Глава 26
Уроки господина Лазаря
Ливень не унимался всю ночь и лишь с рассветом начал неторопливо терять силу.
Проснувшись, я около часа просидела у окна, баюкая на коленях заряженный арбалет и глядя, как редеют струи воды, как через них проступают очертания мертвых домов и живых деревьев, которым вскоре предстоит покинуть мой мир. Ни людей не увидела, ни зараженных, даже птицы в такую погоду не показывались. И округу затопило так, что нечего и думать проехать через этот водный ад на велосипедах.
Вчерашний грязевой кошмар еще не забылся.
И вот наконец настал долгожданный миг – упала последняя капля. Но это не значит, что ненастье отступило надолго, сплошная облачность закрывала солнце и грозилась новыми ливнями. Так что надо подниматься и будить Дока, мы должны добраться до домика у озера до того, как польет снова.
Вымокать второй день подряд – увольте.
Одежду, в которой меня совсем недавно и одновременно бесконечно давно отдали западникам, я сушила и этой ночью, и вчера в убежище Дока. Ей как следует досталось, она попахивает тиной и остро нуждается в стирке, но в такую погоду защитит от холода куда лучше легкомысленных тряпок, прихваченных из странного магазина возле спасшей меня реки. Так что пусть и без удовольствия, но пришлось натягивать на себя все черное.
Надо найти возможность постираться, нельзя не признать, что этот комплект для таких приключений очень удобен.
И придется наконец разогреть тушенку. Почему-то именно сейчас ощутила дикий голод, почти согласна рвать зубами сырое мясо. Видимо, организм воспрянул после пережитых нагрузок и недостатка нектара, а это хороший признак, это означает, что я в отличной форме и готова к очередным сюрпризам Улья.
Он тот еще мастер их устраивать, долго ждать не придется.
* * *
Очень жаль, но велосипеды пришлось бросить. Мы кое-как переехали через мост, однако дальше пришлось остановиться: дорога раскисла, превратившись в реку из грязи, а трава по обочинам слишком высокая для колес, домашний скот, к сожалению, здесь не пасли. Оставили тихий транспорт в кустах, вдруг еще пригодится, вернуться недалеко.
Шли по мокрой траве, и я не уставала мысленно благодарить Дока. Это он догадался поискать резиновые сапоги и настоял их прихватить, они нас очень выручили. Неудобные, тяжелые, безразмерно огромные, мне из-за этого много чего пришлось на ноги накрутить, к тому же один чуть-чуть протекает. Но со всем этим можно смириться, ведь носки и штанины остаются сухими.
Самой трудной оказалась первая половина пути, когда преодолевали лиственные перелески. Местами приходилось брести прямиком через грязь, потому что густые кусты подступали вплотную, не оставляя места на обочинах.
Еще раз спасибо сапогам, даже в них нелегко передвигаться по этому болоту. Правда, тряпки неудобно разболтались, очень скоро я натру ступни, и приходится шагать осторожно – цепкая грязь регулярно пытается оставить меня без обуви.
Спасибо, конечно, Доку, но мог бы отыскать обувь поменьше. В такой сапог обе мои ноги свободно поместятся, будто для великанов делали.
А я точно не великан.
Вот и подъем начался, эту горку помню и потому зашагала быстрее. Знаю, что наверху мои мучения закончатся.
Ну вот мы и дошли.
Присев на поваленную сосну, начала стаскивать сапоги, довольным голосом заявив:
– Док, так уж и быть, разрешаю тебе немножко отдохнуть.
Стащив с плеч винтовку и ружье, он прислонил их к дереву, присел рядом, покосился на меня и спросил:
– Зачем ты разуваешься?
– Это ужасная обувь. Неженственная. Нам не рекомендуется такое носить.
– Шли всех лесом, ты ведь сбежала от них, ты теперь сама решаешь, что тебе можно носить, а что нет.
– Но я не хочу носить некрасивую обувь.
– И чем ты теперь грязь месить собираешься? Кроссовками?
– Дальше грязи нет.
– Вообще нет?
– Ну, если сильно захотеть, найти, конечно, получится. Но я не хочу ее искать. Тут песок до самого домика, так что можешь тоже переобуваться.
– И куда потом сапоги девать? Места нет ни в сумке, ни в рюкзаке, в багажник велосипеда теперь не засунешь. Твои еще куда ни шло, а у меня вообще болотники.
– Оставим здесь.
– Любишь же ты вещами разбрасываться – сперва велики оставила, теперь сапоги. Реально разоримся с такими привычками.
– Нужно будет, еще найдем. Тут всего полно, кроме патронов и споранов, это ведь Улей, он почему-то не любит дарить нам много патронов, а спораны мы должны добывать сами.
– Элли, там что-то пробежало.
– Где?! – подобралась я, спешно завязывая шнурки.
– Где-то на подъеме, где мы только что прошли. Среди деревьев промелькнуло. Не похоже на человека, люди так резко не ходят.
Плохо. Очень плохо. Если в Улье кто-то быстро пробирается по твоим свежим следам, это почти катастрофа.
Или даже не почти.
Дальше, куда ни глянь, тянется сосновый лес. Чистенький, с рыхлой песчаной почвой, усеянной сухими хвоинками, просматривается на сотни шагов. Деревья молодые, тонкие, за такими не укрыться.
В общем, бежать с нетренированным спутником или спрятаться не получится.
– Готовься, придется разбираться, – напряженно бросила Доку, оглядываясь в поисках удобной для боя позиции.
А вот и она – ровная чистая полянка за обочиной, на ней нет ни кустиков, ни крупных упавших веток, только хвойная подстилка с там и сям разбросанными сосновыми шишками. Даже травы нет, из растительности лишь с десяток крохотных белых цветочков на длинных и тонких почти незаметных стебельках.
Не самое красивое место, чтобы встретить здесь свою смерть, но могло быть и хуже. Достаточно вспомнить грязь, из которой мы только что выбрались.
Здесь ее нет вообще – уже плюс.
Зараженные не знают жалости, если ты ступил на их территорию, готовься к тому, что в любой момент можешь умереть. Мы во всем зависим друг от друга, и вся наша жизнь – соревнование.
Кто дольше продержался, тот и победил.
Если нас выследил мертвяк из желтой части классификационной шкалы и он одиночка – шанс есть. Если дорос до фиолетовой, нам не придется долго мучиться. Что бы я ни делала, как бы ни старалась, силы слишком несопоставимы.
Блин, всего-то и нужно один, а лучше два патрона к тяжелой винтовке – они бы изменили расклад сил. Своим новым зрением вижу, что мертвяк заявился без компании, но он странный, его овал вытянут по горизонтали, а не по вертикали. Он будто ползет, но ползать с такой скоростью невозможно, здесь что-то не так, и это заставляет бояться еще сильнее.
Присела на колено, вытащила нож, прихваченный в квартире погибшего хозяина тяжелой винтовки и помпового ружья, неглубоко воткнула в песок, чуть наклонив рукоять. Теперь я смогу ухватиться за нее очень быстро, что в бою с развитым зараженным дорого стоит.
– Док, не крутись рядом, отойди на несколько шагов.
– Но я же хочу…
– Отойди!
Нет времени объяснять, что неразвитые зараженные не блещут интеллектом и практически всегда стараются напасть на ближайшую цель. Если ею окажется мой совершенно неприспособленный к Улью спутник, он или быстро погибнет, или его покалечат. У нас уже есть одна раненая, и она очень сильно все усложняет, так что не будем усложнять еще больше.
Если зараженный окажется достаточно развитым, в каком порядке ни становись, мы ничего не изменим.
– Надо было не бросать велосипеды, – из-за спины громко и напряженно прошептал Док.
Ага, ну да, конечно, вот ведь умник выискался. Ну и как бы мы на них рассекали по этому песку? Он, конечно, отсырел после дождя, но с асфальтом не идет ни в какое сравнение.
А я даже по асфальту удрать не сумела, так и дотащила погоню до города.
Вот и я что-то заметила обычным зрением. Разглядела подозрительное мельтешение сквозь переплетение невысоких кустов, которые протянулись линией по обочине, чуть ниже моей позиции. Там явно что-то движется. Быстрее, чем скорость идущего человека, но непохоже на бег, тут явно что-то другое.
Из-за густых зарослей, что прижимались к повороту дороги, появилась собака. Крупная, не похожа на дворняжку, а скорее на породистую, но сильно запущенную и заболевшую чем-то крайне неприятным. Лапы неестественно вывернуты, ненормально утолщаются кверху и в суставах; шерсть свалявшаяся, местами уродливо багровеют ветвящиеся залысины; голова наклонена так, что нос почти касается земли, и даже с высоты неполного своего роста я прекрасно вижу, что на затылке у псины поселилось нечто, чего у нормального животного быть не должно.
Хорошая собачка. Была. Слишком крупная, а у больших хищников такие же проблемы, как наша, – единицы остаются нормальными, остальные перерождаются вскоре после того, как в результате перезагрузки оказываются в моем мире. И, в отличие от обычных зараженных, они изначально обладают звериной силой и скоростью, едва ковыляющие урчащие животные встречаются нечасто.
Хотя этот бедолага не очень-то похож на торопыгу. Двигается, конечно, куда быстрее шагающего человека, но как-то косолапо, будто вывернутые лапы сковывают движения.
Налицо явное изменение опорно-двигательного аппарата – нехороший признак, – этот песик явно не из начинающих. Да и по шерстяному покрову заметно, что скоро дочиста облысеет. Когда такое начинается с зараженным, произошедшим от человека, это означает, что он уже обзавелся людоедскими челюстями и когтями, которыми способен рвать не только мясо, но и обшивку почти бумажных машин, на которых сюда попадают ничего не осознающие новички.
У нас на таких тоже ездить можно, но или не везде, или недолго.
Пес двигался строго по нашему следу. Его нетрудно разглядеть на мокрой смеси перегноя с песком, но он использовал нюх, поэтому почти пахал носом землю. Я даже начала надеяться, что так и будет плестись дальше, не поднимая голову, и мне в итоге останется лишь пристрелить его в упор или даже обойтись расчетливым ударом ножа.
Но нет, облезлый зараженный не стал играть с нами в поддавки. Остановился, медленно поднял голову, уставившись на меня мутными глазами давно умершей рыбины. Док для него сейчас не существовал, о нем он задумается, лишь когда покончит с первой целью.
Со мной.
Зараженные обычно не отличаются склонностью к длительным рассуждениям. Вот и этот, едва сфокусировав взгляд на мне, сорвался с места столь резво, что я неприятно поразилась – не ожидала такой прыти от столь косолапого создания.
Заурчал, что для собаки выглядело странно, с места набрал приличную скорость и разгонялся столь стремительно, что на преодоление разделявших нас трех десятков шагов у него уйдет приблизительно секунды две. Для меня вполне достаточно, чтобы прицелиться, глядя, как в прицел вползает уродливая голова с раздутыми челюстями, потянуть за спуск и тут же перекатиться вперед и влево бросив перед этим арбалет и ухватив шершавую рукоять воткнутого в песок ножа.
Самое трудное, что сейчас от меня требовалось, это не удалиться от линии атаки жуткой зверюги, а остаться опасно близко к ней, успеть уклониться в последний миг, крутануться, очень точно и быстро отработать рукой.
Я успела.
Кончик крепкого клинка, казалось бы, не так уж и сильно тюкнул по споровому мешку проносящийся мимо твари, но я успела почувствовать, как что-то поддалось под натиском стали, и даже расслышала характерный хруст сокрушенной хлипкой оболочки.
Есть! Попала!
Меня приучали не держаться напряженно в опасных ситуациях, но учили плохо, потому что расслабиться сумела только сейчас. Ну а такому рискованному приему вообще не учили, если, конечно, не вспоминать полковника Лазаря и устроенный им «стресс на железной дороге». Тогда я ненавидела и его, и все его жестокие затеи, но сейчас вынуждена признать – изуверская наука пришлась к месту.
Пес, потеряв ускользнувшую из-под носа цель, продолжал мчаться, проскочив мимо Дока, застывшего с топором на изготовку. Спасибо, что бросил свою дурацкую палку в деревне, где нашел ей более подходящую замену. Вот только он даже не попытался воспользоваться оружием, так и стоял дрожащим изваянием с перепуганными глазами.
Зараженный начал замедляться, неуклюже загребая лапами мокрый песок. Тело его еще действовало, но это уже совсем не то, я даже не смотрела в его сторону, просто краешком глаза поглядывала, контролируя. Сейчас главное – быстро перезарядить арбалет. И двуногие и четырехногие мертвяки нередко бродят парами или небольшими стайками, так что вот-вот могут показаться остальные.
С этим все кончено, лапы начали подводить всерьез, пса занесло на обочину, зарывшись носом в хвою, он вытянулся, тело его уродливо содрогалось в предсмертных конвульсиях. Наши учителя постоянно напоминали, что самые уязвимые места – голова и хребет, но я с ними не согласна, ведь еще надо попасть в цель через кости и мускулатуру, а то и развитый биологический щит, а вот споровый мешок, даже на самых высших стадиях, несложно вскрыть самыми простыми предметами. Но считается, что в эту мишень непросто попасть, зараженные берегут свою ахиллесову пяту, не подставляют, да и со временем сверху, с боков и сзади бугор начинает прикрываться отросшим гребнем.
Но у этого пса споровый мешок ничего не прикрывало, и он подставился.
Продолжая поглядывать в сторону спуска, я попятилась, держа арбалет в одной руке, а нож – в другой. Когда проходила мимо Дока, он наконец ожил и вскрикнул не своим голосом:
– Это была собака!
– Тише ты! Ну да – собака. Орать-то зачем?
– Я не знал, что такие бывают. Ох и псина…
– Это так себе, а не псина, бывают куда хуже. И почему не знал? В твоем городе перерожденные собаки тоже были.
– Не видел. Иногда вдалеке пробегало что-то странное, но я не думал… Зачем ты туда целишься?
– Он может быть не один.
– Ты ждешь толпу?!
– По-разному бывает. Но ты не бойся, похоже, никого нет, ведь стая далеко по сторонам не расходится.
– Они реально стаями бродят?!
– Ага. Особенно у собак это часто встречается – и у нормальных, и у таких. Наверное, сказываются старые повадки.
– Нам повезло, что она одна.
– А по мне, так лучше стая, чем некоторые одиночки. Представь себе такого вот медведя или тигра. Представил?
– Они тоже бывают мертвыми?! Ну, в смысле, зомби. Ты такого видела?
– Нет конечно, я ведь до сих пор живая.
– Они реально крутые?
– Везунчики, которые выжили после встречи, говорят, что да.
– Ну ни фига себе, глянь, этому ты точно в глаз попала. И еще бородавку на затылке ножом пробила. Реально четко сработала, даже хрен поймешь, отчего оно подохло. Что ты делаешь?!
– Разве не видишь? Обыскиваю споровый мешок.
– Там тоже есть такая дрянь?
– Очень надеюсь, что да.
Мешок выглядел омерзительно – скальп вокруг него полопался в нескольких местах и завернулся в разные стороны лепестками кошмарного цветка. Инородная структура присосалась к голому черепу, просверлив его и пронзив множеством высокоразвитых отростков, при помощи которых управляла захваченным телом, будто марионеткой, ведь помимо функции прикрепления черные нити играли роль новой нервной системы (да и не только нервной). Пустотелые, будто иглы шприцов, через них свободно проникали нежные высокоорганизованные ткани, заменяющие жертве мозг, железы внутренней секреции и прочие важнейшие органы.
– Ух ты, три спорана!
– Это хорошо? – спросил Док.
– Конечно хорошо, ведь это три лишних дня жизни для всех нас.
– Ну, блин, никогда бы на себя не подумал, но я рад почти так же, как ты. Блин, да меня только что чуть не порвали на лоскуты, а ведь реально могли, и ты достала три штуки, без которых нам хана. Хороший денек, Элли.
– Я рада, что до тебя начали доходить жизненно важные вещи.
– И ты знаешь, я вроде бы начинаю понимать, как вы тут оттягиваетесь. Это в том смысле, что все было нереально круто, на компе так не поиграешь. Дай угадаю, ты опять не понимаешь, о чем я?
– Мы играли в развивающие компьютерные игры.
– Отстой это, а не игры. А мне можно научиться делать такое так же быстро, как ты? Я глазами не успевал все увидеть, тобой будто из пушки выстрелили – нереально четко получилось.
– Со временем твоя моторика и прочие физические данные улучшатся, но придется подождать.
– Сколько?
– Вроде бы обычно разницу замечают через месяц или два, но вообще-то изменяться начинаешь с первых часов.
– Я вообще ничего не замечаю, только в голове шумит иногда, не помню, чтобы раньше так шумело.
– Ты же зависший, по-настоящему, считай, только вчера попал, слишком мелкая разница, дальше заметнее будет, где-то через полгода точно почувствуешь. Хотя не уверена, со мной ведь все не так, как с другими, только по рассказам знаю.
– Побыстрее бы, а то, глядя на тебя, чувствую себя полным отстоем. Вообще не вписываюсь в вашу тусовку, но вписаться хотелось бы. Не, ну как ты его – хлоп, вжик – и готово. Охренеть, как четко.
Я не стала объяснять, что мы сейчас находимся на одной из самых безопасных территорий Улья. Здесь сказываются как деятельность внешников, так и азовских – и те и другие активно уменьшают поголовье тварей на своих землях, это оказывает влияние на близлежащие районы. Но уже в одном дне пешего пути отсюда можно нарваться на место, где если не повезет, то жуткая плотность «развлечений» убьет и меня, и Дока, и всех остальных в считаные минуты.
То, что полгода для большинства иммунных – очень и очень серьезный срок, тоже не сказала. Незачем ему сейчас это знать.
