– Ты что-то совсем не весел, мой доктор.

– Несси, нам надо поговорить.

– Мне казалось, я уже типун на языке заработала, болтая без передыха.

– Марат опять настаивает на твоем возвращении.

– Раз, два, стой, черный человек идет за тобой! Три, четыре, пять, он будет тебя искать.

– Несси, я не знаю, что мне делать. У меня первый раз в жизни такая дилемма.

– То есть мы вроде как поменялись ролями? Тогда садись на мое место и рассказывай. Давай, давай, поворачивай эту тупую камеру.

– Прекрати, ради бога, ерничать. Ты была права, я понятия не имел, с кем связывался. Это очень агрессивный и эмоционально неустойчивый тип. Он жаждет мести. Не знаю, в чем ты так провинилась перед ним. Но отдать тебя сейчас ему – это значит убить.

– Не переживай, все будет хорошо. Я говорила, что это испытание не из легких, но ты справишься. Просто думай о новой клинике, о счастливой жене. Ты любишь ее?

– Не знаю. Я уже ни в чем не уверен. Я обожал ее, боготворил. Но потом словно что-то слизкое влезло между нами. Я смотрю в ее глаза и вижу там пустоту. Она использует меня в своих целях, не более того. У нее есть кто-то еще. Я нечаянно почитал сообщение в ее телефоне.

– Любовник?

– Похоже на то.

– Это нормально. Эйдосы лезут туда, где тонко. Чтобы проще было управлять ситуацией. На самом деле она любит тебя, не верь им. Не читай чужих писем, не отслеживай ее положение по спутнику. Просто люби без оглядки, и есть шанс, что когда я уйду, она станет прежней. Ну же, доктор, возьми себя в руки и давай продолжим.

– Да, да. У нас много работы. Прости (ополаскивает лицо в раковине). Верни, пожалуйста, камеру на место.

– Целую неделю после смерти Корецкого я была совершенно не в себе. Даже Марат, проявив удивительную деликатность, никуда меня не звал и даже не звонил. В день похорон моего дорогого супруга я в одиночестве напилась в своем любимом «Крокодиле» до состояния «бешеная карусель». Это когда приходишь домой, валишься на кровать, а квартира начинает кружиться в диком вальсе у тебя над головой. На раз-два-три пролетает по кругу вся твоя жизнь. В том числе Корецкий. А когда ты пытаешься сойти с аттракциона, соскочить с взбесившейся игрушечной лошадки, убеждая себя в том, что все это – не более чем страшный сон, то становится еще хуже. Карусель, словно в отместку, начинает все быстрее и быстрее набирать обороты, и спрыгнуть с нее в таком состоянии означает одно – неминуемую гибель от многочисленных переломов органов чувств. Лучше уж досмотреть этот пьяный бред до конца.

– Ты была на похоронах?

– Нет.

– Почему?

– По двум причинам. Во-первых, до последнего вздоха этого сукина сына я официально являлась его супругой, так сказать женой de ure. Женой же de facto была Верка, и именно она воспринималась его окружением как единственный близкий покойному человек. Глупо было принимать фальшивые соболезнования в честь несуществующего горя. Быть образцовой вдовой в черной шляпке с вуалью и перьями и картинно смахивать слезинки с густо накрашенных ресниц мне не хотелось. А во-вторых, меня все время терзало чувство вины, как будто я имела непосредственное отношение к его гибели. Я в мельчайших подробностях видела картину его смерти, и она слишком долго стояла у меня перед глазами. Добавь еще к этому запахи и даже болевые ощущения, которые я пережила в лесу, и ты поймешь, о чем я говорю. Что-то внутри свербело и не давало покоя. Пытаясь среди ночи прийти в себя после «карусели» и последовавшей за ней нежной встречи с унитазом, я выжала сок из апельсина и уселась на пол перед телевизором. И что ты думаешь я там увидела? Разумеется, мертвого Корецкого. Его показали в репортаже о несчастном случае, произошедшем в коттеджном поселке Ленобласти. Пышные похороны, где рыдало невероятное количество баб, большинство из которых я видела впервые в жизни. Если бы Корецкий не покинул этот мир так рано, то, скорее всего, стал бы богат как Крез за счет миллиона влюбленных в него идиоток. Таких же, как я и Верка.

Я смотрела репортаж и хохотала, будто чертова ведьма. Я каталась по ковровому покрытию и, истерически смеясь, билась головой о мебель. Вдруг я осознала, как мне хорошо, оттого что мой муж умер. Это было мерзко, но факт. Смерть Корецкого словно освободила меня, и теперь я могла спокойно думать о нем, смотреть на его фотографии и носить гвоздики на кладбище. Я могла теперь нежно вспоминать его точеный профиль и в тихой печали произносить фразу «мой покойный супруг», рассказывая о нем друзьям. Я могла заниматься сексом и не видеть в других лицах его бездонные синие глаза. Иногда любишь так сильно, что осознание того, что твой избранник мертв, переносится гораздо легче, чем одна мысль о его счастье с другой. Я ходила на работу и была счастлива от того, что мне не мерещится в банке или в кафе в каждом встречном знакомый силуэт в сером пиджаке и что я не вспоминаю о нем всякий раз, как звонит мой телефон. Гибель Корецкого, как хакерская программа, без следа стерла во мне все прошлое, связанное с моим неудачным замужеством. Для того чтобы окончательно развязаться с нашим браком, я постаралась уничтожить все, что могло хоть немного напоминать мне о нем. Последнее обследование у гастроэнтеролога показало, что я за кратчайший срок полностью излечилась от язвы. Мой врач был потрясен.

«Неша, открой секрет. Как ты так быстро избавилась от гриба?»

«Он умер вместе с моим мужем. Наверное, изнутри наша любовь выглядела именно так: жирный, разлагающийся на глазах кусок слизи».

Я больше никогда не хотела возвращаться мыслями к этому периоду моей жизни. Последнее, с чем мне оставалось разобраться, была Верка.

– Ты хотела, чтобы она тоже умерла?

– Нет, ни в коем случае. Я давно перестала винить ее в своих бедах. Смерть Корецкого примирила нас, уравняла в правах. Я ощущала острую потребность поговорить с подругой и в то же время гнала от себя эту мысль. Вещи тогда окончательно овладели моим разумом, отрезали меня от прошлого. Казалось, что возврата не будет никогда.

– Расскажи еще про кражи. Значит, Марат, по твоим словам, был все это время с тобой рядом?

– До тех пор, пока я не стала ему изменять. В смысле, я нарушила сделку и стала прятать от него вещи. После смерти Корецкого Марат взялся за меня всерьез. Он продолжал водить меня на разные сборища жадных и богатых уродов, тщательно отслеживая, какие именно вещи мне приглянулись. Я утаила от него случай с зажигалкой. Но он поймал меня с поличным. На выходные мы должны были отправиться на праздник по поводу восьмидесятилетия одной очень известной оперной звезды. Несмотря на возраст, бабка до сих пор обожала шумные вечеринки, на которых все было как в старые добрые времена – мужчины в смокингах, а дамы в кринолинах и бриллиантах. Я терпеть не могла подобных карнавалов и теперь пыталась найти любой предлог, чтобы отвязаться от Марата. Но, как ребенок, выпрашивающий конфету до обеда, я заранее знала, что все бесполезно. Наша сделка была бессрочной, и Марат не скупился на шантаж или угрозы, если я пыталась ему отказать. Наш уговор все больше становился мне в тягость, я чувствовала, что Марат откровенно меня использует. В отношениях со мной его интересовали только вещи. Если раньше вся эта история могла хоть как-то сойти за любовную игру, за сумасшедшую страсть, то теперь это был just business. Марат требовал от меня полного отчета обо всех приступах клептомании, которые могли случаться со мной во время его отсутствия. С полным перечнем предметов, которые я должны потом предъявить. Вначале у меня было только две вещи, которые я скрыла от Марата. Первая – маленькое хрустальное яблочко, которое лежало на столе у одной из моих сотрудниц. В его гранях причудливо преломлялось мое изображение и веяло таинственным миром зазеркалья. Когда я взяла его в руки, то ощутила во рту кислый вкус зеленых яблок. Сорт «Симиренко». Такой кислый, что даже скулы сводит. А вторая – белая костяная флейта. Но они не давали того белонгирования, как другие.

– Опиши, что ты чувствовала.

– Словами очень сложно объяснить, почему я вообще их захотела. Эти вещи были особенные, они не давали чувство экстаза, как многие другие, но когда я впервые взяла их в руки, они словно велели мне хранить их вдали от людей, от остальных предметов, от Марата. Разумеется, они не разговаривали «ртом», как мультяшные вещи в детских фильмах, просто посылали определенные мысли мне в мозг. Перед тем как положить флейту в сейф, я не удержалась и разок в нее дунула. Губы ощутили тонкие, вырезанные вручную грани. Звонкий, как стекло, звук пробрал меня до костей, и на секунду я оказалась в поле. Я лежала, прижавшись ухом к земле, и слушала гудящий шум ветра, который постепенно смешивался с нарастающим топотом копыт. Крики людей, ржание коней, гиканье и свист быстро нарастали. Я испугалась, что кони меня сейчас затопчут, оторвала голову от земли и… вернулась в офис. Только тут я заметила, что на флейте вырезаны следы – маленькие подковы были редко и неравномерно рассыпаны по всему инструменту. Флейта сообщила мне, что ее ни в коем случае нельзя показывать Марату. Так же, как нельзя показывать ему и яблоко. Вместе с флейтой они словно образовывали малую часть какого-то общего рисунка, который мне необходимо было собрать. И я начала свой собственный поиск. Разгадывая этот квест, я как будто перешла на новый уровень познания природы вещей. Меня больше не интересовала в них составляющая низменных удовольствий и ощущений, я стала искать в них чистоту.

– У тебя было ощущение измены, предательства по отношению к партнеру?

– Типа того. Дело в том, что я всегда была человеком слова и понимала, что нарушаю условия договора по всем пунктам. Это было подло по отношению к Марату, который в свое время помог мне не сойти с ума от предательства близких людей, от приступов паники и объяснил природу вещизма. Я уж не говорю о том, что он спас мою задницу от полного финансового краха. Однако взаимодействие с предметами для меня вдруг стало совершенно личным, даже интимным процессом, и Марат в нем был третьим лишним. Как муж, маячащий на глазах у жены, которая погружена в страстный адюльтер, он постепенно начинал действовать мне на нервы. Марат это чувствовал, но до конца пытался исправить ситуацию. К примеру, он мог в любое время дня и ночи вломиться ко мне домой и произвести «инспекцию награбленного». С дотошностью сыщика он хотел знать обо всех вещах, которые я украла в его отсутствие, и не брезговал иногда даже порыться у меня в комоде. Буквально за пару дней до юбилея старой певицы мы были на приеме у директора шоколадной фабрики. Я так объелась там сладостями, что меня даже подташнивало. Хозяин дома тоже был неравнодушен к вещам, но он нашел для этой любви великолепный выход – лепил им прекрасные памятники из шоколада. Из шоколада были часы «Ролекс» и набор ювелирных украшений Екатерины Второй, ложки и вилки, тарелки, а также целый подвижной состав игрушечной железной дороги. Что касается настоящих вещей, то у него мы не обнаружили абсолютно ничего хоть сколько-нибудь достойного внимания – сплошной новодел и мебель из Икеи. Марат был зол на меня за то, что я не ушла с ним пораньше, а продолжила вместе со всеми пировать в царстве шоколада. Друзья Шоколадника оказались очень милыми, и мы прекрасно провели время. Они были заядлыми любителями путешествий и просто поразили мое воображение рассказами о красочных странах, в которых я никогда не была. Мало того, в моем образовании по географии оказалась такая дыра, что на мгновение я даже смутилась.

«Несси, вам обязательно нужно расширять свои горизонты, – пожимая мне на прощание руку, сказал Шоколадник. – Вы даже не представляете себе, как много гениальных идей приходит в голову, после того как поездишь по миру. Присоединяйтесь к нашей компании. Мы собираемся на пароме в Европу. Есть одно свободное место. Для вас».

Я пообещала подумать над его предложением. Продолжая по пути вдыхать парящее вокруг меня тонкое облачко сладкого аромата, я вернулась домой. Лежа в ванне и рассекая мочалкой белоснежную пену, я думала о перспективе безнаказанно сбежать от Марата на пять дней. Поездка на пароме звучала как музыка. Было бы прекрасно на несколько дней переместиться в другую реальность, время и пространство. Мне хотелось хоть ненадолго отрешиться от ужаса, который с момента ухода мужа тянулся за мной, как слизь за ползущей улиткой. На мгновение мне показалось, что в квартиру кто-то вошел – еле слышные шаги прошуршали на кухню. Я выскочила из ванны, и, набросив на себя халат, вышла в коридор. На кухне и в гостиной никого не было, и я, с облегчением вздохнув, вернулась обратно в свое пенное царство. Побултыхавшись еще немного я, радостно напевая, вошла в спальню и обнаружила, что все мои вещи, включая мебель и бытовую технику, перевернуты вверх дном. И как это я не услышала грохота падающих шкафов? На полу валялись горы платьев, трусов и лифчиков, а поверх всего этого – украденные и купленные украшения. Венчал всю эту кучу барахла Марат. Сидя на одном из ящиков, он с прищуром, не обещавшим ничего хорошего, смотрел на меня и щелкал золотой зажигалкой с мордой льва. Точь-в-точь как это недавно делал адвокат. Я была в бешенстве. Создавалось ощущение, что я живу не в дорогом доме с консьержем, камерами наблюдения и сигнализацией последней модели, а в глинобитной мазанке без окон и дверей. Я схватила первое, что попалось мне под руку (это оказалась моя первая украденная вещь – стеклянный крокодил), и со всей силы швырнула в Марата. Он даже не шевельнулся, а я отлетела в сторону от того, что крокодил, словно бумеранг, развернулся на лету и со всего размаха врезался мне в бровь. Кровь залила мне лицо, и я упала около двери. Марат как ни в чем не бывало перешагнул через меня, прошел на кухню, взял в холодильнике лед и вернулся обратно. Откинув ногой наваленные на полу вещи, он подложил мне под голову какую-то кофту и водрузил мне на голову пакетик со льдом.

«Что со мной случилось?»

«Дорогая, ты нечаянно ударилась головой о крокодила».

«Очень смешно. Это ты сделал».

«Так бывает, когда не рассчитаешь силы. А теперь объясни мне, откуда у тебя ЭТО?»

Зажигалка опять начала отбивать ритм перед моим носом, и я оттолкнула от себя его руку.

«Может, ты вначале объяснишь, какого черта ты рылся в моих вещах?»

«Я объясню. Я очень хорошо тебе это сейчас объясню».

Голос Марата стал от ярости по-змеиному шипящим. Я испугалась, что в мое многострадальное лицо опять врежется какой-нибудь летающий предмет, и инстинктивно вжалась в пол, прикрывшись руками. Марат грубо оторвал от глаз мои руки.

«Я подобрал тебя в кафе, как шлюху, которую оттрахала братва, потом избила и выбросила голую и вонючую прямо на шоссе. Ты фактически умирала и, если бы не я, врезалась бы на полном ходу в столб на шоссе. Ты, как в дешевых дамских книжках, умирала от любви. И благополучно сдохла бы, если бы не я. Я тебя отогрел, вылечил, вернул тебе твои деньги и дал возможность дальше жить, дышать и развиваться. Взамен я просил только одно – соблюдать условия сделки. Быть верной мне во всем, что касается мира вещей. И что делаешь ты? Ты заводишь на стороне какие-то шашни, встречаешься с падальщиками (знаю я этого адвоката, известный стервятник) и принимаешь от них в подарок мертвые вещи».

«Я не понимаю, о чем ты говоришь…»

«Не ври мне, Несси, никогда не ври, потому что ты не видишь и одной сотой доли того, что вижу я. Вместо того чтобы учиться у меня обращаться правильно с предметами, постепенно находить с ними общий язык, ты, как самая обычная дура, прешь напролом. А теперь еще и врешь мне в глаза. Я последний раз тебя спрашиваю – откуда у тебя эта зажигалка?»

Я рассказала Марату все, что произошло в кафе. Мне пришлось это сделать, потому что от него исходила страшная сила, с которой я не в состоянии была бороться. Честно говоря, на тот момент я даже понятия не имела, что вообще когда-нибудь смогу с ним тягаться. Он внимательно меня выслушал, как следователь, время от времени прерывая мой рассказ, чтобы уточнить детали. Когда я закончила, он помог мне подняться и отвел в ванную, чтобы я могла умыться. На лбу сияла шишка, и втайне она меня даже радовала – теперь я имею полное право игнорировать поход на юбилей певицы. Не думаю, что старушка захочет увидеть на своем, возможно, последнем в жизни балу единорога в кринолине.

Когда я привела себя в порядок и вышла из ванны, Марат уже сварил кофе. Он сидел за кухонным столом с мобильным телефоном в руке и производил какие-то подсчеты. Судя по озабоченному выражению лица, у него явно не сходились концы с концами.

«Как голова, нормально?» – не отрываясь, спросил он.

«Это ведь ты сделал, да?»

«Я всего лишь отразил удар. Я не собирался тебя бить».

«Как у тебя это получается?»

«Любовь моя, если ты не будешь мне гадким образом изменять, я со временем всему тебя научу. Договорились?»

Он неожиданно ласково улыбнулся и, притянув меня к себе, усадил на колени.

«Мы теперь с тобой в одной упряжке, – зашептал он мне в ухо. – И что бы с тобой ни случилось, никогда не смей скрывать от меня. Ты поняла? Никогда».

Он объяснил мне, что знает эту вещь. Она принадлежала многим людям, и почти все они, словно по одному сценарию, погибали трагической смертью при загадочных обстоятельствах. Один из ее хозяев – губернатор, несмотря на эскорт с мигалками, разбился на трассе. Другой, миллионер, поднявшийся в свое время на продаже ворованных компьютерных программ, утонул в бассейне прямо на глазах у семьи. Откуда зажигалка появилась у Корецкого, так навсегда и останется загадкой. Но она, несомненно, имела отношение к его гибели. И тут Марат сказал, что, несмотря на то что я отвратительная ученица, пришло время приоткрыть мне еще одну небольшую тайну, касающуюся вещей.

«Представь себе, Неша, рыбку, которая плавает и резвится себе в синем море, не ведая печали. Но вот однажды в прекрасный солнечный день ее заглатывает рыбка побольше. И продолжает все тот же путь, наслаждаясь сытостью и покоем. Однако ее, в свою очередь, заглатывает еще бо́льшая рыбка, а ту – втрое бо́льшая, и так этот процесс может длиться очень долго, поскольку никто точно не знает, какая рыба в подводном мире самая большая. То же самое происходит во время соприкосновения мира людей и вещей. Как только богатому дяде кажется, что он заглотнул самую большую рыбину в океане и теперь ему море по колено, маленький винтик в его аэробусе, закрученный нетрезвой рукой техника Васи, отваливается на высоте несколько тысяч метров над уровнем моря. Богатому дяде кажется, что пока его талисман – модная зажигалка Zippo – с ним, ничего страшного случиться не может. И он не понимает, что вещь только и ждет, чтобы поменяться с ним местами. Точно так же, как люди питаются вещами, так же и вещи с большим, скажу тебе по секрету, удовольствием откусывают от тебя по кусочку. Это нормально. С вещами всегда можно договориться, потому что они никогда не сожрут тебя, если ты сам этого не захочешь. Но если ты, как очумелый, сбивая все преграды на своем пути, ломая крылья и теряя перья, рвешься в их мир, они в конце концов откроют двери. Даже не просто откроют двери, а начнут тебя туда активно заманивать. Они будут охотиться на тебя. Охотиться, точно так же, как мы с тобой сейчас охотимся на них. Поэтому, Несси, я и пытаюсь держать под контролем все, что с тобой происходит. Как только ты от восторга обладания вещами потеряешь голову, ты заблудишься в этом лабиринте навсегда. А когда придешь в себя – то обнаружишь себя резной табуреткой на кухне. Каждый день чьи-то жирные задницы будут садиться на тебя, и ты уже никогда и ничего не сможешь с этим поделать».

«А куда денется мое тело?»

«Тут два варианта. Либо они его намеренно уничтожат. Либо тело будет спокойно доживать свои дни. Вопрос только, КТО или ЧТО будет находиться в нем».

«Ты хочешь сказать, что многие люди, которые нас окружают, уже… как бы это сказать, не совсем люди?»

«Именно так. А многие из них даже СОВСЕМ НЕ ЛЮДИ. Посмотри на досуге фотографии людей в журнале «Форбс». Точнее, на их глаза. Ты увидишь, что они пусты и водянисты. Глаза цвета застоялой воды. Либо на их месте умелой рукой дизайнера вклеены искусственные голубые зрачки. У вещей нет души, а значит, нечему отражаться и в «зеркале души».

«Но если следовать твоей логике, то вещам нет смысла убивать губернатора или того же Корецкого. Гораздо более выгодно превращать их в веселенькие резные табуретки».

Марат, пристально глядя на меня, усмехнулся. Мне показалось, что он не ожидал от меня этого вопроса. Немного поразмыслив, он продолжил:

«Ты молодец, Неша, быстро схватываешь. Я не могу рассказать тебе все, что знаю, просто потому, что еще не время. Я могу только сказать, что есть сущности, которые постоянно вмешиваются в процесс белонгирования. Они не дают вещам окончательно сливаться с людьми. Они поддерживают баланс в мире вещей и идей, который с каждым днем становится все более хрупким. Люди стали слишком зависеть от вещей, они посвящают им всю свою жизнь, все надежды и стремления. Синдром «золотого тельца» никогда ни к чему хорошему не приводил. Мир идей и мир вещей не должны сильно перевешивать друг друга, иначе все живое погибнет. Вот сущности того, ДРУГОГО мира пристально следят за этим безменом. И судя по тому, что случилось с этой зажигалкой, которая, возможно, была Вечной, эти сущности как-то подобрались к ней через тебя. Из-за этого ты, а заодно и я упустили свой шанс напитаться ее энергией, но зато остались в живых. Так же, как и твой жалкий адвокатишка, жадная скотина, которому была лишь одна дорога – в ад. Понимаешь, ты спасла его тем, что нечаянно «высосала» вещь целиком. Иначе она бы поимела этого ублюдка по полной программе. В тебе, Несси, таятся силы, о которых никто не в состоянии судить, даже ты сама. Но ОНИ об этом давно пронюхали, и теперь на тебя открыта настоящая охота. Ты – лакомая добыча для вещей, которым ты наносишь непоправимый вред тем, что, как жадный вампир, высасываешь до капли накопленную веками, а может, и тысячелетиями, энергию. Они ждут не дождутся, чтобы залезть в тебя и отомстить твоим же оружием. А сущности жаждут заполучить тебя в качестве универсального оружия против вещей. И это меня очень пугает, потому что ты прекрасно знаешь, как я к тебе привязан. Мне все равно, кто из них первым доберется до тебя, потому что как только это произойдет, ты уже будешь не ты. Мне не хотелось бы потерять тебя. Я слишком долго тебя искал. Поэтому мне необходимо знать о всех вещах, с которыми ты взаимодействуешь, чтобы вовремя приостановить процесс обмена. Мне становится худо от одной мысли, что однажды я приду к тебе домой и вместо тебя найду какую-то нелюдь в твоем теле».

Марат говорил это, не глядя мне в глаза. И на мгновение меня передернуло от страшной мысли – а ведь живи неодушевленный предмет в теле Марата, я об этом могу никогда и не узнать. Господи, что за странные вещи творятся вокруг меня. Я взяла в руки голову Марата и посмотрела в его глаза. Они были грустные-грустные. Он прочитал мои мысли.

«Не волнуйся, Неша, когда я облажаюсь и они залезут в меня, ты сразу это поймешь. Вещи не умеют любить так, как люди. И на ощупь они всегда холоднее. Ты можешь нагреть их своим теплом, но не забывай, что первое прикосновение к ним похоже на прикосновение к трупу».

Марат стал целовать меня, потом подхватил на руки и отнес в спальню. На груде шмоток мы занялись любовью и на какое-то время покинули мир вещей и полетели в те далекие дали, в которые им никогда не дано попасть.