40: Городской университет

Когда я снова напоминаю себе, что не следует звонить Натали, пока она ведет машину, перед университетом притормаживает такси.

– Куда едешь, приятель? – окрикивает меня водитель.

– Я жду кое-кого, спасибо.

– Точно не меня?

Лицо его толком не разглядеть – какое-то оно маленькое, рыхлое, округлое и совсем-совсем невыразительное. И чего это он выглядит так, будто вот-вот раздвинет свои пухлые бледные губы в улыбке? Понятное дело, канун праздника, многие сейчас – в так называемом рождественском настроении. Это я, а не они, сейчас выгляжу нелепо; не такая уж и обнадеживающая мысль, даже если некоторые постулаты из записей Лэйна – скорее экстравагантные шутки, чем полнейшая чушь.

– Меня заберет подруга, – говорю я громче, чем собирался.

Либо его улыбка вот-вот проклюнется, либо он просто еле ее сдерживает.

– Разве вы не мистер Мильтон? – спрашивает он.

– Увы, нет, – нервы придают моему голосу агрессивность, и я стараюсь загладить это, произнеся: – Моим именем сонеты не подписаны.

– Мистер Мильтон сказал, что будет ждать здесь.

– Ну, я не видел его, и я не он. Равно как и он – не я, – поскольку водитель продолжает таращить на меня глаза, весь во власти какой-то странной веселости, мне все труднее и труднее контролировать свои слова. – Нет, если вы, конечно, настаиваете, хоть Маргарет Тэтчер меня назовите, только я от этого ею не стану.

Водитель обнажает зубы в поистине клоунской противоречивой гримасе.

– А ты у нас весельчак, да? – говорит он и отчаливает куда-то вглубь Манчестера.

Понятия не имею, что это была за встреча и почему она вообще произошла. Одно могу сказать – мне не понравилась дрожь, волнами прошедшаяся по его лицу, когда такси тронулось с места, от чего он стал похож на воздушный шар. Я шарю взглядом по сторонам, но Натали нигде нет. Какой-то далекий проблеск напоминает мне о ее белом «пунто», но звонит мобильник – и я теряю его из виду.

– Алло? – устало отвечаю я.

– Это ты, Саймон? – спрашивает Марк.

– Кто же еще?

– Где ты?

– Перед университетом.

– Мы тоже!

Я всматриваюсь изо всех сил, пока глаза не начинает щипать, но ни одной белой машины в округе не примечаю.

– Вы, наверное, с другой стороны подъехали. Я на Оксфорд-роуд.

– Мы тоже.

Я закрываю глаза, опасаясь, что все окружающее исчезнет – и я перенесусь куда-то еще.

– Вы припарковались? – успеваю я спросить.

– Мы перед дверью. Разве ты не видишь нас? Я машу тебе, посмотри.

Я смаргиваю – но ничего не вижу. Перед глазами – девственная пустота дисплея разряженного телефона. Крепко зажмурившись еще раз, я буквально силой поднимаю веки, и во тьме подсознания проносится очередная цепочка веселых лиц, но никаких признаков «пунто» мне и в этот раз не является.

– Если вы не едете, – говорю я сквозь постукивающие зубы, – дашь трубку матери?

– Да я вообще на месте не стою. Мам? Саймон хочет поговорить с тобой.

Я сжимаю зубы плотнее, стараясь контролировать себя. Мне кажется, что еще чуть-чуть – и я попросту выключусь, как перегруженный компьютер.

– Саймон? – в голосе Натали – библейски-смиренное терпение, и мне остается лишь надеяться, что оно адресовано Марку. – Ты в университете, да? Когда будешь готов, скажи. Мы ждем тебя на улице.

– Я нне внутри, – мои челюсти знай себе стучат кастаньетами. – Я у ггглавного вввхода.

Натали молчит, и я боюсь, что она вот-вот положит трубку, пока вновь не слышу ее голос:

– Знаю, тебе нужно время, чтобы освоиться после всех твоих разъездов. Может быть, ты сейчас не в Манчестере?

– Это исссключчено, – отнимая трубку от уха, я бегу к такси на другой стороне дороги и почти кидаюсь ему на капот, чтобы водитель не вздумал отчалить прежде, чем я допрошу его. Такси закладывает визгливый вираж – слишком рискованный для обледенелой дороги. Я отбегаю в сторону, опасаясь, что он заедет на тротуар, но он останавливается рядом.

– Я все еще нужен? – оказывается, это все тот же рыхлый тип.

Все мое тело дрожит от бушующей внутри борьбы за контроль над голосом.

– Мне нужно с вами поггговорить, – выдавливаю я. – Не моггли ббы вы сказать, где я?

– Перебрали, приятель? – цокает языком таксист. – Перестарались с веселухой и теперь не знаете, где вы и что вы?

– Зззнаю. Не во мне пробблема, – я размахиваю телефоном с такой силой, что чуть не сбрасываю ненароком вызов Натали. – Моя пподруга утверждает, что ждет меня перед университетом. Я ее не вижу, ппонимаете?

– Перед каким университетом?

Вопрос поначалу сильно дезориентирует меня.

– Натали, – говорю я в трубку и тяжко вздыхаю. – Ты уверена, что находишься сейчас в Манчестере?

– Я смотрю сейчас прямо на его вывеску. Саймон, если ты закончил с делами…

– Видите, – обращаюсь я к водителю, – она утверждает, что рядом с Манчестерским университетом…

– Повторяю, приятель, перед каким университетом?

Наш разговор окончательно превращается в какой-то абсурд. Усмешка водителя отнюдь не помогает мне собраться с мыслями.

– Перед тем, что в Манчестере, Англия, – говорю я сквозь свой дрожащий вольтеровский риктус. – Планета Земля, Солнечная система. Вселенная.

– Их два.

Из-за безумной пульсации в голове зрение помрачается.

– Простите, два Манчестера в Англии?

– Два университета в Манчестере. Этот и Городской университет Манчестера, выше по дороге.

Руки опускаются сами собой.

– Ты будешь смеяться, – сообщаю я Натали. – Оказывается…

– Я слышала. У какого ты? – хоть она и не приняла мое предложение посмеяться, на него откликается водила. Его лицо так и дрожит от тихого веселья, у рта и на щеках проступают бледные круги. Я пытаюсь не обращать на это внимания и спрашиваю:

– В каком направлении ей ехать?

Кончик его пальца в кожаной перчатке указывает куда-то вперед, и мне требуется некоторое время, чтобы расшифровать жест.

– Кати в сторону выезда из города, – объясняю я Натали и кладу мобильник в карман, чувствуя приближение очередного приступа зубовной дрожи. – Спппасссибо за ппоммощь.

Такси так резко дает по газам, что я боюсь, как бы лицо мужчины не оторвалось и не шлепнулось на тротуар. Свет от уличного фонаря освещает номерную пластину, кажущуюся пустой, больше похожей на прямоугольную сомкнутую челюсть. По мере того как машина удаляется, я сжимаю захват на своем чемодане все сильней. Вид дороги вроде бы помогает мне взять себя в руки и привести в порядок мысли. Я боюсь, что когда настанет пора приветствовать Натали и Марка, изо рта у меня полезет сущая бессмыслица – вроде той, что я недавно читал, не говоря уже о той, которой меня попотчевали в отреставрированной часовне.

Ни челюсть, ни остальные части тела у меня уже не дрожат, когда «пунто» вырисовывается в дальнем конце дороги. Когда Натали подруливает к бровке, я подхватываю поудобнее чемодан и тащусь навстречу.

– Да уж, это было приключение, – приветствует она меня. – Надеюсь, это последнее. На нашу долю их и так многовато выпало.

– Сса гласин.

Достаточно ли нормально это прозвучало?

Натали неуверенно моргает, открывая багажник.

– Хочешь сесть впереди с мамой? – спрашивает Марк.

– Кто у нас рулевой-навигатор – тот у нас и сидит впереди, – произносит Натали.

– Яббу дузади, сливы непротив, – кое-как поддерживаю ее решение я.

Не успеваю я даже пристегнуться, как Марк уже допытывается:

– Ну что, узнал что-то о нем?

– Даволь номм ного, – судя по его глазам в зеркале заднего вида, он услышал только «довольно» – и принял это за упрек. – Раска жупожжи, – бормочу я и чувствую, как меня уносит в пустоту. Впрочем, она окружает меня недолго – перед моим внутренним взором разворачивается какой-то странный акт творения. Я вижу записи, сделанные Лэйном на пути к карьере Табби Теккерея, но теперь они начертаны на одном свитке. Многие из них – не более чем бессмыслица, но нет никаких сомнений в том, что именно эти слова-обрывки я уже видел на полях «Surréalistes Malgré Eux», и если между ними и есть связь, то она кажется мне столь бессмысленной, что я могу только смеяться.

– Что смешного? – спрашивает чей-то голос, а потом пропадает и он.