Глава пятая
Тем временем над Ариной сгущались тучи. Из-за бессонных ночей она постоянно клевала носом в полутемном офисе компьютерного центра и не успевала выполнить план. ГКЦ находился на Петроградском острове, в здании, где раньше была телекомпания. По рассказам старожилов, когда-то здесь бурлила жизнь и по проводам бежали яркие подвижные картинки фильмов и телепрограмм прямо на экраны горожан. Идя с фонариком, который ей подарил Иван Николаевич, по темному коридору, Арина представляла, как всего лишь двадцать лет назад тут бегали люди – спешили выпустить в эфир новый фильм или же просто шли в столовую на обед. Столовая, кстати, осталась на том же месте, где и была. Один раз за обедом Арина подсела за столик к той женщине, чей разговор подслушала в туалете. Она по-детски наивно призналась, что была в тот момент в кабинке и постеснялась выйти, но до сих пор переживает за коллегу. Арина поинтересовалась, как поживает ее мама. Молодая женщина, которая, как показалось Арине, постарела лет на десять, мигом изменилась в лице и стала в боевую стойку:
– У мамы все прекрасно. Ей предоставили за городом отличный пансион. И странно, девушка, что вас не научили в школе, что подслушивать нехорошо!
Женщина резким движением головы откинула с лица челку, вытерла губы и, бросив салфетку на стол, ушла, не доев второе.
На другой день утром, при входе в центр, Арина словно кожей почувствовала – произошло что-то дурное. В отделе никто с ней не поздоровался, и даже приятели отводили взгляд и спешили укрыться за своими бумагами. Через полчаса ее вызвала к себе в кабинет Нонна.
– Ты что такое творишь? Ты с ума сошла? – зашипела она, предварительно закрыв дверь на два замка. – Ты хоть понимаешь, сколько молодых людей стоят в очереди на это место? Прекрасных, умных, талантливых ребят. Они готовы с утра до ночи работать на благо нашей страны, чтобы помочь ей выйти из руин.
– Я не понимаю…
– Что это такое, я тебя спрашиваю? Написано твоей рукой на нашей бумаге. Но это не тексты ГКЦ.
Нонна протянула Арине самолетик из бумаги. Тот самый, что Дима собирался запустить из окна, но потом, очевидно, прибрал себе в карман. На нем был фрагмент расшифровки.
Арина рассказала начальнице всю правду – и про старичка доктора с его записями, и про Диму.
– Понимаете, я думала, что отдам этот текст в ГКЦ. По крайней мере, мы так с ним договорились, поэтому и взяла немного бумаги на складе, когда мои запасы закончились. Наверное, это выглядит некрасиво. Но я не хотела воровать, точнее, я бы потом вернула эти записи. У нас с Димой был конфликт… Мы поссорились, и он теперь хочет отомстить.
Арина по-детски заревела, растирая глаза кулаками.
Но казалось, Нонна витает где-то далеко. Она еще раз перечитывала текст на сложенном листочке, тщательно шевеля губами. Потом налила воды в стакан.
– Держи-ка. Попей воды и успокойся. Ох, как жаль, что ты не рассказала об этом мне раньше. А теперь твой сосед дошел до самого высокого начальства. Пока что ума не приложу, как тебя оправдать. Нужно срочно найти свидетелей, которые скажут, что этот извращенец врет. Дело-то подсудное. А мы проходим через военный трибунал как сотрудники госучреждения. И записи эти. Все очень странно. Возможно, что кто-то ведет свое расследование, но более прицельно, чем мы. У тебя все расшифровки на руках?
– Там еще несколько кассет осталось нерасписанных. Дней десять работы.
– Плохо, плохо все это.
Нонна достала из ящика стола длинную сигарету, прикурила и судорожно затянулась.
– Вот что мне дали, девочка. И с этим не поспоришь, увы.
Нонна протянула Арине приказ, в котором говорилось, что до решения суда она остается жить в ГКЦ под наблюдением специальных сотрудников.
– И что со мной будет?
– При самом хорошем раскладе тебя оправдают и оставят тут в самом низком отделе. Никто не любит подмоченную репутацию.
– А в плохом? За Стену?
Нонна курила и напряженно смотрела перед собой в одну точку.
– Ты знаешь, где живет этот доктор?
– Нет.
– Ладно, дай мне ключи. Я попробую забрать расшифровки до того, как их найдут ищейки. Где они лежат?
– На столе в кухне. Там же камера и все кассеты. Те, что расписанные, я кладу в зеленую жестяную банку. Они все пронумерованы.
– Есть маленький шанс, что твой доктор из альтернативщиков. Тех, кто собирается вернуть старый мир назад. Но скорее всего он просто очередной сумасшедший, тоскующий о прошлом. До окончания расследования ты будешь работать в нижнем отделе. Там довольно жестко, но все ж это лучше, чем в карцере. Тебя отведут сейчас к Катерине, она поможет устроиться на новом месте. Домой ты больше не вернешься.
Нонна привычным учительским жестом ткнула Арину острым пальцем между лопаток.
– Плечи расправь и грудь колесом. Давай, пошла. Еще не все потеряно!
В кудрявой блондинке в очках Арина узнала ту женщину, что рыдала в туалете из-за мамы. По иронии судьбы, теперь Катерина была ее начальницей. При виде ее презрительной усмешки у Арины внутри все оборвалось. Нонна ошибалась, надежды нет – с этого самого момента ее маленькая и бесполезная жизнь без тормозов летела в тартарары.
Под конвоем Арину привели в подвальное помещение, где все было завалено старыми газетами. Там компьютеров не было вовсе. По стенам и потолкам, как гигантская опухоль, расползся грибок. Газеты были уложены в коробки, стоящие на огромных стеллажах.
– Как же я их достану? – спросила Арина.
– Я смотрю, вы там совсем разнежились в Пятом. Берешь стремянку, лезешь и достаешь. Как все, милая. А то много вас, выкормышей старой власти, развелось. Можешь теперь забыть про былые привилегии. Отныне ты такая же, как все.
– За что вы меня ненавидите? Я всего лишь переживала из-за вашего рассказа. Моя мама…
– Еще раз ты заикнешься про то, что слышала, и я тебя тут сгною, – прошипела Катерина. – Мне велено присматривать за тобой, и чуть что не так, ты сразу же переходишь в стаф. Будешь драить полы и унитазы. Фонарик на лбу там тебе особенно пригодится, потому что там внизу все кишит крысами!
И Арина стала работать во Втором. Целые дни она сидела в сумрачной комнате и вручную переписывала газеты. Многие были совсем ветхие, часть страниц рассыпалась в пыль прямо в ее руках. И эта пыль была везде – она забивалась в нос, глаза, под одежду. Арина чихала с утра до ночи, глаза слезились и опухали. Иногда Катерина проверяла ее работу, и если вдруг находила ошибку или пропущенную запятую, то заставляла переписывать заново. Через неделю такой работы Арина ощутила, что у нее испортилось зрение. Страшно болели глаза, и она не успевала вовремя выполнять задания Катерины. А потом, то ли из-за пыли, то ли из-за грибка на стенках и потолке, глаза стали гноиться так, что по утрам она не могла их открыть. Кое-как она дотягивала до обеда, а потом зрачки снова отказывались видеть, затягиваясь желтоватой пленкой. Катерина писала начальству докладную за докладной, и вскоре девушку перевели в Стаф как профнепригодную. Она мыла полы в коридоре, чистила унитазы. Ее никто не навещал, даже подруга Лила. С тех пор как у Арины на работе начались неприятности, она старалась держаться от изгоя подальше. Арина не осуждала ее. Это была общая политика сотрудников ГКЦ. Когда все хорошо, мы вместе, а если у тебя проблемы, то тут каждый сам за себя. Дни тянулись за днями, но никто так и не вызвал ее в суд. Катерина сказала, что ее дело передано в высшую инстанцию, в Москву, и это может занять более полугода. Сообщения между городами почти нет.
– А где Нонна Викторовна?
– Железную бабку наконец сбагрили на пенсию. Она единственная дожила до такого возраста. Ну, в смысле дослужила.
– Она говорила, что будет защищать меня на слушании дела.
– Не думаю, что ты вообще доживешь до суда. Слишком уж немощная. Таким слабакам не место в нашем обществе. Горе должно закалять и делать сильнее, а ты после первой же неудачи превратилась в ходячий труп. Ты хоть разок глаза промой да посмотри на себя.
Но Арине было все равно, как она выглядит, она даже мылась довольно редко, хотя надо отдать должное ее надзирателям, они регулярно водили ее в «помывочную». На ощупь плескала холодной водой себе в лицо, чтобы хоть как-то вернуться в реальность, и медленно впотьмах брела обратно. Она знала, где находится ведро, тряпка, пол и туалеты. Этого было достаточно, чтобы двигаться на ощупь. Она поняла одно – когда ты перестаешь видеть, мозг начинает работать вовнутрь. С того момента, как зрение угасло, будто задутая сквозняком в темной комнате свеча, в голове Арины вспыхнул большой киноэкран. Она вспоминала расшифровки десятков любимых кинофильмов, которые она перепечатала и поэтому запомнила наизусть. Теперь они в минуты отчаяния включались на ее внутреннем экране, и миллионы красок и звуков врывались в ее темный мир. Она рыдала над утонувшим героем фильма «Титаник», глядя в его прекрасные глаза. Видя, как он уходит под воду, Арина понимала, что скоро тоже утонет в ледяной воде, где уже долгое время плавала среди окоченелых тел. Ее преследовал страшный маньяк, который хотел снять с нее кожу и сделать сумку; она была проституткой, которая влюбилась в богатого красавца; в фильме «Биос» она расплачивалась за грехи человечества перед матушкой-природой. Она проживала миллионы жизней – была ученым, который изобрел адронный коллайдер; журналистом на войне в Сирии (его потом убили террористы); работником питомника для медвежат, чьих матерей охотники пустили на шкуры; любовницей президента, астронавтом, комбайнером. И постепенно до нее стал доходить глобальный смысл Книги книг, той, что должна родиться из миллиардов расшифровок. Только благодаря искусству люди бессмертны. Они способны за насколько часов стать кем-то другим, путешествовать в мирах, подробно описанных в книгах или фильмах. И только благодаря этим мирам мы в состоянии сопротивляться эйдосам, сущностям мира вещей. Как, впрочем, и любому злу на земле.
– Привет, принцесса. Прекрасно выглядишь! И прическа что надо, обрили по последней моде, я погляжу.
На пороге мужского туалета стоял Дима. Его искренне забавляла беспомощность девушки.
Арина пыталась протереть глаза, но все бесполезно. Диму она не видела, а только слышала его напряженное дыхание. Она забилась подальше в угол, чтобы только он ее не трогал. Но Дима подошел поближе к ней и сел рядом на корточках. Он долго и с удовольствием рассматривал девушку.
– Надо же, в какую страшилу ты превратилась. А амбре тут… Хуже, чем мои сапоги, которые ты так ненавидела. Я, собственно, зашел попрощаться. Меня, как подающего надежды, отправляют на повышение, буду теперь работать в Четвертом, чинить компьютеры.
– Предатель, – прошептала Арина.
– Я предатель? Да я на тебя молился все эти годы, всю комнату твоими портретами обвесил, а ты мне подло изменила. И с кем? С каким-то старикашкой.
Подождав еще секунду, Дима пошел к выходу. Арина слышала его тяжелые, медленные шаги.
У порога он повернулся еще раз.
– Ты не переживай, я все узнал. Завтра тебя заберут отсюда. Казнь длится быстро, один удар по голове, и готово. Прощай, красотка Ари, мечта поэта. Увидимся в другой жизни!
Забившись в угол, ничего не видя перед собой, Арина тем не менее знала, что убийца где-то рядом. Надо лишь немного подождать, пока приедут доблестные полицейские, чтобы спасти ее.
