Глава 31
Виновный
Я еще не успела задать ни одного полезного вопроса, а уже довела отца Марины до нервного припадка. Причину понять несложно: никакому родителю не захочется верить, что его ребенок свел счеты с жизнью. Странно, почему я сразу об этом не подумала. Вряд ли моя тактика вообще с кем-то сработает. Нужно придумать новый план. Рассказывать правду я не имею права, чтобы не вселять в родителей ложную надежду. Но вот разделить их точку зрения, хоть ни на чем конкретном и не основанную, могу. Допустим, я все тот же новый следователь, но теперь звоню, чтобы выяснить детали, которые кажутся мне подозрительными. У меня нет ни малейших зацепок, но это не мешает мне выслушать мнение семей погибших.
Посчитав, что отца Марины пока лучше не беспокоить, я склонилась над стоящим на столе макбуком и набрала номер родителей девушки, погибшей после нее. К телефону подошла мама Юлии Волошиной, блондинки с огромными серо-зелеными глазами. Той самой повешенной, на лице которой остался отпечаток ладони. Судя по тому, что на остальных фотографиях мне не удалось обнаружить подобных следов насилия, с опытом маньяк научился лучше контролировать себя и своих жертв. Почему бы не воспользоваться этой находкой? Представившись, я тут же перешла к делу:
– У меня на руках материалы расследования, в том числе фотографии с места происшествия. Скажите, на теле дочери вы не заметили ничего подозрительного?
– Разве в материалах это не зафиксировано?
– Что именно?
– Господи, неужели этот идиот-следователь даже не потрудился приложить мое заявление?! Извините, что я так говорю о вашем коллеге…
– Ничего страшного, – сказала я, мысленно с ней соглашаясь. – Боюсь, никакого заявления я не вижу.
– А лицо Юли видите?
– Вижу, поэтому вам и звоню.
– Боже мой, я думала, такое только по телевизору бывает…
– О чем вы?
– Ну, знаете, когда старый следователь уходит на пенсию или увольняется, а на его место приходит новый, неравнодушный, и начинает исправлять ошибки.
– Ирина Константиновна, только не думайте, что я тут же открою дело и найду виновного.
– Ах, Людмилочка Александровна, – она назвала меня именем и отчеством Милы, которым я представилась в начале разговора, – вы даже не догадываетесь, как уже продвинули расследование только тем, что употребили это слово!
– Какое слово?
– «Виновный». Старый пень и слушать ничего не хотел. Для него был виноват только один человек – моя Юля.
– Но вы ведь с ним не согласны? – прикусила губу я, поняв, что умудрилась сделать то, чего заранее решила избегать – дала ложную надежду.
– Конечно, нет. Поверьте, дело даже не в том, что я мать. Просто у меня есть глаза, а имея глаза, нельзя не увидеть все эти побои!
– Ирина Константиновна, я правильно понимаю, что следы насилия имелись не только на лице?
– На лице так, цветочки. Вы бы видели ее тело!
Я опустилась на стул.
– Худющая, – продолжала мать погибшей девушки, – как из концлагеря. Кроме синяков, я нашла даже пару ссадин, правда, подзатянувшихся. Сфотографировала, выслала следователю письмом вместе с заявлением. Он сказал, мол, Юля получила травмы задолго до смерти. Никто же и не спорит! Ее до этого в университете не видели десять дней, а нам даже не сообщили. Мы с мужем тогда были на даче, пытались ей дозвониться – не вышло. Думали, что-то не так со связью, а потом…
Женщина замолчала. Несколько минут из трубки не доносилось ни звука. Я уже подумала, что разговор прервался, но тут она сказала:
– Я понимаю, зацепиться вам в нашем деле особенно не за что, но, если вы все-таки за него возьметесь, готова помочь всем, чем только смогу.
После этих слов я вдруг почувствовала, что обман, к которому пришлось прибегнуть в начале разговора, не имеет никакого значения. Эта женщина действительно верит, что я способна выяснить правду о смерти ее дочери. Я обязана оправдать ее доверие.
– Договорились, Ирина Константиновна. Для начала расскажите мне о Юле. Чем она увлекалась, с кем дружила?
– Как каждая девушка, наверно, любила хорошо одеваться, украшать себя. С одной только разницей: у нее это очень здорово получалось. Врожденное чувство вкуса, по-другому не скажешь. Она могла сочетать самые неподходящие друг к другу цвета, вроде синего, красного и зеленого, а получался не светофор какой-нибудь, а суперстильный наряд. Такое впечатление, как будто у нее в голове был калейдоскоп, она поворачивала его и каждый раз находила новую комбинацию.
– Значит, Юля с детства мечтала стать дизайнером?
– Да, а еще жить там, где круглый год солнце и природа не тускнеет с приходом зимы. В Сочи влюбилась с первого взгляда. Говорила, это город-оптимист, такой же, как она. Думаете, такая девочка могла покончить с собой?
– Пока не знаю, – призналась я. – А как насчет моего предшественника. Предыдущий следователь приводил какие-то аргументы в пользу этой версии?
– Аргумент был один: он выяснил, что перед смертью Юля рассталась с парнем, и постоянно на это ссылался.
– Парень был из Сочи или из Юлиного родного города?
– Он из Волгограда, спортсмен, приезжал к нам в город на соревнования по вольной борьбе. Следователь говорил, мол, она тяжело переживала расставание. Ничего подобного! Юля сама его бросила. Тянула эту лямку два с лишним года, но потом все-таки поняла, что у отношений на расстоянии нет будущего. Тем более, она продолжала расти как личность, развиваться творчески, а Дима, ее мальчик, увлекался только спортом. После школы поступил в физкультурный институт. Сами понимаете, какое там развитие… Они и раньше не часто виделись, он все время проводил на сборах. Я ей намекала, что у него, как у моряка, в каждом порту по девушке, но она об этом и слушать не хотела, пока влюблена была. Со временем прошло, вот и расстались.
Спортсмен, занимается вольной борьбой. Достаточно сильный, чтобы запихнуть хрупкую блондинку в машину. В каждом порту по девушке, в каждом городе по блондинке… Но как они все оказались в Сочи? Очень просто – разделили мечту парня. Поехали на край света ради того, чтобы в скором времени воссоединиться с любимым, а когда этого так и не произошло, бросили его. Таким поступком они наверняка задели эго красавчика-спортсмена, вот он и отомстил.
– Ирина Константиновна, можете дать мне координаты этого молодого человека?
– Честно говоря, у меня их нет.
– Назовите хотя бы его полное имя.
– Дима… Я даже фамилию его уже не помню. Столько лет прошло.
– Постарайтесь вспомнить хоть что-нибудь.
– Знаю! Его адрес точно есть в материалах дела! Следователь связывался с ним, чтобы взять показания.
Вот только у меня нет к ним доступа.
– Догадайтесь, – продолжала женщина, – что этот Нарцисс ему наплел?
Убийца, портрет которого в считаные секунды сложился в моем мозгу, наверняка постарался бы превознести себя за счет девушки.
– Сказал, что это он ее бросил? – предположила я.
– А она умирала от горя, – подтвердила мою догадку мать убитой. – Полнейший бред, уверяю вас! Наоборот, Юля позвонила мне и объявила о расставании, как о радостном событии. Сказала, я была права, а у нее теперь как будто груз с плеч свалился.
Мать с явным удовольствием вспоминала детали разговора с погибшей дочерью, а я тем временем решала, стоит ли звонить Глазкову. Следователь может достать координаты того самого Димы, но вот захочет ли он тратить время? Сомневаюсь. К тому же, придется рассказать, откуда у меня эта информация… Неплохо было бы сначала узнать, присутствовал ли Дима в жизни остальных жертв. Возможно, кто-то из родственников хотя бы помнит его фамилию. Пожалуй, стоит начать с девушки, приехавшей в Сочи из Волгограда, родного города Димы.
