Глава 23
Зависший
В Центральном стабе не очень-то часто появлялись дикие рейдеры, ведь к нему подпускали только своих, хорошо проверенных представителей отдельных группировок, которым полностью доверяла администрация. Но я не всю жизнь провела в безопасной зоне за последним периметром, выездов в окрестности у меня хватало плюс побег и непродолжительный вояж на запад, так что самой разной публики навидалась, пусть и мельком.
Все рейдеры походили друг на друга одеждой, у них очень ценилась специализированная ткань, позволяющая эффективно укрываться в зарослях. То есть камуфляж во всех видах. За неимением его пользовались тряпьем темных расцветок, нередко использовали кожаные куртки – помогают против зубов и ногтей мелких зараженных.
Вот именно, что тряпьем – совершенно об одежде не заботились, как, впрочем, и об остальных деталях своего внешнего вида. Встретить среди живущих на кластерах выбритого – уже удача. А бородатых там сколько? Кому как, но я считаю, что борода – худшее, что придумали мужчины. Если она кому-то и подходит, то глубоким старикам, но таких только в фильмах из внешних миров видела (пока мне разрешали их смотреть), даже у самых невезучих в Улье индекс возраста редко переваливает за сорокалетнюю отметку. Обычно у тех, кто прожил здесь долго, он колеблется от двадцати восьми до тридцати пяти, обильная растительность на таких лицах кажется чужеродным уродством, вроде спорового мешка зараженных.
У Дока борода была, но любой рейдер при виде такого сомнительного украшения просто обязан расхохотаться. Я такую до этого видела только у козла, но у животного она была грубой и неряшливой, а тут аккуратно подстриженная, ухоженная, причесанная волосок к волоску, не обошлось и без лака.
Нет, рейдеров с такой глупейшей растительностью не существует.
Странный человек, за дурацкой бородой следил тщательно, а вот на прическу давно рукой махнул. Волосы грязные и спутанные, даже при слабом свете фонарика можно разглядеть в них мелкие и крупные соринки.
Да он будто полы подметал своей головой.
Никакого намека на камуфляж: джинсы (чуть ли не светлые!), темно-синий тонкий свитер, на ногах коричневые кроссовки, в которых он, похоже, валялся на кровати. Ни ремня с подсумками и большим ножом в неизменно кожаных ножнах, ни разгрузочного жилета с гранатами, магазинами и миниатюрной рацией, ни бронежилета – абсолютно ничего в таком духе нет. А ведь рейдеры обожают обвешивать себя разными штуковинами не самого мирного назначения, предпочитают все важное держать под рукой. Их жизнь непроста и богата на неприятные сюрпризы, нередко случаются ситуации, когда приходится поспешно срываться с места и мчаться к машине или еще куда-нибудь, без надежды вернуться. Секунда промедления может стоить жизни, значит, все, что не на тебе и не в руках, – безвозвратно потеряется.
К тому же телосложение у Дока не впечатляющее. Нет, он выше меня, гораздо выше, вот только фигура слишком тонкая, угловатая и не отягощена излишками мускулатуры. Запястья хлипкие, пальцы длинные, с неподстриженными ногтями красивой формы – впору маникюр делать. Лицо вытянутое, резко сужающееся книзу, что и без уморительной бородки делает его похожим на козлиное, кожа кошмарная, вся в крупных и грязных порах, щеки припорошены мелкой щетиной, растущей лишь местами, глаза навыкате и какие-то рыбьи, невыразительные, бегающие, откровенно немужественные.
Сколько ему лет? Двадцать? Двадцать два? Вряд ли больше двадцати трех. Не так уж и старше меня, но все же старше.
Эти подсчеты я провела не в том смысле, что примеряю его к роли долгожданного принца на белом коне. Просто только что навешала как следует парню старше меня лет на пять-шесть, а он это принял достаточно спокойно и даже рад стараться отвечать на мои вопросы.
Я для него моментально стала авторитетом – волшебная сила тумаков в действии.
Не верю, что он долго протянет в моем мире. Про таких придумано хорошее слово – бесхарактерный. Буду рада, если в нем ошиблась, но это вряд ли.
Док в меру своего понимания защитил квартиру от зараженных. То есть оставил изуродованную дверь незапертой (что позволило мне в нее проскользнуть), но зато завесил окна одеялами и покрывалами, местами, кажется, даже закрасил стекла. И, видимо, не пользовался ярким светом (правда, не факт, что у него вообще есть такая возможность).
Судя по всему, он провел в этом месте далеко не один день – тут попахивает неделями или даже месяцами. Успел намусорить повсюду и сам зарос грязью – мой нос непроизвольно морщился, разило от Дока так, что не могу понять – почему на такой притягательный запах не заявились зараженные?
Неужели и со мной такое будет, если проведу несколько дней без воды и чистой одежды?
Док присел на смятое постельное белье, небрежно разбросанное по узкой низкой кровати. Все еще зажимая рукой пах и болезненно морщась, он включил второй фонарь, большой и дававший свет во все стороны. И только теперь рассмотрел меня как следует.
Челюсть его уморительно отвисла, отчего и без того забавно вытянутое лицо стало совсем уж козлиным, он удивленно выдохнул:
– Это кто тебя так махать ногами научил?!
Продолжая игнорировать его вопросы, я задала свой:
– У тебя оружие есть?
– Ну да… там… валяется теперь в прихожей. Из-за тебя валяется.
– Оружие? Я видела только палку.
– Сама ты палка, это бита.
– Бита?
– Бейсбольная. Дружбаны подогнали, типа, на день рождения.
– Бейсбольная? – удивилась я.
Всегда полагала, что бейсбольным может быть только головной убор.
– Ну да, бейсбольная бита.
– И ты такую хреновину называешь оружием?
– А разве нет? Если врезать по кумполу, мало не покажется.
– Что такое кумпол?
– Ты откуда вообще такая непонятливая взялась? Кумпол – это, в смысле, голова.
– Понятно. А вода у тебя есть?
– В кухне под столом две бутылки, – ответил Док и взволнованным голосом добавил: – Только не вздумай там открыть холодильник.
– Я знаю.
– Протупил я с этим делом, надо было сразу разгрузить, потом уже поздно. И если в тубзик надо, то иди в другую квартиру.
– Тубзик?
– Ну да, тубзик.
– Что это такое?
– Ну тубзик, туалет, сортир, в смысле. Там смывать нечем. Слушай, а правда – чего ты такая тугая. Ну, в смысле – непонятливая? Как тебя вообще зовут?
– Элли.
– Что, реально Элли?
– Ну да.
– Ничего так, прикольное имя. А ты откуда, вообще, взялась? Где живешь? Я тебя никогда не видел. Я бы запомнил, ты какая-то заметная. Ну, в смысле – странная.
– Это плохо?
– Да не, ничё так, странность – норма.
– Как может быть нормой странное? – спросила я, выходя из комнаты.
Мой вопрос не нуждался в ответе.
Надо срочно попить, начинает донимать нездоровая жажда, вот уже несколько часов я слишком интенсивно эксплуатирую дар и ничем его не подкармливаю.
Вода, увы, оказалась противно-теплой, но я носом вертеть не стала, отпила хорошенечко. А Доку скучно было сидеть одному, добрался до кухни, присел на одну из расшатанных табуреток и продолжил интересоваться моей личностью, перемежая это рассказами о своей нелегкой доле:
– Давно сбился со счета, сколько тут проторчал. Наверное, уже месяца два. Нет, это я слегка загнул, но полтора точно или чуть меньше. Последнего нормального видел недели две назад, думал уж, что здесь никого, кроме меня, не осталось. А может, и во всем мире…
– И где тот нормальный?
– Где-где… тупость спорол тот нормальный. Прикинь, он средь бела дня пытался на машине куда-то проскочить. Реально пытался, до того его припекло. Промчался резко мимо дома, а потом где-то рядом так же резко остановился. Ну ты понимаешь – со звоном, с грохотом, и «эти» заурчали так, что стекла затряслись. Типа, все как полагается. Из окна ничего не удалось рассмотреть, я только по звукам понял. Хана ему, в общем. А ты где сидела все это время?
Оторвавшись от бутылки, я нехотя ответила:
– В последнее время нигде не сидела, наоборот – очень много ходить пришлось.
– Да ты гонишь.
– Я никуда тебя не гоню, и вообще – это твой дом, как я могу хозяина выгонять?
– Зачем ты мои слова перевираешь все время?
– Ничего я не перевираю.
– Гонишь, это не в смысле выгонять, а, типа, в том смысле, что ты заливаешь.
– Да я не капли воды не пролила, что я, по-твоему, залила?
– Или ты издеваешься, или я говорить разучился, пока тут торчал…
– Проблема определенно не во мне.
– Заливать, это в смысле – ты врешь.
– Я говорю правду.
– Ага, а кто только что рассказывал, будто на месте не сидела? Вот я сегодня попробовал до магазина дойти, так чуть семнадцать раз не обделался. Там у зомбаков час пик, а еще мимо такой четкий урод прошел, что я прям завибрировал. Тебе нереально повезло, что не попалась, их с каждым днем все больше и больше. Слушай, – внезапно насторожился Док, – а они тебя не укусили?
Вопрос показался более чем странным и потому заинтересовал.
– А зачем ты об этом спрашиваешь?
– Ну как зачем? Сама понимать должна.
– Но я не понимаю.
– Ну если ты, типа, боишься, что меня покусали, могу раздеться. Раздеться?
– Избавь меня от такого зрелища, – поморщилась я.
– Ну да и ладно, попозже покажу.
– Попозже я тебе точно все что можно и что нельзя отобью, ты поаккуратнее со словами.
– Я, типа, шучу так.
– А я нет.
– Блин, да ты реально чокнутая, и глаза у тебя страшные. Это что, типа, линзы?
– Это, типа, глаза, – не удержавшись, я перешла на неестественную и явно вульгарную терминологию неожиданного знакомца. – Ну так что там с укусами?
– Элли, тут все охренительно серьезно, потому как если ходячие тебя цапнут, ты сама быстро станешь такой же.
– Почему ты так думаешь?
– Поверь почти медику – это вирус, болячка такая, а они разносят заразу. Держись как можно дальше от зомбаков, они могут тебя заразить. Один укус – и эта хрень потечет по твоим венам, там ведь слюна, кровь и все такое, набитое микробами, дойдет до мозга – и начнешь урчать.
Рассказывая это, Док все больше распрямлял плечи и даже перестал сутулиться. Должно быть, гордился своей ролью эрудита, просвещающего темную и глупую девчонку.
С трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, я покачала головой:
– Ты забавный и ничегошеньки не понимаешь.
– Чё это я не понимаю?
– Во-первых, не «чёкай» – это крайне дурной тон, у нас так выражаются только отбросы общества, это у них своеобразный опознавательный знак. И заодно, будь добр, словечки, наподобие «типа», убери из своего лексикона. Во-вторых, зомби бывают только в кино, которое мне никогда не показывали, но я наслушалась от других и знаю, что ты имеешь в виду. Да, это и правда зараза, но к тебе она не пристанет, пусть даже сто мертвяков покусают с ног до головы. Ты иммунный, не надо такого бояться.
– Иммунный?
– Ага, и ты, и я. Таких, как мы, в самых лучших случаях набирается не больше нескольких процентов, а все остальные ходят по улицам и урчат.
– Слушай, а ведь и правда что-то не так, ведь зомби урчать не должны. Они ни фига не дышат, я что-то такое слышал.
– Да забудь ты уже про зомби, это совсем другое, это уже не люди и даже не мертвецы, пусть даже их так называют, – это безмозглые, быстро изменяющиеся носители другой жизни, ими управляет что-то вроде паразита. Ну, вообще-то, это не доказано, там разные гипотезы есть, но не будем отвлекаться на теоретические разговоры. И да, вот давай возьмем твоих зомби. Если они не дышат, то как существуют? Как действует их метаболизм? За счет какого процесса они получают энергию для существования? За счет чего движутся? Просто пережевывая мясо? Но для переработки пищи требуется кислород, ведь человек – все равно что тепловая машина, в вакууме или в атмосфере без кислорода жить не сможет, в нас непрерывно поддерживается процесс расщепления углеродных соединений – что-то наподобие сжигания.
– Вообще-то, в вакууме зомби лопнет, как шарик.
– Не совсем в тему сказал, но, вижу, ты и сам все знаешь, непонятно тогда, зачем глупости про ходячих мертвецов говоришь. Мы должны сжигать еду, в этом мы похожи на обычные двигатели внутреннего сгорания, вот поэтому и нужен кислород. У зараженных метаболизм основан на тех же принципах – они нуждаются в еде и ее окислителе. Но есть и отличия: энергии им нужно гораздо больше, чем нам, у них даже температура тела на несколько градусов выше. Им все время приходится есть калорийную пищу, и дышат они очень шумно. Мертвяка даже можно задушить, достаточно перекрыть ему доступ воздуха, и он очень быстро свалится, в этом зараженные слабее нас, если говорить о начинающих. Все понятно?
– Вообще ничего не понял. Ты откуда все это знаешь? Ты кто?
– Блин, как же тяжело с тобой…
– А «блин», это не то же самое, что и «типа»? Так можно говорить?
– Не придирайся к моим недостаткам, у тебя их точно больше. Док, ты видел, что твари собираются в этом районе? Они так часто себя ведут?
– Да их тут до фига, никогда раньше в нашем районе столько не видел.
– Их все больше и больше становится, прямо сейчас от реки новые подходят.
– Откуда ты знаешь?
– Я вижу сквозь стены.
– Ну да, конечно, а я надеваю маску летучей мыши и длинный черный плащ, чтобы по ночам прыгать по крышам.
– Зачем?
– Что – зачем?
– Зачем в длинном плаще прыгать по крышам? Он ведь мешает.
– Ты что, вообще не понимаешь шуток?
– У меня с юмором все хорошо.
– Не очень-то заметно. Где ты такой арбалет нашла?
– Наследство.
– Прадедушка был крестоносцем?
– Я не знаю, кем был мой прадедушка.
– Ну а кто еще мог такую фиговину в наследство оставить.
– Я забрала арбалет у мертвого рейдера.
– Мертвого кого?
– Забудь, не важно. Не обращай внимания, если я не все понимаю. Ты тоже не все мои слова понимаешь. Это нормально, мы в разных местах выросли, по-разному научились разговаривать.
– Боюсь спрашивать, из каких ты мест. Там, типа, все девчонки с арбалетами ходят?
Проигнорировав пустой вопрос, сказала другое:
– Я, между прочим, тебе в ногу стреляла, только он почему-то не выстрелил.
– Зачем ты стреляла мне в ногу?!
– А что, надо было в голову?
– Да ты совсем ненормальная?!
– Я же сказала, чтобы ты не двигался, зачем начал пятиться?
– А ты бы что делала на моем месте?
– Не знаю, я не была на твоем месте.
– Офигеть…
– Я бы тебя не убила, ведь это всего лишь нога, а наконечник тонкий, если не повредить кости и бедренные артерии – ничего страшного не будет.
– Ну спасибо за заботу, я, блин, тронут. Можно глянуть?
– На что?
– На твой арбалет.
– Только на меня его не направляй.
Док выглядел безобиднее букашки, но расслабляться не стоит, я ведь его совсем не знаю, и к тому же в Улье нельзя доверять первым встречным.
Да и не первым тоже.
Осмотрев арбалет, он на что-то уверенно нажал, потом отвинтил какую-то штучку, отсоединил громоздкую, сложно выглядевшую деталь и присвистнул:
– Зачетная дура, но только механизм на фиг забит мусором. Вроде пленку пластиковую накрутило, не пойму, каким макаром она так далеко попала и откуда вообще взялась? Все зеленое и чем-то воняет, вроде как тиной.
– Это я в вашей реке поплавала.
– В реке? Да туда же весь город сс… Ну, в смысле – грязно там.
– Ага, грязно. Ну а что мне оставалось? За мной толпа чудищ гналась, а воду они не любят.
– Можно зайти в воду и они тебя не тронут?!
– Я бы на твоем месте так не рисковала. Любить не любят, но ради свежего мяса заберутся, им ведь все время кушать хочется, а мы для них – лакомство. Пловцы они никудышные, да и ориентируются в воде плохо, в общем, если не глупить, оторваться можно. Но желательно уметь хорошо плавать.
– А почему наша река?
– В каком смысле?
– Ты сказала, что река наша, то есть – не твоя.
– Она и правда не моя, я ведь не отсюда.
– Типа, не из нашего города?
– Да я даже не знаю, как он называется.
– А откуда ты вообще такая взялась? Я, блин, смотрю на тебя и даже не одупляюсь, что тут надо спрашивать. Ты со всех сторон ненормальная – непонятная и говоришь так, что без переводчика хрен поймешь. По-человечески можешь объяснить, кто ты такая? Ну, типа, без всего этого, нормальными словами, четко?
Блин, я подозревала, что новички болтливы, но этот уже начинает утомлять. Очень напряженный день и бессонная ночь, а я, увы, не железная. Но ради такого случая попыталась придать себе самый загадочный вид и зловещим шепотом произнесла:
– Док, я инопланетянка.
– Кончай уже шутки шутить, я, типа, серьезно.
– А я еще серьезнее. Так уж получилось, что твой город или его кусочек попал в другой мир. Это особый мир, он похож на лоскутное одеяло, потому что состоит из таких вот кусочков, время от времени прилетающих из бесчисленного множества схожих Вселенных со всеми своими обитателями.
– Да кончай уже меня грузить!
– Док, я никого не гружу, я просто сижу и рассказываю.
– Да ты хрень какую-то несешь.
– Попытайся воспринимать то, что слышишь, всерьез, я ведь и правда инопланетянка, потому что это мой мир. Я здесь родилась, а ты прилетел, и дороги назад отсюда нет. А теперь закрой рот, не перебивай и слушай, что я тебе расскажу. Нет ни желания, ни сил разговаривать, так что выделю ради тебя ровно десять минут. Чем больше будешь меня отвлекать, тем меньше узнаешь. А потом я воспользуюсь твоим креслом и подремлю немного, оно у тебя не такое грязное, как все остальное. Не мог, что ли, порядок навести?
– Воды, вообще-то, еле-еле на себя хватает, а без нее чем мыть, соплями, что ли?
– Ладно, помолчи уже, у меня был трудный день, я сейчас нервная. Ты все понял? А теперь слушай внимательно. Начну с того, что ты редкий везунчик. Не просто иммунный, а зависший иммунный. Такое случается с новичками не так уж редко, и только благодаря этому ты до сих пор жив. Дело в том, что нам, иммунным, нужны не только еда, вода и воздух, нам требуется кое-что особенное, и найти это можно только в моем мире. Я привыкла называть это вещество нектаром, но никакого отношения к цветам оно не имеет, и обычно без него иммунные погибают через неделю. Иногда чуть раньше, иногда чуть позже, бывает, перерождаются, превращаются в мертвяков или их подобия. В общем, ничего хорошего не жди. Но ты тут уже гораздо дольше.
– Только что хотел тебе это сказать.
– Не перебивай. Иммунный становится полноценным лишь в момент активации первого умения. До этого его потребность в нектаре обычно снижена, а иногда, как в твоем случае, снижена очень сильно.
– Что за умение?
– Да помолчи ты уже!
– Молчу-молчу, не злись.
– Ты зависший, твое умение не активировалось спонтанно, тебе нужен знахарь. И ты, очевидно, все это время ни разу не вышел за пределы своего родного кластера хотя бы на шаг и не получил ни одного серьезного ранения. То есть оставался привязан к месту появления, и твой изменившийся организм не использовал режим ускоренной регенерации, для которого тоже требуется нектар. Ты выглядишь бледным, но это, возможно, из-за того, что сидишь здесь, как в норе, не видя солнце. В остальном ты абсолютно здоров, а я вот не очень, у меня нет нектара, и поэтому мне надо или быстро его найти, или также быстро добраться до своих подружек.
– Во дела, у тебя здесь еще и подруги есть?!
– Ага.
– Они не такие же сумасшедшие, как ты?
– Я лучше всех, но их ты тоже назовешь интересными.
– Ну вообще обалдеть, если ты и в этом не наврала.
– Сейчас расскажу остальное и сам поймешь, что такое придумать невозможно.
– Знаешь, а глаза у тебя и правда… Ну, в смысле, как с другой планеты. Но вообще да, ты такую ересь несешь, что ни в одни ворота не лезет.
– А я вот вижу, что ты мне веришь, пусть и не во всем. Но если и дальше будешь меня перебивать, самое интересное упустишь. У тебя пять минут осталось, а рассказать нужно еще много.
– Все, я молчу, давай уже, ври дальше.
