Глава 25
Знакомая деревня
У Дока обнаруживалось все больше и больше полезных качеств: он умеет чинить арбалеты, знает, что после возни с гнилыми черепами руки лучше отмывать газировкой, а не простой водой, а сейчас научил меня переключать передачи на велосипеде. Умей я это делать раньше, скорее всего, смогла бы оторваться от того мертвяка, который загнал меня в доживающий свой последний день город.
Но, может, это и к лучшему, ведь умей я хорошо ездить изначально, Док бы так и остался в своем убежище, попав под откат, а я бы не раздобыла пять споранов, что хватит нам ровно на пять дней почти полноценной жизни.
Забавно, но получается, поохотилась в городе удачно, не убив при этом ни одного зараженного.
На границе кластера Док заставил меня остановиться. По-моему, его не она интересовала, а то, что он видит свой город, ну или кусочек города, в последний раз. За нами по низинам уже вовсю расползался кислый туман, очень скоро он сгустится чуть ли не до консистенции молока, и на этом все закончится – родное место Дока исчезнет, сменившись, скорее всего, абсолютно таким же, где даже самый придирчивый взгляд не заметит различий.
Миров, поставляющих свою плоть на заклание Стиксу, бесчисленное множество, и обычно они похожи друг над дружку до мелочей. Многие предполагают, что это всего лишь копии одних и тех же мест, а не оригиналы, отказывая им в уникальности.
Уникален и неповторим во Вселенной лишь один мир – Стикс. Я в этом уверена, но мое мнение не единственное – существует множество гипотез.
– А люди, они будут такими же? – спросил Док, вглядываясь в туман, который готовился обрушиться на свежую добычу, которая вот-вот прилетит из неведомых далей.
– Ага, обычно, да. Хватает историй, когда люди пытаются найти на родных кластерах аналогов родных и любимых, чтобы спасти их. Ты там даже себя можешь встретить.
– Прикольно, – помрачневшим голосом произнес Док.
Не хотела задавать нетактичный вопрос, но почему-то не удержалась:
– У тебя там кто-то остался? Родные? Может, девушка?
– Не, вся семья в Тай поехала в тот самый день, а меня оставили. Типа, наказан, сессию завалил, вечный студент и все такое. Хорошо, наверное, что так все произошло, ведь, по-твоему, получить иммунитет – это все равно что в лотерею выиграть. На всю семью выигрышей точно не хватит.
– Лотерея?
– Ты реально не знаешь, что такое лотерея?
– Нет.
– Ну это, когда одному из тысячи везет, а остальные в пролете. Здесь ведь так же.
– Нет, здесь не одному из тысячи. Обычно один из сотни, иногда из нескольких десятков, я сама точно не знаю. Да это никто не знает, в Улье порой все одинаково от перезагрузки к перезагрузке, а иногда, ни с того ни с сего, дикая разница.
– А землетрясение будет?
– Какое землетрясение?
– Ну такая махина сюда грохнется, разве землю не затрясет?
– А ты разве не помнишь, как это было?
– Да у меня тот день будто во сне прошел, реально что-то не так с головой приключилось.
– Такое случается, даже у будущих иммунных часто начинаются разные проблемы. Нет, Док, ничего никуда не грохается, обычно все происходит ровно и тихо. Иногда трещит, будто шерстяной свитер через голову снимаешь, и он по волосам трется, иногда кисляк может вспыхнуть цветными огоньками и разрядами, или столбы света в небо уйдут, но такое днем плохо видно.
– Этот туман может вспыхнуть? Он что, горит?
– Нет, это не огонь, это электричество, ведь споры электрически активны. Они летают при помощи электростатического напряжения, так нам говорили. При перезагрузке могут пойти разряды, торопятся опуститься на добычу, наверное.
– Типа, чтобы напасть на людей?
– Ага. Ну что, поехали? Нельзя так стоять на открытом месте.
– Ты же говорила, что здесь безопасно.
– Это я так говорила, а Улей может считать иначе. Если нет острой необходимости, здесь не принято рисковать, иначе долго не проживешь. Ты видишь здесь зараженных? Нет, потому что они не любят оставаться возле перезагружающего кластера. Вот и нам тут нечего делать, так что поехали.
* * *
Шум машины я услышала очень не вовремя. Мы как раз выехали из редкого лесочка, который прижимался к дороге по обе стороны, дальше она около километра тянулась по открытой местности. Слева поле, заросшее чем-то непонятным, справа какие-то зеленеющие колоски, и то и другое слишком низкое, спрятаться не удастся. Есть рядочки деревьев невдалеке от обочин, но за ними нам тоже делать нечего – все хорошо просматривается.
Добраться до укрытия никак не успеть, звук приближается слишком быстро. Если это рейдеры, то можно уповать на их благородство (на что я уповать не намерена) или показать, что у нас можно гарантированно поживиться лишь неприятностями, а вот ценный приз вряд ли достанется.
– К обочине, – решительно скомандовала Доку.
– Ты чего?
– Машина едет.
– Я ничего не слышу.
– Зато я слышу. Бери винтовку, как только она покажется, начинай в нее целиться.
– На фига?!
– Люди, которые здесь живут, не любят, когда в них целятся из винтовок.
– Ну надо же – какие странные люди. Я вот тоже это не люблю, я, по-твоему, такой же странный?
– Еще меньше им нравится, когда в них стреляют, такие приключения никому не нужны. Увидят, что мы при оружии и настроены серьезно, могут развернуться и уехать назад. Те, кому нравится искать неприятности, в Улье долго не живут.
– Они нам ничего плохого не сделали, зачем это надо?
– Затем, что могут сделать. Никогда никому не доверяй и дольше проживешь.
– Да ты прям зациклена прожить дольше.
– Между прочим, я уже здесь шестнадцать с лишним лет провела, по меркам Улья – старуха.
– Ну ни фига себе старуха, да у нас таким пиво не продают.
– Здесь – не у вас, здесь я старожилка, а ты никто, всего лишь новичок, которому повезло со мной встретиться и который должен делать все, что я ему говорю. Так что давай целься, хватит уже болтать, времени нет! – Я начала повышать голос.
– Да что толку целиться, если патронов нет?!
– Но ведь они этого не знают. Сделай зверское лицо и постарайся показать, что хорошо умеешь стрелять.
– Я умею.
– Ври больше, ты неправильно держишь винтовку.
– Да нормально я ее держу.
– Помолчи уже, машина близко.
– Да слышу я, теперь слышу. Но не пойму, как ты это услышала из такой дали.
Ну да, слух у той, что родилась в Улье и провела здесь столько времени, такой, что Доку остается только удивляться. Это для меня все кажется естественным, а вот ему дико сталкиваться с некоторыми явно ненормальными моими способностями.
Машина показалась на взгорке, с которого мы только что так весело скатились, и я, опуская ружье, облегченно произнесла:
– Не надо в нее целиться, убери винтовку.
– То целься, то нет, тебя реально невозможно понять, – пробурчал Док.
– Это обычная машина. Ваша машина. Ну, то есть из твоего мира, из мира, похожего на твой. Попала сюда при перезагрузке.
– Из города?
– Ну да, только оттуда могла приехать, у нас на таких смешных не ездят или ездят недолго.
Машина, приблизившись, начала увеличивать скорость. Белая, сверкающая, никакой тебе навесной брони, ржавых решеток, проволочных сеток, шипов, бойниц и прочего, без чего на моей родине кататься не принято. Я успела рассмотреть ошарашенное лицо водителя, таращившегося на нас с напряженным вниманием, и покачала головой:
– И как я сразу не догадалась, что это новички, за нами ведь нет ничего, только обновившийся город, кто, кроме них, мог оттуда приехать. И зря ты не опустил винтовку, водитель испугался.
– Блин, да я просто нереально запарился, я никогда никому винтовками не угрожал, я запутался с тобой. Он сейчас ментам стукнет, сваливать надо.
– Ментами ты называешь органы правопорядка твоего мира?
– Ну, типа, да.
– Никому он не пожалуется, впереди нет никаких органов правопорядка.
– Как это нет?
– Там только пара деревень, где всех давно съели и косточки обглодали. Этот человек, наверное, сейчас ничего не понимает, не может узнать дорогу.
– Я тоже не узнаю. Блин, как же голова трещит! Секунду, попить надо. Будешь?
– Буду. Трещит, в смысле, болит?
– Еще как.
– Плохо. Возможно, у тебя из-за всех этих переживаний пошла активация умения. Из кластера родного ты тоже уехал, а зависшие не должны далеко уходить, у них всякое может начаться.
– И что теперь будет?
– Ничего не будет, если нектар вовремя пить.
– Да я лучше из унитаза напьюсь.
– Все новенькие так говорят, и все в итоге пьют. Так что потерпи немного, вылечу тебя, спораны у нас теперь есть. Надо было в магазине сделать нектар, зря так торопились, время еще оставалось.
– Я сейчас опять блевану.
– Сейчас можно. А вот когда попьешь нектара, уже нельзя будет. Споранов у нас всего пять штук, а на сутки нашей ораве нужен один. Того, что есть, и на неделю не хватит, так что переводить попусту нельзя.
– Слушай, а этот тип, который проехал. Что с ним дальше будет?
– Дальше? Не знаю. Очень может быть, что съедят, еще есть вариант, что выпотрошат, особенно если на восток повернет. Но, вероятней всего, он скоро начнет с урчанием бродить по кластерам в поисках таких, как мы, этим заканчивают почти все новички.
– А предупредить их как-то можно? Хотя бы тех, которые не станут зомбаками?
– Я не умею отличать одних от других.
– Ну и какая разница, можно всех подряд предупреждать, хоть кому-то поможет. Ведь реально без знаний этих вещей народу кисло придется.
– И как ты это себе представляешь? Кто в такое поверит? Вот ты сразу мне верить начал?
– Да я до сих пор тебе не особо верю.
– Вот и я о том же. Крупные объединения стабов стараются окружать хотя бы самые населенные кластеры и после каждой перезагрузки не позволяют никому из них выходить. Есть особые люди, они умеют быстро определять – заразился человек или нет. Будущих иммунных они отбирают, остальных закрывают в загонах. Там бедняги перерождаются и кушают друг дружку. В неволе мертвяки со временем перестают развиваться, даже если хорошо питаются, и их убивают ради споранов. Это единственный надежный способ контролировать свежие кластеры и сберегать максимальное количество иммунных. Но он работает только на крупных объединениях стабов, причем даже они не контролируют всю свою территорию, ведь стандартных кластеров гораздо больше, чем стабильных, сил на все не хватает. Хорошо, если хотя бы центр союза поддерживают в чистоте.
– А что это – стабы?
– Особые кластеры – они или вообще не перезагружаются, или делают это так редко, что никто не знает, когда это случилось в последний раз. На них можно строить города и поселки, и они не исчезнут через несколько недель или месяцев.
– Вы живете в таких местах?
– Ага, большую часть времени.
– А чего тебя вообще в город занесло?
– Это долгая и печальная история, а нам пора ехать. Разворачиваемся назад.
– Назад?! На фига?!
– Там, где одна машина проехала, появятся и другие. Шум моторов приманивает зараженных, они могут собраться со всей округи и будут стоять или бродить возле дороги. Минут пять назад был поворот направо, надо до него добраться. В той стороне что-то вроде канала или реки, по другому берегу есть тропы и дороги. Асфальта, скорее всего, не будет, но должны проехать.
– Велики я хорошие подобрал, они везде пройдут.
– Вот и замечательно, главное – не забрызгай меня грязью, если впереди будешь ехать.
– А что, там и грязь есть?
– Если сейчас нет, то скоро обязательно будет.
– Откуда ты знаешь?
– Вон дымка с той стороны наползает.
– Не вижу я там ничего.
– Зато я вижу. Это иногда случается возле больших кластеров, которые только-только перезагрузились. Сперва дымка от них идет, а потом такой ливень начинается, что машины с дорог смывает. Наверное – это из-за разницы температур между свежим кластером и старыми.
– Блин, на великах по дождю нереально хреново кататься.
– Если не успеем добраться до нашего леса, попробуем переждать в деревне. Не уверена, что там безопасно, но вчера мы немножко почистили местных зараженных, а последнего я увела за собой. Вряд ли новые набежали, их сейчас в первую очередь привлекает твой кластер, он ведь свежий, а они такое издали чуют.
* * *
С дождем мой прогноз немного не оправдался. Мы не то что до знакомого сосняка не добрались, мы и с деревней поравняться не успели – небеса обрушились на нас километрах в трех от нее.
Одежда чуть ли не за одну минуту стала насквозь мокрой, а дорога грязной и топкой. Колеса тут же облепило глиной, отлепляться она отказывалась наотрез, так что ехать стало непросто. К тому же землю почти мгновенно затопило и теперь невозможно понять – где тут мелкая лужица, а где коварная яма, заполненная водой.
Самое неприятное, что по опыту знаю, – обычно такие дожди полную силу набирают спустя полчаса-час после начала, то есть это всего лишь цветочки. Учитывая то, что нас вот-вот смоет или утопит, пробовать ягодки категорически не хочется.
Я даже пожалела о своем решении не рисковать, возможно, мы зря ушли с основной дороги. Там ровный асфальт почти везде, именно благодаря ему вчера сумела не подпустить к себе того прыткого мертвяка. Уж до деревни мы бы точно успели добраться, а может, и до начала леса, где на песчаной ровной почве не бывает проблем с грязью и глубокими лужами.
Увидев знакомый мост, чуть не запищала от радости. Помню его прекрасно, вчера разглядывала с другой стороны, когда нашли деревню. В тот раз не отважились по нему перебраться, уж слишком открытое место – но сейчас кого это волнует? Видимости никакой, невозможно разглядеть даже ближайшие дома, а ведь до них и пары сотен шагов не будет.
Док, удивившись тому, что я резко повернула, что-то прокричал, но за шумом низвергающейся воды и почти непрерывно гремящим громом я ни слова не различила. Просто махнула ему рукой, показывая, что все нормально, что действую осмысленно, изменила планы, а не перепутала направление.
Сбавила ход, стараясь ехать по обочине, где грязь сменялась травой, но последняя еще не была густой и почти не мешала. Да и дальше от дорожки она не очень-то вымахивала, скорее всего, ее до перезагрузки регулярно укорачивали коровы или козы. Из пропитанного водой сумрака начали вырисовываться первые дома, они в этот момент походили на угловатые скалы. Вот уже с двух сторон потянулись заборы, я непрестанно вертела головой, пытаясь увидеть что-то знакомое. Ура, вот он – тот огромный домище, где все, кроме потолков, покрыто коврами. Ориентир есть, теперь понятно, куда нужно направляться.
Остановиться я решила в знакомом месте – том самом доме, где мы вчера останавливались перекусить. В нем есть газовая плита, работающая от баллона, а нам сейчас очень не помешает горячий чай. Улей, конечно, быстро подавляет простудные заболевания, но если есть возможность ему помочь, надо помогать. Плюс там осталось множество банок с маринованными овощами – так себе еда, но у нас в рюкзаках лежат консервы, прихваченные из магазина. Другие продукты, даже выглядевшие аппетитно, я брать оттуда побоялась, все же кластер провел в Улье около двух месяцев (если Док ничего не напутал), а отравление недоброкачественной едой – одна из смертельных угроз для неосторожных рейдеров.
Ну а чем мы теперь не дикие рейдеры?
У меня не оказалось спичек, но спасибо Доку, показал кнопку, которую можно нажать – и возникнет искра. И это при отсутствии электричества – настоящее чудо. Так что вскоре мы сидели перед плитой и гипнотизировали чайник, внушая ему, чтобы он побыстрее закипел. Кружки наготове, заварка тоже, и даже кусковой сахар в рюкзаках нашелся.
Док, не выдержав, поднялся:
– Пойду поищу что-нибудь сухое, я реально до костей сейчас промерзну. Не пойму, почему так холодно, ведь лето в самом разгаре.
– Может, зимний кластер неподалеку загрузился, такое случается, да и температура у нас меняется временами, есть что-то вроде коротких сезонов, – ответила я и ехидно добавила: – Это хорошо, что под такой дождь попали, ты впервые за два месяца вымылся. Жаль, что чуть-чуть, тебе горячая ванна не помешает.
– Ты бы с мое без воды посидела, – буркнул Док, уже выходя.
Через пару минут я залила кипяток прямо в кружки, куда перед этим насыпала заварку. В кухне был заварной чайник, но, открыв его крышку, тут же закрыла – столько плесени никогда в жизни не видела. Мыть его – тратить воду, которой у нас немного. Разве что на улице в луже очистить, а потом немножко ошпарить.
Но зачем такие сложности?
– Док, иди пить чай! – крикнула на весь дом.
– Я тут кучу барахла нашел, тебе не нужно?
– В этом доме нет хороших женских вещей, мы еще вчера посмотрели. И я переоделась в сухое сразу, как только пришли, целую сумку из города притащила.
– Там не очень сухое, в сумку вода тоже просочилась.
– Почти нормально, на мне быстро высохнет.
Слышала, что температура тела у иммунных чуть выше, чем у обычных людей. Ниже, чем у зараженных, но уже не та, что прежде. Так что, наверное, одежда должна сохнуть быстрее. Да и не мокрая она, не чувствую я сырости. Просто мерзну.
– Док, тебе надо поесть. Даже если не хочется, все равно надо. И нектар приготовить, а то уже мысли путаются, о ерунде думаю, не пойму, почему раньше этим не занялась, а это плохой признак, в первую очередь о таком думать надо, а не о чае.
– Я нормально думаю. И думаю, что тебе надо шепотом разговаривать, а не орать. Дождь дождем, но рядом могут шастать зомби.
Да уж, правильное замечание, почему-то я и правда забыла, где нахожусь, слишком громко Дока позвала. Ну а чего еще ждать от человека, пребывающего в состоянии спорового голодания и ночь не спавшего? Я сейчас настолько неадекватна, что занялась ерундой, вместо нектара. И вообще, его надо было приготовить еще в магазине, когда добралась до полки с алкоголем. То есть с восприятием окружающей действительности у меня очевидные проблемы, и это надо срочно исправлять.
Благо – есть чем.
Покопавшись в рюкзаке, достала бутылку, открыла, поморщилась – водка воняла отвратительно, невозможно представить, что кто-то по собственной воле соглашается такое пить. Понадеявшись, что в разбавленном виде запах изменится в лучшую сторону, начала делать то, чем следовало заняться еще в городе, а не оттягивать такое важное дело как минимум на два часа.
Спораны не растворяются в воде, но если долго пролежат в сыром и теплом месте, могут расползтись в ни на что не годную волокнистую массу. Зато в спиртовом растворе они исчезают стремительно и почти бесследно. Остается только развести его водой, процедить, очистив от ядовитой взвеси, и добавить чего-нибудь для придания приятного вкуса и запаха, что хоть немного сгладит негатив, связанный с главным ингредиентом напитка.
Сполоснула виноградину кипятком. Это для самоуспокоения, ведь стоит представить, откуда появляются эти штуки, и желудок начинает вести себя нехорошо.
Ну да, как ты ни внушай себе, что перед тобой просто грибы, никуда не денешься от очевидного факта – эти грибы выросли на крайне несимпатичной почве.
Добавлять особо нечего, в шкафчиках отыскала лишь лимонную кислоту и ванильный сахар. Сыпанула понемножку и того и другого, не пожалела воды, добавила ложку меда.
В нас пытались выработать отрицательное отношение к алкоголю, но вот ведь парадокс – при этом мы его употребляли ежедневно. В нектаре его немного, но все равно присутствует.
Должна признать, что нектар, приготовляемый для воспитанниц, куда вкуснее, но и эту собственноручно намешанную бурду я выпила чуть ли не с величайшим удовольствием. Еще бы, ведь неугасимая жажда моментально утолилась, а в голове прояснилось. Обхватив горячую кружку обеими ладонями, отхлебнула глоток горького чая и только тут поняла, что забыла его посахарить.
Похоже, проблемы с головой все еще не отступили. Поспать мне надо, причем срочно, а не чаи гонять. И поесть тоже не помешает.
Иммунные не настолько прожорливы, как зараженные, но и в этом заметно отличаются от неизмененных людей – нам приходится кушать много и часто. Тех, кто бережет фигуру, это касается в меньшей степени, но все равно касается.
Пододвинула к себе радио, нажала кнопку включения и начала крутить ту же ручку, которую крутила Ханна. Ничего, кроме потрескивания и шипения, добиться не удалось, но я не сдавалась.
Отхлебну маленький глоток, покручу чуть-чуть, послушаю и опять поднимаю кружку.
Зашел Док, начал греметь банками в рюкзаке, вытащил одну, вскрыл консервным ножом, протянул мне:
– На вот, порубай, эта рыба вроде бы ничего. Может, тушенку разогреть?
– Как хочешь. И не забудь выпить вон из того стаканчика. Все выпей, не оставляй.
– Это то, о чем я думаю? – напряженно поинтересовался Док.
В сумраке кухни разглядеть его как следует не смогла, но показалось, что при этих словах он позеленел.
– Думай о чем угодно, но смирись с тем, что тебе это очень нужно. По-настоящему нужно, без этого мы долго не живем. Привыкай.
– Реально каждый день пить придется?
– Еще как реально. Говорю же – это наша жизнь.
Док поднял стаканчик, залпом выпил содержимое, звонко стукнул донышком по столу, тут же ухватил кружку с чаем и нервным голосом произнес:
– Если не знать, в чем там фишка, реально не догадаешься.
– Не думай о всяких фишках, нам иначе нельзя.
– А с тобой что было, когда первый раз это пила?
– Ничего не помню. Вряд ли я остро реагировала, маленькая была и не знала, что это такое.
– А, ну да, забыл. Зачем радио крутишь?
– Интересно. Оно почему-то шипит и потрескивает.
– Статика. Тут вообще радиостанций нет?
– Есть, но обычно они далеко не достают. Вчера Ханна крутила эту ручку, и мы услышали кусочек выступления Герцога.
– Кого?
– Это главный человек в Азовском Союзе.
– Что за союз?
– Крупнейшее объединение стабов между Песочными Часами и Солеными Степями. В твоем мире такие объединения называются государствами.
– В моем мире на зомбаков только в кино охотятся, и там это делают не для того, чтобы выпотрошить его башку и сделать сладкую гадость.
– При чем здесь это? Я просто сравниваю.
– А ты где живешь? Как твое государство называется?
– Еще недавно я очень неплохо жила в Азовском Союзе. Но это в прошлом, теперь я бездомная.
– А чего так?
– Были причины.
– Какие?
– Не люблю Герцога.
– Но его речи слушаешь.
– Это информация, а информация в Улье ценится.
– Не только у вас, у нас все только этим и занимались, что со всех сторон ее в себя закачивали. В основном – реальный хлам, но бывало и полезное. А у вас как с этим? Интернет есть?
– Ты говоришь о глобальной компьютерной сети?
– Ну да.
– Я не очень в этом разбираюсь, но вроде бы нет. Радиоволны в Улье плохо распространяются, протягивать на большие расстояния кабели тоже нельзя, только в пределах стабильных кластеров.
– А локалки?
– Не понимаю, о чем ты.
– Локальные сети?
– Не знаю, говорю же – я в этом не разбираюсь.
– Мобильники есть? Мобильная связь работает?
– Только поблизости от вышек и только в пределах Азовского Союза. В соседних государствах твой телефон работать не сможет, даже если у них есть своя связь.
– А как вы вообще зависаете?
– Ты про турник? – удивилась я резкой смене нити разговора.
Да и вопрос как-то странно сформулирован.
– Да нет, я, в смысле – насчет зависнуть. Ну там, типа, где у вас тусовки, движуха разная и все такое, как вы вообще оттягиваетесь.
– Док, я вообще перестала тебя понимать.
– Или ты реально сложная, или я вообще тупой. Тебе сколько лет? Точно шестнадцать?
– Шестнадцать стандартных, скоро семнадцать.
– Ну, норма. Вот давай так – что ты по вечерам делаешь?
– Этим вечером я пью чай и ем рыбные консервы, чуть позже попробую заснуть.
– Не, я, в смысле – вообще, про другие вечера. Ты же не всегда вот так живешь, по тебе это заметно. Ты вся какая-то ухоженная, ты вообще в такую жизнь никак не вписываешься, таких, как ты, я даже у себя не помню. У нас хватало телок прилизанных, но они другие, реально наштукатуренные, в головах навоз, о тебе такое не скажешь и соображаешь четко. Ты в школу ходила?
– Я проходила обучение в закрытом заведении.
– А чему там учили?
– В основном учили быть женщинами.
– Это как?
– В любых ситуациях оставаться женственными.
– Ничего не понял.
– Да там много всего: учились правильно двигаться, не вести себя вульгарно, не ошибаться в словах, уметь молчать, когда это к месту, и говорить только в нужные моменты.
– По тебе заметно. И это все?
– Нет, говорю же – нам много чего преподавали, в том числе и школьную программу из внешних миров. Может, и не в таком объеме, как тебе, но можешь считать, что школу я посещала.
– А по вечерам чем занималась? В смысле, погулять или, допустим, в кино завалиться. Как вы вообще оттягивались?
– Так ты про растяжку? Ну да, гибкость – это важно.
– Нет, я про развлекуху по вечерам.
– По вечерам у нас обычно проводились занятия по выработке устойчивых моторных навыков, они лучше закрепляются в такое время.
– Не знаю, о чем ты, но подозреваю – речь идет не о дискотеках.
– Дискотека? Так ты о танцах? Ну да, вечерами мы часто танцевали. Я же тебе говорю – считается, что сложные движения лучше отрабатывать перед сном, быстрее вырабатывается автоматизм.
– Это, типа, и есть выработка моторных навыков? Танцы?
– И это в том числе. Там разное было. Можно, допустим, вырабатывать разные виды походки и приучать себя к сложным статичным положениям. Еще можно целиться в воображаемую цель, закрепляется оружейный рефлекс, улучшается контроль за мускулатурой и дыханием. Если погода позволяет, бегаем по двору. Точнее, крадемся от укрытия к укрытию, учимся быть незаметными, ведь это полезно, улучшается моторика, внимательность. А если приходится пробираться мимо наблюдателей, которые головами крутят, увеличивается скорость принятия решений.
– Да уж… вы там нереально оттягивались, базара нет.
– Оттягиваться, это значит, проводить какие-нибудь занятия? Учиться полезному?
– Не, никакие не занятия. Хотя ты права, научиться там тоже можно, но в основном плохому.
– Это как?
– Да тут не объяснишь, с тобой трудно разговаривать.
– Ну, извини. Док, а тебе сколько лет?
– Ровно очко, бухать можно.
– Что?
– Ну, типа, двадцать один.
– У нас в таком возрасте в школе не учат. Если отобрали при фильтрации, дают почитать тоненькую книжечку об Улье и еще смотрят, на что годишься.
– Диплом смотрят?
– Какой диплом?
– Забей. Каким макаром узнают, на что годен?
– Анкету заполняешь, вопросы задают. Если ты специалист в чем-то нужном и при этом мирном – тебе очень повезло, будешь жить в стабе. Если хороший солдат, тоже повезло, есть шанс попасть в гвардию и быстро сделать карьеру. Ну а если не согласишься ни на какие варианты или вообще ни на что не годен, то отработаешь некоторое время и делай, что хочешь. То есть сам думай, как выживать, а это в одиночку не так-то просто, волей-неволей придется куда-то прибиваться. Ну и про нектар не забывай, у нас все на нектаре завязано, у нас спораны по всем стабам вместо ваших денег.
– Я уже начал это понимать, но вот понять, как вы тут живете, не получается. Реально непонятно, только кусочки какие-то в голове вертятся, а целиком не вижу, как там оно. Ну и ты никуда не вписываешься.
– Ага, знаю. Я особенная. То есть мы особенные, мы – бренд.
– Бренд?
– Это как бы комплекс понятий, отнесенных к ценности чего-либо и закрепленный в сознании потенциальных потребителей.
– Да я, типа, в курсе, что это такое, просто не верил, что ты такие слова можешь знать. Почему бренд?
– Нас готовили стать женами важных господ или вождей наших союзников.
– Господ?
– Людей, которые управляют Азовским Союзом и некоторыми союзными объединениями, принято называть господами. Лучших из них иногда поощряют одной из нас.
– Поощряют? А ваше согласие хоть спрашивают?
– Зачем?
– Как это зачем?! Ну, блин, у вас тут и порядки. То есть ты, типа, думаешь, что это норма?
– Док, это никому не кажется нормальным и никому из нас не нравится. Но чуть ли не каждая девочка Союза мечтает попасть к нам, потому что остальные варианты обычно хуже.
– И во сколько лет вас замуж выдают?
– Обычно в шестнадцать.
– У нас вроде за такое можно конкретно огрести от папы подруги и от ментов – педофилия называется, за нее закрывают вместе с… В общем, бросают в клетку, где сидят неприятные типы. Извращенцы.
– Нет, те, про кого ты сейчас сказал, любят мелких девочек, мы для них уже старые.
– Ну да, конечно, типа, реальные старухи. И всем заправляет этот Герцог?
– Ага.
– Теперь я понимаю, почему ты его не перевариваешь. И, по ходу, начинаю понимать, почему ты здесь, а не в своем… как его там… закрытом заведении. Ты, типа, сбежавшая невеста? Как в кино? Я угадал?
– Куча сбежавших невест, – я не стала отнекиваться или вдаваться в детали.
Все равно Доку потом придется много чего рассказывать, и это в том числе.
– Реально ни одного пацана? Сами по себе?
– Мужчины не допускаются в Цветник.
– И куда вы бежите?
– Да так… есть одно место.
– Далеко?
– Ага, далеко.
– Хотелось бы знать – в какой стороне, мне ведь, получается, тоже надо подумать о том, куда податься.
– Не торопись далеко загадывать, ты еще слишком мало знаешь.
– Зато о многом начинаю догадываться и уже точно знаю, что в вашем Союзе мне офигенно не понравится.
– Смотря как ты устроишься, там самых разных людей ценят. Вот, к примеру, если разбираешься в мобильной связи, с тебя пылинки сдувать будут.
– Я в ней вообще не разбираюсь, и мне нечего делать в месте, откуда такие, как ты, сбегают.
– Ну… там не самые худшие брачные порядки.
– Да плевать. Понимаешь, в чем тут дело – я таких, как ты, никогда не видел.
– Каких?
– Ты реально какая-то невозможная, но ты правильная, надежная, с тобой все четко и понятно, я доверяю тебе и все такое. В общем, лучше я с тобой и дальше пойду. То есть – с вами.
Честное слово, я считала момент предельно серьезным, но почему-то не сумела сдержаться и без тени юмора заявила:
– Раз уж ты с нами, тебе придется носить розовую одежду. Поищи в сумке что-нибудь на свой размер.
– Ну да, конечно, – ухмыльнулся Док. – А сама чего такое не носишь?
– Привилегия старших групп, а ты у нас новенький.
– Еще не успел договориться, а уже дедовщина пошла. То есть – бабовщина. А ты ничего, веселая, просто притворяешься другой. Ну так как, возьмешь с собой, если я на юбку не согласен?
– Если остальные не будут возражать, ты можешь пойти с нами, помощь не помешает. Только будь серьезнее, не спеши ни к кому проявлять эмоциональную привязанность. И ко мне в том числе. Это лишнее, это может сделать тебя слабее.
– В смысле, как к родным сестричкам к вам относиться?
– Нет, сестра – слишком близкий человек. Этот мир – смерть, мы к ней хоть чуть-чуть приучены, а ты нет. Мы если и дойдем, то не все, уже нескольких потеряли. Ты уж мне поверь, близких терять тяжело. Даже если их не помнишь, все равно тяжело.
– Это как можно потерять того, кого не помнишь?
– Я так теряла, я знаю, что это.
– Тебя не поймешь.
– Может, и так. Я вижу, как ты на меня смотришь, как стараешься держаться поближе – это нормально для мужчины. Но не надо забываться – это не твой мир, а мой, ты еще ничего не знаешь, ты новичок, ты хочешь к кому-то прибиться, не вздумай думать, что я – твой единственный вариант. Улей велик, здесь для каждого найдется место, если не лениться искать. Все, разговор закончен, я иду спать.
– А тушенка?
– Ешь сам, не могу уже сидеть. Ну и развлекайся тоже сам, ведь сейчас вечер, у вас, в ваших мирах, так принято.
– Ага, так и сделаю. Часок-другой покручу ручку, послушаю шипение, в общем, оторвусь по полной программе. И потом тоже завалюсь. Кстати, может тут надо дежурить по очереди? А то мало ли…
– Может, и надо, но я буду просто спать. Хотя бы часика три-четыре надо полежать, иначе превращусь в сонного мертвяка. И тебе тоже советую. Дождь смыл все следы, на нас разве что случайно могут наткнуться – но кто в такую погоду будет бродить по деревне? Даже если так, в худшем случае заберутся в крайний дом и станут там сидеть, как мы сидим. Завтра нам надо добраться до остальных, а уставшими кататься – верный способ наткнуться на проблемы. Так что отдыхай.
