста! – Глеб протянул майору будильник.

Тот с опаской принял его, а когда рассмотрел, по круглому лицу расплылась улыбка:

– Муляж?

Благодушное настроение майора не понравилось Звоницкому.

– Послушайте, а этот Малик… он ведь до сих пор на свободе…

– Уважаемый Глеб Аркадьевич! – резко сменив тон, проговорил Кононенко. – Вот это уже совсем не ваше дело. Вы и так достаточно… импровизировали. Возвращайтесь к нормальной жизни, занимайтесь своей работой… А ловить террористов предоставьте нам, профессионалам.

– С превеликим удовольствием! – совершенно искренне произнес ветеринар Звоницкий.