Тот глиняный карьер всегда пользовался дурной славой. Его обнесли изгородью, понавесили предупреждений «ПРОХОДА НЕТ», но это не мешало ему с давних пор служить для мальчишек излюбленным местом игр и хулиганских выходок. Когда мы с Эриком еще носили блейзеры школы «Сент-Освальдз», мы не раз использовали этот карьер для боев с противником – господи, просто трудно поверить, сколько же лет назад это было! На самом деле эти затопленные и относительно неглубокие шахты выглядели действительно, как в том фильме о духе темных и пустынных вод; к тому же играть там и впрямь было небезопасно, поскольку карьер использовали в основном как свалку для всяких ненужных вещей, а также для самых разнообразных отходов и мусора.

Теперь наверняка любой ученик «Сент-Освальдз» с опаской отнесся бы к прогулке в таких местах. И Чарли Наттер вряд ли был исключением. Спасибо той старой телекомпании – ее фильм обязательно показывают во всех начальных школах. Так что Чарли Наттеру было хорошо известно, чем опасны темные пустынные воды. Вот почему, наверное, лишь через неделю после его исчезновения было решено все же обследовать затопленный глиняный карьер. Все остальные места, кажется, уже обыскали. На церкви даже плакат вывесили: МОЛИТЕСЬ ЗА ЧАРЛИ. А к воротам «Сент-Освальдз» люди стали нести цветы и свечи. Мистер Спейт и наш капеллан организовали круглосуточные дежурства, а Стивен Наттер, ЧП, выступил в передаче «Смотри на Север», обратившись к общественности с просьбой не прекращать поиски его сына.

Общественность, естественно, охотно откликнулась, хотя результатов это не дало. Чарли якобы видели в Манчестере, Шеффилде и даже Халле, но тревога каждый раз оказывалась ложной. Молбри и «Сент-Освальдз» начинали готовиться к самому худшему. В игру также вступили СМИ, и первой подхватила эту историю государственная пресса. Совершенно непримечательный, нервный, вечно какой-то дергающийся мальчик теперь выглядел буквально позолоченным случившейся с ним трагедией. Даже те ребята, что в школе полностью его игнорировали, со слезами рассказывали о дружбе с ним. Даже газета «Молбри Икземинер» (никогда со школой «Сент-Освальдз» не дружившая) описывала пропавшего подростка как пользовавшегося невероятной популярностью в коллективе, что, ясное дело, усугубляло трагизм, связанный с гибелью этой юной жизни.

Хотя никому, разумеется, не хотелось верить, что мальчик действительно погиб. С другой стороны, что еще могло с ним случиться? Наттер был тихим и настолько застенчивым, что порой производил впечатление туповатого. Игры и развлечения он тоже предпочитал тихие, а друзей почти не имел. Плохим поведением в школе он никогда не отличался, а дома имел все, что хотел, поскольку семья была вполне обеспеченной. На Рождество отец подарил ему дорогой велосипед «BMX». В общем, причин убегать из дома у него вроде бы не было.

И потом, зима была все-таки в самом разгаре. Это в июле легко можно удрать из дома и какое-то время жить в лесу, как бомжи. Но на Рождество в 1981 году как раз выпал снег, было довольно холодно, и вряд ли кто-то из мальчишек решился бы ночевать под открытым небом, рискуя не проснуться. В общем, популярность быстро стали завоевывать несколько весьма зловещих теорий – выдвинутых, кстати, мистером Спейтом, который твердо верил и в жертвенные кольца, и в черную магию, и в сборища сатанистов, но на самом деле все свои знания об оккультизме черпал в романах Денниса Уитли.

И поэтому когда из затопленной шахты извлекли тело мальчика, реакцией местного общества была скорее естественная печаль, а не удивление. Казалось, люди и ожидали чего-то подобного. А когда стало известно, что родители Чарли Наттера так и не смогли с уверенностью сказать, что найдено тело именно их сына, это сочли простым нежеланием убитых горем людей смириться с фактом гибели мальчика и посмотреть горькой правде в лицо. Во всяком случае, газета «Молбри Икземинер» уже на следующий день после ужасной находки опубликовала статью с фотографией Чарли, и это – особенно в сочетании с тем, что случилось чуть позже, – произвело на публику прямо-таки неизгладимое впечатление.

А чуть позже случилось вот что: его нашли! Где и когда, осталось неясно. Газеты вроде бы сообщали, что случилось это четвертого января, но точное время было неизвестно. Ходили слухи, что мальчика отыскали где-то в Белом Городе. Одни утверждали, что он вернулся домой по собственной воле; другие – что он активно сопротивлялся возвращению. Но, как бы то ни было, Чарли Наттер оказался жив и теперь находился в безопасности. В Молбри это сочли настоящим рождественским чудом.

Восставший из мертвых! – восклицали заголовки газет; и всего одних суток всеобщего радостного возбуждения, вызванного тем, что Чарли Наттер был найден живым и здоровым, оказалось достаточно, чтобы население города начисто позабыло о другом весьма печальном событии: о том, что до сих пор не опознано тело другого мальчика, выловленное из затопленной шахты глиняного карьера. А ведь тот погибший мальчик тоже был чьим-то сыном. Та юная жизнь действительнопогибла. И в общем нельзя сказать, что нам было так уж наплевать на этого безымянного мальчика; но когда наконец все выяснилось и расследование было завершено, мы поняли, что этот мальчик не из нашего круга.

Ну а Чарли Наттера я навестил, как только смог. Не сразу, конечно, – мне ведь нужно было еще и похоронами отца заниматься. Но дня через два после того, как Чарли вернулся, я решил сходить к нему домой, чувствуя себя до некоторой степени ответственным за случившееся (словно я и впрямь мог неким непонятным образом все это предотвратить!). Отправляясь туда, я понятия не имел, что же с ним случилось на самом деле, – на сей раз местные сплетники упорно молчали, и это могло означать только одно: возвращение мальчика домой связано с определенной, весьма неловкой ситуацией. И общественность Молбри, вздохнув с облегчением, была все же смутно разочарована, ибо уже готовилась к худшему и собиралась «пережить эту трагедию вместе с родителями ребенка», но оказалось, что теперь ее, общественности, энергия, затраченная на переживания, могла бы найти себе и более удачное применение.

Прошло уже больше недели с того дня, как Чарли Наттер исчез, но до сих пор никто, похоже, так и не знал, где он все это время был и чем там занимался. Его родители, правда, сделали официальное заявление: Чарли пребывает в добром здравии, а сами они очень рады его возвращению. Вот и все, что стало известно, и, к большому огорчению «Молбри Икземинер», больше никакой информации ни Чарли, ни его родители выдавать не собирались. И все же я, будучи классным наставником Чарли и, повторюсь, чувствуя себя до некоторой степени ответственным за случившееся, отправился к нему – чтобы, во-первых, навестить его и, во-вторых, предложить со своей стороны любую посильную помощь и поддержку.

Наттеры жили на Миллионерской улице, самой приятной в Молбри, застроенной большими каменными домами – «особняками», как у нас из называли. Металлические ограды и ворота надежно охраняли придомовую территорию от нарушителей, а вокруг домов были разбиты сады, и за оградами виднелись очаровательные, аккуратно выкошенные лужайки, пестрые клумбы, широкие дорожки, посыпанные гравием, и раскидистые деревья. В одном из этих живописных старых особняков жил мой бывший коллега, ранее преподававший у нас в школе рисование, но давно уже вышедший на пенсию и теперь работавший над созданием какого-то собственного манускрипта. Дом Наттеров выглядел особенно просторным и ухоженным; его территория пряталась за новыми электронными воротами, а вдоль подъездной дорожки было установлено множество камер наблюдения. Наверное, предположил я, Наттер-старший, ЧП, просто вынужден быть таким подозрительным и осторожным. Беспорядки в Северной Ирландии со времен голодных бунтов в Мейз только усилились и вполне могли в один прекрасный день дотянуться даже до Молбри. Мне и самому порой приходила в голову мысль о том, что Чарли мог быть похищен, а теперь его родители уплатили выкуп, вот и предпочитают помалкивать.

С другой стороны, похищение с целью выкупа? В Молбри? Как-то неубедительно это звучало. Молбри принадлежит к числу таких мест, где по-настоящему никогда ничего не происходит. Даже теперь коренные жители нашей Деревни по-прежнему частенько оставляют двери своих домов незапертыми. Правда, в другом районе Молбри, который у нас называют Белым Городом, все совершенно иначе: там в домах из камня-дикаря окна зачастую снабжены прочными решетками, дабы сохранить в целости оконные стекла. От Белого Города до Деревни меньше мили, но это два совершенно разных мира. И даже пабы в той и другой части Молбри сильно друг от друга отличаются; в забегаловках Белого Города можно разве что фиш-энд-чипс купить, а, например, в кафешке «Розовая зебра» подают и разные салаты, и всевозможные этнические блюда. Мальчики (и девочки, разумеется), проживающие в Белом Городе, посещают в основном школу «Саннибэнк Парк», мерзкое бетонное здание на Эбби-роуд; на лицах этих ребят навсегда застыло выражение какой-то петушиной гордости и надменности – явная попытка скрыть исходное отвращение к своему происхождению и к себе самому. А поскольку мой дом стоит в самом дальнем конце Дог-лейн, почти на границе с Белым Городом, то эти «саннибэнкеры» вечно запихивают промасленные куски газеты из-под фиш-энд-чипс в мою зеленую изгородь, тем самым как бы освобождая себя от ответственности за разбрасывание мусора. Однако же и у тех, кто учится всего лишь в «Саннибэнк Парк», тоже есть родители, которые тоже стали бы горевать, если бы их ребенок пропал. Так кем же все-таки он был – тот мальчик, чье тело извлекли из затопленной шахты? И кем были те, кто, возможно, все еще ждал его возвращения?

Дверь мне открыла миссис Наттер. Я хорошо помнил эту хрупкую элегантную женщину, но теперь она так исхудала, что стала похожа на скелет, и я с трудом ее узнал. Одета была во что-то совсем уж непонятное – в какой-то длинный развевающийся балахон со сложным рисунком в виде закрученных петель; в этом одеянии она напоминала ребенка, который наспех завернулся в покрывало, сдернув его с кровати. Рядом с ней стояла миссис Харрингтон, державшая в руках чашку кофе.

– Мистер Стрейтли! Какой сюрприз!

Впрочем, по лицу миссис Наттер никак нельзя было с уверенностью сказать, приятный это сюрприз или не очень. Я поклонился, слегка коснувшись шляпы. В последние годы я привык зимой носить шляпу; шляпа была, конечно, немодная, зато весьма практичная; особенно она пригождалась мне в снегопад; и кроме того, шляпа всегда дает возможность чем-то заняться, если имеешь дело с женщинами.

– Доброе утро, миссис Наттер. Я, собственно, зашел всего лишь узнать, не нужно ли что-нибудь Чарли. Книги, конспекты классных занятий или, может, что-то еще. Мы все очень волновались, когда он пропал.

Она улыбнулась дрожащей улыбкой и сказала:

– Благодарю вас. Чарли, правда, сейчас отдыхает, но он совершенно здоров. Я непременно скажу ему, что вы заходили. Ему, конечно же, будет очень приятно. Я бы пригласила вас выпить кофе, но… – Она как-то неопределенно взмахнула рукой, как бы вовлекая в этот жест и миссис Харрингтон, и гостиную у нее за спиной, и ту бесформенную хламиду, что была на ней, – интересно, как эта штука называется? Кафтан? Капот? – и давая мне понять, что по всем этим причинам принять меня она ну никак не может.

Миссис Харрингтон посмотрела на меня – глаза у нее были такие же, как у сына: темно-темно-карие, кажущиеся почти черными, – и сообщила:

– В данный момент мы молились! – Ну, естественно. Молитва – вот вечный козырь, позволяющий выпутаться из любой затруднительной ситуации.

– Да-да, конечно, я не стану вам мешать, – поспешно сказал я. – Я всего лишь хотел убедиться, что с Чарли все в порядке. Но если впредь я смогу хоть чем-то помочь… или если в школе возникнут какие-то затруднения…

– Нет-нет, никаких затруднений, благодарю вас. – Миссис Наттер топталась в дверях, с нетерпением ожидая, когда я наконец уйду. Я заметил, что руки у нее, как и у Чарли, покрыты красными пятнами экземы.

– Но, если мальчики в школе начнут дразнить или травить Чарли…

– Нет-нет! – почти выкрикнула она неожиданно тонким и резким голосом. – Благодарю вас, мистер Стрейтли. Случившееся не имеет ни малейшего отношения к «Сент-Освальдз». У Чарли просто немного… сдали нервы. Он очень впечатлительный мальчик, да еще и нездоров был… Понимаете, у моего мужа очень напряженная работа, на него пытаются оказать давление… – Она не договорила.

Я кивнул.

– Да, разумеется, я понимаю. – И я, снова вежливо раскланявшись и коснувшись шляпы, неторопливо двинулся обратно по длинной подъездной дорожке.

На повороте я, по-моему, заметил в одном из окон верхнего этажа бледное лицо, наполовину скрытое капельками тумана от осевшего на стекле дыхания. Мне показалось, что это был Чарли, хоть я и не мог быть до конца в этом уверен.

Но если даже это действительно был он, то в последующие семь лет мне не представилось больше ни одной возможности снова его увидеть.