Глава четвертая

Теперь Арина жила в ожидании мести Димы. Она прекрасно знала, какой он злопамятный – до сих пор помнит каждый подзатыльник, что в детстве отвесил ему отец. Нервно хрустит фалангами пальцев при любом подобном воспоминании – как его поставили в угол, как оставили без сладкого, как заставляли часами пиликать на скрипке. И она прекрасно осознавала, что такого унижения, как убегание по лестнице без штанов, да еще и публичного, он точно ей не простит. Необходимо было с ним поговорить при свидетелях и поставить все точки над «i». Они друзья, но не более. Ничего личного быть не может, все остальное Дима нафантазировал у себя в голове, и Арина больше не хотела иметь к его мечтам никакого отношения. Лучше всего обсудить больные вопросы там, где он не сможет ее открыто оскорблять и унижать, где-нибудь на работе. Арине было тяжело решиться на этот шаг, но еще тяжелее сидеть по ночам в страхе, придвинув шкаф к входной двери. Она совсем перестала спать и ночи напролет просиживала за расшифровками. Ей казалось, что мальчик, которого она знала с детства, превратился в монстра. Дима всегда был с изъяном, но что-то мерзкое окончательно овладело его душой после смерти родителей. В глазах соседа теперь горел желтый похотливый огонек, и он до смерти пугал Арину. Мама утверждала, что люди отличаются от животных тем, что всегда могут договориться между собой. Но Арина никогда не доверяла этой теории. Раз за тысячи лет люди на земле не смогли оставить войны, смерть и кровопролития, значит, они все-таки не очень умеют договариваться по-хорошему.

В два часа дня все работники ГКЦ обычно шли обедать в большую столовую, и Арина решила отловить Диму там. Сантехники обедали в отдельном отсеке под номером 23. Вдохнув поглубже, Арина заглянула за хлипкую пластиковую стенку. Там сидело человек пять работников в грязной синей форме и резиновых сапогах. Воняло пылью и болотной тиной.

– О боги, кажется, к нам гостья из пятого! – завопил Кеша, начальник бригады. – Проходите, королева. Я принесу. Умоляю, присаживайтесь. Это большая честь для нас.

Мужики оживились и громко задвигали стульями. Арине стало не по себе от столь пристального внимания. Дима, который сидел у окна, даже не посмотрел в ее сторону. Он источал глубочайшее презрение.

– Дима, мы можем выйти на минуточку?

– Эй, чувак, ты что, заснул? Королева к тебе обращается. Давай, иди.

– Королева? – Дима демонстративно сморщился. – Вы бы видели, с кем она спит. Хотите, расскажу одну историю?

Мужики с сомнением покачали головой, но придвинулись поближе к коллеге.

– Попросила она меня на днях помочь с печкой разобраться. Захожу я, значит, к ней, дверь открыта, а на кровати…

Краска залила девушке лицо, но даже сквозь слезы она видела, как вытянулись от любопытства шеи сантехников.

– А она на кровати барахтается со стариком, которому лет сто уже. Пни, и рассыплется. И при этом еще что-то пытается, трясется на ней. Я растерялся, конечно. Мы же пожениться хотели в следующем месяце, а тут такое.

– Что? Ты врешь, козел! Я Арину с детства знаю и маму ее знал. Я всегда чуял, что тебе оболгать человека – раз плюнуть. Больше ты у нас не работаешь. Иди давай, проси у девушки прощения.

Кеша вдруг сорвался с места и опрокинул Диму вместе со стулом. На пол с грохотом посыпались металлические тарелки и чашки, поднялась шумиха. Бригадир схватил Диму за шиворот и потащил к Арине, но та убежала.

Слезы душили ее так, что она с трудом добралась до туалета и там уже дала волю своим чувствам. Как плохо жить без мамы, как вообще можно жить без нее? Арина смотрела на себя в зеркало и ненавидела свою внешность. Большие синие глаза сияли после слез ярче обычного. В кого она такая? Мама и папа никогда не блистали красотой, у всех были мелкие черты лица и узкие губы. И ей жилось бы куда проще, будь она обычной серой мышкой. В смутные времена иметь яркую внешность было опасно. Арине было удивительно читать про то, как женщины прошлого пытались стать идеальными – красили волосы, ели таблетки, чтобы похудеть, разрисовывали лицо разными красками. Один раз Арина расшифровывала рекламный блок. Это было давно, в самом начале ее практики, но она запомнила тот ролик навсегда, он стал для юной студентки настоящим откровением. Вначале Арине казалось, что женщина прошлого века была озадачена только тем, как оттереть грязные пятна на посуде, одежде или унитазе. Это была ее боль, ее внутренняя трагедия. Прекрасная дама кидалась на грязь, словно Георгий Победоносец на змея, пытаясь навеки стереть зло с лица земли. Почему? Что именно так пугало их в жирных пятнах? Арина недоумевала, но продолжала работу. Клавиши тихо поскрипывали под мерный гул компьютеров. В отделе постепенно не осталось никого, работники разбрелись по домам, но девушка не могла оторваться от экрана. Ей казалось, что сейчас она поймет нечто важное, суть бытия. Когда в очередном ролике с работы пришел муж, а героиня так и не справилась с грязью, Арина инстинктивно вжалась в спинку стула. Она была уверена, что сейчас ей придется расписывать сцену жестокого убийства. Вот муж достает из пакетика топор, чтобы разрубить и раскидать части тела жены по тем пятнам, что она не смогла как следует отдраить. Вот чего она так боялась, в этом была причина ее паники и ужаса перед самой маленькой грязью. Но «экранный» муж как ни в чем не бывало вручил даме сердца пакет с моющим средством, и она снова стала счастливой. Удивленная Арина вставила новый блок – на этот раз с рекламой косметики. Там девушки, получив в подарок новый тюбик геля для душа, раздевались на глазах у изумленных прохожих, и сладострастно натирались пеной прямо посредине улицы. Конечно, Арина тоже многое бы отдала за кусок ароматного мыла, но это, пожалуй, было слишком. Посмотрев еще несколько серий рекламы, она поняла, что в прошлом все было «слишком» – слишком большие и яркие губы, гигантские груди, страшные унитазы с живущими там чудовищами, огромные машины со скачущими рядом уродливыми зверями. Иногда Арине казалось, что она не смогла бы жить в том мире, настолько он был перевернутым – во время работы она то и дело попадала в зазеркалье.

Как-то Арина засиделась на работе допоздна и дошла до блока с рекламой автомобилей. На экране рыжеволосая полуобнаженная красотка огромным языком облизывала капот. С красными развевающимися волосами она выглядела как демон. Ее язык на конце по-змеиному раздваивался и дрожал. На ней были черные очки и красное белье. Неожиданно она села за руль, подняла очки на лоб и посмотрела Арине в глаза.

– Хочешь? Иди ко мне, – шептала героиня ролика.

Арине показалось, что еще секунда, тетка вылезет из монитора и засунет в нее свой гигантский язык. Ее глаза были мутные, как у мертвой рыбы. Арина поежилась и нажала красную кнопку. Нонна Викторовна, ее начальница, тоже задержалась на работе допоздна и, услышав тревожный звонок, лично явилась посмотреть, в чем дело. Старуху начальницу Арина боялась больше приведений, поэтому толком даже не смогла объяснить, что именно ее так напугало. Она лепетала что-то об ошибке, о том, что рекламное видео ужасно и не надо продлевать ему жизнь, расписывая по кадрам.

– Не тебе решать, девочка, что надо для госархивов, а что нет, – строго сказала Нонна Викторовна. – Как ты сидишь? Сядь прямо, расправь плечи.

Бабка больно ткнула девушку костлявым пальцем между лопаток.

– Красивая девка, а горбишься, как карлица.

Нонна была когда-то маминой подругой, и, собственно, через нее Арину удалось пристроить в ГКЦ, но на работе начальница никогда не показывала, что они знакомы вне стен учреждения. Наоборот, Нонна всегда была предельно строга и даже сурова с Ариной. Нонне было уже далеко за семьдесят, но при этом она выглядела гораздо моложе своих лет. Она была, пожалуй, единственным работником, чей возраст перевалил за пенсионный. Обычно всех сокращали ближе к пятидесяти. Но «железную бабку», как называли ее в кулуарах, почему-то решили держать до победного конца. Ходили слухи, что она обладает некими уникальными знаниями по систематизированию архивов, и студенты из отдела расшифровок боялись лишний раз чихнуть при ней. Два раза в неделю она вела у них историю литературы и снимала три шкуры с тех, кто плохо занимался.

– В настоящее время наш центр уже близок к разгадке катастрофы, и скоро причина обвала мироустройства будет выявлена и устранена. А пока что нам всем нужно много и тщательно работать, сортировать информацию. В этой сцене (начальница вернула ролик к началу, и актриса опять стала лизать автомобиль) тоже заложен смысл. Ты должна подробно фиксировать, что происходит в этот момент с женщиной. Как она меняется в процессе. Пойми, что женщины из телевизора не только заманивали самцов, надувая губы, стреляя глазами и выставляя грудь напоказ. Они себя при этом активно продавали. Вот посмотри на нее. Эта рыжая бестия в трусах выглядит как товар и нисколько этого не стесняется. Потому что она продает автомобиль через свою суть – пышное тело. Женщина XXI века – мастер продаж. Только посмотри, как выгодно она преподносит этот автомобиль через свое Я. Согласна, она ведет себя, будто одержимая дьяволом, но, возможно, в этом и кроется секрет того времени.

– А вдруг она правда одержимая?

– Глупости. В прошлом весь мир был таким. Но ты что-то бледная, девочка. Пойдем ко мне, я тебе налью зеленого чайку. Такого уже нигде не купишь.

Сидя у начальницы в кабинете, завороженная Арина смотрела, как в стеклянной банке распускается зеленая роза. Нонна достала со шкафа слегка запыленную коробку печенья.

– Мой стратегический запас на день рождения. Сейчас не принято отмечать, а раньше это был большой праздник.

– А когда у вас день рождения?

– Сегодня.

– О, поздравляю! Мама всегда пекла мне пирог с ягодами в этот день. Мы тоже отмечали. В центре говорят, что это пережитки прошлого. А жаль, было весело.

– И все равно отметим. И твой и мой одновременно.

Нонна вынула откуда-то небольшую бутылочку с красной мутной жидкостью.

– Это я на рынке купила, бабка клялась, что не отрава. Заодно и проверим.

Арина крепче шампанского ничего не пила, и сейчас горячее тепло разлилось по телу и ударило в голову. Нонна разговорилась.

– Мой муж был оперный певец. Да, да, не смотри так. На самом деле я очень старая и еще застала то время, когда театры работали. У него были прекрасные друзья, и они всегда приходили спеть мне что-нибудь на день рождения. Мы были такие счастливые тогда, даже не верится, что это было со мной. А теперь я в этот день не хочу идти домой, чтобы не будить воспоминания. Это ведь такая коварная штука, наша память. Она все время ищет зацепку. Иногда наткнется на что-нибудь, к примеру, на день рождения, и пошла-поехала плести узор прошлого. Умеет делать это лучше Деда Мороза, что разрисовывает наши окна. Там столько линий, поворотов, деталей. Красота! Но когда память заканчивает свою работу, мне хочется умереть. Знаешь, я часто тут сижу одна по ночам, просматриваю архивы, перечитываю по сто раз любимые телепрограммы. Это позволяет моей памяти плести свой узор без конца. Странное было время накануне катастрофы. Все понимали, что катятся в ад, но уже не могли остановиться. Человеческая жадность тогда достигла небывалых высот. Мы знали, что где-то рядом умирают дети, у чьих родителей нет денег, чтобы вылечить их. Но вместо того, чтобы помочь несчастным, мы лишь продолжали отслеживать новинки рынка, чтобы поскорее купить, купить, купить. Нахапать побольше и успокоиться. Но покой не приходил, нужно было все больше квартир, домов, машин, еще и еще. У меня был шкаф для обуви. Только представь себе огромный короб, наверное, с эту комнату, забитый туфлями и сапогами, как консервная банка шпротами. И мне тогда казалось, что моя коллекция обуви только начинается. Словно какой-то ненасытный глист проник в чрево нашего общества и постоянно требовал пропитания. Нас терзал постоянный голод по новым вещам. Вот смотри, что я сегодня нашла. Это обращение сделал папа римский Франциск накануне Кризиса.

«Как это может быть: смерть пожилого бездомного, брошенного на произвол судьбы, не попадает в новостные заголовки – зато новость, если фондовый рынок теряет два пункта? Это – пример отчуждения. Можем ли мы и дальше стоять в стороне, видя, как еда выбрасывается, в то время как люди голодают? Это – пример неравенства. Сегодня всё подчинено законам конкуренции и естественного отбора, и сильные питаются бессильными. Как следствие, массы людей оказываются исключенными и отброшенными на задворки: без работы, без возможностей, без каких-либо спасительных средств. Люди считаются товарами потребления, предназначенными для использования и последующего списания. Мы создали «культуру одноразового пользования», которая распространяется в наши дни. Речь идет уже не просто об эксплуатации и притеснении, но о чем-то новом».

А вот еще интересно.

«Текущий финансовый кризис может заставить нас пропустить тот факт, что он берет свое начало в глубоком человеческом кризисе – в отказе от первенства человека! Мы создали новых идолов. Древнее поклонение золотому тельцу вернулось в новом, безжалостном облике идолопоклонства перед деньгами и диктатурой безличной экономики, которой недостает подлинно человеческой цели».

– Видишь, девочка, этот святой человек пытался нас предостеречь. Но мы слишком зажрались. Казалось, мы никогда не насытимся, но потом началась война, и мы узнали, что такое настоящий голод. Не тот, когда ты не спишь ночами, мечтая о новой шубе, а когда можешь позволить себе за день небольшой кусочек хлеба и стакан молока. Связь между странами прервалась, брат пошел на брата, города превратились в крепости, и мы оказались жертвами собственной жадности.

Цветок в банке, наконец, расцвел и теперь шевелил зелеными лапами-веточками, как экзотическое морское чудовище. Чай пах чем-то далеким и неведомым, и Арина, трезвея, прихлебывала его из алюминиевой кружки маленькими глоточками, стараясь растянуть удовольствие.

– Вы думаете, это возможно? Найти причину краха?

– Скажу тебе по секрету, я близка к этому. Именно поэтому они все еще держат меня тут, хотя такой старухе давно уже место за городом в выгребной яме. Росписи архивов образуют в результате огромную книгу жизни, проанализировав которую мы сможем устранить сбой механизма. Историки утверждают, что этот сбой запрограммирован и происходит регулярно каждые 100 или 200 лет. Однако наши диагносты уверены, что если просчитать эту систему, то можно не только устранить погрешность мироустройства, но и просчитать следующий подъем цивилизации. Согласно последним данным, есть шанс, что в ближайшее время человечество снова восстанет из пепла. Сейчас нам важно понять, в какой момент человек стал продажен, когда он начал превращаться в другое существо и почему. Именно поэтому ты должна с особой тщательностью расписывать рекламный блок. Ничто не может быть упущено. Как она смотрит, что при этом делает, во что одета, что держит в руках? Несомненно, эта женщина мало похожа на человека, но ты должна воспринимать ее как транслятор чьей-то воли. Она навязывает что-то рынку, пропуская это через свое тело. Реклама также напрямую была связана с продажей чувств и эмоций. Рынок развивался успешно, все покупалось и продавалось. Никто не знает реальную причину, по которой случился обвал экономики. Как будто боги закрыли на небесах свои банки и перестали кредитовать человечество. Наши ученые уверяют, что это похоже на экономический вирус, которые поразил почти все континенты одновременно. Мир будто обожрался, набил брюхо так, что его разорвало на тысячу кусочков. Эти кусочки сегодня – где-то города, где-то общины – вынуждены кое-как выживать, перебиваясь с хлеба на воду. Нас отбросило на несколько веков назад, но кто виноват и что делать, предстоит ответить вашему поколению. Возможно, я не доживу до разгадки, но ты должна успеть прочитать Великую книгу прошлого. Книгу жизни.